Упомянул внутренний контрольный пункт. Соблюдалась усиленная секретность. Кроме внешних проходных для отдельных лабораторий существовали свои дополнительные.

В аппаратную захожу только побриться. Питание сюда подаётся всё время, но работы по-прежнему нет. Радиомолчание и дежурное прослушивание эфира.

4 июня 1969 года.

Вчера удалось получить телефонный канал на Москву, но ни дома, ни у Пуховых (Фамилия Вали) к телефону никто не подошёл. Как раз перед этим я перевёл наконец часы на местное время – надоело путаться. Забыв про это, я думал застать всех дома, но в Москве в это время все работали. На работу Вале не стал звонить по этой же причине. Не теряю надежды удачнодозвониться и время от времени тереблю телефонисток из Иркутска.

Вчера на соседнем узле перевернулся бензовоз. Кроме шофёра ехало четверо ребят, двоих задавило. Повод к новым разговорам о дисциплине. Отмечу, нам часто зачитывали приказы о несчастных случаях. Сообщали, например, о погибших на железной дороге. Высовывались в верхние люки вагонов охладиться и осмотреть окрестности. Результат – поражение электрическим током от контактного провода.

Июня 1969 года.

Получил 15 р (долг) со ст. лейтенанта Крав-ца. Отдать 3 р Ткал-ко.

Июня 1969 года.

Нет. Сегодня надо решительно дозвониться.

Валя, по расчётам в эту ночь дома должна быть. Придётся удрать на ночь из палатки и просидеть в аппаратной.

Июня 1969 года.

Плохо сегодня себя чувствую. Спал ночью мало и самым настоящим образом отравился табаком.

После кино (часов двенадцать по местному времени) пошёл на АДУ. Телефонистки в эту смену скверные. Москву получил только в половине третьего, и то с чужой помощью. Вали дома, конечно, нет. Говорил с её отцом, если только можно это назвать разговором. Я-то его ещё слышал, а вот он всё время меня переспрашивал, приходилось ужасно громко кричать. Орал так, что узел только чудом не решился сбежаться к этой аппаратной. Неужели Москва всё время так плохо нас слышит, или мне канал плохой дали.

Очень часто упоминаю телефонисток. Пришла пора сказать несколько слов о женщинах в армии. Сейчас очень даже пропагандируется женская служба. Возьмём, например, приложение к Московскому комсомольцу под народным названием “толстушка”, в приложении есть вкладыш “Звезда”, где много и хорошо рассказывают об армии и вооружении. Последняя страница вкладыша часто посвящена служащим женщинам.

Теперь из разряда баек. Был случай, когда по тревоге в строй на левом фланге встала девица в розовых панталонах. В другом случае изнасиловали молоденького солдата, используя амбарный замок.

Так что, родители, благословляя дочь на службу, подумайте. Есть, правда, ещё одна дорожка к сомнительной славе – идти в модели неизвестно кого или в “звездуньи” - … (напрашивается неприличная рифма). Закончу, потому что всё равно мне не превзойти князя Щербатова.

Капц-ч распорядился не делать для нас субботу и воскресенье. Он не прав. Я думал над этим и смотрел на это со всех сторон. Только не стоит он (Капц-ч), чтобы ещё писать о нём. Но ведь пишу – куда деться. Может и неплохой оратор, может и кое-какой организатор, но, по моим взглядам, человек пропащий, ибо власть вкусил. Армейский барин с высокомерными видами на аристократизм.

Когда вчера смотрели кино, загорелась офицерская палатка. Самая большая палатка в лагере. Неплохо горела, догореть до конца, конечно, не дали. Пусть офицерам повадно будет, как в июне печку топить.

Ребятишки с 5-ой ПМ с ума сошли. У них сейчас дежурный приём. Каждая смена перед уходом ломает что-нибудь в 250-ом (приёмник для контроля эфира), другая смена должна найти казус и в свою очередь устроить новый. В быстроте починки материальная заинтересованность – музыка.

