Часть первая: Каменной тропой 2 page

— Если хочешь, я с лёгкостью помогу тебе забыть — конечно, если ты хочешь. А ты хочешь?

— Нет, — выпрямился Гарри. — Не хочу. Ты же не думаешь…

— Не проси меня что-то решать. Хочешь знать, что я думаю? Лучше б я его убил — я бы не принял это близко к сердцу, и мне ненавистно, насколько близко к сердцу это принимаешь ты. И всё же я считаю, тебе придётся снова это сделать — не могу же я каждый раз заставлять тебя забывать о случившемся?.. И мне не кажется, будто тебе постепенно станет легче, — возможно, нет. Но ведь лёгкость никогда не служила причиной твоего выбора верно? Ты не ждёшь лёгкости, ты даже где-то ненавидишь её. Я как-то уже говорил тебе об этом… Ты достаточно силён — силён, чтобы делать злые вещи. Просто не хочешь таким быть. Вот и всё.

— Я думал, ты делал это, перестав быть моим другом, — после паузы произнёс Гарри.

— Это не имеет никакого отношения к существу вопроса.

Гарри натянуто рассмеялся:

— Иногда мне бы даже хотелось, чтобы ты мне солгал. Хотя бы чуть-чуть.

— Неправда.

— Да… ты прав, — Гарри выпустил рубашку слизеринца, однако не двинулся с места. — Малфой?..

— Что?

— Силён, чтобы творить зло, и воплощение этого самого зла: есть ли разница?

— Не знаю, — поразмышляв мгновение о грани между поражением и смирением, ответил Драко. Кровь с рук Гарри теперь была и на нём: его кожа, одежда — теперь всё было в крови. Но это не имело значения. — Не знаю, Поттер. Действительно не знаю.

* * *

В полумраке Джинни увидела раскинутые, запутавшиеся в чёрной ткани руки — бледные и тонкие; поджатые к груди ноги, забрызганное чёрной кровью белое горло без всяких признаков пульса, сведённые судорогой пальцы. Руки Джинни онемели, и выскользнувшая палочка зацокала по полу — девушка кинулась к трупу, развернула его, схватив за плечо… и тут же, едва сдержав обдирающий горло крик, отдёрнула руку: с лица, настолько искажённого ужасом, что она едва поняла, кому оно принадлежит, уставились вытаращенные, вздувшиеся глаза. Впрочем, всё остальное — аляповатые заколки, путаница каштановых волос, поджатые губки были вполне узнаваемы. Пенси Паркинсон.

Явных повреждений Джинни не заметила, но всю блузку спереди заливала кровь, и от крови же слиплись эти каштановые локоны. У Джинни даже мелькнула мысль — не расстегнуть ли пуговицы, чтоб узнать, что же сделал Том, но… впрочем, какое теперь это имеет значение? Имело значение только одно: Пенси мертва.

Протянув руку, она осторожным движением, самыми кончиками пальцев закрыла ей глаза.

— Прости, — шепнула Джинни, но пустой пролёт лестницы тут подхватил даже этот шёпот, вернув его обратно странным, многократным эхом — «твоя вина, твоя вина, твоя вина»…. — Нет! — выдохнула девушка, дотягиваясь до стены и пытаясь подняться по ней, — нет…

— Не стоит плакать, Джинни… — её ли зрение затуманилось или же факелы сами собой замерцали при звуке этого негромкого, мягкого голоса. — Не стоит делать вид, будто тебя так взволновала её смерть — она же всегда тебя ненавидела. Она сама мне об этом сообщила. Перед тем, как я её убил.

О нет, недаром Джинни съела волеукрепляющий цветок: сейчас ей понадобилась вся сила воли — вся, до самой последней капли, — чтобы поднять голову и взглянуть на него. Он стоял на самом верху лестницы, где тень была гуще всего, — неяркий факел подсвечивал бледное лицо и руки, волосы цвета спелой пшеницы, губы, изогнутые в сладострастной улыбке, устремлённые на неё голодные глаза.

