Часть первая: Каменной тропой 3 page

Гермиона прикрыла глаза:

— Том…

— А ещё… Джинни… — голос Рона стал хриплым. — Задушенную.

Гермиона медленно покачала головой.

— Рон, какой же это для тебя ужас…

— А ещё, — резко оборвал её Рон, — я видел лежащего на кровати в какой-то каменной комнате Драко и рыдающего рядом Гарри. Малфой был мёртв.

Гермиона шарахнулась, будто от удара и прикусила губу.

— Да, — согласилась она, и в глазах блеснули слёзы, — Драко умирает. Но если ты видел Гарри рядом с ним… Если он будет рядом в последний миг…

— То что?

— То значит, Гарри переживёт сегодняшний день, — Гермиона обхватила себя поверх тяжёлого, напитанного влагой плаща.

У Рона перехватило горло:

— Бог мой, Гермиона, ты вообще способна думать о чём-нибудь кроме того, выживет Гарри или нет?

Её снова затрясло — Рон заметил, что кончики пальцев уже тоже посинели.

— Как же я замёрзла…

Рон потёр глаза тыльной стороной ладони.

— Тебе нужно согреться. Так, вон там ванная с горячей водой. Иди, а я пока поищу тебе что-нибудь сухое на смену.

— Спасибо, Рон, — кивнула Гермиона.

Плащ соскользнул с её плеч, она бросила его на кровать. Он думал, она отстегнёт фляжку с пояса, однако девушка оставила её на прежнем месте и направилась к ванной, на миг замерев в дверях:

— Рон, все твои видения — они истинные. Вот только та Джинни, которую ты видел, — не Джинни вовсе. И с твоей сестрой всё хорошо, — она в первый раз за всё время улыбнулась ему, вошла в ванную и закрыла за собой дверь.

* * *

Глаза её были закрыты, а потому она почувствовала лишь движение — прикосновение рубашки к голым рукам, тепло его тела… Сначала он просто стоял вплотную, не касаясь её, — она ощущала дуновение его дыхания на своих веках, лёгкое касание его волос. Она оцепенела в ожидании объятий, гадая, ту ли приманку она положила в капкан, — не случится ли так, что он не захочет или не поймёт её?

Дыхание его сбилось, он зашипел сквозь зубы и положил руки ей на бёдра, чуть выше расстёгнутого ремня. Его пальцы были удивительно холодны.

Она открыла глаза, встретившись взглядом с удивительной синевой его глаз. Светлые пряди падали прямо на лоб, смягчая выражение лица — лишь волнение, волнение затворника, впервые покидающего свою келью ради неведомых далей — ни капли ярости…

— Симус? — чуть удивлённо спросила она, и в это мгновение он её поцеловал.

* * *

— О, мой Тристан! — Риэнн кинулась к возлюбленному. Изящное тафтяное платье висело клочьями, где его разорвал тёмный маг Морган, и под этим весьма условным покрывалом грудь так и ходила ходуном, словно желе, поданное к столу морских путешественников в самый разгар шторма. — Я думала — тебя я больше не увижу…

— Ах, да… — Тристан уклонился от её объятий. — И осторожнее с моими волосами, а то, неровен час, и куколка найдётся.

Риэнн повернулась к товарищу своего возлюбленного, воплощению земной красоты лорду Себастиану Дорсину:

— Смогу ли я найти слова, о друг мой, чтобы достойно отблагодарить тебя — я вижу, мой Тристан отнюдь не впал в унынье, — возопила она, колыхнувшись к нему.

Себастиан поскрёб свою шею — всю в красных отметинках. Какие муки пришлось ему пережить?

— Ах, видишь ли, тут есть пара нюансов. Они чрезвычайно деликатны. А так же кое-что определяют.

— Скорее, первое, однако, чем второе, — добавил Тристан, и они оба захихикали.

Лорд Себастиан с обожанием смотрел на Тристана.