Польза от этих занятий, разумеется, есть, потому что, подольше покопавшись в приёмнике, побольше узнаёшь.

Смеху-то у них сколько, и подтрунивания друг над другом.

Об армейских шутках. Мы однажды ночью крепко спавшего от трудов праведных бойца вместе с койкой перенесли в Ленинскую комнату. Проснувшись, он очень удивился. Говорят, были случаи, когда и на плац выносили. Вот ещё две шутки, про которые я только слышал. Под простыню нужно беспорядочно уложить прочную нитку, затем, когда боец крепко уснёт, потихоньку вытягивать её. У солдата ощущение, что его кусают насекомые, он обалдело вскакивает и начинает крутить головой и хлопать себя по телу. И ещё. У кровати спящего один медленно переливает воду из стакана в стакан, чтобы получалось бульканье, а другой нашёптывает “пись, пись, пись…”

Июня 1969 года.

Устал после караула. Какая-то моральная усталость. Хочется домой, и в то же время вспомнишь, что ждёт тебя более недели в грязном вагоне, и не знаешь уже, что хочется.

Совсем не сталкивался с местными жителями, но что-то начальнички уж очень плохо говорят о них. Есть здесь полторы тысячи китайцев, много людей, в прошлом совершивших тяжкие преступления.

Вчера из-за наряда пропустил хороший фильм “Крестоносцы”. После ужина была баня, съездили ещё в Иркутск. Только недолго нам чистыми ходить, завтра же устраивают марш 15 км. Это уже баня с парной.

Очень что-то зол на начальство. Понимаю, что не по делу злюсь, только они весьма удобный объект, чтобы на них сваливать свои неудовольствия.

За кончил вчера Карамазовых.

Далее записи этого дня перечёркнуты мною, двадцатилетним, но привожу их. Теперешним мальчишкам мои рассуждения покажутся смешными, но я тогда действительно волновался этими вопросами.

Июня 1969 года.

Вчера чудненько съездили в баньку. Народу было немного, ехали на открытой машине. Иркутские женщины очень отличаются от москвичек. У москвичек никогда не встретишь такой груди, в иркутчанках чувствуется здоровье, но и много здоровых до безобразия.

Июня 1969 года.

Вчера прошёл чудесный дождь. Налетела пылевая буря, Ангара стала свинцовой. Бегал на обрыв, дух захватывает. После дождя моментально вышло умытое солнце, запахло соснами, прибитой дождём пылью.

Кино было, просидел 1-ую серию и ушёл спать. Демонстрировали “Ошибку резидента”. Скучно.

Подслушали разговор начальников, говорят, что 14-го в путь тронемся. Нам же пока не говорят дату.

Я уже почти настроился на дорогу. Важное дело – настроить себя на что-либо. Нужно вспомнить всё приятное, что может быть в этом деле, освободить немного фантазию, прочувствовать конец работы, и, пожалуйста, - задача много легче кажется.

На послеобеденном разводе начальник центра сказал, что уедем либо 13-го, либо 21-го. Последняя дата, верно, даёт возможность оставшимся увидеть Байкал. 72 км – ерунда. Всё будет зависеть от начальства, Машины свои, сели да поехали – чего проще… Почти все хотят скорого отъезда.

Июня 69 года.

Нашёл вчера себе занятие. Хулиганил. Выворачивал с обрыва булыжники и запускал их по склону, к концу пути они набирали бешеную скорость и в берёзовую рощу влетали подобно таранам.

Увлёкся и забыл про змей. К вечеру дело было, они уже спать начали укладываться. Одну и выворотил вместе с породой. Лежит, красавица, клубочком свернулась, как на тарелочке. Среагировал моментально, отскочил – откуда прыть взялась. Она, - тоже неглупа, - притаилась поначалу, а потом – юрк, и в щели уже.

На комсомольском собрании вчера начальник центра опять выразил неудовлетворение от нашей “занятости”.

