Глава 2. Старые песни на новый лад

И ночью я поджег любимый дом

Он вспыхнул восхитительным пожаром

Лишь горсточка камней осталась в нем

Да пара сорняков, спаленных жаром.

Воздушные создания ночи,

Напуганные мраком беспросветным,

Примчались к племени гигантскому свечи

Взглянуть — и умереть в горячем ветре.

Из неба в небо уплываю я,

Внимая песням, что поются темнотою

А лодка, что вперед несет меня,

Из рваных крыльев сделанная мною.

Леонард Коэн

Драко сидел на узком подоконнике в своей спальне и смотрел, как над Запретным лесом поднимается солнце. Перламутровое влажное небо уже обожгли показавшиеся над кронами деревьев лучи, кристальный зимний воздух был чист и прозрачен, на небе ни облачка. Кроваво — розовый свет лился сквозь сводчатое окно, и от него лицо Драко приобрело оттенок, которого отродясь у него не было.

Света теперь было достаточно, чтобы без факела или свечи прочитать тот свиток, что передала ему накануне Рисенн. Он был девственно чист, на нем чернело единственное незнакомое слово: Venio.

Драко разжал пальцы, письмо медленно выскользнуло из его руки и вспыхнуло, горстка золы тут же просочилась сквозь камни… Словно этого пергамента никогда и не существовало…

* * *

В комнате с каменными стенами было ужасно холодно. Насквозь промокшие под дождем, они стояли перед зеркалом, Черные волосы налипли Гарри на лоб и казались вздувшимися венами, ресницы слиплись, капли воды слезами текли по лицу… Единственным ярким пятном на его бледном лице были эти зеленые глаза…

— Ну же, Гермиона, что ты видишь?

Она взглянула в зеркало, поверхность его дрогнула и стала серебристо-синей… Гермиона шагнула вперед, и навстречу ей, словно выныривая из-под воды, качнулось изображение: она увидела себя в сухой одежде… глаза широко распахнуты и спокойно — безоблачны… и она была не одна…

Она рванулась к Гарри:

— Это неправда! — потянулась к нему, но он уже ушел, и не было ни смеха, ни песни феникса, ни птиц, ни падающего снега — бесконечная, абсолютная тишина, нарушаемая лишь шумом дождя…

Гермиона подскочила и раскрыла глаза. Веки были тяжелы и сухи от напряжения. Она перевернулась, стараясь не разбудить спящего рядом поверх покрывала Гарри, мертвой хваткой вцепившегося в свой красный плащ… Впрочем, в комнате было достаточно тепло, она не боялась, что он замерзнет.

Повернувшись на бок, она взглянула на него — он спал тяжелым беспробудным сном, стиснув рукой подушку. Этот доверчивый, какой-то беззащитный жест напомнил ей ребенка. Вторая рука, стиснутая в кулак, покоилась у него на животе. Черные прядки лучиками раскидались по подушке, веки чуть поголубели от усталости, а небритый подбородок — он проклюнувшейся щетины. Гермиону почувствовала укол боли от этой смешанной со страхом любви. Она смотрела на его спящее, открытое лицо, видя за ним, как за стеклом, того мальчишку в одежде мешком, с упрямо торчащими волосами, упорного, упрямого, смелого и доверчивого… Она вспомнила, как впервые обняла его…

— …Гарри, знаешь, ты — великий волшебник…

— Ну, не такой, как ты… — тряхнул он головой.

— Что я… Книги, знания, сообразительность… Существуют куда более важные вещи — дружба… смелость и… ох, Гарри, будь осторожен…

Он вспомнила, как увидела его в лазарете… Она была совершенно уверена, что он погиб и, увидев его живым, ужаснулась — ужаснулась тому, что, не потеряв его в этот раз, теперь всегда будет бояться потерять его…

Она тихонько придвинулась к нему поближе, теперь ее рука вздымалась и опускалась в такт его дыханию. Кажется, он напрягся от этого прикосновения… его веки дрогнули и медленно приоткрылись — без очков его глаза напоминали зеленое стекло, обрамленное чернотой ресниц.

Затаив дыхание, она ждала. Рассердится ли он?… Он должен помнить, что было вчера, — что они поссорились… что было потом, как она привела его к себе… Хотя единственное, что он сделал — это рухнул и, отпихнув ее руки, когда она хотела ему помочь с ботинками и мокрой одеждой, немедленно уснул….

Но его глаза были туманны и все еще полны сном, он улыбнулся ей — устало и без всякого удивления, словно ожидал, проснувшись, увидеть ее рядом. Заворочался, повернулся и протянул к ней руки, она нырнула в них, почувствовав волглость его плаща под своими пальцами и его теплое дыхание, щекочущее ей шею и шевелящее волосы… Они замерли и молча лежали так, пока наконец она не почувствовала, что руки его ослабли, он выпустил ее и коснулся пальцами ее лица.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросила она.

Он кашлянул и сморщился.

— В ботинках… в кровати?… Словно кто-то взял клин, привесил на него пару тонн и с размаху вбил мне в голову. За исключением этого — все хорошо, — он улыбнулся. — Кроме того — ты рядом, а это прекрасно нейтрализует все неприятности… — его улыбка исчезла, взгляд стал озадаченным. — Слушай, а мы… ничего ночью не делали?

Она постаралась улыбнуться ему самой сладкой улыбкой:

— Как, разве ты не запомнил наш первый раз?…

Гарри подбросило на кровати, он схватился за голову и застонал:

— О-о-о… — он умоляюще воззрился на нее, — ну скажи мне, скажи, что ничего не было…

Гермиона скрестила на груди руки и прищурилась:

— А что, разве в этом есть что-то ужасное?

— Я ничего не помню — вот что ужасно!

Гермиона тряхнула головой, отбросив назад волосы, и пожала плечами:

— Ты был более чем далек от этого и все, на что тебя хватило — это рухнуть на кровать. После того, как тебе было… гм… дурно и ты уделал все книги в Общей гостиной… — да, не забудь извиниться перед Невиллом.

— А на тебя я не… меня не тошнило?…

Гермиона заулыбалась:

— Ах, как романтично. Нет. На меня тебя не тошнило. И на Драко тоже — думаю, тебя это разочарует. Не могу представить, как ему удалось этого избежать.

— Подозреваю, что с трудом… — Гарри сжал виски. — Еле помню прошлую ночь после того, как… — неожиданно он побледнел. — После того, как…

Она смотрела, как на его лице отражается этот всплеск памяти — потрясение… ужас…

— О Боже… Боже… — еле шевеля онемевшими губами пробормотал он. — Вчера вечером… Что ты должна была про меня подумать… Я не знаю, что в меня вселилось…

— Что-то около кварты водки, судя по всему.

— Кажется, это был джин, — рассеянно поправил он и уставился на нее полным раскаяния взглядом. — Гермиона, я был…

— …в стрип-клубе. Я знаю.

Гарри едва не свалился с кровати:

— Знаешь? Откуда?

— От тебя, — она ткнула его пальцем. — Ты говорил во сне.

— Ох, — Гарри покраснел. Ей это всегда нравилось, он становился ужасно милым и забавным, вот и сейчас — его уши покраснели, он прикусил губу. — Я… ммм…

— А кто такая Анжелика?