— Я знал, знал — ты придёшь, — зашептал он, и в глазах блеснуло удовлетворение. — Ты принадлежишь мне.

Ярость почти ослепила Джинни, и она побежала, кинулась вверх по ступеням — к нему, даже не подхватив потерянную палочку, судорожно сжимая пальцы и… упала — больно, сильно, разбив до синяков колени и ладони.

Там никого не было.

Девушка поднялась на ноги, закрутила головой — но Том пропал: она в одиночестве стояла на самом верху лестницы — над замершей в луже собственной крови Пенси Паркинсон и под огромной, тускло мерцающей люстрой — тихой и безжизненной, увешанной тёмно-красными хрустальными подвесками.

Я могу уйти, — подумала она. — Сбежать по лестнице, выскочить из дома — он не последует за мной …

Но… она не может так поступить: Том знал, что она вернётся — ведь она всегда к нему возвращалась, их связало чувство, куда более прочное, чем любовь. Ненависть. Чувство, которому всегда можно доверять, по словам Драко, — чувство, при помощи которого всегда можно понять, где ты.

Джинни расправила плечи и направилась в коридор.

* * *

Рон поднялся только до середины узкой каменной лестницы, когда дыхание начало срываться с губ облачками пара.

Надо же, мороз…

От страха за Гермиону кровь пульсировала в ушах — ступеньки были крутыми, он продрог до костей, когда, наконец, добрался до деревянной двери, распахнув которую оказался на площадке Северной Башни — ровной, упирающейся в зубчатое ограждение. Взирающее сверху небо выглядело мокрой галькой, резанул ветер, швырнув снежную крупу прямо в лицо; Рон защитил глаза рукой и крикнул:

— Гермиона!

Прошло довольно много времени, прежде чем кто-то откликнулся — сначала ему даже показалось, что он ошибся, приняв за голос вой ветра. Развернувшись, он увидел её — тёмную фигурку, прижавшуюся к стене внутренней башенки. Мгновением позже, он уже присел рядом с ней — съёжившейся, обнявшей голыми руками затянутые в джинсы ноги. Когда она взглянула на него, он увидел, что губы посинели.

— Рон, — неверным голосом произнесла она, — что… ч-что ты… — зубы клацали, не давая говорить. Рон сдёрнул с плеч свой синий плащ, обмотал ей вокруг плеч и потянул Гермиону вверх, помогая подняться на ноги.

— Пойдём внутрь, — пробормотал он.

Она вцепилась ему в руку, когда они пересекали заснеженную крышу; пальцы её напоминали сосульки. Наконец, она очутились в башне и первое, что он сделал, закрыв дверь, — с тревогой обернулся:

— Гермиона с тобой всё хорошо?

Она ёжилась под тёплым синим плащом — сначала ему показалось, что она касается правого бока, потому что тот болит; потом, увидев серебристую вспышку — нож? — он понял: он что-то держала. Губы и веки Гермионы отливали синевой, каштановые кудряшки смёрзлись, налипнув на лоб и щёки.

— Рон, — хрипло спросила она, — что ты тут делаешь?

— Меня похитил Тёмный Лорд и, так же как и тебя, приволок сюда. Я даже не знаю, сколько я уже здесь, Гермиона, который день…

— Ты не похож на узника, — с подозрением заметила она, махнув рукой в сторону его одеяния. — Ты будто собрался на маскарад…

— Гермиона, — Рон потянулся к ней, однако она тут же шарахнулась, заставив его почувствовать себя так, будто он наелся льда: столько пережить — и всё равно оказаться на правах подозреваемого… он резко развернулся: — Ладно, — и начал спускаться вниз по лестнице. Через миг она последовала за ним.

* * *

Первые три комнаты, осмотренные Джинни, оказались пустыми, зато в следующей — обитой жёлтым бархатом спальне — на парчовом стуле сидела Блез. Веревка стянула ей талию, плотно притянув девушку к спинке красного дерева, тонкие путы крепко обхватили запястья, а роль кляпа выполнял зелёный платок. Когда она увидела Джинни, глаза сначала расширились, а потом дико заметались по комнате.

