Далее хохот с обеих сторон и дружба.

Октября 68 года

Всё глупости, потому что я заметно поглупел. Чтобы философствовать, нужно чувствовать себя немножко несчастным. Валя вернулась. Поглупел от счастья? Не то!

Не то! Забываю грамматику, делаю ошибки. Ленюсь читать физику. Прошла только половина срока службы. Сколько отнимет вторая? Что даст?

Кричу о невозможности что-то делать, потому что нет времени. В воскресенье же занимался чёрт, знает, чем. Схвачу одно, вспомню о другом, перестаю делать всё. Делать следует постоянно. Вспоминаю о математике. Ей я ещё не изменял. Нужно постоянно иметь при себе то, что можно решать, о чём можно думать.

Как быть с моим русским?

Всё походит на того героя фантастического рассказа, которому искусственно увеличили объём и разрешающие способности мозга, который в короткие сроки усвоил огромное количество информации и который вскоре начал катастрофически терять всё накопленное вследствие неустойчивости созданного. И сам способен был анализировать этот процесс. (Трагедия)

Октября 68 г.

Валентина опять сдавала кровь. И сама же мне написала. Я был в отчаянье. В письме разразился руганью. Разумеется, она не этого ждала, она хотела, чтобы её уговаривали и жалели. Признак того, что она не так серьёзно относится к совершённому, как её близкие. Никак не хочет понять, сколько боли она причиняет своим близким. Невозможно!

Ноября 1968 г.

Люди привыкли вспоминать, что было год назад. Для меня теперь год назад была армия. Значит ли это, что не было ничего. Случалось, что плакался я о безвозмездной утере 2-х лет. Нет, это не так.

Ноября 68 г.

Видел Погорелого. (Это командир моего взвода в учебном центре, которого я натаскивал по математике для поступления в академию). Месяца четыре уже, как поступил он в академию. Хороший пример энергичного человека, знающего, что он хочет. Тут не только материальные соображения. Ему нужна широкая возможность действовать, он не пример теперешним моим начальникам - офицерам. Они погрязли в болоте деланной занятости и убаюкивающего благополучия.

Ноября 1968 г.

Я очень часто делаю попытки анализировать свои отношения с Валентиной. Ищу закономерности конфликтов, жажду обобщений.

Всё это ничего, но анализ простирается далее разумного, идёт во вред мне самому. Многогранное и таинственное становится бедным. Всё представляется лишь хорошо подобранным и умело окрашенным набором примитивных законов. Появляется сожаление, но, к тому же сожалению, действует этот примитив.

Я страшусь смеяться, когда Валя делает то, что время назад я себе предсказал. Прости меня, Валюша. Было бы дело в моей чрезмерной опытности, сказал бы тогда, что сам виноват: не вкушал бы часто слишком сладкого плода, дабы не набить оскомину. Или был бы всепобеждающе мудр. Так не говорю первое и не есть второе.

Страшусь одного. Не забрала ли Валентина у меня всё, подменила собой всё, наложила запрет испытать большее счастье.

Сейчас она во многом не права, а я не вправе требовать нетребуемого. Оба мы заметно беднеем...

При таком положении выходом может быть и разрыв. Здесь уже не столь примитивно, как “я не получаю – значит не нужно”

Разрыв не может быть сегодня, завтра, послезавтра, - не скажешь, когда. Есть чувство неудовлетворённости перед подменой одного другим, перед этим сознательным обкрадыванием. Появляется некоторое раздражение…

Вот, вот, вот! Многое подчиняется примитивным законам, но инертность человека не даёт каждому из них срабатывать мгновенно. Создаётся либо иллюзия неумолимости, либо…

Января 1969 г.

Около недели провалялся в санчасти. День ходил с температурой, к вечеру сделалось совсем плохо. Лица, окружающих, представлялись в зелёном цвете, слышно было, как под водой, раздражительности не было конца.

Перед тем, как заболеть, ночь провёл без сна. Утром устроили нам тревогу. Меня к тому времени начало трясти. Когда завели машины, ушёл в санчасть. Температура – за 39, положили сразу.

Два дня буквально ничего не ел, пища вызывала отвращение. И я бы, кроме того, что не хотел есть, есть бы и не смог. Этот период характерен повышенной моей брезгливостью. Раздражение не проходило.

На третий день принесли мне три плитки шоколада. Начал оживать.

Что-то надломилось внутри, пока лежал. Ничего не хотелось, не хотел ехать домой, не хотел видеть ни родителей, ни Валю, - никого вообще.

Осталось одно дикое непреодолимое желание быть одному, стиснуть зубы, ни с кем не разговаривать. Хотелось, чтобы меня все забыли, и забыть всех.

Хотелось…? Я и сейчас всё ещё хочу этого. Необъяснимая горечь, пустота. И опять всё та же непреходящая раздражительность.

Случится увидеть Валю – нужно удержаться от ссоры. Любой пустяк воспринимается болезненно.

В этот наш выезд случилось несчастье. На Ленинградке, в районе “Чёрной грязи” насмерть задавили сержанта. Колонна растянулась. Остановились для упорядочения. Парень решил пройти между прицепленной к машине походной электроустановкой (генератор) и следующей машиной. Передняя машина неожиданно сдала назад и … Всё от неопытности только-что призванных водителей.

Было прощание в ДК. Слёзы родных. Говорят, его девушка словно почувствовала несчастье – много раз приходила на КП и спрашивала, не случилось ли что с ним.

Января 1969 г.

Что делать? Я опять температурю, дело представляется безнадёжным совсем, но очень не хочется ложиться в санчасть. Вчера вечером, сегодня утром температура 38,4 – 38,6. Глотаю таблетки в громаднейших количествах, ужасно трясёт.