— Анжелика?… — Гарри неуклюже замялся. — Она… ну, это… она барменша…

— Барменша? Топлесс?

— Д-да… Но у нее целая грива волос…

— Да ну? — голос Гермионы источал презрение. — А что, — Снейп действительно играет там на кларнете?

— Гермиона, — Гарри в отчаянии отпихнул подушку. — Ну — я не знаю, не знаю, как меня занесло в эту Порочную Ласку! Давай с тобой помиримся… хочешь — я куплю вам с Джинни по Ведьмополитену с большим настенным календарем…

— О, я слышала, что Чарли был парнем месяца в феврале, — заинтригованно произнесла Гермиона.

— …только прости меня!..

Гермиона раздосадованно вздохнула:

— Ой, Гарри, да ради Бога! Меня это совершенно не волнует. Ну, напился ты и был в этой, как ее… Порочной ласке, — какое дурацкое название, — мне все равно. Я прекрасно понимаю, что вина за все это лежит на Драко. Хотя нет, я не виню его: он просто пытался тебе взбодрить, и если бы это у него вышло — клянусь небесами — я бы первая поблагодарила его. Я так волновалась…

— Я не только в этом виноват… — он встал, взял ее за руки и потянул вверх, она поднялась с кровати и подняла к нему голову. Она еще помнила те времена, когда была выше его. — То, что произошло в общей гостиной… Мне так стыдно… Я был свиньей. Прости меня.

Гермиона заколебалась. Вдруг она почувствовала, что его хватка на ее запястьях стала крепче, она подняла глаза, пытаясь найти в его лице причину — в его глазах нарастала паника. Он чего—то боялся, что она не простит его? Почему? Потому что он знает, что скрывает от меня что-то очень важное… а если я это знаю, то я должна сердиться. Здорово сердиться.

— Конечно же, я тебя прощаю, — словно со стороны услышала она свой отчужденно — холодный голос. — Существует очень немного вещей, которые я не смогу тебе простить — ты их знаешь.

Испуг ушел из его глаз, но ярким солнечным пятном под закрытыми веками остался отпечаток волнения и беспокойства. Эта вечная тень в его глазах — Гермионе казалось, что её невозможно выгнать оттуда, как невозможно выгнать темноту из чулана для метел.

— И что теперь…

— Я не знаю, что тебя не дает покоя, Гарри. Но это так. Думаешь, я буду молчать?

Она осторожно вывернулась из его рук, взяла его ладони и перевернула их: все ребро правой ладони было разбито в ужасающий синяк, ладони испещрены запекшимися отпечатками полумесяцев ногтей.

— Ты себя буквально рвешь и терзаешь из-за чего-то, Гарри. И если ты не скажешь мне, в чем дело, то выроешь между нами пропасть. И если однажды я не смогу через нее перебраться — то вина за это ляжет только на тебя.

Она подняла глаза к его лицу, и на мгновение ей показалось, что пелена спала и перед ней снова тот Гарри, которого она всегда знала, — смущенный, смятенный, ранимый, отчаянно влюбленный… Но его глаза сразу же скользнули в сторону:

— Дай мне немного времени…

Она вздохнула. Боже, как она устала — она едва сомкнула глаза этой ночью…

— Делай, что нужно, Гарри…

— Я люблю тебя… — произнес он с упрямой надеждой.

Она потянулась к нему и тихонько поцеловала, почувствовав эти колючие прикосновения его небритых щек и подбородка. Он обнял ее, притянул к себе и ткнулся лицом ей в волосы… Но даже сейчас, когда они стояли так близко — близко, что, наверное, ближе было уже невозможно, Гермиона чувствовала разделяющую их преграду и знала, что она никуда не денется.

* * *

Завтрак. Джинни угрюмо ковырялась в своей тарелке. Яичница и тост. Она не могла понять, отчего ей так плохо, — то ли нервничает из-за сегодняшнего матча… то ли из-за того, что так и не смогла заснуть этой ночью… Она лежала и все вспоминала Драко, когда он произнес «Я никогда ничего тебе не обещал…» — с совершенно непроницаемым лицом, без всякой интонации… о, это было даже хуже его обычной холодности — она хотя бы демонстрировала ну хоть какое-то чувство, а это безразличие… Оно просто сводило с ума. Иногда ей казалось, что в него легко влюблялись именно за эту непроницаемость, как в красивый фасад пустого здания, за этими стенами можно было нафантазировать себе все, что угодно. Интересно, Блез может понять его… кто-нибудь вообще может? Гарри. Наверное. Если постарается. Уф…

Джинни проглотила еще кусок яичницы и удержалась от того, чтобы бросить взгляд на Слизеринский стол. Драко невозможен. Совершенно невыносим. В школе ведь полно симпатичных парней — Симус Финниган, например… Вот, сидит напротив и ест вилкой овсянку. Обаяшка — русый, голубоглазый… Этот ирландский акцент… И, к слову, неплохой игрок в Квиддич. Почему, спрашивается, он ей не нравится?

— Джинни? — с подозрением уставился на нее Симус. — У меня что-то с лицом?

Джинни сообразила, что сидит и в упор пялится на него.

— Ой, э-э… нет-нет.

— Конечно, — подхватил Дин, — чертовая куча веснушек.

— Ничего подобного, — дружелюбно отмахнулся Симус. Это было правдой: уж кто-то, а Джинни Уизли знала, что такое куча веснушек. У Симуса их было совсем немного — только на переносице.

— Есть-есть.

— Нету.

На этом месте Джинни оставила Дина и Симуса, они могли так препираться бесконечно, и с надеждой еще раз оглядела стол, словно Гарри, Рон и Гермиона могли бы неожиданно появиться… но нет, они опаздывали. Рядом над своими тарелками хихикали Лавендер и Парвати, сквозь смех Джинни уловила обрывки фраз — «Драко»… «так что» и «клевый». Бросив вилку, она повернулась к ним и обнаружила, что они смотрят, как за Слизеринским столом Драко беседует с Малькольмом Бэдкоком. Джинни вздохнула: как неразумно со стороны Гермионы было сообщить Лавендер и Парвати что Драко вовсе не так уж и плох… Это наконец-то позволило им не прятать свое истинное отношение к нему, теперь они не сводили с него глаз, воспринимая как целое представление даже его уход из-за Слизеринского стола.

— Как все-таки удачно, что он слизеринец, — мечтательно произнесла Парвати. — Зеленый цвет так ему к лицу…

— Ради Бога! — Джинни закатила глаза. — Вы только прислушайтесь, о чем вы говорите: «О, вот идет Драко Малфой! Давайте в припадке безумной страсти закидаем его трусиками!» А как же гордость Гриффиндора и…

— Нет никакого смысла бросаться в него трусиками, — перебила ее Лавендер. — Он встречается с Блез.

Джинни грохнула об стол стаканом с молоком:

— Шуток не понимаешь?

Уже не в первый раз она подумала о том, что бы они сказали, узнай, что летом они с Драко неоднократно припадали друг к другу в страстных поцелуях… — впрочем, во-первых, они ей не поверят, а во-вторых… это было не совсем правдой.