— Ты умничка моя, — сказал он. — Скорей ко мне, мой пупсик, мой умный сексуальный сукин сын…

Лишь когда Тристан, высвободившись из её объятий, направился к лорду Себастиану и принялся отнюдь не по-братски покрывать того поцелуями, до Риэнн дошло, что происходит нечто весьма занимательное…

— Знаешь, Сириус, хуже чтения бреда только чтение бреда вслух. Скажи, в чём провинился я? За что меня караешь?

Сириус вольготно раскинулся на диване, держа в руках книгу в невероятно кричащем переплёте. Услышав слова Ремуса, он усмехнулся:

— Помнится, Лили это читала, однако в то время и книжки не кишели такими пикантными подробностями!

— И что же это? — закатил глаза Люпин.

— «Брюки долой», — прочёл заглавие Блэк. — «Эротическое путешествие».

— Хочешь сказать, это Джинни читает?

— По-моему, у неё полный комплект, — Сириус метнул книжку в сторону кофейного столика, она упала вверх иллюстрацией, изображающей блондина без рубашки, зато в туго обтягивающих чресла бриджах. — Что не так, Ремус?

Люпин, роющийся в огромном ящике, пожал плечами:

— Я отправлял сову в Министерство с просьбой предоставить мне все наши старые записи, хранившиеся в моём доме. Я подразумевал списки Ордена, но меня поняли буквально, — он поднял виниловый диск. — Глянь — Прибрежные Роллеры…

— Этот точно из коллекции Снейпа, — наморщил нос Сириус.

Люпин вытащил следующий:

— Слушай, а помнишь, как мы слушали Шоколадную Лягушку?

— Ага, а потом они продали первородство «Фрювольным Доксям» и опопсились, — подхватил Сириус. — Питер ещё сох по их вокалисту… как там его звали? Найджел Хеслоп?

— Точно, он даже одевался так же. Помнишь — прозрачные каблучищи с заколдованной внутри золотой рыбкой?

— Знаешь, ретроспективно глядя в прошлое, могу заметить: мы должны были догадаться, что все закончится его работой на Тёмного Лорда.

Ремус не успел ответить: распахнулась дверь и появился Чарли Уизли. Лицо у него было весьма растерянное.

— Продолжая разговор, — подхватил он, — сообщаю: Эйден Линч на каминной связи. Он совершенно не в себе и вопит, что немедленно должен побеседовать с кем-то из вас. Вроде как Гарри сейчас в Праге…

* * *

При ближайшем рассмотрении фестрал оказался в единственном экземпляре. Он приземлился на крышу между Гарри и Драко, мягко зашуршав кожистыми крыльями, и затих. Чёрная костлявая спина… Белые, словно подернутые дымом, глаза уставились на юношей.

— Ну и урод, — словно между прочим, заметил Драко, — не находишь?

Фестрал в упор уставился на Драко, и Гарри взгляд опредёленно не понравился.

— Ты бы его не оскорблял. А то цапнет.

— Вот ещё, — Драко протянул к зверю руку. Тот продолжал какое-то время пристально смотреть, потом опустил голову и потерся мордой о ладонь. — Я фестралам нравлюсь…

— Им вообще никто не нравится.

— А я вот нравлюсь, — возразил Драко. И, в самом деле, фестрал продолжал тереться носом о ладонь. В представлении Гарри столь нежный жест меньше всего подходил этой смертеподобной лошадке.

— Не знал, что ты способен видеть фестралов, Малфой, — заметил Гарри. — На пятом курсе не мог.

Драко метнул в Гарри острый взгляд.

— Это ты в бестактной манере пытаешься выяснить, видел ли я, как кто-то отбросил копыта, а, Поттер?

Гарри пожал плечами:

— Я не знаю, видел ты смерть или нет. Только и всего.

— Всё было куда интересней. Я же сам помер — неужели забыл? — Драко опустил руку, но фестрал продолжил тереться об его плечо. — После этого я их и увидел. Вокруг Имения, на школьных землях. Они постоянно за мной таскались. Думаю, им просто нравится всё, имеющее отношение к смерти.

Гарри передёернуло.

— Я как-то ездил на одном. А ты?

К его удивлению, Драко чуть побледнел.

— Нет, — поколебавшись, признался он. — Не люблю верховую езду.