Мистическая вера в то, что если попаду домой, то разом вылечусь. Сегодня понедельник, следует протянуть до субботы.

Слава богу, что прошло скверное настроение, а бог – Валя. Приехала, развеяла всё в прах. Домой! Домой! Хоть ненадолго. Отлежаться. Пить чай с вареньем! Видеть рядом Валентину.

Января 1969 г.

Сегодня день записи в увольнение. Устроится ли? Это увольнение я необычно давно задумал. Особенного не жду от него, но оно весьма необходимо. Устал очень, дома ждут очень. Не приехать никак нельзя. Считало бы так начальство! Однако у них свои соображения, крупно отличающиеся от наших.

Все эти приключившиеся болезни вымотали. Температуру сбил наконец, остались ужасная леность и сонливость. Погода пока благоприятствует моему окончательному выздоровлению – ни мороза, ни коварной влажности. Дело должно выправиться.

Января 1969 г.

Многого от увольнения не ожидал, но оно получилось лучше многих остальных. Был дома долго, чем доставил огромное удовольствие родителям. Валентина приехала сразу же.

Валентина чудесна. Если мои чувства будут и дальше так прогрессировать, то очень скоро я не смогу их выражать. Меня совершенно не страшит будущее с ней. Случись, уйдёт она, всё равно кроме благодарности я ничего не могу ей сказать. Встречи с ней – это очищения от всех тягостей. Счастье пьянящее и вместе с тем очень трезвое. Она – больше, чем любимая девушка. Она - родной мне человек, это моя кровь, мои руки, - всё, всё, всё.

Видел Гончаровых. Мои друзья. Уже вернулись из армии. Я их провожал, когда учился на первом курсе в МИФИ. Саша всё тот же, Борис – воплощение вычурности. Трудно ему что ли заметить, как неприятно окружающим его рисование. Слушаешь его восклицательные знаки, и стыдно становится, как за себя, а он всё спрашивает, ты же в ответ только бормочешь что-то невнятное.

Его друзья…! (В доме Гончаровых, где всегда было многолюдно, появился мне незнакомый народ). О, боже! Что я должен думать о нём, видя эти убожества. Какая разница между нашими мальчишками и этой угрюмой братией. Хотел бы я знать, что скрыто под их пышными причёсками. Ещё бы больше хотел погонять их по нашему плацу, заставить раза три посуду перемыть на кухне. Увы, в Армии они не служили.

(29 июня 2015 года. Внизу под окнами дома свадебный кортеж. Сосед выдаёт замуж дочку Настю. Жизнь идёт своим чередом).

Февраля 69 года.

“Москва и москвичи” Гиляровского.

Поддерживать связь с библиотекой.

В конечном счёте можно достать всё.

Человек замечательный. (Библиотекарь)

Воскресенье

Ой-ё-ой! Валя привезла такую фундаментальную вещь (новый ежедневник), что мне страшно писать здесь что-либо. Слишком уж я привык писать на листочках и в копеечных блокнотах.

Кос-в, Пав-в были пьяны. Разобраться, наказать.

Пав-в получил два наряда на работу за неопрятный внешний вид. После учений обязательно проследить за приведением в исполнение.

Пав-ву лучше давать наряды на работы, нежели “вне очереди”. Первое воспринимается болезненнее и ощутимее. Очень скверная тёмная личность.

Вещмешок собрать с вечера. Не забыть книги.

Февраля

Понедельник

В первую голову обратить внимание на чёткость и слаженность работы экипажа. Отработать команды.

Завтрак в 07.00. В 07.30 заводка машин. По приезде в первую очередь заняться силовым кабелем и линиями манипуляций. Антенное хозяйство после кабеля.

Проверить и исправить кабель “бегучки” (антенна бегущей волны).

Февраля

Вторник

Заземлить первое рабочее место (всё время бьёт).

Воистину, все беспорядки идут сверху. За первые два дня работы можно сделать вывод, что начальство для того и создано, чтобы дезорганизовывать нашу деятельность, но организовывать беспорядки. Я был в прорыве, работы непочатый край, а людей всё время куда-то забирают. Носился от одного к другому и ужасно матерился.

Слава богу! Антенны развернул, линии манипуляции нормальны. “Бегучку” поставил сразу на второго корреспондента. Начальство редко вдаётся в подробности, а я, возможно, миную необходимость переориентировать все антенны и перегонять машину на новое место – всё это очень хлопотно.

Сегодня в 22.00 войти в связь с корреспондентом.

Живём теперь на зимних квартирах (где, не помню), на смены возят.

Перед вхождением в связь, как всегда, волнуюсь. Как оно пойдёт?

Попытаюсь дозвониться в Солнечногорск через “Р-н” (телефонный позывной Москвы).

Февраля

Митюкова сразу же после вхождения в связь ознакомил с основными видами работ на 110-ке. Не то и из аппаратной не выйти ни на минуту.

Аппаратный журнал проверить и заполнить тщательнейшим образом. Здесь нужно быть педантом.

Митюков ориентируется чудесно.

В итоге за сутки канал на ВТС был 8 ч. 50 мин.

На смены будут ходить курсанты. На дневные смены. Рассказать в общем и ответить на вопросы.

Датчик (прибор со стандартной клавиатурой, выдающий на нажатие определённой буквы или цифры соответствующую морзянку) даёт искажённые посылки. Проконсультироваться у Куз-ва или Под-ного. Куз-в зарылся с датчиком на третьей приёмной. Мне рассказать только обещает. Под-ный собрался было сделать, но не приходил пока.

