Глава 8. Хозяин Имения Малфоев 5 page

Смех наконец-то вышел из-под контроля Гарри.

— Сириус… Твое имя значит две вещи… Хи…

Сириус недоуменно уставился на крестника.

— Гарри? Да что с тобой такое?

Гарри в ответ зашелся смехом.

— С ним все в порядке, — тихонько пояснил Драко. — Это просто… м-м… э… Жизнерадостное Заклятье. Я наложил его на Гарри раньше.

К его вящему удивлению, Сириус отреагировал на это так, словно вместо этого он сказал «пустяки, это просто ведро яда».

— Жизнерадостное Заклятье?! Ты наложил на него Жизнерадостное Заклятье, а потом позволил ему пить?

— Ну… — Драко искоса взглянул на Гарри. — Ну да, немножко… Некоторым образом. А почему?

— Ты что — пытался его угробить? — резко спросил Сириус.

— Да, — в Драко вспыхнула искра ярости. — Это был мой блестящий план.

— Драко, ты, именно ты должен был знать лучше остальных, что значит — мешать алкоголь и Жизнерадостное Заклятье.

— Я? А почему именно я? Жизнерадостное Заклятье не относилось к тому, чем пользовался обычно мой отец. По его словам оно только для слабаков. С чего бы я должен знать о нем?

Гнев на лице Сириуса начал угасать.

— Да, конечно, но всё же… Разве ты не заметил, что с Гарри что-то не так?

Драко едва не заорал. Ему хотелось крикнуть, что все это «не так» длится уже несколько месяцев, что сейчас он видит Гарри наиболее нормальным за все прошедшее время… Но он не смог и проглотил слова вместе со своим негодованием.

— Все произошло слишком быстро, — произнес он вместо этого. — Кроме того, я даже не знал, что именно я должен был заметить.

— Истерия, — пояснил Сириус. — Резкие перепады настроения.

— О… — мрачно простонал Гарри из снега, — что-то мне нехорошо…

— Ах, да, — добавил Сириус. — И тошноту.

Драко вздохнул.

— С ним все будет нормально?

— Надеюсь, — Сириус нагнулся и помог Гарри подняться на ноги. — Ему просто надо проспаться.

Гарри пошатнулся, — и выражение лица Сириуса стало мягче:

— Пойдем, — услышал Драко его мягкий шепот. Как ни странно, звук голоса крестного привел Гарри в чувство; вопреки опасениям Драко, он, вздохнул, ткнулся в грудь крестного головой и отрубился.

Сириус поднял Гарри и, прижав его к груди, взглянул на Люпина.

— Я не носил его на руках с того времени, как он был младенцем… Что-то непохоже, что с тех пор он сильно прибавил в весе…

Люпин что-то ответил — так тихо, что Драко не расслышал, они повернулись и зашагали назад, навстречу огням Малфой-Парка.

— Ты идешь? — окликнул Сириус Драко. — Мы идем к коляскам.

Драко тряхнул головой.

— Я вернусь через камин.

Ему хотелось побыть одному, чтобы немного привести мысли в порядок.

Увы, этому сбыться было не суждено: едва он добрался до отеля, как из темноты к нему шагнул Снейп.

— Мистер Малфой, позвольте вас на пару слов.

Драко взглянул на профессора — лицо у того было искажено мрачной, жуткой гримасой.

— Интересно, рухни я здесь без чувств, вы были бы рады донести меня до дома?

Снейп прищурил глаза и поднял руку, затянутую в черную перчатку.

— Это что такое?..

Драко взглянул туда, куда указывал Снейп, и у него оборвалось сердце: правый рукав рубашки под откинувшимся плащом серебрился в лунном свете. Кровь. Драко резко дернул плащ назад, но было уже поздно: тот все видел.

— Профессор…

— Позвольте мне взглянуть на вашу руку.

Драко не шелохнулся:

— Это не…

— Позвольте мне взглянуть на вашу руку, мистер Малфой! — рявкнул Снейп, заставив Драко подскочить. — Возможно, мы сейчас и не в Хогвартсе, однако я по-прежнему уполномочен снимать штрафные баллы с вашего факультета!