- Что, - говорит, - солдат сейчас делает? Одни к Ангаре бегают, другие бурундуков ловят. Ремёсла открыли: изготовление клеток для тех же бурундуков, бредней для рыбной ловли; скорнячеством занялись – из змеиных шкур ремешки выделывают; стоматологией – у змей ядовитые зубы рвут; суды инквизиции устраивают – змей опять же на кострах жгут…

Сегодня будет окончательно известен срок отъезда, но пока идёт к тому, чтобы нам здесь задержаться. Начальник центра уехал в Иркутск для выяснения этого вопроса.

Холодноват сегодня день. Ночью лил дождь, но это полезно для борьбы с пылью.

Июня 1069 года.

Наш отъезд откладывается.

“Муромцы” уедут, видимо сегодня ночью. Своё хозяйство они уже свернули.

Отстоял дежурным по отделению. Сонливое безделье в течение суток. Единственно оживляешься, когда людей кормить водишь.

Получили сегодня корреспондента, я, в связи с нарядом, захожу в аппаратную в качестве постороннего лица. Не вмешиваюсь, и мне это нравится. Завтра с утра заступлю, следующая ночь тоже моя. Попытаюсь позвонить Пуховым. Может Валентина на день рождения Нади (её сестры) всё-таки приедет, да и Надю поздравить следовало бы. Честно говоря, в успех мероприятия с трудом верится. Телефонистки препротивными становятся, тут нужно через человека, у которого там знакомые есть, действовать. Плохо, что я не умею быть пронырливым.

О пронырливых! Зашёл купить молоко в офицерскую столовую. Конечно же не купил – рано ещё было. Так там уже Ник-в сидит, пьёт кефир (дабы знакомые есть). Вечно там ошивается. Из солдатского котелка он есть, видите ли, не желает. С самого начала службы я возненавидел хмырей, шныряющих у пищи. Лизоблюдники.

Недавно дал замполит этому проходимцу на комсомольском собрании. Разозлился на него за отказ выступить. Сказал о нём перед всеми, и очень кстати всё получилось. Я сам не сторонник шаблонных выступлений, но тут ему действительно поделом.

Удивительно, но почти все самодовольные глупы. Никонов тоже глуп до непробудности. Интересно, это когда-нибудь ему самому приходило в голову? Впрочем, самодовольство исключает мнительность - это очевидно. Верно, напрасно я дивлюсь самодовольной глупости.

Июня 69 года.

Связь идёт сеансами. Провели уже 5 сеансов, ни на один из них корреспондент не вышел.

Вчера долго просидел на ДРС. “Р-н (телефонный позывной Москвы) ” был всё время занят.

Начальнички лихо подпились к вечеру (А ведь на время учений был объявлен сухой закон). Звонили в Москву тоже, а у дежурного по радио отлично было слышно. Комедия! Привязались к телефонисткам, голоса пьяные, язык не ворочается. Нахалы нахалами. За что, спрашивается, я должен их уважать. А перед строем спеси на себя нагонят – не подступись!

Чтобы требовать что-либо от подчинённых, следует самому выполнять эти требования. Трудно это очень, потому что куда легче, используя свою власть, предоставить себе льготы. Я взял себе в правило: проводя утренний осмотр и будучи сам не подшитым, не быть строгим к воротничкам подчинённых; не имея чистого платка, не требовать показать таковой подчинённого; не вычистив сапоги, не кричать по поводу грязных сапог солдат. Тут, в крайнем случае, не следует признаться перед строем в своей оплошности и вместе с этим же подчинённым пойти её исправить.

Зачем я скажу солдатам, что они шельмуют на кроссовой подготовке, если я не бежал с ними. Вот, если я бегу и мне также невмоготу бежать, но только я терплю, а они останавливаются, - вот тут полное право у меня орать на них, обзывать слабовольными сачками.

- Послушай, - скажет другой, - так ведь человек никогда идеальным не станет, а по сему ему придётся отказаться от многих требований.