Будут пробовать управлять передатчиками через релейную станцию с использованием наших тональников. (Фильтры, настроенные на определённую частоту).

Февраля

В ламповом блоке датчика с указания Куз-ва перемкнул диод и сопротивление. Качество работы проверить пока не было возможности.

Всё-таки пришлось переориентировать “диполь”. Работу начала не моя смена. Парни несколько неверно определили направление на корреспондента. Я, как всегда, поначалу представил себе дело в безнадёжном свете, расстроился, начал ругаться.

Для связи помех не было, но тогда и вообще можно было не переориентировать, а так, раз уж начали, то чётко выполнить следовало бы.

Начальство результаты нашей работы не проверяло

Марта

В девять часов дали мой передатчик. Я, думая, как лучше сделать, решил попробовать работать в двухканальном режиме, но, увы, было потеряно два часа, а результат – опять-таки одноканальный режим. Виноват передатчик. Корреспондента слышно плохо, меня же он слышит на 4-5.

Ночью началась дикая скачка по частотам. В 8 (вечера) пришёл на смену, корреспондента не слышно. Перешёл на ночную частоту – результата нет. Не было даже уверенности, что он слышит меня. На свой страх и риск, без разрешения дежурного по радиосвязи, вслепую перевёл его на другую частоту, и, радость, услышал. Там сидит толковый парень (корреспондент). Жаль, что не могу пожать ему руку. Ни в какое сравнение его не поставишь с корреспондентом из Бобруйска.

Марта

Проходимость радиоволн плохая. Я измучил своего коллегу из Мурманска, переводя его на всё новые и новые частоты. Завидное у него терпение. Странно за 1-е марта у меня самый высокий КИД (коэффициент использования канал, про Д – не помню). Очень неожиданно.

За 6 часов вечерней смены сменил 8 частот, ЧДС (частотно диспетчерская служба) надоелуже, но терпят пока. Очень боюсь, как там Меркушев ночью выдюжит.

Звонил В., тревога не покидает, хотя она немного успокоила меня. Была бы здорова, что ещё нужно.

Серьёзно поговаривают о поездке в Румынию или в Германию, но в прошлое лето столь много обманывался, что боюсь верить.

Сегодня 16 месяцев моей службы. Скорее бы домой. Но…

Второй период учений тоже ровно, и с неплохим КИД-ом, прошёл. Наградили сутками отпуска.

Теперь не нахожу записи до начала Иркутской истории.

Мая 69 г.

Неожиданно, но капитально начались сборы в дорогу. Дорога по предположениям дальняя. Вообще пока только предположения. Готовим колодки и проволоку для крепления, значит ехать будем по железной дороге. Получку выдали за два месяца и взносы собрали за два месяца, - значит долго будем отсутствовать. Манёвры ожидаются крупнее учений “Днепр”. Это уже слухи пошли. Несколько групп уже убыло, и, говорят, перебрасываются самолётами. Кодовое название предстоящих учений либо “Амур”, либо “Байкал”. Записываю, чтобы потом сравнить с истиной. А работы пока невпроворот.

День пролетел, как миг, совершенно забылся и очнулся, когда уже начали выгонять из автопарка. Так и пришлось закрыть аппаратную, не закончив, а там нагромождение катушек с кабелем, ящики ЗИПА, сопротивления, предохранители, радиолампы россыпью. Не приведи господь, объявят тревогу.

Выезд назначен на пятницу, у меня у меня ещё один день в запасе для подготовки. Собираю мешок, и всё время кажется, что что-то забываю.

Ехать, честно говоря, не хочется. Не хочется уезжать от Вали, она близка мне сейчас как никогда. Моя милая чёрно-бурая лисичка. Дорогая моя Валюша, без тебя очень тоскливо будет.

Мая 1969 года

Вчерашний день пролетел скоро, занимался в основном доделками, кое-что купил съестного, но, как уже сегодня убедился, это мизерно мало.

Надумал всё-таки позвонить Вале, и в шесть она была уже на КП. Уезжать, не простившись, совсем не хотелось, а увидел её – ещё тоскливей стало.

Сегодня без четверти девять выехали из части. Грузились где-то в районе Хорошевского шоссе, сейчас перегнали на Красную Пресню.

Не так уж сложно всё оказалось, как расписывали на совещании. Впрочем, железнодорожники состав тщательно ещё не осматривали, а то, чтоб не сглазить, могут и переделывать заставить.

Одна очень сердобольная женщина в железнодорожной шинели всё охала, глядя на нас:

Мая 1969 года.

Часов в семь вечера эшелон тронулся в дальний путь. По новым предположения … (непонятно) движемся до Иркутска. Мимо нас идут пассажирские экспрессы “Свердловск – Москва”, “Омск – Москва” и прочие.

Обедали вчера во время ужина и от ужина отказались.

Тащимся медленно – за всю ночь проехали км 200. Миновали Владимирскую область. Сейчас где-то в Горьковской. Дорога одноколейная и не электрифицирована. На разъездах бегаем за пищей, остановками определяется время наших завтраков, обедов и ужинов. На разъездах догоняем другие эшелоны. Снялась с места вся связь Москвы (Генштаба). Тут и Муромский полк связи, и (…пропущу). Видимо, серьёзное дело затевается, строим догадки.

Сейчас вокруг тянутся сосновые леса, погода мрачная. Деревни встречаются редко, но очень большие. В здешних деревнях, видимо, не слишком уважают деревья, ибо в самих поселениях ни тополька, ни яблоньки, - одни добротные здоровые срубы темнеют. От ненастья они ещё более сумрачны. Очень мало железных крыш, немного толя, шифера, а в основном крыши деревянные (дрань). Это тоже непривычно взгляду.