— Не любишь?! — захлопал глазами Гарри.

— Не-а.

— А поче..?

— Потому, — отрезал Драко, отступая от Гарри и фестрала. Теперь его лицо напоминало захлопнувшийся ящик. — Просил же не лезть ко мне с вопросами.

— Не знал, что это касается всех вопросов на свете, — огрызнулся Гарри. — Думал, есть только несколько важных вещей, о которых ты просто не хочешь разговаривать…

— И, полагаю, именно ты можешь решать, что важно, а что нет, — уколол Драко.

…Да чтоб тебя, — подумал Гарри. — Опять двадцать пять! — и, повинуясь какому-то импульсу, он ухватил край плаща Драко, не давая тому уйти.

— Забудь. Проехали.

Драко, уже наполовину отвернувшийся, глянул на Гарри через плечо — тот почувствовал и скрытое напряжение, и спрятанные под этим напряжением мысли Драко, которые краем задели его собственный разум. Странное, удивительное чувство: словно, протянув руку к кувшину, ты вдруг почувствовал через стекло прикосновение того, что сокрыто внутри.

Интересно, а ощутил ли это Драко?..

Так или иначе, не вида тот подал.

— Значит, так, Поттер, — резко начал Драко. На миг умолкнув, он продолжил, кидая слова в разделяющую их тишину — безжалостно и отчётливо. — Насчёт сказанного раньше — я пойду за тобой, не брошу тебя… Ты знаешь — я сделаю, раз сказал. Тебе крупно повезло, что я уже это пообещал — можешь этим даже воспользоваться: выспросить что-нибудь, например. Я не буду уворачиваться. А уж почему я тут — из-за желания быть с тобой или же просто из-за обещания… решай сам.

— Да я просто не могу понять, из-за чего ты не хочешь со мной разговаривать, — с ноткой отчаяния в голосе ответил Гарри.

— Да, — резко кивнул Малфой. — Ты не понимаешь. Потому-то я и не хочу с тобой говорить.

…Но на кухне-то ты со мной разговаривал, — подумал Гарри, но вслух не произнёс, — это, без сомнения, разозлило бы Драко. Тот вообще старался не обсуждать скользкие темы, и Гарри ощутил, что и само нежелание разговаривать отныне тоже запретная тема.

…Пусть мы близки, — подумал Гарри, — но для близкого человека я знаю о его чувствах ничтожно мало…

— Коль скоро верхом ты не любишь ездить, как ты предполагаешь сбежать с этой крыши?

Драко метнул в него ядовитый взгляд, ничуть не тронувший Гарри, — слизеринец имел в своём арсенале целый набор ядовитых взглядов, но теперь это волновало куда меньше, нежели ясный и чистый тон, каким он только что говорил.

— Я не сказал «не поеду». Я сказал — «не люблю».

— Вот и хорошо, — Гарри, запустив одну руку в спутанную гриву фестрала, вспрыгнул ему на спину. Тот взбрыкнул, сделал несколько шагов и затих. Гриффиндорец обернулся к Драко, который невольно отступил и теперь хмурился в отдалении.

— Давай, — протянул ему руку Гарри.

Драко нахмурился сильнее.

— Кто сказал, что ты будешь впереди?

Гарри качнулся и театрально ткнулся головой в выгнутую шею фестрала.

— А ну, давай — раз-два и сел на этого долбаного пони, Малфой.

Игнорируя руку помощи, Драко рывком подтянулся и сел позади Гарри, крепко обхватив бока фестрала ногами. Тихо зарокотав, конь расправил шелестящие кожистые крылья. Драко зачертыхался себе под нос. Даже не оборачиваясь, Гарри чувствовал, насколько напряжен приятель — от него будто шли электрические волны паники.

— Ты бы за мою рубашку лучше взялся, Малфой.

Чертыхания сменились вдумчивым и подробным сообщением о том, что Гарриможетсделатьсосвоейрубашкой — этобылавесьмарасширеннаяформулировкафразы «анепошёлбытысосвоейрубашкой»… Процесс оказался сложным и долгим, с участием узлов.