Джинни приложила палец к губам и, подойдя к Блез, вытащила кляп изо рта — слизеринка судорожно перевела дух и начала облизывать пересохшие губы. Сейчас, стоя к ней вплотную, Джинни отчётливо видела — глаза её переполняются слезами, хотя, зная Блез, можно было не сомневаться — причиной их являлись, скорее, боль и ярость, нежели страх.

— Блез, — прошептала Джинни, присаживаясь рядом со стулом, — ты цела?..

— А что — не видно? — фыркнула слизеринка, поднимая неестественно белые руки: тонкие заляпанные кровью верёвки прорезали кожу на запястьях. — Тебе лучше уйти, Джинни, неизвестно, когда его принесёт обратно, и если он найдёт тебя тут…

— Он знает, что я тут, — мрачно ответила Джинни. — Давай-ка я тебя развяжу…

— Нет! — глаза Блез снова заметались по комнате. — Знаешь, он убил Пенси.

— Знаю. Я думала, он и тебя прикончил.

— Нет, — протянула Блез, поднимая к Джинни голову; на шее стали заметны красные пятна, похожие на следы укусов. — Ему нужна только ты… он сказал, я напомнила ему тебя.

Страшная мысль пронзила Джинни:

— Ты ведь знаешь — это не Симус. Точнее, совсем не Симус…

— Знаю, — нижняя губа Блез дрогнула, сделав её той, кем она, по сути, и являлась — испуганной девочкой-подростком, изо всех сил старающейся держать себя в руках. — Что он такое, Джинни? Я взглянула ему в глаза — он же не человек, он словно тень, хотя нет — куда чернее тени, куда более странный… Когда он коснулся меня, его пальцы резали, словно ножи — что же он такое?

Джинни недоумённо заморгала: чернее? Более странный? Как так? Ведь он же прекрасен… И ужасен… Её Том… — она открыла рот, чтобы попробовать объяснить, чтобы вынести себе приговор, когда услышала тихий голос, острым гвоздём пробежавший вдоль её позвоночника:

— Да, Джинни… Скажи ей, что же я такое…

* * *

Примерно половина лестницы осталась позади, когда в их сторону метнулась змея: Гермиона заорала и отпрыгнула назад, а Рон замер на месте, выставив вперёд факел, — пламя переливалось золотом, так же, как и змеиные глаза.

— Всё в порядке, Гермиона, это всего лишь Кевин.

…Всего лишь? — лениво повторила змея, зашуршав чешуёй прямо в голове Рона. — Значит, ты обо мне такого низкого мнения, Сновидец?

…Что ты! — быстренько подумал Рон, прислушиваясь к частому испуганному дыханию замершей за спиной Гермионы. …Наверное, ей без её волшебной палочки сейчас действительно не по себе. — Я просто хочу пройти.

…Просто змея, просто пройти… как осторожно ты говоришь, как немного тебе нужно от жизни — с учётом твоей-то силы. В чём дело, Прорицатель?

Губы Рона дрогнули в горькой усмешке.

…Да какая сила… полная башка дурацких видений о будущем и никакой возможности его изменить…

Теперь шипение змеи зазвучало нетерпеливо:

…Хочу заметить, мой юный друг, что ответы на некоторые вопросы не стоит искать в будущем. Они лежат в прошлом.

…О чём это ты? — начал Рон, но тут позади раздался тихий стон и, обернувшись, он увидел, что Гермиона, подозрительно посинев, задрожала и съехала на пол.

Кевин усмехнулся, если так можно сказать о змее.

…Впрочем, змея по имени Кевин может обладать куда большими способностями чем обычные змеи, — подумал Рон.

…Займись своей подружкой, — посоветовал змей и, снисходительно вильнув кончиком хвоста, нырнул в свою нишу.

* * *

Только много позже, когда он снова увидел Гермиону или же — хотя бы — просто выяснил, что тогда она находилась в относительной безопасности, он смог вспомнить следующие полчаса, проведённые в квартире Виктора, когда они с Драко бродили по комнатам безмолвными призраками. Они даже не звали её по имени — не было сомнений, она исчезла: Гарри накрыло ощущение утраты, такое же отчётливое, как осознание собственного присутствия.