— И тем не менее, с каких это пор вы сблизились с Блез?…

Парвати пожала плечами:

— Ты не можешь вторгаться на территорию другой девушки, даже если она слизеринка. Девичий кодекс поведения.

Джинни приподняла бровь:

— Девичий кодекс поведения?

— Ну, это что-то вроде Кодекса поведения волшебников, — произнес знакомый голос ей прямо в ухо, — только с большим бюстом…

Джинни обернулась: рядом присаживался старший брат.

— Рон, ты выглядишь просто ужасно, — удивленно заметила она.

Он и вправду выглядел неважно, похоже, не спал всю ночь: спутанные волосы, почти черные круги под глазами. И широкая добрая улыбка.

— Спасибо, Джинни, я в курсе, что всегда могу на тебя рассчитывать, чтобы взбодрить мое «я».

Он протянул руку:

— Яичницу.

Джинни положила ему завтрак.

— Ты вообще не спал или как?

Рон набил полный рот едой и промолчал. Через мгновение к ним присоединились Гарри с Гермионой, тоже не самый свежие на вид, хотя это как раз Джинни и не удивило: последний раз, когда она видела Гарри, он без сознания валялся на снегу, и она подозревала, что Гермиона провозилась с ним всю ночь напролет.

— Салют! — радостно пропела Джинни. Гарри сморщился. Гермиона, с почти прозрачным от усталости лицом, вяло улыбнулась. — Я так рада, что именно сегодня игра со Слизерином, — оживленно продолжила она. — Гарри с Роном выглядят так, будто готовы их по полю раскатать. Слушай, Гарри, у меня есть предложение: давай, когда Малфой попытается схватить снитч, тебя на него вырвет?

Гарри позеленел и застонал.

— Мы будем в порядке, — произнес Рон, предусмотрительно пододвигая к Гарри кувшин с водой. — Давай-ка, восстанови водный баланс.

Пока Гарри покорно пил, Гермиона взволнованно смотрела на него:

— Ох, Гарри а не сходить ли тебе к мадам Помфри? — наконец предложила она. — У нее точно где-нибудь должно быть Похмельное Зелье, а я не успею сделать его до игры: на это нужен по крайней мере день.

— Ладно — вяло махнул рукой Гарри. — Я схожу. Перед Историей Магии…

— Это дело, — одобрительно кивнула Джинни, — потому что сейчас ты сможешь взлететь, только если тобой выстрелят из пушки.

— Ты злишься просто из-за того, что я напился с Драко, а он тебе не нравится, — раздражение всегда делало Гарри прямолинейным.

— Тише, — зашипела Джинни, едва не опрокинув свой стакан с молоком, — рядом его фан-клуб.

— У Драко есть фан-клуб? — изумленно переспросил Гарри.

Джинни мотнула головой в сторону Лавендер и Парвати, хихикающих в компании с несколькими шестнадцатилетними девушками.

— Да, и у них сейчас собрание.

Рон фыркнул:

— У них что — какая-то проблема с мостом, под которым они обычно собираются?

Гермиона захлебнулась своим тыквенным соком и засмеялась:

— Рон…

— Да?

Гермиона смотрела на него подозрительно невинным взором:

— Нет, ничего, — она опустила стакан на стол и добавила. — Я просто тут подумала, что у меня есть немного Перечного Зелья, если тебе нужно. А то у тебя вид какой-то слегка усталый…

— Я не устал, — отказался Рон, не сумев сдержать широкий зевок. — Все отлично.

Гермиона приподняла бровь:

— Ты не забыл, что в два у нас собрание старост?

— Отлично, — кивнул Рон. — Только никакого зелья: было бы слишком жестоко лишить меня возможности вздремнуть во время него.

— Для меня все больше и больше становится загадкой, почему же тебя выбрали старостой среди юношей, — укоризненно покачала головой Гермиона. — С каких это пор ты взял пример с Фреда и Джорджа и занялся шантажом?

Рон оскорбился:

— Представляю, что ты говоришь обо мне, когда меня рядом нет…

Гарри хлопнул Рона по спине:

— У Рона обнаружилось обилие потрясающих лидерских качеств.

— Да, — согласилась Гермиона. — Он сейчас у нас в лидерах по факультету по невыполнению домашний заданий, зато по количеству выпитого сливочного пива и писем, полученных от французских резвушек с глупыми именами, за ним не угнаться.

— Точно, — кивнул Рон. — Ведь «Гермиона» — это вовсе не глупое имя.

— Дело тут не в моем имени, — она начала заводиться, но вдруг подскочила и возмущенно сверкнула глазами. — Ой! Рон! Поверить не могу, что ты пнул меня под столом! Ты что — впал в детство?

Рон улыбнулся ей в ответ самой приятнейшей улыбкой. Джинни вспомнила, как однажды кто-то — она, признаться, подозревала, что это был Драко, — изменил надпись на его значке с «Рон Уизли, Староста Юношей» на «Рон Уизли, Самодовольный Ублюдок». Рон тогда совсем не веселился, хотя пару лет назад, когда Фред с Джорджем проделали такую же штуку со значком Перси, он находил это ужасно смешным.

Может быть, — размышляла она, — Гарри поступил вовсе не глупо, все-таки отказавшись от должности Старосты?…

* * *

Крыша Зала Старост терялась в темноте. В центре зала красовался круглый старый стол, за которым сиживало не одно поколение старост, весь покрытый свидетельствами пройденных лет — царапинами от перьев, вырезанными инициалами и чернильными кляксами. В центре стола находился десятидюймовый серебряный круг.

Окна на северной стене были золотым и синим, на южной — красным и зеленым. У стола стоял Рон, морозный рисунок на окне позади него напоминал длинный белый палец, за стеклом было белым-бело: шапки снега на ветвях, искрящиеся прозрачные сосульки — на этом фоне огненная шевелюра и красный свитер Рона реяли пламенеющим стягом.

— Собрание объявляется открытым, — он хлопнул ладонью по столу и усмехнулся. — Ладно, все садитесь, — он мотнул головой в сторону стоявшего в дверях Драко. — Малфой, проходи, садись. Ты опоздал.

Остальные старосты (по два старосты с каждого курса, начиная с пятого — всего двадцать четыре человека) повернулись к нему. Пенси Паркинсон, тоже представительница Слизерина, округлила глаза и призывно выдвинула стул — с эмблемкой в виде серебряной змейки, чтобы он мог сесть:

— Присаживайся.

Однако он не двинулся с места, его глаза скользнули по сидящим за столом и вернулись к Рону:

— А где Гермиона?

— Она не смогла прийти, — раздраженно ответил Рон, — собрание будет коротким, она уполномочила меня представлять наш факультет.

— Да ну?… — Драко медленно обошел стол и плюхнулся в кресло рядом с Пенси, слева от Рона. — Ты ведь не знаешь, где она, да?

Рон, перекладывая на столе пергаменты, сделал вид, что не слышит его.

— Она бы не пропустила собрание, не будь у нее серьезной причины. Она собрания любит даже больше, чем меня.

— Да она и сифилитиков любит больше, чем тебя, Малфой, — прошипел Рон.

Джастин Финч-Флетчли, сидевший рядом, удивленно приподнял брови:

— Кто тут что говорит про сифилитиков?