— Но сейчас же Рождественские каникулы! — вытаращил глаза Драко, возмущенный подобной чудовищной несправедливостью.

— Верно, — согласился Снейп. — И потому мой рождественским подарок будет состоять в том, что, вместо того, чтобы немедленно снять очки с вашего дома, я дам вам второй шанс. Покажите мне вашу руку, он нетерпеливо застучал ногой по снегу. — Я жду.

С мятежным лицом Драко сделал шаг вперед, откинул плащ с левого плеча и протянул руку мастеру Зельеделия, который принял ее куда мягче, чем можно было подумать, судя по свирепому выражению его лица. Закатав рукав свитера, он взглянул и его резкий вздох взрезал тишину зимнего воздуха.

Драко машинально опустил взгляд: вдоль предплечья тянулась длинная рана, полученная в тот миг, когда он пытался прикрыться. Сам порез был вовсе несерьезен на вид. Так ахнуть Снейпа заставила кровь: они сияла багряным перламутром, словно ртуть, под красным стеклом.

— Это еще что? — резко спросил Снейп. — Ты видишь это уже не в первый раз — что-то непохоже, чтобы ты был удивлен.

— Я не знаю, пустяки, — пожал плечами Драко.

— Это вовсе не похоже на то, что обычно называется пустяками, — Снейп положил руку на плечо Драко и силком поволок его в сторону отеля. Драко запинался и спотыкался в рыхлом снегу, однако Снейп не снижал скорости, пока не добрался до ближайшего фонаря. Крепко взял Драко за плечи, он вытолкнул его на свет, несмотря на все попытки вывернуться, и пристально уставился своими черными глазами ему в лицо.

— И сколько все это уже продолжается? — спросил он.

Драко попытался смело встретить взгляд учителя, однако потерпел неудачу.

— Как долго… Это вы про что? Про эту штуку с кровью? Я… Я могу все объяснить.

— Неужто? — приподнял бровь Снейп. — Прошу.

— Ну… э… — заюлил Драко.

— Слушаю. Так в чем же дело? Переел Светящихся Червячков? Переусердствовал и съел целую упаковку Огней Фей? Пытался отработать заклинание, чтобы освещать свою комнату одной своей улыбкой и крепко напортачил?

— Если вы решили надо мной издеваться…

— Так объяснитесь же, мистер Малфой, и поправдивей. Здесь довольно холодно, и я уже начинаю мерзнуть.

— Я тоже, — пробормотал Драко. — Слушайте, ну, я не знаю, что это. Я собирался показаться колдомедикам, и я покажусь, просто…

— Вы разговаривали об этом с мадам Помфри?

— Ну… некоторым образом.

— Что вы подразумеваете под «некоторым образом»?

— Я думаю… я сказал ей… типа того… в каком-то смысле… На самом деле — нет.

— Я так и думал, — Снейп отпустил плечи Драко и из ниоткуда выхватил белый платок, который и протянул Драко. — Приложите к ране, — скомандовал он. — И расскажите мне, сколько это уже продолжается.

— Сколько продолжается? — переспросил Драко, делая, как ему было велено. — Эта забавная штука с моей кровью? Честно говоря, я не знаю — ну, может, несколько недель. Да ничего серьезного…

— Черта-с-два ничего серьезного. Вы больны, и вы об этом знаете. Я бы сказал, что все признаки говорят в пользу того, что вы находитесь под воздействием какого-то заклинания Темной Магии…

— На меня не накладывали заклятий.

— Вы в этом так уверены?

Драко кивнул.

— Уверен, — внезапно он почувствовал сильную усталость. — Это не темное проклятье. Или же оно из тех, которые я не смог распознать. Вы же знаете, что я не совсем невежественен в Темной магии. Я не знаю, что это было.

— Ты похож на покойника, — напрямик заявил Снейп. — Я немедленно переговорю с Сириусом Блэком.

— Нет! — вскинулся Драко. — Не делайте этого. Только не Сириусом.