Пожав плечами, Гарри склонился к уху фестрала:

— Отнеси нас к Тёмному Лорду… — и, не успел он закончить, как фестрал уже взмыл в небо. Драко заорал и вцепился в пояс Гарри — лишь крепкая хватка последнего удержала обоих от падения.

И они помчались навстречу кроваво-красному рассвету.

* * *

— Салют, — тусклые глаза Эйдана уставились на Сириуса, ухоженная рука взметнулась в приветствии, однако Линч тут же перекосился. — О… господи, моя башка… Чёртовы, чёртовы маги: можем вывернуть человека наизнанку, но не умеем справиться с паскудным похмельем… Лучше б я умер вчера…

Сириус мысленно вздохнул: процесс получения информации от Эйдана никогда не был простым. В своё время им как-то пришлось пересечься по работе в Сопротивлении: Эйдан представлял из себя разряженного болвана с привычкой выползатьиз-пододеялаи заваливаться на работу ближе к полуднюсо сведеннымипохмельнымсиндромомзубами- что, по понятным причинам, не добавляло ему поклонников среди начальства, одним из коих Сириус и являлся.

— Слушаю тебя, Эйдан.

— Нуте-с… — Эйдан затеребил воротник бархатного чёрного сюртука. — Довольно обо мне. Как там у вас, Сириус?

— Ничего особенного, — вздохнул Блэк. — Чарли сказал, что есть разговор — ты, случайно, не в курсе, какой?

Эйдан рассеянным взглядом обвёл кухню и оживился:

— Да, точно — насчёт Гарри.

— Насчёт Гарри? — дрогнул Сириус.

— Вернее, не совсем: насчёт Виктора, это касается Гарри только косвенно, — Эйдан снова моргнул и просиял: — Какое, однако, словцо: «косвенно». И не думал, что я его знаю… Пожалуй, над этим стоит поразмышлять….

— Эйдан! — громыхнул Сириус. — Напоминаю: в соседней комнате находится половозрелый оборотень, и, ежели ты сию же секунду не выложишь всё о Гарри, от твоей башки и клока волос не останется!

В этих словах имелась некая доля истины: Ремус действительно был взрослым оборотнем, способным сожрать голову Эйдена — хотя, пожалуй, не в его нынешнем состоянии.

Линч надулся.

— Ладно, ладно, только не надо мне угрожать, — он смахнул пылинку с воротника, — короче, у Крума в Праге есть квартира — прямо в центре города, со всеми удобствами… — словом, он мне позволяет иногда там останавливаться…

— ЭЙДАН.

— Короче, — обиженно продолжил Линч, — вчера я получил от него сову с требованием немедленно выметаться, поскольку он, дескать, собрался поселить там приятеля. К тому, что меня вообще несколько выбила из колеи подобная бесцеремонность, добавилось ещё похмелье из-за вечеринки в Будапеште накануне… Словом, никуда я не ушёл — когда Виктор прибыл с этим своим другом, я всё ещё находился в спальне. К счастью, под рукой оказался старая мантия-невидимка, позаимствованная в своё время у Ордена…

— …а точнее говоря, украденная…

— Ты собираешься дослушать до конца или нет? — сверкнул глазами Эйдан.

— Всё зависит от того, как ты относишься к понятию «частично съеденный» по отношению к себе.

Линч открыл, было, рот, но, передумав, тут же закрыл.

— В общем, я накинул мантию и прокрался из квартиры, однако мне удалось увидеть того, кого привёл Виктор. Это был Гарри Поттер.

Сириус дёрнулся вперёд настолько быстро, что едва не перекувырнулся:

— Мой Гарри? Ты уверен?

— Ну естественно!

Сердце Сириуса отчаянно заколотилось.

…Ниточка к Гарри… первая ниточка к Гарри…

— Полагаю, для начала стоит поблагодарить тебя, Эйдан… — в этот момент кухонная дверь отворилась и вошёл задумчивый Люпин, при виде которого Линч испуганно вскрикнул и исчез во вспышке синих искр.

— Что это с ним? — ошарашено спросил Ремус.