— Просто я сказал Рону, что от одной мази все его симптомы сойдут на нет, — не моргнув глазом, ответил Драко.

— Что-то я не припомню, чтобы сифилис был среди тем, подлежащих обсуждению, — Пенси тряхнула головой так, что звякнули ее серьги.

— Точно, — согласился Драко. — У нас есть куда более интересные темы для обсуждения — пора в конце концов перестать делать вид, что Астрономическая Башня используется для наблюдений, хотя всем давным-давно известно, что все туда таскаются, чтобы тискаться до полной потери сознания.

— Я, например, использую Астрономическую Башню для астрономии, — сердито возразил Джастин.

— Естественно, ведь ты несчастный бедняга, которому ничего не светит, правда, Финч-Флетчли?

— Поздравляю, Малфой! — перекричал Рон гул возмущенных голосов. — Прошло всего пять минут, а у нас тут уже сумасшедший дом. И после этого ты удивляешься, почему тебя все терпеть не могут.

— Я просто подумал, что это могло сэкономить время, — пожал плечами Драко, приподняв руки и примирительно улыбаясь — вежливо и равнодушно, одними губами. — Ладно, я готов говорить о делах.

— Нет, ты готов заткнуться и слушать. Скажи только слово — и Слизерин не досчитается двадцати очков, — Рон поднял палочку и указал в центр стола, на серебряный круг с эмблемой Хогвартса в центре.

— Ascensus orbis, — круг медленно поднялся в воздух и начал лениво вращаться, пока не завис примерно в футе над столом. — Так, теперь начали. Итак, первый пункт для обсуждения… предложение всем школьным старостам присоединиться к поискам Тревора — единогласно отклонить. Прости, Невилл.

Невилл, не являющийся старостой, но присутствующий на собрании, покорно опустил голову.

Так, что там дальше… Паб для семикурсников «На бровях», — продолжил шуршать бумагами Рон. — В прошлом году был просто какой-то ужас: по крайней мере шестеро использовали Старящее зелье, чтобы надуть охранные барьеры… А два шестиклассника выпили целую бутылку вина гигантов и обложили друг друга проклятьями… У одного до сих пор на голове антенны… В этом году мы не можем позволить ничего подобного.

— И что же мы можем сделать? — поинтересовалась Падма Патил, и вертящийся круг окрасился в синий цвет Равенкло.

— Думаю, стоит продумать несколько специальных правил, — заговорил Джастин Финч-Флетчли. — Ну, типа, что все горячительные напитки должны употребляться только в помещении…

Раздались смешки: никто из присутствующих в прошлом году не входил в Паб «На бровях», однако все были наслышаны про то, как семикурсник Эрик Соренсон завис на уровне шпиля Хогсмидской церкви, и горожанам пришлось сесть на метлы, чтобы вернуть его на землю.

— Хорошо, какие еще заведения заявлены на этот год?

— Фред и Джордж развернули свое производство спиртного…

— Удивительные Укатайки Уизли? — поинтересовался Драко, и круг окрасился зеленым.

— Угу, — кивнул Рон. — Ну, конечно, Три метлы, Сорви-Голова и Шустрый Лемур… плюс еще Флориан Фортескью создает новое мороженое на основе сливочного пива… У Медвяного Герцога будут бесплатные конфеты, а в Книжном Уголке будут подавать чай для любителей трезвого образа жизни.

— М-да, — прокомментировал Драко.

— …и еще будет открыта лавочка. Так, ну с этим все ясно. Так, теперь все должны взять по пергаменту и предложить что-то новое… и, разумеется, совершенно сногсшибательное. Кто будет раздавать пергаменты?

Все тут же завозились, но, в конце концов вызвалась Пенси, — и то, как полагал Драко, только потому, что пары на вечер у нее не было.

— Теперь основной вопрос: как удержать студентов младших курсов от пролезания во всякие неположенные им места. Шестикурсники почему-то считают, что они уже переросли Святочный Бал, — добавил он, стрельнув глазами в сторону тихо ворчащих старост — шестикурсников. — Так, решение этой проблемы…

Слова Рона начали ускользать от сознания не спавшего почти всю ночь Драко, он едва мог держать открытыми глаза. Прикрыв глаза рукой, Драко опустил голову, надеясь, что его поза будет истолкована как глубокая задумчивость по поводу всего услышанного, и закрыл глаза. Налетела волна совсем других голосов, и над ним сомкнулась темнота.

* * *

— Так где же мой слуга?

— Он в другой комнате, мой Лорд. Он принес то, что мы искали, и испрашивает вашего прощения…

Резкий, свистящий вздох:

— Введи его.

Комната была все та же, хотя мебели заметно прибавилось. На столе громоздились горы разных магических предметов — серебряные флаконы и фиалы, нефритовые ступки, перегонные устройства, котлы, чье холодное содержимое таинственно переливалось голубовато-зеленым светом. Теперь Драко видел комнату с нового ракурса — двое мужчин стояли к нему лицом и изучали пентаграмму, начертанную на полу. Стену позади них закрывали полки картами небес, тиглями, мини — домнами, урнами, с банками, в которых лежало что-то, напоминающее мумифицированные тряпки; там же были связки свечей и стоял атанор — алхимическая печь. Со стены на стол стекал гобелен: череп с проросшими в глазницах цветами и словами: «Убиваю тех, кого не удержать силой».

— Возможно, выйдет неправильное зеркало, мой Господин, — нетерпеливо произнес Люциус Малфой, искоса поглядывая на хозяина. Сегодня на нем была багровая с черным мантия — как и тогда, когда он ходил с Драко на охоту: «Этот цвет скрывает кровь», — говорил он.

— Зеркало будет правильным, — отрезал Вольдеморт.

Распахнулась дверь, и в комнату вошел Червехвост, неся небольшое серебряное зеркало удивительно красивой работы. Бронзовые витые ручки, рама, украшенная стилизованными изображениями вихрей и птиц, — все это напомнило Драко рисунок на узорчатых гриффиндорских ножнах.

Червехвост преклонил колени и, опустив голову, подполз к Темному Лорду, тот вытянул вперед бледную руку и принял у него зеркало. Со своего места Драко видел, как Вольдеморт поднял его и взглянул на свое злобное отражение. Потом разжал руку, и зеркало медленно приподнялось и повисло в воздухе прямо перед Темным Лордом, словно примагниченное.

— Speculum, speculum, Dei gratia, — произнес Вольдеморт, и оно откликнулось:

— Volente deo. Audio.

Темный Лорд был явно доволен:

— Найди Наследника.

Отражение исчезло, поверхность помутнела, словно синие вихри вырвались из его неведомых глубин, а когда туман рассеялся, Драко увидел узкий коридор, а в нем — себя. С этого угла видеть свое отражение было до невозможности странно. Тот Драко завернул за угол, прошел через незнакомые двери и очутился на крепостной стене, украшенной какой-то до боли знакомой каменной резьбой.

— Господин, — нарушил тишину Люциус, — что вы видите?

— Я смотрю на твоего сына, — голос Вольдеморта был холоден и струился, как змеиное тело. — Я слежу за ним в зеркале. Оно настроено на его поиск. Я его сейчас вижу. Он несет Оружие Истинной Смерти. Ты знаешь, что это?