— Это не тебе решать, Драко. Сириус — твой опекун. Будь мы сейчас в школе, я бы тут же поговорил с Дамблдором.

— Послезавтра свадьба, — в отчаянии заговорил Драко. — Завтра на званый обед начнут прибывать гости. Неужели вы не можете подождать пару дней?

— Я не могу отделаться от ощущения, что с моей стороны было бы безответственно смотреть, как неизвестная магия влияет на твое здоровье…

— Пожалуйста, — умоляюще повторил Драко. — Я не так уж и болен, я же не умираю у вас на глазах. Это расстроит свадьбу, мать ударится в панику — к чему все это? Ну, узнаю я парой дней раньше, что со мной что-то не так — что с того? Я и так уже это знаю. Спасибо — не надо.

Снейп усомнился.

— Кто-нибудь еще об этом знает? Поттер?

— Гарри? Да, он немного в курсе. Гермиона знает. Она меня осматривала.

— О, естественно, — холодно заметил Снейп. — Вы окружены их заботой, верно?

— Прошу вас, — повторил Драко, не в силах придумать ни элегантных, ни непробиваемых аргументов, чтобы воззвать к логике Снейпа. Конечно, Снейп прав: Сириус должен об это узнать. И Драко просто ненавидел саму эту мысль. Ведь, едва еще кто-то об этом узнает, проблема станет реальной, ему придется вплотную заняться ее решением — и начнутся эти бесконечные колдомедики, клиники, и ничто не будет помогать, и начнется паника — он был просто совершенно в этом уверен — и в результате всего этого он не сможет быть полезным Гарри.

— Это же не…

— Хорошо, — неожиданно произнес Снейп.

— Что, простите? — удивленно захлопал глазами Драко.

— Я сказал хорошо, мы подождем до свадьбы. Это даст мне некоторое время… — Снейп забрал платок из руки Драко, сложил и сунул в карман. Юноша наблюдал за ним с широко распахнутыми глазами. — У меня будет время немного поисследовать твою кровь. Конечно, меня вряд ли можно назвать колдомедиком, однако я наверняка сумею определить зелье, примененное к тебе.

— Спасибо, — после длинной паузы произнес Драко. Снейп сверкнул на него чёрными глазами.

— Не благодари меня. Это излишне. Я вернусь в свою лабораторию и проведу несколько тестов — у меня будет предлог, чтобы пропустить завтрашний званый обед.

— Рад, что сумел вам помочь, — едва не улыбнулся Драко.

— Не люблю вечеринки, — задумчиво произнес Снейп. — Разумеется те, на которых нет караоке.

— Точно, — тактично поддакнул Драко.

— В любом случае, возвращайся в дом. Тебе не следует стоять на морозе, если ты болен. Могу ли я аппарировать тебя?

Драко помотал головой:

— Я возьму экипаж. Все в порядке. И ещё раз — спасибо.

Казалось, что Снейп, поколебавшись, был близок к тому, чтобы хлопнуть Драко по плечу, но это мгновение тут же прошло. Выпустив его руку, профессор коротко кивнул и аппарировал, оставив юношу, совершенно запутавшегося в своих мыслях, стоять в снегу под фонарем.

* * *

Пока они добирались до Имения, Гарри пришел в себя настолько, что, хоть и, шатаясь, но все же сумел без посторонней помощи подняться к себе, оставив полувзволнованных — полуизумленных Сириуса с Люпиным в прихожей. Найдя дверь в свою спальню, он рывком распахнул её и практически ввалился внутрь.

Кто-то зажег свечи по стенам и огонь в камине — обычно Гарри любил делать это сам, однако сейчас его это здорово порадовало. Трясясь и пошатываясь, он стянул с себя всю одежду, оставшись в одних боксерах, вывалил вещи в коридор перед дверью для эльфов-прачек и вполз под одеяло.

Ему казалось, что он должен немедленно отрубиться, наверное, так бы и случилось, если бы кровать остановилась и перестала вращаться. Все над ним кружилось, мир плыл перед глазами.