В “телятнике” мало-по-малу образуется порядок. Не толпятся все разом у дверей, не стукаются лбами друг с другом. Многие спят. От сна мы, чувствую, скоро одуреем, - столько долгих суток нам ещё тащиться в этой теплушке. Сейчас опять какой-то населённый пункт.

Стоим в Арзамасе. Родина Гайдара. По-прежнему сеет дождь. Интересно, какая погода в Москве. Когда уезжали, было солнце.

Живём в основном остановками – тут умыться успеть нужно, другие дела сделать, водой запастись. За эшелоном только следи, ему дела нет до отдельных личностей – тронулся, успевай запрыгивать. Солдат в большей степени себе предоставлен…

Вот сейчас услышал, что едем через Казань и Свердловск. Посмотрим. Горький, видимо, пройдём стороной.

Давненько я не читал лёжа, не курил лёжа. Сейчас такая возможность широко представлена. Читать почти ничего нет. Хорошо, что Валя успела стихи дать на дорогу.

Мая 1969 года.

20.30 16-го проезжаем какую-то реку, ждём Волгу, оказалась Ока. Долго стоим на станции Приокская. Чуть трогаемся, опять остановка. Горький не хочет нас пускать. Не дождавшись города, засыпаю. В два ночи разбудили с тем, чтобы я заменил разводящего в карауле. Свободу (Фамилия сослуживца, с которым я был дружен. После увольнения в запас я с Валей был у него на Дне рождения, а он у нас на свадьбе был. В армию Свобода пришёл, имея за плечами школу ДОСААФ, умел работать на ключе и имел хорошие познания в радиотехнике) с наряда сняли, успел где-то напиться. Оделся, и как раз в это время стали проезжать Горький и Волгу.

С утра чертовски холодно. Едем по Кировской области. Лиственные деревья только начинают распускаться. Топим печь (Буржуйка. Всё как на войне. И перекладина у двери…). Природное тепло осталось в Москве. Проезжаем родные места многих из наших ребят. Высовываются из вагона, взахлёб рассказывают, где кто жил. Жаль нет карты. Гадаем, скоро ли будут Уральские горы.

На берёзках совсем нет зелени, такое ощущение, что возвращаемся через осень в зиму. Киров остался где-то с левой стороны. Проехали реку Вятку. Пересекаем Пермскую область. Дорога после Горького двухколейная, электрифицирована. Везёт нас теперь электровоз, скорость вполне удовлетворяет требованиям века.

Холодно. На остановках разбегаемся в поисках дров.

Смотрел машину. Крепления расшатались, проволока в одном месте перетёрлась, надо срочно принимать меры. Аппаратная весит 11 тонн, если сорвётся, бед много наделает.

Наконец удалось побриться. Принесли “басовку” (батарея) – электробритва заработала. “Басовка” – незаменимая вещь в походе.

Московское время опережаем часа на два. Предполагаю, что вечером либо ночью пересечём Уральский хребет. Проехали уже столько, что через Европу до Франции добрались бы, если не дальше. Да, забрались мы, даже сугробы кое-где сохранились, здесь только хвоя зеленеет. Не верится, что в Москве листва шелестит. Видимо, двигаясь на восток, поднимаемся немного на север, да, и от Атлантики далеко. Будем ждать Тихоокеанского влияния.

Мая 1969 года.

Стоим где-то на подступах к Свердловску. Вчера вечером в Перми шёл снег. Запаслись углём и натопили печь так, что, раздевшись, я всё равно испытывал жару. Без десяти семь утра по московскому времени пересекли границу Европы и Азии, 1778 км, кажется. Уральские горы почти не чувствуются, просто холмистая местность.

Проехали какую-то реку, по предположениям Каму (жаль нет карты).

Здесь уже более обжитые районы – ходят электрички, людей хоть видим.

Немного потеплело, с правой стороны какой-то водный бассейн.

В Свердловске удалось забросить парочку писем. Как сейчас помню. Письма бросили на ходу людям, стоящим у насыпи. Вряд ли эти люди услышали, что мы им прокричали, но письма дошли. Стало быть, нас поняли.

Мая 1969 года.

Вчера в Тюмени догнали “передатчиков”. Они ехали через Казань. Ребята побежали в их эшелон, пожать лапу друзьям.

13.10 по московскому времени, 2707 км, проезжаем Иртыш. Омск, судя по множеству дымящихся труб, довольно крупный промышленный центр. Снова увидел родные электрички, людей.

Запомнилось, что рядом с нашим остановившимся эшелоном оказалась местная школа милиции. Милиционеры занимались строевой подготовкой.

Мая 1969 года.

Изо всех сил пытаюсь жить по московскому времени, но результаты плачевные. Сегодня совсем не спал. В семь часов вроде рано ложиться, хотя и темно становится, а после часа уже светло, и сон уходит.

Сегодня около семи (м. в.) добрались до Новосибирска, форсировали Обь. Толком ничего не рассмотрел. Все крупные сибирские города всегда как-то несколько в стороне остаются. По немногому увиденному кажутся грязноватыми, в них мало зелени. Дома, более чем в пять этажей, не видел.

