Параноический характер Гоголя.

Бросается в глаза весьма яркий симптом психики Гоголя, — симптом, который также отмечается Чижом. Это параноический характер, из которого затем развивается паранояльный бред величия и преследования, отмеченные также Чижом. Уже с детства замечаем у него свойство совершенно неожиданно, без всякого основания, изменять свои взгляды и отношения к людям, которых он до сих пор уважал, и может, даже любил. Эта изменяемость отношений к людям и вызывает у него выскомерное порицание и презрение и даже враждебное отношение: и потому такое отношение вызывается у него, что эти лица недостаточно были к нему внимательны, недостаточно почтительны или любезны, и этим одним он уже чувствует себя сначала обиженным, затем оскорбляемым, а затем даже преследуемым. Такое развитие отношений к людям, конечно, предполагает наличность чувства своего превосходства над другими. Объективно для развития таких отношений дается тем обстоятельством⁴ — натура Гоголя — “загадочная” дает почву для всяких недоразу мений и для развития его параноического характера.

Это иллюстрирует сам Гоголь в письме к матери от 1 марта 1826 года: “Вряд ли кто вынес столько неблагодарностей, несправедливостей, глупых, смешных притязаний, холодного презрения и прочее. Все выносил я без упреков без роптания, никто не слыхал моих жалоб, я даже всегда хвалил виновников моего горя. Правда, я почитаюсь загадкой для всех, никто не разгадал меня совершенно... Нет, я слишком знаю людей, чтобы быть мечтателем. Уроки, которые я от них получил, останутся навеки неизгладимыми, и они верная порука моего счастья. Вы увидите, что со временем за все их худые дела я буду в состоянии заплатить благодеяниями, потому что зло их обратится мне в добро.”

Этот отрывок из письма Гоголя лучше всего уясняет паранояльный характер отношении к людям. Тем более, что он очень скрытен и скрывал свои отношения к “существователям”. Он понимал, что при обнаружении этих чувств он себе испортит отношения к людям, которые Гоголь умел всегда использовать. А тут в этом отрывке он проговорился.

С таким же правом мы можем допустить, что Гоголь далеко не все написал, что он думал, и значительно смягчил жалобы на перенесенные преследования.

Гоголь, так сказать с молоком матери всосал благоговение к Д.П.Трощинскому, привык гордиться родством с этим сановником, привык считать его просвещенным вельможей, благодетелем Малороссии: вдруг безусловное благоговение заменяется отрицательным, высокомерным отношением. Совершенно неосновательно объяснять такую перемену тем, что Гоголя оскорбило невнимание Трощинского к его матери, когда к его приезду делали большие приготовления, а между тем его “высокопревосходительство” не благоволил приехать (Шенрок. Т.I. с. 155, примечание).

Уже не говоря о том. что Гоголь был всегда почтителен к “властям прпдержащим”, он был настолько умен, что не мог требовать аккуратности в посещениях от больного старика. Необходимо не забывать, что Д.П.Трощинский родился в 1745 г., а умер в 1829 г., следовательно, два года спустя после того, как Гоголь изменил к нему отношение.

Еще менее имел прав Гоголь отрицательно относиться к Орлаю. Этот гуманный, почтенный директор так снисходительно и заботливо воспитывал Гоголя, что имел полное право на уважение и благодарность гениального юноши. Тем, кто не признает этой черты характера Гоголя симптомом патологической организации его нервной системы, крайне тяжело читать отзыв Гоголя об Орлае.

Нечего и говорить, что отношение к обыкновенным смертным было еще более высокомерно, это “дураки”, “существователи”, Гоголю тяжело даже жить среди таких ничтожеств.

“Ты знаешь всех наших существователей, всех населивших Нежин. Они задавили корою своей земности, ничтожного самодовольствия, высокое назначение человека, и между этими существователями я должен пресмыкаться... Из них не исключаются и дорогие наставники наши”. (Письмо к Высоцкому, 26.06.1827 г.)