Беззаботное счастье Жизнерадостного заклятья растаяло, сменившись головокружением. У него было ощущение, словно он летит — если, конечно, можно было летать, лёжа на кровати.

Гарри ждал, что постепенно расслабится и нырнет в сон — ничего подобного, все происходило как раз наоборот: лишь только он закрывал глаза, как видел бездонное чёрное небо, рваные, гонимые ветром облака, осколки звезд; он чувствовал, как ветер ерошит его волосы, жжет до слез глаза, слышал свой крик в момент падения…

Я не могу умереть, — подумал он, делая разворот, — я не могу умереть, я еще не сделал то, что должен был сделать. Значит, я должен быть неуязвим. А коли я неуязвим, то и Драко тоже не может пострадать, потому что это же невозможно: чтобы один из нас прекратил бы свое существование, а другой бы — продолжал. Гнев Драко все путает: он что — не понимает?

Но Гарри пока не умер. Он был здесь, и ему было куда лучше, чем за все прошедшие месяцы, словно он вышел из своего тела, чувствуя при этом каждую молекулу. Мягкая шершавость шерстяного одеяла — он ощутил ее, переворачиваясь, громкое потрескивание прыгающего за решеткой камина огня, тепло комнаты, давящее на него, — давящее так, словно кто-то уселся на него сверху. Словно части все того же сна о льде и лихорадке.

Что-то коснулось его лица. Не открывая глаз, он повернул голову набок, однако прикосновение не пропало. Он было поднял руку, чтобы убрать это, однако остановился: касание было приятным. Где он весь горел, его тронули прохладные пальцы — он понял, что это были именно пальцы — легкое холодящее прикосновение к вискам, к горлу… к волосам. Кто-то нежно откинул назад его волосы. На свете существовал всего один человек, кто это делал.

Гермиона, — подумал он. — Я сплю и вижу сон. И я не хочу просыпаться.

Он крепко зажмурился. Он спал — в этом он был уверен. Он видел ее во сне несколько раз с того времени, как вернулся в Имение. И каждый раз покидал волшебный мир сновидения, просыпаясь помимо своей воли и чувствуя себя совершенно несчастным. Однако все происходящее казалось ему куда реальней, чем то, что ему когда-либо снилось.

Его лица снова коснулись чьи-то руки, перед закрытыми глазами мелькнула какая-то тень, прохладные гладкие губы коснулись его губ.

У него перехватило дыхание, все вокруг закружилось, словно мир встал на дыбы. Он опускался в лучащуюся холодную мглу, он испытывал удовольствие, от которого ему становилось дурно, он чувствовал боль и призывал ее к себе. Он горел и мерз, он дрожал — он не чувствовал этого так долго, так долго…

Это было именно то, что он хотел получить от Гермионы тогда ночью, в переулке, это было именно то, о чем он не мог сказать ей, — ибо она бы возненавидела его за это. Но сейчас он спал — и в своем сне получал от нее все, что хотел; она бы простила его за это — она бы никогда не узнала.

— Гарри… — прошептала она. Открыв глаза, он увидел лишь сумашедшие дергающиеся и качающиеся тени. Ее волосы шатром закрыли их. Она была джинном в бутылке, сновидением, навеянным одиночеством и алкоголем.

Это был сон, и он знал об этом — но он не хотел просыпаться, да и не мог, даже если бы пожелал этого. Никогда прежде не ведомая ему вялость охватила его тело, кровь замедляла и замедляла свой ход, пока не потекла, словно густой сироп, обжигая его вены.

— Открой глаза, — шепнула она нежным голосом, таким сладким, каким бывают только отравленные конфеты. — Посмотри на меня…

Он попытался и, возможно, даже сумел. Позже он так и не смог это вспомнить. Темнота — такая же, как и ее волосы, опрокинулась на него — он попытался воспротивиться ей, однако его понесло прочь, будто течением. Больше он ничего не помнил.

* * *

Следующим утром Драко проснулся рано, проведя беспокойную ночь, и обнаружил в конверте рядом с кроватью остальную часть своего Рожедственского подарка: это было руководство по эксплуатации новой метлы и запиской: «Приложение к твоему чертовому подарку. Намек: оно не летает.»