— Э… да ничего, — виновато заёрзал Блэк, — он, видишь ли, ужасно застенчив, — и, взглянув на озадаченное лицо друга, продолжил: — Не поверишь, у Линча в кои-то веки действительно оказалась полезная информация. Он видел Гарри. И ни с кем иным, как с Крумом.

— Не думал, что они близки, — удивился Люпин.

— Именно так, но он же должен знать: с близких-то друзей мы и начнём поиски. Эйдан долго раскачивался, прежде чем хоть что-то из себя сумел выдавить, — думаю, нам стоит нанести Виктору визит, — Сириус поднялся. — Кстати, тебе-то чего?

— Это насчёт Джинни, — мрачно откликнулся Ремус. — Она ещё не вернулась, и Чарли вне себя от беспокойства. Он хочет, чтобы мы отправились на поиски.

* * *

Он не был Симусом, и его поцелуи не имели ничего общего с поцелуями Симуса — нежными, сладкими, приятными. Но на яростные поцелуи Драко они тоже не походили: Джинни знала — Драко никогда не причинит ей боли. Сейчас же такой гарантии не было.

Она задохнулась и сморщилась, когда Том прижал её к перилам и запустил пальцы в волосы, когда припал к ней сухими, горячими и жёсткими губами, когда его язык, раздвинув её губы, проник к ней в рот и яростно заметался по нёбу. Она задрожала — однако это было ничто по сравнению с тем, что творилось с ним: плечи Тома буквально ходили ходуном, а руки, скользнувшие с талии на грудь, тряслись. Но он не замечал этого. Не знай она его лучше, она бы приняла подобное за крайнее волнение и глубокое чувство.

Джинни отцепилась от перил и положила руки ему на плечи, откуда он их немедленно убрал:

— Не касайся меня.

— У тебя руки трясутся.

Он ослабил хватку, пробурчав:

— С моими руками всё в порядке.

— Конечно, — умиротворяюще кивнула она.

Том навалился на неё, всем весом прижав к больно впившимся в спину перилам, — вскрикнув и тут же поймав его удовлетворённый взгляд, Джинни запрокинула голову, пряча лицо. Он потянулся к ней, губы коснулись шеи — она тронула его волосы, снова заставив отшатнуться.

— Я же сказал — не касайся меня!

Джинни полуприкрыла глаза, пряча затаившуюся в них ненависть.

— Чего ты так боишься, Том?

— Умолкни, — прошипел он, сильнее и сильнее наваливаясь, — теперь она уже не могла дышать, — или я заставлю тебя замолчать.

Её голова шла кругом от этой близости, от тепла его тела, запаха чернил и крови; она провела ладонью в воздухе вдоль его спины, считывая выступы позвоночника по облепившей тело рубашке; она могла даже ощутить шрам под правой лопаткой, заработанный Симусом лет в девять…

— Ты не должен делать мне больно, — шепнула она.

— Вот как? — замер он. — Значит, не должен?

Она надеялась на это.

— Ты не можешь…

Она всё сказала: его руки скользнули к её горлу, обхватили его; большие пальцы нажали на ямочку выше ключиц… Он смотрел почти нежно, когда хватка на её шее стала сильнее.

Перед глазами Джинни взорвались звёзды, она пыталась вздохнуть, она царапала его запястья, раздирая ему кожу, она пиналась… — в ушах звучал негромкий смех. Колени её подогнулись, перед глазами всё померкло, когда он внезапно отпустил её; Том шарахнулся прочь, ноги отказались ему служить — и он упал к её стопам.

Джинни цеплялась на перила, чтобы устоять, все её помыслы сконцентрировались вокруг глотка свежего воздуха и ноющих синяков на горле. Наконец, она посмотрела на Тома: тот, уже поднявшись на ноги, стоял на почтительном расстоянии и жмурился в её сторону.

Одной рукой он держался за горло — вернее, за синяк на бледной шее.

— Я же говорила тебе, — с мрачным торжеством сообщила Джинни, наплевав на боль, причиняемую ей словами, — ты не можешь ранить меня.