Остановились на какой-то сортировочной станции за Новосибирском. В такую грязь ещё не попадали. Буквально всё покрыто смазочным жиром. С трудом отыскали воду. Собрались капитально помыться, но не тут-то было… Опять несчастье с машиной – сорвало одну оттяжку. Срочно побежал искать проволоку. Нашёл. Грязней не придумаешь. Пока раскручивал, рубил, так вымазался в мазуте, что уже в дороге потом пришлось греть воду, и километров 15 я полоскал свои руки. Позавтракать толком не удалось. Пейзаж за окном один и тот же: берёзы, берёзы, куинджиевские берёзы. Тайгой и не пахнет, едем по лесостепи. После Омска спустились немного на юг. Потеплело, но впереди Красноярск, и зря я, верно, убрал “вшивничек” (?) в мешок.

Чёртов машинист, очень неаккуратно дёргает. Каждый толчок мне ножом по сердцу. Всё думается – вот сейчас лопнут оттяжки.

В районе Новосибирска рельеф местности несколько холмистый. Берёзки ненадолго сменились соснами.

Отмахали 3425 км, и ещё долго ехать. Забыл географию. Какой крупный приток Оби пересекает ж. д. до Чулыма? Проехали в 11.25 (м. в.) ст. “Тайга”, вот теперь действительно попахивает тайгой.

Удалось купить конверты, но обманул себя на полтинник. Подал рубль, сказал, что “на все”. Продавщица сказала, что это десять штук. Я поспешил согласиться.

Я очень часто имею возможность убедиться, что мне нужно немалые усилия прилагать, чтобы жить в обществе. Здесь меня подстерегают тысячи мелочей, которые выводят из себя.

Проснулся – нет пилотки. Кто-то счёл, что за своей ему далеко бежать. Моя ему не нужна, но и на место он не положит. Котелок лучше не оставляй – вскоре же позаимствуют, а если и бросят на старое место, то помыть не удосужатся. Вопрос чистой посуды здесь очень сложный.

Из мешка уволокли две пачки печенья. И взял то всего их да вафель пачку. Всё мелочи, а скажи – будешь мелочным.

Есть у меня знакомый по службе В. Ткал-ко (не помню и неразборчиво). Так тот в крови уже имеет, что все живут только для того, чтобы ему лучше было. Ну, не то чтобы лучше, а удобно просто было. И, человек он вроде неплохой, но какие-то злые люди чувство такта убили в нём в зародыше. Всё у него обобщается под этикеткой “дружеское обращение”. Он будет сидеть на вытянутую руку от графина с водой, но всё равно отвлечёт кого-нибудь из присутствующих и попросит подать ему. Человек, сам в высшей степени безалаберный, он и к чужим вещам относится также.

Странным может показаться, но я всегда о людях большое мнение выношу по тому, имеют ли они спички или нет (если, конечно, курят). Так вот. Те, кто не имеют, очень часто забывают отдавать коробки, что им дают попользоваться. И впрок бы шло, а то тут же куда-то затеряют, а ты мучайся. Опять мелочь, опять та, о которой не стоит говорить, но опять же из себя выводящая.

Хорошо, разумеется, жить в обществе, где каждый другому друг, помочь рад в любую минуту, но надо жить так, чтобы как можно меньше утруждать своего друга, соседа… Изо всех сил следует так стараться, и всё будет чудесно, а пока я очень мелочный человек.

…И опять о В. Ткал-ко. Вот просит он помочь что-нибудь сделать, хотя сам может справиться с этим чудеснейшим образом, скажешь ему об этом а он ответит:

- А, зачем, если так легче.

Сегодня заступаю в караул разводящим.

Снова холодает, в лесу огромные сугробы снега. Если это Чулым, то где же Ачинск?

Наконец-то удалось сменить наших бедных караульных, более 4-х часов тряслись они на платформе под дождём.

Дождь всё сеет и сеет. Не очень уютна сибирская весна.

Движемся теперь по Восточносибирской ж. д. Следующей остановкой очевидно будет Ачинск. В смущение вводят реки, они очень широки, всякий раз кажутся достойными занесения на карту. Уже штуки три “речушки” принимаем за Чулым. Реки сейчас много шире европейских, всё дело в разливе, на наших реках лёд сошёл давно, и разливы кончились почти, здесь же они в самом разгаре.

Ачинск будет километров через 60. Станция, на которой стоим, либо Богатовском либо Богачёвском зовётся. Скорее всего это Боготол.

Тьма за окном не такая уж непроглядная, местность более обжита. Рельеф холмистый, и дорога извивается змеёй.

Мая 1969 года.

В Красноярске менял караул, а эшелон неожиданно тронулся, пришлось спешно запрыгивать на платформу с машинами. Я без шинели, холодно, хотя и забрался в машину. Сколько так придётся ехать…? Но зато обзор с открытой платформы обширен.

Пока Красноярск мне симпатичней всех других увиденных сибирских городов. Весёлые пятиэтажные дома нового города, сопки, перепады высоты, - всё интересно смотрится. Трава на сопках только зазеленела, и они (сопки) кажутся подстриженными под “ёжика”, упругими и в то же время мягкими; хочется провести по ним ладонью.

Промышленный пригород Красноярска раскинулся на несколько километров. Промышленность развита сильно. Порт, Енисей. Если у меня сгладятся впечатления о каждой сибирской реке в отдельности, то все вместе они запомнятся своей особенной величавостью и горделивостью течения.

Интересная сопка за окном. Берёзки на ней растут, в массе образуя подобие лавы.

Удалось на остановке перебежать в вагон. В тепле аж озноб бьёт. 4.120 км.

В Красноярске хоть девушек увидели. Очень даже симпатичные девушки. Скучно было бы жить без женской красоты, природа мудро распорядилась на этот счёт. Любоваться женщинами также необходимо, как дышать воздухом.