— Да, знаю. Terminus Est. — Оно у него с лета.

— Он может его использовать?

— Да, — в голове Люциуса зазвучало удовлетворение. — Я дал ему указания.

Вольдеморт поднял зеркало повыше:

— А он красивый, твой сын…

— Вы же сами велели сделать его таким, Господин, — встревоженно заметил Люциус.

— Да… С такой красотой и харизмой получаются отличные лидеры… Люди мечтают следовать за ними, смотреть на мир их глазами. Я тоже был когда-то красив…

— Да, конечно, — еще более встревоженно произнес Люциус.

— А Люцифер был самым красивым господним ангелом…

Люциус молчал. Бледный Червехвост с отсутствующим видом смотрел в пол. Вольдеморт медленно опустил зеркало.

— Ты читал Библию, Люциус?

— Мастер я был бы…

— Скорее всего нет… Это было необходимым занятием в том маггловском приюте, где я вырос… — Темный Лорд поднял руку и коснулся лица Драко в зеркале. — И Бог так ненавидел своего сына, что отдал его этому миру.

— Любил, — неожиданно произнес Червехвост.

— Что это?

— Цитата… — взволнованно и невнятно объяснил Червехвост. — И Господь так любил этот мир, что отдал ему своего сына…

— Ты считаешь, что можешь поправлять меня, Червехвост?…

— Н-нет… нет, мой Хозяин…

— Я тоже так думаю…

* * *

— Малфой! Эй, Малфой!

Драко словно облили ледяной водой. Продрав глаза, он убедился, что находится все в той же комнате, и первое, что он увидел, было раздосадованное лицо Рона Уизли. — Малфой, ты что — не слушаешь?

— Ты же сам заявил, что если я что-нибудь скажу, то снимешь двадцать очков со Слизерина, — смиренно напомнил Драко.

— Конечно, но только если я не буду обращаться непосредственно к тебе! — казалось, Рон сейчас перескочит через стол и вытрясет из Драко душу.

— Ну, разумеется, я согласен, — произнес Драко, нимало не представляя, на что он сейчас подписался. Комната все еще покачивалась, в ушах еще звучали голоса, а глаза болели.

— Ладно, с этим все — удивленно поглядев на Драко, произнес Рон. — Дальше… — Он опустил пергамент и усмехнулся. — Так, с пабом для семикурсников «На бровях» вроде разобрались… Если сработает новая система присмотра и контроля, то мы можем войти в бессмертную историю как первый год, обошедшийся без проблем с толпами пьяных пятикурсников, — Рон усмехнулся. — Даже Малфой с этим не стал спорить.

— Ну, это несколько мешает моим личным планам достигнуть бессмертия за счет вечной жизни… — начал Драко но, взглянув на Рона, тут же добавил, — однако я могу передумать.

— Есть что-нибудь еще? — спросил Рон. Ответом была тишина. Рон поднял палочку и пробормотал, — оrbus deceleratus.

Вращающийся серебряный круг вернулся на своё месте в центре стола и замер.

— Собрание закрыто, — объявил Рон, опуская палочку. Старосты потянулись к дверям.

Драко почувствовал на плече чью-то руку, он обернулся и встретился взглядом с полным любопытства и удивления курносым лицом Пенси Паркинсон.

— У меня в голове не укладывается, что ты согласился стоять за пабом и следить, чтобы никто не пытался прокрасться в Хогсмид? Что на тебя нашло, Драко?

Драко замер:

— Я сделал… ну, в смысле… я вовсе не уверен…

— А Блез думает, что ты собираешься пойти с ней — она будет в ярости! — покачивая головой, с трепетавшими в упругих локонах розовыми ленточками, Пенси отправилась по своим делам.

— Ах, в ярости?… — пробормотал Драко. — Ну-ну… Во всем есть свои положительные стороны…

* * *

— Эй, Уизли! А ну постой!

Рон повернулся на знакомый голос со смутным дурным предчувствием. По коридору вслед за ним торопился Драко — удивленно приподняв брови, Рон притормозил, решив, что, что бы Драко ни хотел, в этом точно нет ничего хорошего: даже пара фраз с Драко превращалась в какие-то бесконечные саркастические гонки. Независимо от того, что с ними произошло не так давно, отношение Рона к Малфою так и не потеплело, даже тогда, когда они не были на людях.

Чуть склонив голову, Рон попытался прикинуть, что же его так раздражало в Малфое — то ли эта манера носить школьную мантию, словно это не обычная черная мантия, а что-то необыкновенно крутое. Как обычно в нарушение всех правил она была нараспашку, демонстрируя дорогой серый свитер, серо-зеленый галстук и черные брюки. Драко был пониже Рона, однако благодаря своей стройности, а также чему-то еще, совершенно неуловимому, казался куда выше.

— На тебе нет значка старосты Слизерина. Формально я могу снять очки со Слизерина.

— Формально я ношу свой значок. Просто там, где ты его не можешь увидеть, — Драко послал Рону очаровательную улыбку, вызвав у того неудержимое желание ударить его.

— Чего тебе надо, Малфой? У меня времени мало.

— Я хочу знать, где Гермиона, — напрямик заявил Драко.

— Я не знаю, — отрезал Рон. — Может, спросишь у Гарри? Или где он ты тоже не знаешь?

На мгновение глаза Драко словно подернулись пеленой.

— Он идет вверх по пятому пролету северной лестницы.

Рон тряхнул головой:

— Прекрати подсматривать, это непорядочно.

Глаза Драко посветлели и он вопросительно уставился на Рона.

— Ладно, я забыл… Тебе не надо искать Гарри и спрашивать его…

— Потому что он не знает, — закончил за него Драко. — Он не сможет с уверенностью утверждать, где сам-то проводит время… Ладно, ему сейчас не нужны лишние волнения…

— А мне нужны?

— Да ты по-моейму вполне справляешься, — Драко мог любую фразу превратить в оскорбление благодаря особому тону.

Рон вздохнул.

— Я не знаю, где Гермиона… Она не сказала мне, что не придет на собрание — просто взяла и не явилась, так что, коль найдешь ее, передай ей от меня, что я не оценил то, что она бросила меня разбираться со всеми вами.

— О, я сформулирую несколько мощных заявлений от твоего имени, — торжественно пообещал Драко.

— Ты вообще хоть что-то можешь сказать без сарказма? — поинтересовался Рон.

— Не-а, — широко улыбнулся Драко. — Чесслово, нет.

— Слушай, а тебе вообще-то зачем знать, куда девалась Гермиона?

— Я беспокоюсь за нее, — ровным голосом ответил Драко. — Мне нужно с ней кое о чем переговорить.

— Ту так она днем будет на матче, они не пропускает игр Гарри, разве ты не знаешь?

— Мне там будет некогда, я буду слишком поглощен своей победой.

— Как бы не так, Малфой, — с удовлетворением хмыкнул Рон. — Ты не сможешь у нас выиграть: Гарри придумал несколько новых способов, от которых ты свалишься со своего Всполоха.

— Правда? — Драко приподнял брови с вежливым интересом. — Что ж, тогда у тебя будет еще одна возможность сделать мне искусственное дыхание, благо, опыт у тебя уже имеется.