Они влетели обратно в кухню, где Драко замер у плиты — Гарри впервые обратил внимание на тихое пламя под горшком, содержимое которого подгорело и слиплось. Драко махнул рукой — огонёк погас — и повернулся к Гарри:

— Обсудим наши действия?

Это «наши» немного успокоило Гарри — значит, он теперь не один…

— Они забрали её. Люди Вольдеморта.

— Угу. И, похоже, те же самые, что вчера вечером приходили за тобой. Они говорили, дескать, нашли её.

— Я что-то слышал… Когда я проснулся — когда они утром разбудили меня — звук упавшего тела…

— Думаешь, она мертва? — спросил Драко, резко побледнев. Он коснулся пальцами бока горшка и тут же, подскочив, отдёрнул руку и сжал её в кулак.

— Нет. Она не мертва. Я бы знал.

— Да… думаю, да — ты бы знал…

— Думаю, нам не стоит ничего обсуждать, — с горечью сказал Гарри. — Так или иначе — я собираюсь найти Тёмного Лорда. Только теперь я это сделаю чуть быстрее.

— Быстрее? — эхом откликнулся Драко, не сводя глаз с обернувшегося угольями содержимого горшка. — День да ночь — сутки прочь… — он закашлялся. — Прости, зола в горло попала.

— Всех моих друзей — одного за другим… — Гарри тихонько коснулся руки Драко. — Ты будешь осторожен?

Драко отвёл взгляд:

— Я Тёмному Лорду не нужен. Он не любит бракованные вещи.

— Твоя рука заживёт…

Драко будто не расслышал:

— Как бы я хотел переговорить с отцом… Он ведь, несомненно, знает, где Вольдеморт…

— Можно сказать, я тоже знаю: он в Румынии, — ответил Гарри.

— Ага, точно, — сообразил Драко, — эти, вчерашние, они же говорили на румынском — да, отец как-то упоминал: замок на горе…

— Нам нужно оказаться там как можно быстрее.

— И именно для этого у меня есть один коварный план… — с мелькнувшим на губах призраком улыбки подытожил Драко. — Дай-ка мне пару минут, Поттер, а сам ступай и смой с себя кровь. А то меня сейчас стошнит.

* * *

Блез затрепетала и тихонько застонала. Легонько коснувшись её плеча, Джинни развернулась к Тому.

Склонив голову, едва заметно улыбаясь, он привалился к косяку: теперь, когда на него падал свет, стала видна белая рубашка, вся в красных пятнах, кое-где уже подсохших до цвета ржавчины, а кое-где — совсем ещё свежих. Его кожа — обветренная кожа Симуса — казалась чуть темней, нежели рубашка; на скулах пылал румянец, губы розовели, а пшеничное золото волос переливалось медью в свете свечей. Он похож на ангела, — ошеломлённо осознала она. — Древнего ангела из тех времен, когда на небесах велись войны, а ангелы убивали.

Слабая улыбка стала явной:

— Нечего сказать, Вирджиния? Язык проглотила?

Он отлепился от косяка, вошёл в комнату и замер перед Блез, заложив руки за спину и пристально разглядывая слизеринку.

— Мисс Забини. Припоминаю вашего дедушку. Заику со странным именем, которое и выговорить-то было невозможно. Денег куры не клевали — но, как ни крути, они были просто-напросто иноземной швалью. Да-с, я знаю вас, — голосом, полным ядовитого мёда, продолжил он, — но вы меня не знаете — о, нет…

Он преклонил колена рядом с её стулом и, взяв её окровавленные руки в свои, провёл губами вдоль костяшек пальцев.

— Если Джинни захочет, она сообщит вам, кто я… — его взор, полный предвкушения невероятного разрушительного удовольствия, обратился к гриффиндорке. — В конце концов, именно она меня создала.

Дыхание со свистом сорвалось с губ Джинни.