Енисей течёт (несёт свои воды), как бы плечами раздвигая Красноярские горы. В перспективе сопки, окутанные туманом, представляются театральными декорациями. Вода вдалеке не прячется, юркнув быстрой мышью за гору, а широкой лентой, с сознанием своей силы поворачивает, не уступая в своей ширине. И не горы теснят воду, а вода заставляет горы отступить.

В городе удалось сходить в магазин. Соскучился по молоку и выпил чуть ли не литр. Купили кое-что из съестного на дорогу. Попались на глаза сигарет “Sport”. Курю первый раз, но в наших краях они были в период моего детства. Сколько же они провалялись здесь на складах. В Красноярск прибыли около семи (м. в.). Стояли почти два часа.

Какие же чудеса натворила в здешних местах природа. Смотреть и смотреть, не отрываясь.

Уже несколько дней китайские радиостанции слышно превосходнейшим образом. Лопочут без устали. Их сообщения, не обрабатывая, можно помещать под рубрикой “Рога и копыта” или “Нарочно не придумаешь”. На что они рассчитывают, засоряя эфир этой ересью. Ну, китайцам самим, допустим, можно что-то внушить, но они на русском передают. Всякая пропаганда должна быть тонкой и очень продуманной. Тогда ещё есть надежда внушить, что муха - это слон и наоборот. Их же бредни только смех вызывают. Бесплатный юмор, и не нужно трудиться, настраивая приёмник.

4.227 км, 10.30. Ст. Клюквино.

Приблизительно 14.00. Ст. Иланская.

16.30. Ст. Ключи. Менял караул, нарочно остался на платформе.

17.50. Ст. Бирюсинск. Оставили позади быстроводную Бирюсу (Пахмутова).

18.10. Остановились в Тайшете. Слышно, что к завтрашнему вечеру кончится наше путешествие по железной дороге.

Неожиданно устроили построение, загнали всех в вагоны. Оказывается, слишком много солдат заполнили Тайшетский вокзал. Там спирт с рук продают, и там много молодёжи ходит. Солдаты уже разговоры с девушками начали заводить и прочее, прочее…

До чего же надоело подчиняться идиотам начальникам. Я не верю в них на случай войны ни в какой мере. На единицы можно будет положиться, с остальными погибнешь как таракан на морозе. (Вор-н, Фед-ко). Саг-в – жирный боров, ему бы только водку пить, а не командовать. Полтора года служу, а толку с него не видел. Матершинник. Солдатские темы слишком уж въелись мне в голову, чтобы их ещё и записывать.

Фамилии не называю. Сейчас считаю, что в массе своей офицеры были хорошие. Старшие и средние офицеры воевали. Я в 79-ом получил квартиру в доме, где большинство было – военный люд. Имел возможность сравнить. Вечером после работы выйдешь на балкон покурить и видишь: полковников и подполковников возвращают на “Волгах”, средних офицеров – на “козликах”, младшие офицеры и прапорщики скребутся вдоль стен сами. Всё познаётся в сравнении.

Это успел услышать от железнодорожников!Проходил поезд с китайцами, один (из китайцев) решил выразить протест (а их вроде бы выселяли из Союза) и нагадил на перроне вокзала. Гражданские же взяли его за шиворот и носом, носом по асфальту, как нерадивую кошку.

Гадаем, успеем ли доехать до Иркутска? Где будем выгружаться?

Предел мечтаний ехать до Улан-Уде, в этом случае мы будем двигаться берегом Байкала. Очень хочется увидеть Байкал.

Мая 1968 года.

Очень скверным образом едем эту ночь. Как сделаем остановку, так на час-полтора застрянем. Только-что более часа проторчали на какой-то станции около “Зимы” (Евтушенко). Через каждые десять минут объявляли, что вот-вот отправимся, и чтобы никто не выходил из вагонов. Даже умыться не удалось.

С половины вчерашнего дня светит солнце, не слишком жаркое, но всё-таки солнце, и на станциях стало сухо. Сейчас сильно отклоняемся на юг, надеемся на потепление. Едем до Иркутска. 13.20 (?). Примерно час осталось, собираю вещи.

Мая 1969 года.

(В отдельном месте отдельная запись). Приехал в Иркутск – вот, что случилось. От Валентины далеко.

Мая 1969 года.

Сегодня ездили в баню, сибирской грязи на нас накопилось много. Баня в Иркутске на территории авиационного училища. Имел возможность поближе посмотреть город. Жить в нём я бы не согласился, в Москве и то воздух чище. Каких-то несколько разнесчастных труб коптят так, что небо над городом тёмное. Ещё с утра встали. Смотрим, что такое? Везде вроде бы ясное небо, а над городом темно. Зелени почти нет, но зато есть пыль, дышать трудно. (Сегодня за двадцать градусов жары).

Новых домов, где я проезжал, не заметил. Старые постройки создают городу своеобразный колорит.

Чудесно место, где мы расположились. Стоим над Ангарой на высоком берегу. Река сверху смотрится застывшей гладью, к воде приклеены будто вырезанные из картона плешивые острова, среди которых вода образует самые разнообразные разветвления и маленькие озерки. С высоты проглядывается город, за городом растворяются в небе туманные сопки. Город отсюда хорош ночью. Тысячи мерцающих в тёплом вечернем воздухе огней, идущие на Иркутский аэродром самолёты, - чудесное зрелище. И всё происходит в тишине вечера, сквозь которую слышны вздохи сосен и доносятся приглушённые речные голоса.

Берег крут. Приехавши, я бросился спускаться вниз, имея желание и до Ангарской воды добраться. Спуск понравился, я вслух предполагал, как хорошо здесь зимой промчаться на лыжах. На полдороге переменил мнение относительно лыж, крутой спуск оканчивался обрывом.