* * *

Через некоторое время Рон осознал: обещание найти для Гермионы какую-нибудь одежду прозвучало достаточно самонадеянно — замок был чем угодно, но только не домом; Рон брёл через холлы, танцевальные залы, пустые музыкальные гостиные, пыльные библиотеки, сверху донизу забитые книгами с позолоченными корешками. Однако же не наблюдалось ни какой-либо другой спальни, ни подходящей кучи дамского барахла. Рон кратко подивился, откуда призывает столь бесконечный гардероб Рисенн. Возможно, впрочем, она ухитрялась мастерить свои ленточки прямо из воздуха. Талант, конечно, необычный, однако же несколько ограниченный в применении.

Он как раз выходил из громадной библиотеки, когда внезапно услышал голоса, один из которых — знакомый, резкий — несомненно, принадлежал Вольдеморту. Рон нырнул в ближайшую нишу и замер; мимо в сопровождении Червехвоста прошествовал Тёмный Лорд. Петтигрю явно волновался — круглое личико раскраснелось, а левая рука нервно теребила мантию.

— Господин, клянусь — я не лгу: Люциус вмешался в такие области… Вы определённо не одобрите… Весьма опасно для вас…

— Да-да, я прекрасно слышу тебя, Червехвост, — раздражённо откликнулся Тёмный Лорд, думая о своём, — однако твоя одержимость Люциусом уже переходит все мыслимые границы. Надеюсь, ты сам это понимаешь.

— Я лишь пекусь о ваших интересах, хозяин, — уязвлённо запротестовал Червехвост. Рон припомнил раздражение в голосе Вольдеморта — «Шпион в доме Люциуса, да?» и ещё сильнее вжался в нишу.

— Сочиняя безумные истории о вызываемых демонах и духах? Твои претензии кажутся мне необоснованными, кроме того, в свободное время Люциус волен развлекаться, как ему угодно.

— Не только демоны и духи, Хозяин, — запротестовал Червехвост, — некие духи-убийцы: ведь именно так погибли ваши Пожиратели Смерти…

— Ну, хорошо, положим, — кивнул Вольдеморт, — но, заметь, только те, кто был готов в любой момент отречься от меня. Возможно, Люциус — просто санитар наших рядов.

— Даже если так, ему стоило для начала согласовать свои действия с вами, — смиренно вздохнул Червехвост и Рон согласился, что в последнем замечании определённо был смысл.

Похоже, Вольдеморт призадумался.

— Коли он предал меня, кара будет мгновенной и строгой, — кончик бледного пальца коснулся подбородка. — Однако всё бремя доказательств ложится на тебя, — он щёлкнул пальцами. — И пока ты не владеешь ими, Червехвост, я слышать ничего не желаю.

— Да, господин, — поник Петтигрю.

Окинув своего слугу взглядом, Вольдеморт перекосился:

— Признаться, действительно тебе бы стоило быть чуть симпатичнее… — с таким причудливым комментарием он развернулся и покинул комнату, провожаемый удручённым взглядом Червехвоста.

Утомившись от игры в прятки, Рон выбрался из своей ниши.

Петтигрю подскочил:

— Шпионил, да? — прорычал он.

— Чья бы корова мычала, — сопроводив фразу грубым жестом, ответил Рон и вышел из библиотеки.

Сдёрнув по пути синие портьеры в надежде, что Гермиона Премудрая наверняка сумеет заколдовать их во что-нибудь подходящее, Рон вернулся в спальню. Судя по всему, она ещё купалась: в комнате никого не было, а в ванной шумела вода.

— Закрой дверь, Рон, — услышал он тихий ровный голос и, подчинившись, в свете разом вспыхнувших факелов увидел сидящую на кровати Гермиону, всё одеяние которой составляло белое полотенце. Лицо и шею облепили мокрые волосы.

Она улыбнулась, снова став прежней Гермионой.

— Прости, — махнула она в сторону полотенца, — у меня одежда насквозь промокла.