— Шшшшш! — зашипел Рон, как безумный, вертясь, чтобы удостовериться, что никто не подслушивает. — Так, кто обещал, что «никогда больше об этом ни полслова»?

— Ах, да, — равнодушно кивнул Драко. — Оп-с!..

Рон всплеснул руками:

— Ох, вали-ка ты отсюда, Малфой! И если уж тебе действительно так приспичило найти Гермиону, загляни туда, где мы всегда ее находим. Наверное, она в библиотеке.

* * *

Библиотека почти пустовала — за длинными столами Джинни увидела всего несколько студентов: слизеринского загонщика Малькольма Бэдкока, Ханну Эббот, склонившуюся над томом Четких и Точных Пророчеств ведьмы Агнес Нуттер, и посапывающую в уголке Парвати Патил. Отсутствовала даже коршуноподобная мадам Пинс — наверное, притаилась за углом, карауля нерадивых студентов, осмелившихся загибать уголки страничек в учебниках. Джинни метнула взгляд на часы над дверью: на них в четыре пополудни сегодня фигурировал матч по квиддичу между Гриффиндором и Слизерином, в связи с чем часы были украшены красными и зелеными огоньками и весьма сочетались со стоящей в углу рождественской елкой.

С облегчением убедившись, что до приготовления к матчу у нее есть еще полтора часа, а значит, есть еще куча времени, чтобы почитать еще одну главку из приложения к Ведьмовскому еженедельнику: серия романтических новелл «Нежное сердце дракона». Джинни запала на них после того, как обнаружила у матери настоящий книжный склад в тайничке под кипой кухонных полотенец. Прекрасно осознавая, что вся эта литература — просто хлам, она ничего не могла с собой поделать. От последнего — озаглавленного «Брюки, полные огня» — она просто была не в силах оторваться:

…Черный огромный океан вздымал свои волны и бился о скалы; соленые брызги взлетали до самого балкона, где стояла белоликая рыжеволосая ведьма. Слезы на ее лице смешивались с океанской водой, когда она смотрела на Тристана де Малькурта — волшебника, полюбившего ее так, как только может мужчина полюбить женщину, но оставившему ее из-за жестокой судьбы.

Увидев его теперь, Риэнн безрадостно рассмеялась:

— Тристан, ты думал, я теперь не отыщу тебя?

— Отнюдь, — его серые глаза вспыхнули, — настойчивая ты, колдунья.

Он развернулся прочь:

— От этого добра тебе не будет, Риэнн, найти должна другого ты… Я не могу любить тебя…

— Нет! — кинулась она к нему, и ее едва не отбросило от этой широкой мускулистой груди — так широка и мускулиста она была. — С тобой я быть должна — с тобою лишь!

— Зачем ты это говоришь? — он обернулся, и мантия обвилась вокруг его крепкого мускулистого тела. — Ты знаешь, мне свобода дорога…

— О поздно, поздно, мой Тристан! Ребенок будет у меня!..

Он оцепенел, потрясенно взирая на нее.

— О, да, — повторила она. — Ребенок!

Слова эти повисли в соленом воздухе, как переспелые персики. Она смотрела на него, ее огромные темные глаза наполнились слезами, и тут он кинулся к ней, прижал к широкой мужественной груди и осыпал градом горячих поцелуев ее напоминавшие бутоны губы.

— Риэнн! — воскликнул он. — Ведь это все меняет, дорогая! Мой ангел! Свет мой! Жизнь моя!

Без оглядки и до самого конца она отдалась его ласковым, нежным мужским пальцам, справившимся с застежками ее корсажа куда быстрее, чем обычно применяемое Раздевающее Заклятье.

Прислонившись к балюстраде, она позволила ему утолить его желания; она чувствовала, как его руки скользнули ей под юбки и коснулись нежной кремовой кожи ее бедер, и попыталась отогнать от себя мысль, что, наверное, ей надо было сообщить ему о том, что ребенок, которого она носила в своем чреве, мог быть вовсе не его, а его злейшего врага

— Темного Мага Моргана…

— Ей бы стоило рассказать ему, — раздался чей-то голос у Джинни над ухом. — В противном случае, как я подозреваю, впоследствии шума будет куда больше, чем от схода лавины.

Джинни дернулась так стремительно, что уронила книгу себе под ноги, и почувствовала, что багровеет. Ей до сих пор и в голову не приходило, насколько выразительно может звучать заглавие этой серии: «Серия Нежное сердце Дракона, где от страсти вздымаются груди!» — это сообщалось сияющими буквами аккурат над иллюстрацией с полубесчувственной ведьмой, падающей в объятья светловолосого волшебника без рубашки; бархат его брюк был заметно встревожен.

Когда Джинни посмотрела на него, волшебник оторвался от своего занятия и послал ей воздушный поцелуй. Это все ее ужасно смутило, потому что стоящий рядом Драко Малфой был тоже высоким идеально сложенным блондином. Когда она подняла на него взгляд, его глаза вспыхнули, а губы дрогнули в улыбке.

— А, — неприязненно пробормотала она. — Это ты…

Он наклонился и поднял «Брюки, полные огня» — то ли для того, чтобы рассмотреть получше, то ли, чтобы отдать ей — Джинни так и не поняла, она судорожно выхватила книгу у него из рук и затолкала ее под трактат по Астрономии.

— Мне понравилось, — произнес он оскорбительным тоном. — Особенно то место, где она чувствует, как осязаемое доказательство его безудержной страсти прижалось ей к…

— Свинья! — зашипела она на него.

— Ничего подобного, голову даю на отсечение, что это не так. Риэнн вовсе не похожа на тот сорт ведьм, которые общаются со свиньями… ну, или с другими обитателями хлева.

— Если не считать Тристана, да? — раздраженно огрызнулась Джинни.

— Ну что ты, мне Тристан нравится, — он вытащил книгу, перебросил ее из правой руки в левую и выразительно помахал. — Он похож на волшебника с правильным складом ума.

Джинни фыркнула.

— Он бессердечно кинул Риэнн в лапы ее злобного дяди Родриго!

— Однако, — заметил Драко, — он же не знал, что дядюшка мерзавец. Он-то думал, что для нее так будет лучше, не мог же он ей сказать, что бежит от Колдовского Совета.

— Это не было лучшим для нее, — горячилась Джинни, чувствуя, как кровь бросилась ей в лицо, и она краснеет от досады. — Она любила его, и жизнь без него не имела для нее смысла.

— Но это же лучше, чем не иметь жизни вообще, — прохладно заметил Драко. — И куда лучше, чем если бы к твоей душе присосались всякие приспешники дьявола.

— Да что ты об этом знаешь, Драко Малфой?

— Слушай, Уизли…

— И вообще — сколько ты стоял и читал у меня за плечом?

— Я…

Их прервал резкий голос:

— Мисс Уизли! Мистер Малфой! Что за шум? — ядовито поинтересовалась мадам Пинс. — Поверить не могу, что вы нарушаете тишину у меня в библиотеке!

Джинни покраснела:

— Прошу прощения, мадам Пинс…

— Видимо, причина был весьма серьезна, если вы так громко кричали.