— Не надо… Том…

— Слышите, как она зовёт меня? — промурлыкал Том, почти касаясь губами кожи Блез. — Она не знает, любит ли она меня, ненавидит ли, ибо я — это она. Я исконный её враг, я её возлюбленный, я — её радость и отвращение, её неразделённая страсть. Я — её вина, её воспоминание. Её сладкое отчаяние. Все её несбыточные мечтания и грёзы. Я создан из крови, слёз и чернил. Она — мой создатель. И я никогда не покину её.

Блез не сводила с него глаз, её рот приоткрылся от изумления:

— Ты… конченый псих…

Похоже, он её не услышал: обращенные к Джинни глаза горели, и в их сияющей глубине Джинни видела жар, способный растопить её и создать заново.

— Том, она ни при чём. Только ты. И я.

Кивнув, он встал на ноги — лёгкий, изящный, окровавленный.

— Тогда чего же ты хочешь, Вирджиния?

Джинни взглянула ему в глаза:

— Покончить со всем этим, — сказала и вышла из комнаты.

* * *

Потоки горячей воды, почти кипятка лились и лились на Гарри, смывая кровь и грязь с его ноющего от боли тела. Особенно внутри. Глотая воду и мыло, он поднял лицо, позволяя воде стекать по векам и губам.

Сейчас, в одиночестве, он явственно слышал биение собственного сердца, ощущал боль от синяков и ссадин, заявляющих о себе особенно отчётливо именно там, где струились горячие потоки. Он едва ли мог припомнить слова, сказанные Драко на кухне, но одно помнил точно: тот обнимал его. И пронзившая грудь стрела пропала, оставив после себя зияющую рану.

Наконец стекающая с него вода стала прозрачной. Гарри закрыл кран, натянул брюки и как был — босиком, с полотенцем на голове — вернулся в спальню, где Драко занимался разбором имеющегося у Виктора оружия. Слизеринец поднял взгляд.

— Ты переоделся, — заметил Гарри. — Это твоё?

Драко оглядел себя: в чёрном с ног до головы — ботинки, брюки, свитер (который оказался слегка великоват). Довершал одеяние чёрный плащ.

— Виктора. Из шкафа, — он пожал плечами. — Мои вещи сюда ещё не прибыли, а твоё брать я не хотел.

— Мог бы взять нужное. А то у тебя какой-то депрессивный вид. Нет, я не говорю, будто это плохо, — спохватился Гарри, заметив, что лицо Драко потемнело, — тебе чёрный идёт.

— «Смотримся в чёрном лучше вдов своих врагов с 1500 года», — процитировал Драко, усмехнувшись. — Семейный девиз Малфоев. Как насчёт тебя? Знаешь, как говорится: «ни рубашки, ни ботинка, ни победы в поединке».

Гарри швырнул на кровать полотенце и оглядел свои сумки.

— Я собирался надеть рубашку.

— Погоди-ка, — остановил его Драко, распрямляясь, — для начала иди сюда.

С осторожностью перебравшись через груду булав и клинков, Гарри подошёл. Драко встал навстречу, держа что-то в левой руке.

— Вытяни руки, — Гарри подчинился. Драко внимательно изучал его кисти, словно не желая смотреть в лицо. — Не дрыгайся.

Гарри не сразу понял, что такое обхватило его правое запястье: нечто вроде мягкого кожаного наручника. Через мгновение второй браслет обхватил левое запястье, а Малфой сделал шаг назад, критически изучая проделанную работу. — Больно?

— Нет. В этом есть смысл или у тебя просто крыша слетела?

— Смысл есть. Вот, — Драко взял Гарри за руку и резко развернул пальцами вниз. Гарри почувствовал, как браслет туже стянул запястье — и через миг в пол у самых его ног вонзился нож с чуть поблескивающей рукоятью. — Они заколдованы, — с таким удовлетворением, будто бы сам их и заколдовал, сообщил Драко, — чтобы метать ножи. И никогда не бывают пустыми.

— Лучшая примочка для пикника, — заметил Гарри. Он не знал, улыбнулся или нет на его шутку Драко — тот по-прежнему старательно отворачивался.