— Всё нормально, — неловко откликнулся Рон, сделал несколько шагов вперёд, опустил на покрывало охапку бархата и торопливо попятился назад. — Извини, я заставил тебя ждать — но пришлось прятаться от Червехвоста и Тёмного Лорда. Она должны знать, что ты тут, однако…

— Они что-то говорили про меня? — в панике спросила Гермиона.

— Нет-нет, — замотал головой Рон, — только о том, что нельзя доверять Люциусу Малфою.

— Вот как? Я думала…

— Неважно, — Рон сделал шаг вперёд, — главное, тебе уже лучше…

Она кивнула. Действительно, судя по розовым губам и нормальному цвету щёк, ей действительно стало лучше.

— Прости за то, что было. Я вела себя как настоящая стерва.

— О… н-нет, нет. Ничего подобного.

— Самая настоящая, — она свесила босые, тонкие ноги с кровати и встала, придерживая полотенце вокруг тела. Рон заметил над правой щиколоткой ссадину — в этом было нечто удивительно детское. — Какое право я имела обвинять тебя в попытке выжить. Я просто не подумала… Я беспокоилась только о Гарри…

— У него проблемы? — Рон выдавил кривую улыбку. — В смысле — проблемы серьёзнее, чем всегда?..

— Да. Мы втроём находились в Праге, и Габриэл послал своих людей, чтобы убить Гарри и Драко. Я и не…

— Ничего подобного, Вольдеморт не мог этого допустить: они оба ему нужны, он бы не позволил убить их ни с того ни с сего. Люциус всегда здесь, и он…

— Люциус? — Гермиона свободной от полотенца рукой схватила Рона. Тот отвёл взгляд. — Ты слышал разговор о Драко?

— Немного… Я знаю, что Тёмный Лорд послал своих слуг за Гарри, но тем не удалось причинить ему вреда. Знаю, Драко был с ним и защитил его… Потом они говорили так, будто на самом деле им нужна была ты… но зачем? Что им от тебя понадобилось?

Гермиона напряглась, Рон почувствовал, как вцепившиеся в его руку пальцы стали стальными.

— Ну, ты-то должен это знать, — прошептала она.

— Чаша…

— Четвёртый Благородный Объект… — широко распахнутые глаза Гермионы сияли.

— Но… я не думал, что ты носишь её с собой… Я думал, она в Хогвартсе…

— Это не такой предмет, который можно просто бросить, Рон, — ядовито заметила девушка.

— Но я полагал, ты хотя бы её спрятала, — чувствуя себя уязвлённым, буркнул Рон. — Или нет?

Гермиона не сводила с него взгляда. И вдруг слабо улыбнулась.

— Неужели не догадаешься?

— Нет.

Губы Гермионы дрогнули, она рассмеялась и всплеснула руками:

— Из всех нас ты всегда был самый прямодушный.

— Так скажешь или нет? — поинтересовался Рон.

Снова помрачнев, Гермиона мотнула головой.

— Меньше знаешь — крепче спишь, — она положила руки ему на плечи и взглянула прямо в глаза. — Я слишком долго думала, будто лишилась тебя. Я больше не хочу рисковать.

— Ох… — Рон почувствовал, как все слова разом куда-то делись: остались только острое осознание этой близости, скользящего вдоль её скулы луча света, взбрызнувшего золотом волосы. Полотенце на фоне белизны её кожи казалось снежно-белым. — Гермиона… ты… наверное… не должна…

Попытка что-то сказать потерпела неудачу, он почувствовал странное, тревожное головокружение — будто следствие яда, побочный эффект наложенных Пенси чар. Впрочем, неважно: сейчас — только коснувшиеся его лица пряди, медово пахнущие клевером…

…Неужели я до сих пор влюблён в неё?..

Она стала его первой любовью — бесплодной, детской, колдовской, причиняющей массу неудобств — то есть именно такой, о которой с ностальгией вспоминают спустя годы.

Но только не в его случае.

Его любовь отобрали, скомкали и швырнули в лицо; отняли очарование и сладость, подменив их болью. Она стала воплощением сделанной когда-то ошибки, символом того, чем бы он мог владеть и чего лишился… О, если б была возможность всё исправить…

— Что?.. — её глаза распахнулись, руки легли на плечи. — Ты волнуешься из-за того приворотного заклинания, что наложила на тебя Пенси?