Между стеной обрыва и Ангарой тянулась ровная площадка, на которой расположились молодые берёзки. Среди берёзовой рощи жёлтой лентой вилась песчаная дорога. Было поразительно – всего через несколько шагов так менялся пейзаж. Когда смотришь с места чуть повыше, то река кажется близкой, а спуск, на котором стоишь, идущим до самой воды. Спускаясь, привыкаешь к величавому спокойствию сосен на склоне, и вдруг внизу пропасть, а до реки ох ещё сколько. Новые впечатления охватывают, смотришь птицей на землю.

До сих пор не начали разворачивать аппаратные. Занимаемся украшением лагеря: копаем всякие там дорожки, устанавливаем бирки да указатели, - в общем всякими идиотскими, никому не нужными делами. Сплошная показуха, ибо это является признаком железного порядка. Хотя бы один головотяп догадался, что всё, что нас окружает, и без этих идиотских добавлений прекрасно.

Всё происходит от безделья. Связи пока нет, вот и играются в пионерские лагеря - извечная уже история. Постепенно выясняется, чем будем заниматься.

Очень неспокойно на китайской границе, в ближайшее время ожидаются провокации, войска приведены в соответствующую готовность, сосредоточено нужное их количество. Ну, а мы связь даём.

Мои беспокоятся, (родные) верно! А кой чёрт беспокоиться? Вот уж попал служить! Связь при генштабе. Если даже поголовно всех истреблять будут, и то нас мы в последнюю очередь погибнем. Наша Советская Армия нас защитит.

Если на границе изменений не будет, будем спокойно поддерживать связь с корреспондентами n-ое количество времени, в противном случае придётся по серьёзному поработать.

15.20 м. в. Провели предварительную расстановку машин. Очень неудобно будет развёртывать свои антенны – у многих машин сходные азимуты. Судя по последним (азимутам), подтверждаются предположения относительно учений. Почти все наши корреспонденты расположены по границе. Несколько машин держат связь с Москвой.

Учения (вернее операция) под кодовым названием “Восток” по предварительным данным начинаются в первых числах июня. Предполагаю, что нам здесь сидеть числа до 27-го, прибавить суток 8-10 на дорогу домой, и дома, значит, будем в начале июля.

Уже соскучился по Валюше. Мы так далеко друг от друга, ложась спать, я не могу пожелать ей спокойной ночи, потому что она только с работы идёт, а встаю я, когда в Москве глубокая ночь. Часы по-прежнему не перевожу, но трудно ориентироваться во времени.

Сегодня так и не сходил к Ангаре. К вечеру заметно похолодало, есть намёки на возможность дождя. Неприятно было бы разворачиваться в грязи.

Две беды на нашем месте – комары, которые уже начинают с первым теплом покусывать, и змеи. Штук трёх уже убили, но принесли в лагерь, а я всё-таки суеверно считаю, живые к своим мёртвым собратьям приползут. Одну убиенную ходил относить на скалы обратно.

17.10 м. в. Поужинали, скоро отбой. Я, как всегда, испытываю после еды голод, особенно это чувствуется здесь на свежем воздухе. Зовут на вечернюю поверку.

Мая 69 года.

17.00. Трудно верится, что буквально несколько часов назад я изнывал от жары. Сейчас сижу в шинели, надел всё, что мог тёплого, и всё равно холодно. Вот он - резко континентальный климат. Спать ложишься – на ночь укутываешься, днём в палатке духота неимоверная. Как мы после ночных смен отдыхать будем? Спать на улице ни у кого желания нет из-за змей. Когда утром просыпаюсь, пальцы рук прямо-таки сводит холодом. Переход к жаре незаметен, но резок - не опомнишься, а уже стараешься снять с себя побольше.

Ну, и денёк сегодня! И ведь воскресенье. Должны на днях высшие начальники армии нас посетить. Местные шишки изъявили желание посмотреть, как живут “королевские войска”. Это выражение одного из желающих сделать такую экскурсию. Если скажу, что устал, то это не то слово. Я за…ся! Так ближе к истине. Людей забирают на оборудование лагеря, разворачивался с “молодыми”, бывшими курсантами “ учебки”, им практику надо проходить. Всё сам и сам. Сказал оттяжки распутать – они запутали, не знают, как что называется, ни подать, ни принести нужную вещь. Поднимаешь с ними мачту – боишься, чтобы не прибило кого-нибудь. Каково же будет с такими на смене сидеть – ведь и в туалет не сходишь.

Здесь считаю нужным вспомнить, как мы, сами будучи курсантами, учились устанавливать мачту. Дело происходило зимой под руководством ст. сержанта Виталика Проценко. Уронили мы мачту ему на голову. Он упал, потерял сознание и долго не вставал. Вроде обошлось. Но только вот потом, когда я уже был на гражданке, встретил я ст. лейтенанта Хоботова из учебного центра. Он и рассказал мне, что с Виталиком что-то неладно – пытался броситься под электричку. Вот и думай!

Мая 1969 года.

Ну, сегодня зверская ночь была. Сколь не старался, не ухитрился согреться. Появляются лёгкие намёки на кашель. Сегодня опять кино, вчера показывали “Ярость”? что сегодня будет. Мне вспоминается, что на всех учениях, на которых довелось побывать, я ни одного фильма не досмотрел – всегда засыпал от усталости.

День прошёл не так хлопотно, как вчерашний, но всё равно напряжённо, и достаточно обеспечен нервотрёпкой был.