— Ты только не дергайся, а то ноги себе проткнёшь.

— Договорились. Слушай, с тобой всё хорошо? Ты в мою сторону даже не смотришь.

Драко со вздохом поднял взгляд.

— Я думал, тебя сейчас больше заботит оружие. Совсем скоро оно здорово понадобится — я хотел вооружить тебя, как должно, — времени не так-то много…

— Всё в порядке. А куда делось… тело?

— Потом покажу, как только соберёшься. Так они тебе действительно не мешают?

Гарри снова вытянул руки.

— Застёжки немного болтаются. Можешь подтянуть?

Поколебавшись, Драко коснулся левого браслета — быстро, почти нежно; Гарри не видел его лица, только светлые пряди да кончики пылающих ушей.

— Ты ведь не уйдёшь сейчас, — на самом деле это не было вопросом. — Ты ведь не вернёшься в Англию, как говорил раньше…

— Естественно, нет. Я хочу найти её так же, как ты.

— Не так же.

— Сказал, что пойду — значит, пойду, — пожал плечами Драко, берясь за другую застёжку.

— Там на кухне, ты говорил, что я не лукавлю… — Драко напрягся, Гарри почувствовал это по хватке на своём запястье.

— Ну?

— Я хотел тебя поблагодарить. После вчерашнего разговора… я думал, ты меня ненавидишь… что ты меня всегда ненавидел.

— Я тебя не ненавижу, — в тоне Драко зазвучали предупреждающие нотки.

— Да… на кухне… я понял это… Ты будто бы ещё веришь мне, и мне… мне нужно, нужно, чтобы ты мне верил, ведь если нет… — он осёкся.

— И что — считаешь, верю, да?

— Разве нет?

Драко закончил возиться с пряжкой.

— Ты — единственный, кому я верил в этом мире.

Гарри промолчал — да и что он мог сказать? Драко отпустил его руку и поднял взгляд — чуть-чуть усталый; впрочем, возможно, так казалось из-за тонких морщинок под глазами.

— Готово.

— Значит, снова друзья?

— Нет, — Драко шагнул назад, подхватил с кровати свой меч и закрепил его на талии; Гарри видел, как его пальцы чуть дрожат. — Много будешь знать… Давай, собирайся.

Драко вышел — топот затих в прихожей, Гарри на мгновение замер, прислушиваюсь к тусклому рёву в ушах — будто где-то далеко бурлило море.

Любовь — это вера…

И он потянулся за своим мечом.

* * *

Он шёл за ней по коридору — она слышала звук его шагов, но так и не обернулась, пока не добралась до лестницы. Он стоял прямо за спиной, чуть улыбаясь и выжидающе глядя на неё; в красном свете люстры кровь на рубашке казалась неестественно реальной, словно свежие брызги красного вина.

— Не тронь её, — заявила Джинни напрямик.

— Кого? — чуть опустил ресницы Том.

— Сам знаешь, — утомлённо огрызнулась Джинни. — Ты уже убил Пенси — чего уж больше?

Его глаза блеснули.

— Ну, я не заявлял бы так категорично — я знаю заклинания, способные возвращать мёртвых… Так можно пытать — снова, снова… без всякой возможности ускользнуть…

Джинни содрогнулась, но тут же взяла себя в руки.

— Я про Блез. Хочу, чтобы ты её отпустил.

— Не знал, что ты настолько дорожишь ей.

— Она отнюдь не дорога мне, — невольно подстраиваясь под ритм его речи, возразила Джинни. — Однако вину из-за ещё одной смерти, что ты принесёшь на мой порог, я не вынесу.

— Ты делаешь из мухи слона, — пожал плечами Том.

— Просто тебе неведомо, что такое вина. И неудивительно. Это тоже своего рода пытка.

Синие глаза чуть прищурились, став по-кошачьи настороженными.

— Надеюсь, ты не думаешь всерьёз, будто я пощажу её. Я ведь и тебя не склонен щадить.