— Ну… э…, ну, да. Понимаешь — немного, да… Я знаю — ты бы никогда…

— Ах, Рон, — шепнула Гермиона, — ты такой благородный и всепрощающий… а мы так с тобой обращались… Я никогда не хотела причинять Гарри боль, но иногда я желала… просто рядом с тобой многие вещи становятся такими простыми…

— Рядом со мной? — захлопал глазами Рон, пытаясь осознать, что именно в его жизни за последнее время казалось простым.

Гермиона подняла к нему лицо. На кончиках ресниц поблёскивали слёзы, она задыхалась, будто не стояла, а бежала.

— Давай это будет нашим секретом… только твоим и моим…

Он не раз слышал эти слова в своих мечтах, а потому узнал их.

…Не… не может быть… всё неправда, всё не так… Это сон — сон или кошмар…

Но Гермиона уже припала к его рту, а Гермиона была его другом, и он не мог найти в себе силы, гнева, чтобы оттолкнуть её… — и Рон замер. Ему прежде не приходилось испытывать такого поцелуя — горячего, глубокого, иссушающего — ему не хватило воздуха, глаза заломило от боли, кровь в венах вскипела, став огневиски… И тут он понял.

— Рисенн! — зашипел он, уворачиваясь от губ и слыша негромкий горловой смешок. Он попробовал отпихнуть её — не тут-то было; тогда он куснул её за губу — дьяволица ахнула от боли, с силой толкнула его. Ноги подкосились, и Рон плюхнулся на мраморный пол с чувством, будто он рыба, из которой только что выдернули все кости.

Она — в невесть откуда взявшемся белоснежном платье, в пролившимися на плечи чернилами волос — склонилась над ним, защекотав локонами. Рукой коснулась своих губ: на пальцах осталась кровь.

— Надо ж быть настолько безжалостным со своей любовью! Или это из-за того, что жить тебе осталось всего ничего?..

Рон смотрел на Рисенн сквозь дымку боли, и в ушах его звучал голос Гермионы: «если Гарри увидит его смерть, значит Гарри переживет этот день»…

— Нет, — отрезал Рон. — И не жди от меня жалости.

Глаза Рисенн расширились, однако он уже ускользнул во тьму; даже если она что-то ответила, он не услышал.

* * *

Мир ярким ковром огней крутанулся прочь и выцвел, подёрнувшись дымкой.

— Поттер?

— М-м… да?

— Это что — звёзды?

Гарри немного помолчал:

— Ты о чём? Ну, конечно же — звёзды… — он повернулся, чтобы взглянуть на Драко, и тот сильнее вцепился в его пояс. — Ты вообще к чему это спросил?

— Да так — ни к чему… Проехали, Поттер.

Гарри недоумённо отвернулся. Драко взглянул через плечо: вместо сияющих звёзд позади раскинулась темнота, то там, то сям проколотая яркими, режущими глаза точечками. В голове кто-то голосом Снейпа произнёс «слепота», и он со слабым всплеском отчаяния подумал, что противоядие, молекула за молекулой в этот миг покидающее его кровь, способна приготовить только Гермиона… И уже совсем скоро ничто не сможет встать не пути яда — только его собственные иссякающие силы…

Он надеялся, что их окажется достаточно.

* * *

Том медленно отнял руку от собственного горла. Глаза, до краёв наполненные злобой, блеснули, однако он не двинулся.

— Что ты со мной сделала? — хрипло, будто это его только что чуть не задушили, спросил он.

Джинни почувствовала неудержимое желание ухмыльнуться, расхохотаться, встряхнуть его:

— Ничего. Я поняла: потому ты и не убил меня тогда, — просто оглушил, оставил там: ты же мог меня прикончить, однако не сделал этого. Ты не в состоянии причинять мне боль: могу поспорить, ты не знаешь причины, просто — не можешь. Наверное, ты считаешь, причина в теле Симуса — так сказать, слабость простого смертного…