— Это ты так думаешь, — упрямо заявил Драко и занялся изготовлением бумажного самолетика. Его развлечение было прервано рвущейся в окно орлиной совой с письмом в клюве. Драко распахнул рамы, взорвав клубом холодного воздуха тепло комнаты и, облокотившись на подоконник, прочитал вслух:

«Драко, Альбус попросил меня написать тебе пару слов. Он боится, что у тебя есть повод для забот. На что я сказал, что озабоченность — это нормальное состояние для растущего мальчика. И, тем не менее, он хотел, чтобы я сообщил тебе, что все, что касается завтрашнего дня, находится под контролем. Специальный отряд авроров быстрого реагирования «Неусыпная бдительность» будет в вашем распоряжении на случай внезапных нежеланных гостей, которые умудрятся преодолеть наши охранные системы. Живи настоящим, не волнуйся о завтрашнем дне. Предвкушаю свадьбу и непременно надену свою праздничную ногу. Твой — Шизоглаз Хмури.»

— Вот ведь электровеник, — во всеуслышанье объявил Драко, швырнув свернувшийся в полете пергамент на кровать. Он почувствовал, что беспокойство немного отступило, хотя какой-то тревожный узелок появлялся у него в желудке, когда он думал о свадьбе. Что-то во всем этом было каким-то неудобным и затруднительным, и ещё…

Его мысли прервал скрип колес — к грандиозной главной лестнице Имения подползала коляска, одна из тех, что были взяты напрокат в городке и вчера возили их в Рождественский Морозец, а сегодня должны были доставить в Имение гостей. Коляска была черной, с гербом Малфой-Парка: скрещенные на серебряном поле волшебная палочка и кинжал. Драко видел, что некоторые гости уже прибыли: Паркинсоны, Забини. Блез не было. Драко заподозрил, что она решила, что им не стоит видеться. Признаться, тут их мнения впервые совпали.

Коляска замерла, двери открылись, из нее потянулись пассажиры: сначала ведьма с колдуном в темно-синих мантиях с наброшенными капюшонами, потом высокий волшебник с непокрытой головой, чьи огненные волосы выдавали его на этом ярком солнечном свете. Чарли Уизли. Повернувшись, он помог спуститься своей сестре, Драко не мог ее рассмотреть, однако узнал и этот желтоватый плащ, и рыжие локоны, бурлящей огненной рекой стекающие по ее спине. А за ней, медленно, словно преодолевая сопротивление, вышел Рон.

Драко замер, глядя на него, потом закрыл окно и задумался. Он подозревал, что Уизли может появиться, однако удивился, что именно так и произошло. Усталость как рукой сняло, ее место заняла постоянно нарастающая нервозность.

«Заставь их пожалеть об этом», — просил его Гарри.

Драко улыбнулся. Потом подошел к гардеробу и начал одеваться.

* * *

Когда Гарри на следующий день открыл глаза, было очень темно — он даже подумал, что ночь только-только добралась до своей середины. Мгновением позже он сообразил, что занавеси вокруг его кровати плотно задернуты.

Он недоуменно покрутил головой.

Как странно. Я так никогда не делаю. Значит, приходил кто-то из домашних эльфов.

Поморщившись, он медленно сел, нашарил свои очки, надел их и почувствовал, как забилось у него в груди сердце. Он чувствовал себя весьма и весьма необычно. И был практически уверен, что у него был весьма необычный сон.

— Эй, тигрёнок… — пропел голос у его плеча.

Гарри повернулся так резко, что потом все удивлялся, как он ухитрился ничего себе не вывихнуть. И, еще не увидев ее, он уже все понял… Впрочем, потрясение от этого меньше не стало: черные волосы, разметавшиеся по белым плечам, огромные серые глаза, наполненные недобрым озорством, обнаженное, судя по всему, тело, прикрытое простынями.

Рисенн.