— Это была просто приватная дискуссия, — невинно округлил глаза Драко, но мадам Пинс была непоколебима.

— Продолжайте ваши любовные перебранки в другом месте.

— Любовная перебранка? — задохнулась от возмущения Джинни.

— Да, мисс Уизли?… — вскинула глаза мадам Пинс.

— Это не было любовной перебранкой! — решительно запротестовала Джинни. — В ней не было ни капли любви!

Мадам Пинс покачала головой. Драко веселился.

— Да мне он даже не нравится, — махнула Джинни рукой в его сторону.

— Меня это не интересует, — отрезала мадам Пинс. — Десять очков с Гриффиндора, десять очков со Слизерина, — она бросила взгляд на Драко. — А еще староста, — и она, укоризненно фыркнув, пошла прочь.

— Блез будет разочарована, — ядовито заметила Джинни, поворачиваясь к Драко, но тот уже подходил к дверям из библиотеки. С досадой и разочарованием она смотрела ему вслед, и лишь мгновение спустя до нее дошло, что «Брюки, полные огня» он унес с собой…

* * *

Войдя в небольшую комнату, где проходило тестирование на ЖАБА по Защите от темных искусств, Драко очень удивился, застав там Гермиону. Она сидела за столом, углубившись в рунический алфавит, собранные в пучок волосы были заколоты пером.

Поскольку эти занятия посещало только семь человек (Гарри, Гермиона, Элиза Миджен, Терри Бут, Невилл Лонгботтом, Падма Патил и сам Драко), то они все вместе просто усаживались вокруг старого деревянного стола, беседуя и консультируясь с профессором Люпиным как со старым другом.

Скользнув на стул рядом с Гермионой, он тихонько шепнул:

— Поверить не могу, что ты прогуляла собрание старост.

Она не взглянула на него, но начала краснеть:

— Я знаю. Я забыла.

— Ты забыла? Как ты могла об этом забыть? В этом же весь смысл твоей жизни!

— Я просто забыла.

— Я волновался за тебя.

Теперь она подняла на него взгляд:

— Волновался? А что такое могло со мной случиться?

Ее темные глаза переполнялись любопытством. Какое-то мгновение он засомневался, сможет ли он объяснить это туманное, необъяснимое, беспричинное и страшное предчувствие. Возможно, она ощутила это или же увидела в его глазах, а может, увидела в них еще что-то — она снова заговорила, быстро и взволнованно:

— Почему ты так на меня смотришь?

— Потому что ты говоришь на латыни.

— Как и все учителя.

— Знаю.

Драко откинулся на спинку и закинул ноги на стол, глядя, как Гермиона едва удерживается от желания сказать ему, что так делать нельзя, хотя, признаться, сам он в этом проблемы не видел: у него были просто отличные ботинки из темно-коричневой кожи, такие мягкие, что на них можно было спать.

Гермиона никогда не ценила подобных тонкостей…

— Гермиона, что бы ты сказала, скажи я тебе «Venio»?

— Я бы спросила, не хотел бы ты, чтобы я привела в порядок запасную спальню?

— Что?

Гермиона улыбнулась:

— Это значит «я приду» или же «я иду» — причем в смысле, что это случится в ближайшее время.

— А, — Драко пристально изучал носы своих ботинок, — и это все?

— Все.

— Как впечатляюще…

Гермиона удивленно приподняла брови:

— И зачем это тебе?

— Да так, не за чем… — отмахнулся Драко.

— Да ладно, расскажи…

— Не раньше, чем ты расскажешь мне, почему прогуляла собрание.

— Рон здорово злился? — виновато поинтересовалась Гермиона.

— Злился? Да нет, честно говоря, не очень. Сердился и беспокоился — это да… — Драко пожал плечами. — Мне кажется, в последнее время Уизли вообще стал каким-то странным…

Гермиона положила книжку на стол:

— Ага. Я понимаю, о чем ты. Иногда мне кажется, что…

— Что?

— Что он встречается с девушкой.

— Я полагаю, только если закроет глаза и как следует сосредоточится.

Гермиона рассердилась:

— Я, конечно, понимаю, что ты так думаешь, но ведь Рон…

— И что же Рон? — поинтересовался голос у них за спиной.

Драко поднял глаза, уже понимая, кому он принадлежит: если бы его внимание не было бы приковано к Гермионе, он бы услышал, как Гарри вошел в комнату и теперь стоял, глядя на Гермиону, и между ними сразу же повисла какая-то странная напряженность и недоговоренность. Драко теперь знал, что именно поэтому Гарри отталкивает от себя Гермиону, и подозревал, что она отталкивает его от себя в ответ. Постороннему человеку заметить это было сложно.

— Рон занят, — опустила глаза Гермиона, — очень занят.

— О, — Гарри опустился на стул рядом с Гермионой, оказавшись через стол напротив Драко, — на то он и староста.

— Знаю, — кивнула Гермиона и в упор посмотрела на Гарри. — Ты выглядишь лучше. Ходил в лазарет?

Гарри успел кивнуть, но едва он открыл рот, как в кабинет вошел Люпин, за которым следовали Падма и Элиза, мгновение спустя к ним присоединились Терри и Невилл — ведь класс был в сборе.

Люпин сел на свое место:

— Пришло время поговорить о ваших курсовых работах, — сообщил он, быстро перекладывая книги на столе и перебирая пергаменты. По комнате пронесся тихий стон, Люпин поднял взгляд и улыбнулся.

— Всё будет не так плохо. Для начала я поделю вас на группы, — он быстро пробежал глазами пергамент. — Невилл и Терри, Падма и Элизой, Гарри с Драко. Гермиона — сама по себе.

Гермиона кивнула, и у Драко мелькнуло подозрение, что они с Люпиным обо всем договорились заранее. Признаться, его удивило, что Люпин поставил их в пару с Гарри, хотя, с другой сторону, он прекрасно знал, что вряд ли сумеет сработаться или ужиться с кем-то другим.

— Каждая команда до конца года будет работать над своим проектом, — продолжал Люпин. — Далее: я постарался, чтобы тематика проектов была максимально гибкой, тогда вы сможете максимально использовать свое воображение и творческие способности — успешность деятельности Аврора во многом зависит от умения быстро мыслить и мгновенно приспосабливаться. Кроме того, оно требует креативности…

— Я собираюсь сделать диораму, — с торжеством в голосе сообщил Драко.

— Нет, — терпеливо возразил Люпин, — я имел в виду другой тип креативности.

— Это будет такая… дьявольская диорама. А потом Гарри ее сломает.

— Драко… — в голосе Люпина зазвучали предупреждающие нотки.

Драко затих, но плечи сидящего рядом с ним Гарри содрогались от безмолвного хохота. Гермиона сделала им страшные глаза.

— Итак, задачи разделяются на три категории: чисто исследовательская работа, сопротивление проклятьям и темные создания, — Люпин протянул студентам пергаменты. Драко мельком глянул: «Описать методы, с помощью которых можно разрушить Заклятье Medusa. Тренинг с целью развить в себе устойчивость к Заклятью Imperius (кроме Гарри). История Азкабана: обзор. Опишите, как можно избежать Заклятья Tracking. История Основателей Хогвартса, включая десятилетнюю войну и основание гильдии Авроров».