Джинни поколебалась. Том стоял перед ней — и в воцарившейся тишине она мучительно прислушивалась к негромкому позвякиванию люстры, к тиканью часов где-то внизу, видела меланхоличное круженье пыли в рассеянном свете факела. В глазах Тома плеснуло злобное веселье. Конечно. Никогда. Он слишком долго ждал. Слишком нетерпеливо.

…Мне не нужно, чтобы ты щадил меня, — подумала она, поднимая голову. Руки сами собой нашли застёжку — спустя мгновение расстёгнутая куртка упала на пол. Том следил за ней, прищуриваясь всё больше и больше. Её пальцы нашарили пуговицы на блузки и расстегнули их одну за одной. Мокрая ткань второй кожей льнула к телу — Джинни с трудом стянула блузку и тряхнула волосами. Те щекотно рассыпались по плечам.

На лице Тома не дрогнул ни один мускул, лишь пальцы сжались в кулаки.

— Вирджиния, что ты делаешь?

Она дрожащими руками нащупала ремень, расстегнула и медленно потянула из джинсов.

— Торгуюсь с тобой. Ведь ты захотел её только потому, что она похожа на меня, верно? Что ж — вот она, я. И я сделаю всё, что ты хочешь. Только отпусти её.

* * *

Они поднялись на крышу дома Виктора. На востоке солнце кровавым ножом рассвета рассекло облака. Тусклые звёзды ещё блестели на небе то там, то сям — в их свете Гарри видел, как Драко дошёл до края крыши и осмотрелся, будто прикидывая расстояние до соседнего дома.

Привалившись к кирпичной трубе, Гарри смотрел, как слизеринец вспрыгнул на низкий бордюр — чёрная одежда терялась на фоне неба, зато виднелись светлые волосы и лицо: зрелище, прямо скажем, куда приятнее, недели растянувшийся посреди балкона труп, взирающий в небеса пустыми глазами.

Засунув руки в карманы, Драко стоял на краю, запрокинув голову, — хотелось даже крикнуть, чтобы он не вёл себя так беспечно, Гарри это здорово действовало на нервы. Вот Драко резко развернулся, заставив его вновь содрогнуться, пробежал вдоль стены, спрыгнул на крышу и направился к покойнику. Откинув в сторону плащ, засунул руку за пояс и замер, не сводя внимательного взгляда. Гарри не выдержал:

— Поразительно. И после всего этого он по-прежнему мёртв.

— Брось-ка в меня один из своих ножей, — мельком взглянув на него, попросил Драко.

Вытащив нож из ножен-наручников, Гарри выполнил просьбу; Драко поймал клинок прямо в воздухе, присел над телом и разрезал мантию у горла. Под ней оказалась чёрная рубашка, прикрывающая, как показал следующий взмах ножа, неприятно бледную рябую кожу, покрытую коркой засохшей крови.

— Чем это ты занимаешься? — приподнял бровь Гарри.

Драко не ответил. Он осторожно занёс нож, приложил его к горлу покойника и, мгновение поколебавшись, полоснул.

У Гарри перехватило дыхание. Из пореза выступила тёмная кровь. Драко откинулся на пятки и чертыхнулся.

— Мы слишком долго ждали.

— Чего мы ждали?

— Кровь. У него сердце уже остановилось — а после остановки сердца кровь из трупа добыть нельзя.

Гарри опять поднял бровь.

— Детективные романы, — в качестве объяснения добавил Драко.

— Да я не об этом, — возразил Гарри, — а о том, что существует масса заклинаний из колдомедицины, при помощи которых можно восстановить сердечную деятельность.

— Разве что у живых людей.

Гарри пожал плечами:

— Нигде не сказано, что это не сработает, — он поднял руку, указав на труп. — Cardiatus.

Тело задёргалось, будто на электрическом стуле, выгнулось дугой — теперь оно соприкасалось с землёй только затылком и пятками; мёртвые пальцы судорожно заскоблили крышу, а из разреза на горле волнами, толчками полилась чёрная кровь. В груди покойника родился высокий, булькающий крик — будто из горшка выкипала вода.