Гарри попытался что-то сказать, но изо рта у него вырвался только свист, напоминающий свист закипающего чайника. Ее улыбка стала шире.

— Что, онемел? — поинтересовалась она. — Впрочем, учитывая минувшую ночь, я и не удивлена. Я была бы просто поражена, что после всего, что было, ты был бы в силах говорить.

Это отпустило его голос:

— Что-что-что… ты тут делаешь? — заикаясь, спросил он. — Как ты попала в мою спальню? И где твоя одежда?

Она взмахнула рукой:

— Одежда? Наверное, там, куда ты её швырнул, котёнок.

Гарри безмолвно вытаращил глаза. Несомненно, все было ужасным кошмаром. Несомненно, он сейчас проснется.

— Но… я спал… я видел сон…

Она сделала губки бантиком:

— Ой-ой. Я что — похожа на сон? Или, может, вот это похоже на сон? — и она высвободила свои тонкие белоснежные руки, покрытые синяками от его пальцев. — Мне и в голову не приходило, что ты так силен. Ну, я, конечно, знала, что ты особенный, — Мальчик-Который-Выжил…

— Заткнись! — зашипел Гарри, пряча лицо в ладони. — Просто помолчи. О, нет, я не должен… я не мог…

— Увы и ах — ты мог и смог, — ее голос стал жестче, хотя и не утратил веселых ноток. — Как печально, что ты ничего не помнишь. Да, несомненно: эта ночь была одна из самых уникальных ночей за всю мою жизнь. То, что было ночью… — со мной такое впервые.

Из горла Гарри вырвалось бульканье:

— Я не верю этому, — зашептал он, — не верю… У меня есть подруга…

— А я думала, вы расстались, — заинтересовалась Рисенн.

— Я — нет… а откуда ты так посвящена в подробности моей личной жизни?

Она пожала плечами, простыни съехали вниз, и Гарри торопливо отвел глаза.

— Я получила газету. Да все знают, что вы разошлись. Видимо, кроме тебя.

— Мы просто… взяли тайм-аут.

— Что ж, дорогой, в таком случае в другой раз можешь пригласить её с собой.

— В другой раз? Не будет никакого другого раза! И этого тоже не было!

Она улыбнулась уголками губ:

— Ты в этом совершенно уверен?

Гарри промолчал.

Рисенн наклонилась к нему:

— Ты произнес её имя прошлой ночью, — она потянулась, чтобы прикоснуться к его лицу, и Гарри дернулся обратно. — Ты сказал — Гермиона… Но сделал это только раз.

Гарри снова отпрянул от нее — или же только попытался это сделать: было в ней что-то завораживающее, что, несмотря на весь ужас и тошноту, притягивало его, как притягивает взгляд кобры. Нет, она была прекрасна — да, но красота ее была такой странной, отчужденной и зрелой, что он не мог ей противостоять.

Эти глаза — серые, как у Малфоя, серые, как зимнее море — они пугали его. Она потянулась к нему, коснулась длинными пальцами его щеки — он не смог отодвинуться от нее, он чувствовал, что это сродни боли в его прокушенной губе, все его нервные окончания разом взвыли.

Наверное, он бы свалился с кровати, если бы в этот момент не раздался стук в дверь. Дурман немедленно исчез из головы Гарри, он в ужасе вытаращил глаза.

Рисенн беспокойно вздохнула:

— Ты откроешь или сделать это мне?

— Мистер Поттер, — раздался замогильный голос у дверей. Наверняка один из слуг-призраков. — Мистер Блэк велел разбудить вас. Уже полдень, сэр.

— Убирайся! — в отчаянии крикнул Гарри в ответ. — Меня… меня нет!

Рисенн фыркнула.

— О, замечательно.

— Мистер Поттер, боюсь, что мистер Блэк велел разбудить вас немедленно.

— А-а-а… — почти взвыв от отчаяния, Гарри встал и, завернувшись в простыню, шагнул к двери, приоткрыв которую, он в щелку увидел Антона, дворецкого, реявшего перед ним с самым серьезным видом.