Смены составляются. Выдали для заучивания сигналы оповещения при радиоактивном, химическом, бактериологическом нападении, о воздушной опасности. Например, по радио, как будет воздушная опасность – 222, остальное – 2552. Получу такой сигнал – бегу на кладбище. Это мы так шутили.

Мая 1969 года.

Мне немного повезло. Начальники наши перепутали радиоданные, и трём из четырёх наших сто-десяток (Радиостанция мощностью 5 кВт. Р-110. Теперь таких, верно, нет) работу по развёртыванию пришлось провести заново. Единственная, которой не нужно было этого делать, оказалась моя машина. Повезло только немного, потому что, переставляя машины, друзья всё время задевали мою антенную систему и заодно мою нервную. Диполь приходилось то опускать, то поднимать, фидер всё время ослабевает. На одной моей мачте висит уже чужая “наклонка”. На другой – “наклонка” и диполь помимо моих двух таких же полотен (?). Эта мачта меня беспокоит, нагрузка на неё большая, следует всё время следить, чтобы не ослабли оттяжки, а то и рухнуть на землю не замедлит. Ветер крайне нежелателен.

В аппаратной появляются всякие мелкие неполадки, воюем с ними.

Фильм вчера не стал смотреть – ушёл читать, но много при свечке не начитаешь, лёг спать. Ночь прошла лучше остальных. Кажется, нахожу оптимальный режим, комбинируя способы надевания при сне шинели и одеяла. Важным условием сохранения тепла является неподвижный сон. Вчера намучился (устал), и в каком положении лёг, в таком и проснулся.

Замполит провёл вчера устрашающую беседу. Напугал клещами (Вспоминаю, что перед отъездом нам всем сделали прививку от “всего”. Кололи под лопатку шприцем размером не меньшим Моргуновского из “Кавказкой пленницы”. Вечером после укола всех трясло поголовно. При тёплой погоде сидели в шинелях, вечернюю прогулку отменили), тифом, который якобы в некоторой степени распространён среди местных жителей в данное время, венерическими болезнями. Всё пугают и пугают.

Начался ажиотаж по уничтожению змей. Бедные змейки, их по неточным данным штук двадцать уже убили. Когда они к палаткам подползают или к аппаратным, ещё можно оправдаться, но тут уже начали специальные походы по убиению совершать. Много тут природного уничтожили.

- Мы, - говорят, - защитники, нам всё можно.

А змей-то хоть несколько штук, но нужно оставлять. Мысль, конечно, очень “глубокая”, но тогда всё-таки было другое и очень потребительское отношение к природе.

Мая 1969 года.

Выдали радиоданные, в которых указано, что они действительны по август месяц. Не хотелось бы находиться здесь так долго. Уже сейчас обещают новые учения, на которые поедем буквально через несколько дней после возвращения в часть с этих. Что ж, я ничего против не имею, домой бы только съездить да Валюшку увидеть, а потом можно и на новые места взглянуть.

13.05. И смех, и грех! Каждый день и по два раза к тому же объявляют, что на подъезде к узлу одно из ответственных за связь на учениях лиц (генерал). После каждого предупреждения мы должны срочно ещё раз навести порядок в аппаратной, принять рабочий вид, сапоги почистить, повторить форму доклада и прочее, прочее. И все то его дожидаются, а он всё не едет и не едет.

Много ещё плохого в нашей жизни – не в армейской только, а вообще.

И опять сегодня кино, если фильмы и дальше будут показывать каждый вечер, то люди вконец вымотаются, ведь каждый фильм отнимает от сна в пределах часа времени.

Экранное полотно растягивают между деревьями. За полотном небольшой пролесок, дальше скалистый обрыв, Ангара, Иркутск. Перед полотном уклон в виде амфитеатра, на котором мы и возлегаем подобно древним римлянам. Как тут не уснуть.

Начались смены. В ночь сегодня заступает вторая, я же в первой. Сомневаюсь, что до начала учений (примерно 5-е июня) начнётся связь.

Китайцы ведут самую настоящую войну в эфире, методы, чистой воды, радиохулиганов.

Заявление от 24 мая передают на многих языках. Основные пункты заявления повторяют по три раза, как бы вдалбливают.

Несколько раз был свидетелем, как их передатчики выходят на волне московских радиостанций. Маяк начинает передавать свои сводки, вдруг появляется “несущая” их передатчика, и, пожалуйста – “Говорит, Пекин”. На русском, конечно.

Мая 1969 года.

Моя первая на этих учениях ночная смена. Дела со связью обстоят следующим образом – почти все экипажи сидят и делают “куру”, четыре аппаратные работают. В утреннюю мою смену мне срочно выдали новые радиоданные. Сначала их сунули на 7-ю ПМ, но там новая аппаратура, и не всё клеится. Сунули этого корреспондента на мою старушку. Работа идёт в высшей степени странная. Сам вижу, что канал никуда не годится, а с ВТС говорят, что берут его. От корреспондента идёт нажатие, а канал закрыт – чудеса. Телеграф и ЗАС сейчас далеко от нас – в городе. Обычно же мы стоим рядом. Этим расстоянием работа усложняется, приходится ставить дополнительную аппаратуру. Нет прежней быстроты общения с телеграфистами.

Пора дать разъяснения. Многое уже не помню. Что такое ВТС, например. Моя аппаратная – приёмная часть радиостанции большой мощности. Мощность определяется передающей частью радиостанции. Передатчиков может быть несколько на случай уничтожения некоторых из них. Передатчики расположены за несколько десятков километров от приёмников, управляются по кабелю. В начале развёртывания создаётся сборная кабельная команда, которая этот кабель и укладывает. Мне тоже в такой команде пришлось побывать один раз. Зимой.