Но результат – это с одной стороны, а с другой – стремись к лучшему, и результаты здорово приблизятся к идеальным. Делай больше сам – сможешь большего и требовать.

Я твёрдо убеждён, что из меня плохой сержант получился – как человек не подхожу. В моей работе слишком большую роль играет настроение, такие начальники в тягость людям.

Но и нельзя играть из себя хорошего, только играть. Играть в нужном месте, в нужное время, у нужных людей на глазах. Как же наши сержанты опаскуделись! Один Ник-ов стоит того, чтобы прямо сейчас разжаловать его в рядовые и дать хлебнуть всего. А то вообразил себя божком.

И как же рядовые должны ненавидеть таких сержантов. Ведь что получается: солдат должен это делать, сержант должен это же выполнять. Сержант не выполняет, а на солдат орёт за невыполнение, обещает сгноить по нарядам. Солдат не глуп, видит, что тут не так.

Сержант же даже не удосуживается вдаваться в высокие материи и придумать что-либо интересное, объясняя свои поступки. Где-нибудь, так, с глазу на глаз, солдату и заявляет:

- Я, де, сержант, и потому не буду делать, а ты только попробуй не подчиниться.

Китайцы не устают. После 10-го такие “пенки” запускают в эфир, что мы надорвали животы, смеявшись. Когда иссякнет фантазия у организаторов нашей юмористической передачи “Опять 25”, пусть включат и транслируют по Союзу китайскую пропаганду. Жизненный тонус и хорошее настроение у наших граждан повысится.

Июня 1968 года.

Стоим на станции в Иркутске. Ждём, когда подадут состав под погрузку, к ночи, возможно тронемся.

Последние дни были жаркими, более того, и ночью совсем не тряслись от холода. В воскресенье после обеда организованно сходили на Ангару. За три-два часа четыре раза залезал в воду. Вода по-прежнему холоднющая.

Ребятишки поймали на пляже змею, кинули в воду. Она вынырнула, покрутила головой и к берегу. Голова торчит как палка, как перископ. Не подумаешь, что плывёт что-то живое. Зато тело так и извивается. Плывёт мощно, увидела, что ждут её на берегу – давай пробираться вдоль берега.

Последние два дня наблюдалось новое змеиное нашествие. Видимо, чувствуют, что скоро снова хозяевами станут на своей горке.

Вчера заводили машину – змея из радиатора шипит. Мода пошла: привяжут змею на верёвочку и водят по кругу.

Вчерашний день, естественно, был хлопотным. Свёртывались, в баню съездили, убирали после себя территорию; различных видов и форм инструктажи выслушивали. Встали с утра на полтора часа раньше срока, окончательно приготовились к дороге, сфотографировались на прощание.

По городу ехать было интересно, но всё прошло слишком быстро.

Всё-таки к солдатам здесь относятся приветливо. В основном, конечно, это заключается в том, как девушки встречают. Здесь нам машут вслед. Московские жеманницы никогда бы себе этого не позволили.

В воскресенье же мило беседовал с одной иркутчанкой на пляже. Звать Ниной. Потом оказалось, что она уже знакома со Стекловым. Наш пострел везде поспел. В воскресенье вечером она и её сестра приходили в лагерь прощаться. Неплохие девчонки: средняя внешность, скромный характер.

Передатчики опять уехали раньше нас.

На станцию прошёл эшелон с артиллерией. Очень много техники было сосредоточено здесь в период Совещания.

Июня 69 года

Первый день в части.

Обратный путь проделали за восемь суток. До Омска летели с ветерком, а потом началось мытарство. Омск, Тюмень – ехали, думали, тише некуда, а нет: после Свердловска останавливались на каждом разнесчастном полустанке, В Московской области создавалось впечатление, что нас вообще не хотят пускать в столицу.

Ехать было холодновато. Когда садились в Иркутске, стояла жара. Впрочем, она и сейчас там стоит. В первую ночь совсем разделись, а потом развязывали мешки и доставали тёплые вещи.