— Мистер Поттер, мистер Блэк велел мне также подготовить ваше платье для вече…

— Да, спасибо, я все возьму, — заикаясь, перебил его Гарри, выхватывая у призрака стопку вещей и кидая их себе за спину. — Спасибо, Антон. Ну, если у тебя все…

— Нет, не все, — возразил дворецкий.

— Что еще? — в отчаянии спросил Гарри.

— Мистер Малфой просил передать вам сообщение. Кажется, это было «Немедленно спускайся, чертов засоня».

— Грандиозно, — и Гарри снова попытался закрыть дверь.

— Мистер Поттер! Попрошу еще минутку. Еще одно дело, — и дворецкий протянул свою полупрозрачную руку. На ладони призрака мерцал знакомый стеклянный круг — алый, с золотыми и черными искорками. Гарри взглянул на свой рунический браслет, пытаясь сообразить, что к чему.

…Но это невозможно — он же всегда ее носил, вот и вчера она болталась у него на ремне… Он помнил, как расстегивал ремень и… и потом выкинул свою одежду домашним эльфам.

— Эльфы-прачки просили меня вернуть это вам, сэр.

— Спасибо, — автоматически поблагодарил Гарри. — Спасибо, Антон.

Он взял браслету призрака, закрыл дверь и медленно повернулся к девушке, сидящей на его кровати.

Но та уже исчезла.

* * *

Гермиона направлялась в библиотеку не в самом лучшем расположении духа. Накануне она плохо спала. Даже очень плохо. В ее комнате в Дырявом котле было слишком жарко, всю ночь её мучили кошмары, от которых перехватывало дух. Она проснулась на рассвете от звеневшего в ушах крика Пенси «Грязнокровка!», после чего так и не смогла уснуть. Мда, вечер не удался.

Чтобы добраться до книжных червей, ей пришлось выстоять длинную очередь, в которой она тревожно размышляла о предстоящей вечеринке. Мысль о том, что ей предстоит встреча с Гарри, вздымалась над ней черной стеной страха: он — подавленный и красивый — должен хандрить и печалиться. И ей бы захотелось утопить его в чаше фруктового пунша. Или — что еще хуже — он полный сил, и Драко сводит его с невероятно сексуальной кузиной-вейлой, которая не слезает с его колен и кормит его с руки виноградом, очищая его при помощи золотых щипчиков. И ей снова захотелось утопить его в чаше с фруктовым пуншем.

— Виноград, — мрачно заявила она книжному червю, когда пришла ее очередь. — И кто только ест очищенный виноград? И как только не лень?..

Книжный червь встревоженно замахал усиками. Гермиона вздохнула:

— Не обращайте внимания. Я Гермиона Грейнджер. Номер 97356. Вы сделали для меня перекрестный обзор?

Червь умчался прочь и вернулся с нагруженной книжками тележкой. Гермиона подхватила ее и направилась в уже знакомый уголок под портрет Ровены Равенкло. Да, большинство книг она уже видела, некоторые из них были универсальными справочниками по оружию, и она подавленно начала пролистывать их — главы о Живых Клинках, эльфийский стрелах, всегда летящих в цель, ножах, способных рассечь камень, ирландских дубинках, булавах, кинжалах и…

Гермиона замерла и пролистнула несколько страниц, вернувшись к изображению серебряного кинжала с ручкой из кости единорога. Подпись под иллюстрацией затерлась от времени.

«Ангурвадель — уникальный клинок, находящийся в настоящее время в Стоунхенджском музее. Природа клинка неизвестна, однако нанесенные им раны невозможно исцелить. При прикосновении к нему колдуна или ведьмы, находящихся под воздействием Темной Клятвы, начинает светиться синим.»

Гермиона вытаращила глаза, в голове все спуталось. Темная Клятва? Но ведь только некромант может связать человека Темной Клятвой — это была самая ужасная, самая темная магия, смертельная и непробиваемая… Однако она помнила, как вспыхнул синим клинок, когда в музее Рон прикоснулся к нему. От этой мысли у нее засосало под ложечкой.

Рон!