Драко шарахнулся в сторону, не желая замарать ботинки; судя по виду, ему должно было вот-вот стать дурно, даже губы побелели.

— Finite incantatum, — торопливо произнёс он.

Тело затихло, чуть порозовевшая было кожа снова приобрела зеленовато-восковой оттенок. Драко покосился на Гарри.

…Прости, — торопливо подумал гриффиндорец, — такого я не ожидал.

Драко пожал плечами:

…Сработало — и ладно, — он нахмурился. — И — кыш из моей головы.

…Прости, — повторил Гарри.

Небо просветлело, и стали видны болезненно-яркие пятна на щеках Драко, сердито поджатые губы. Вспомнив руку, утешительно похлопывавшую его по спине на кухне, Гарри подумал, каким, однако, непростым человеком тот являлся.

— Слушай, ты как? У тебя такой вид… — его перебил рассёкший ночную тишину пронзительный крик. Драко вскинул голову, Гарри последовал его примеру: рассветная медь подсветила тяжёлое небо, по которому, приближаясь, неслась крылатая тень — вот она пересекла тускнеющую луну, вот начала снижаться, вот опустилась на крышу…

— Фестралы, — с удовлетворённой улыбкой сообщил Драко.

* * *

В золотую жаровню на когтистых лапах, стоящую у кровати Рона, кто-то положил благовония, и всю спальню заполнил пахучий чёрный дым. Рон занялся устранением неполадок, тогда как Гермиона, хмурясь, изучала апартаменты.

— Смотрю, они тебя тут шикарно устроили.

— Угу, — поддакнул Рон. От жары он взмок насквозь — и рубашка, и бархатный колет. — Ты бы присела и отдохнула.

— Не беспокойся, всё в порядке, — соврала девушка. Сейчас она стала ещё бледнее, а губы казались пурпурно-синими; несмотря на тепло в комнате, она дрожала под плащом. — А доставивший меня сюда человек?..

Не глядя в её сторону, Рон поворошил в жаровне угли.

— Габриэл. Вампир.

— Я знаю, Рон, — с ноткой неизменного ядовитого превосходства в голосе откликнулась Гермиона. — Он твой приятель?

Рон резко развернулся, взмахнул золотой кочергой:

— Я понимаю, на что ты намекаешь… Какого чёрта?! Ну же, скажи, скажи это!

Гермиона вскинула подбородок.

— Ну что ж — ты сотрудничаешь с Тёмным Лордом? Ты на него работаешь?

Брошенная кочерга лязгнула об пол. Рон зашипел сквозь зубы:

— Нет. И мне кажется, сообщать тебе, что я никогда бы так не поступил, — совершенно лишнее: ты всё равно мне не поверишь. Вот что я тебе скажу: он никогда и не просил меня о сотрудничестве — и это чистая правда. Он меня жучил, заставлял часами играть в шахматы, принуждал смотреть какие-то видения — такие ужасные… мне казалось, моя голова непременно взорвётся…

— Видения?.. Ах… шахматы… — эхом откликнулась Гермиона таким тоном, будто это всё объяснило. Сосульки в волосах начали таять, и капли воды слезами замерли на щеках.

— «Ах… шахматы» — это ты о чём?

— Видишь ли, существует теория, согласно которой люди, обладающие талантом в области шахмат, так же имеют и преконгнитивные способности, — взглянув на недоумённое выражение Рона, гриффиндорка нетерпеливо фыркнула. — Словом, могут предсказывать будущее. Как правило, всего на несколько шагов вперёд. Лично я подозреваю, Тёмный Лорд вынуждает тебя использовать прорицательские способности — многократно, до тех пор, пока ты настолькое утомишься, что будешь не в состоянии их удержать. Так что же ты видел? — добавила Гермиона, распахнув глаза.

— Знак Мрака. Трупы. Знак Мрака над школой. Министерство в огне…

— Ах, Драко… Он поджёг отцовский кабинет…

— Гарри нас оставит… Рунический браслет разобьётся. Симус… в зелёных лучах…