Пейзаж на обратном пути был много радостнее и праздничнее. Деревья успели полностью обрядиться в зелень.

В восторге от Урала. Ехали от Свердловска несколько иным путём – через Казань. Не знаю, толи я проспал в прошлый раз Уральские горы, только их совсем незаметно было ввиду удачно выбранного для железной дороги места. Не знаю. И когда, наконец, увидел Урал, захотелось приехать ещё раз. Не сбылось. Шесть тоннелей, один длиной километра в два-три. Через две долины переброшены такие мосты (наподобие акведуков), что диву давался возможности их построить. Виды с этих акведуков изумительнейшие. Дороги в горах всегда поражают грандиозностью объёма выполненных работ.

Границу Европы и Азии опять прозевал. В том смысле прозевал, что в момент переезда не думал о значимости совершаемого, глядя на “верстовые” столб ы. Ждали особый столб, а его не было – граница шла по первому тоннелю, а соответствующие надписи сделаны над входами со стороны Европы и Азии.

Перед первым тоннелем проезжали озеро (посмотреть какое). Оно, можно сказать, расползлось среди гор. Пейзаж чудесный.

Интересно наблюдать за движущимся составом. Нечто тупоголовое, неизвестно, почему движущееся ползёт, извивается среди гор.

Когда паровоз ведёт, он - голова всему делу, отличен от всего остального, и, вроде, ясно, откуда сила исходит. Тепловоз же скромен.

Начались всякие совещания. Разборки полётов. Начали давить на офицеров, на сержантов с тем, чтобы те на остальных давили. Старая и всем понятная система, но вполне оправданная и, видимо, оптимальная. Единственное, что мне не нравится – перегибы.

Ругают всех подчистую, не видя хорошего. Хвалят…? Не слышал, чтобы по-человечески хвалили кого-либо. Просто не видят (не замечают) порой, и так упускают буквально всё. Поощрения же всегда преподносятся так, как будто это в каком-то смысле аванс.

Армия проигрывает от того, что не научились зажигать в людях искорку желания работать. Такой искорки и у начальников нет. Равнодушие! Считается, что всякое дело и под приказом сделается. Сделается-то сделается, но сколько полезного и доброго потеряно.

Июля 69 года.

Сашок (где-нибудь, в начале дневников я по памяти опишу начало моей службы, и там Саша Антипов из Воронежа будет обязательно упомянут) уходит домой, это точно. Сегодня он получил аккордную работу, я же сегодня принял его дела зам. ком. взвода. Работы непочатый край, знать бы, с какого конца начать крутиться. Состав взвода почти полностью обновлён. О молодых хорошо и образно говорят:

- Сырой материал, что хочешь, то и вылепишь.

Слушал их передачу (работа ключом), отчаиваться пока не стоит. Трудно обстоит дело с физической подготовкой и со строевой. Будем что-то делать, но, уж очень из меня плохой воспитатель по физо.

Капц-ч вызывал зам. ком. взводов. Ставил вопрос о дисциплине. В центре за месяц три самоволки (Не считаянераскрытой моей. Где-нибудь вставлю в текст, как это было). Всё верно, но всё-таки он не понимает до конца солдат, это чувствуется, ему самому следует изменить методы работы.

Июля

Вставка из позже найденного.

Августа 1969 года

Воды утекло много. Проводили ребят домой, они уже забываться начали. Многим потрепали нервы с дембелем. По-разному и уходили. Ткал-о хоть на последок раскрылся, гниленькая оказалась душонка. Увольнение своё на коленях вымаливал. Ушёл, другому навредив. Задолжал ребятам рублей семьдесят и отдавать не собирается. Сам же перед уходом все долговые полтинники собрал. Со ст. лейтенанта Кр-ца за долг, который тот не мог отдать, гражданскую рубашку вытребовал. У меня увёл старинное, от бабушки Анны, четвероевангелие. Он… из Киева.