Она вскочила на ноги, едва не перевернув свой стул, и торопливо начала заталкивать книги в сумку.

* * *

Гарри мрачно рассматривал в зеркале свое отражение. И вправду — выглядел он куда лучше, чем ощущал себя.

Хотя, — тут же подумал он, — если бы я и выглядел так же, то на меня из зеркала таращилась бы насаженная на кол отрубленная голова.

Однако с внешним видом был полный порядок — скорее всего, этому способствовала одежда — исключительно модная и дорогая, великолепно скрадывающая и его бледность, и темные круги под глазами. Он начал понимать, почему Драко так западает на одежду — она и вправду заставляет чувствовать себя отменно, хотя на самом деле ты ощущаешь себя просто как в аду.

Со мной что-то не так, — мрачно думал он, глядя на себя в зеркало. — На Драко Рисенн не действует так, как на меня. По-видимому, причина в каком-то страшном изъяне, которого нет у других людей. Или же я просто какой-то сексуальный маньяк, какой-то особый тип сексуального маньяка, рядом с которым никто не хочет находиться. Гермиона — она бы больше ни в жизнь ко мне не прикоснулась, не захотела бы быть рядом. Сириус был бы в ужасе. Как и Нарцисса. Они ни за что не позволили бы мне остаться в доме, сослали бы в сарай в саду. Драко бы бросил меня и нашел новых друзей — которые бы не мучились от постоянной депрессии и не спали бы с сексуальными демонами.

А может, и нет.

Гарри подумал, что для Драко это было бы неиссякаемым источником насмешек.

Ты — сексуальный маньяк? — он бы усмехнулся. — Поттер, этого не может быть, потому что не может быть никогда. Ты взгляни на себя. О, прекрасно, поздравляю: ты нашел еще один повод, чтобы заниматься самобичеванием. О, просто праздник какой-то. Постарайся максимально использовать это.

Гарри опустил глаза к своим рукам, и они на миг перестали трястись. Да, определенно: нужно переговорить с Драко, в противном случае, он не представлял, как он пойдет на вечеринку. Хвала Господу, что не будет Гермионы: она собиралась прибыть на свадьбу, а не на званый обед сегодня. Он не смог бы взглянуть ей в глаза.

Мысль об этом его едва не доконала.

Отвернувшись от своего бледного отражения, он взглянул на смятую кровать, и почувствовал, как к горлу подкатила тошнота

Гарри сгреб плащ и выбежал за дверь.

* * *

— Я хорошо выгляжу? — в третий раз за то время, как они поднимались по лестнице к Имению, спросила Рона Джинни. Она уже успела позабыть, каким отталкивающим и непривлекательным было это серое каменное здание: громоздкое, окруженное вереницей балконов, увенчанное шпилями и куполами, с огромной парадной лестницей размером со всю Нору.

А вокруг простирался сад, которого не было в ее прошлое посещение: он был наполнен розами, алыми розами, которые на этом снегу казались каплями крови. Заклятья, с помощью которых можно было сохранить их живыми даже в такие морозы, были весьма и весьма недешевы.

Рон, уже дважды сообщивший сестре, что она очень красивая, мученически вздохнул.

— Я же уже дважды сказал тебе, что ты классно выглядишь, так чего еще тебе надо? Пожалуйста: ты выглядишь кошмарно. Меня от одного взгляда на тебя тошнит.

— Я тебя ненавижу, — бросила на него возмущенный взгляд Джинни.

— Ага, — уронил Рон. — И не ты одна.

Джинни не ответила, она прибавила шагу в надежде нагнать родителей. Они оба — и Рон, и Джинни — отстали: Рон из-за явного нежелания идти, а Джинни здорово нервничала. Она распланировала этот день еще несколько недель назад. Наконец, сразу за Фредом и Джорджем, они вошли через двойные двери в холл, и Джинни, осмотревшись, была просто потрясена красотой этого удивительного дома — холодной, но от этого не менее прекрасной: шахматный чёрно-белый сияющий паркет, сверкающие стены, на которых мерцали алмазами светящиеся шарики.