Следующий пункт вызвал улыбку Драко: «Продумайте план обезвреживания мантикоры (кроме Гарри и Драко)».

— Итого — тридцать, — подвел итог Люпин. — Итак, каждая пара выбирает три темы, по одной из каждого раздела. Гермиона, поскольку ты работаешь самостоятельно, то у тебя две темы. И к первому мая будьте любезны представить ваши работы, от которых будет зависеть ваша итоговая оценка. Вопросы?

Невилл медленно приподнял руку:

— Могу ли я заняться изучением проклятья, не внесенного в этот список?

Глаза Люпина потемнели:

— Обсудим это после урока.

— А нам разрешат пользоваться литературой из Запретной Секции? — поинтересовалась Падма.

Люпин кивнул:

— Просто дайте мне список необходимых вам книг, и я его подпишу.

Драко слушал вполуха, его внимание рассеялось: он бросил взгляд на Гарри — тот вернул на лицо серьезное выражение и был полностью погружен в изучение списка. Сосредоточенный и ни капли не усталый. В общем-то, это неплохо: сегодня матч, им летать друг против друга, либо они должны быть оба вымотанные, либо силы будут неравны. Даже усталый Гарри был практически непобедимым ловцом, ничто не могло ему помешать: ни боль, ни страх, ни усталость — вообще ничего.

Из под ресниц Драко перевел пристальный взгляд на Гермиону. Она делала какие-то заметки. Как всегда. Прикусила нижнюю губу… — она всегда так делает, когда думает… Он отвел глаза, скользнул взглядом по Падме (хороша, но не в его вкусе), Невиллу (как всегда напряжен), Терри (ужасно скучный, Драко с ним никогда не разговаривал), Элизе (на пятом курсе они какое-то время встречались с Крэббом, даже целовались… По мнению Драко, это противоречило всем биологическим законам), к Люпину, который, к его удивлению, наблюдал за ним.

— Драко, — заметил Люпин, — у вас отсутствующий вид.

— Просто возбужден моим предстоящим проектом, профессор, — ответил Драко с самым невинным видом.

Люпин послал ему взгляд из серии «хорошая попытка, малыш»:

— Задержитесь после урока, мистер Малфой.

…Опаньки! — пропел голос Гарри у Драко в голове. Драко бросил на своего почти-что-сводного-брата раздраженный взгляд, но вид у Гарри был невинен, как у ребенка. А ведь совсем недавно Гарри практически не мог скрыть свои чувства. Пожалуй хватит: Драко решил, что впредь будет следить, чтобы Гарри не обзаводился вредными привычками.

Урок закончился. Осталось пять минут до начала матча — в обрез, чтобы добраться до квиддичного поля. Гарри засунул пергамент с темами курсовых работ в сумку.

— Увидимся на поле, — бросил он через плечо Драко и ушел в обнимку с Гермионой.

Драко слабо кивнул в ответ и обернулся к преподавателю, обнаружив, что Люпин уже собрал все свои бумаги в кожаный портфель с золотыми застежками. Впрочем, золото никогда не действовало на Драко — оно так неестественно… В конце концов, будь они серебряные, они что — стали бы от этого хуже?

— Было весьма утешительно услышать, что ты уже размышляешь над вашей работой, особенно с учетом того, что после Рождества вы должны уже определиться со своим выбором, — Люпин улыбнулся. — Я потому и поставил вас с Гарри, что знаю о том, что праздники вы проведете вместе.

— И вместе с Гермионой. Так что не было никакой необходимости делать из нас пару.

— Она вполне может справиться одна. Ты — нет.

— Я могу…

— С Гарри у вас получится лучше, — перебил его Люпин, дав понять, что его решение окончательно. — Или существуют какие-то проблемы?

— Нет… гм… нет, — пошел на попятный Драко. На самом деле ему хотелось работать с Гарри, все дело было в том, что он купился на сообщение об этом таинственном проекте Гермионы.

Драко плохой, — сказал он себе в качестве эксперимента, однако ничего не произошло: самокритика явно не была его коньком.

— Я ничего не имею против.

— Вот и прекрасно, потому что Дамблдор и я это обсуждали, и нам бы хотелось, чтобы вы поработали вместе.

— Вы нас обсуждали?

— Мы это делаем довольно часто, улыбнулся Люпин и поднял свой портфель. — Удивлен?

— Думаю, нет, — Драко придержал дверь, пропуская Люпина, и пошел за ним по коридору. — Просто не могу понять — хорошо это или плохо?

— Никак, — дружелюбно ответил Люпин.

— А зачем вы меня задержали после урока?

Люпин остановился и с самым серьезным видом взглянул на Драко:

— Чтобы сказать тебе, что, в случае, если вы с Гарри столкнетесь с каким-либо проблемами, я бы хотел, чтобы вы обращались непосредственно ко мне. На Рождество я тоже буду в Имении — так что весь к вашим услугам.

— О… ну, ладно, — Драко не знал, что еще сказать, он в жизни не обращался к учителям за дополнительными консультациями. Кроме того он имел совершенно четкое представление, что думает Гарри по поводу обращения к педагогу. Все равно, зачем, — это был пунктик Гарри: он всего хотел достичь сам. Впрочем, как подозревал Драко, его самого это тоже касалось.

— Так мы и поступим.

— У тебя уже есть соображения, каким материалами вы могли бы воспользоваться?

Драко кивнул:

— Разберемся и решим, спасибо.

— Прекрасно, — кивнул Люпин. — Удачной игры, — добавил он и, к удивлению Драко, пожал ему руку. — Пусть победит лучший.

— А я думал вы фанат Гриффиндора, профессор, — удивленно произнес Драко. — Я думал, что вы все гриффиндорцы — и вы, и папа Гарри, и Сириус, и…

— И что ты еще думал? — мягко сказал Люпин и зашагал прочь, оставив Драко потрясенно смотреть ему вслед — что же он такое имел в виду? — пока он наконец не рванулся на квиддичное поле с единственным желанием не явиться последним.

* * *

Джинни с трудом сдерживала зевоту. Она сидела в раздевалке между Элизабет и Симусом на жесткой и неудобной деревянной лавке. Гарри произносил речь, пытаясь взбодрить их перед игрой, казалось, что все в нее полностью погрузились, даже Рон, который никак не мог справиться со своим наколенником. Гарри на редкость удавались такие предматчевые спичи, что немало удивляло Джинни: в обычных разговорах он совершенно не проявлял энтузиазма. Но квиддич, как и Гермиона, являлся предметом его страсти: он размахивал руками, волосы взлетали у него над головой, глаза горели. А как шла ему форма — этот полосатый бордово-золотистый свитер, светлые штаны, протекторы на ногах… Налокотники Гарри обычно не надевал, утверждая, что они тормозят движение во время ловли снитча, но всегда надевал черные кожаные перчатки без пальцев. Во всяком случае, зимой — всегда.

Раньше, когда она сходила по нему с ума, эта форма лишала ее дара речи, да и сейчас она почувствовала, как засосало под ложечкой; хотя, чего там говорить, он не был единственным парнем, который отлично смотрелся в квиддичном обмундировании.

Будь честна сама с собой.

Когда все неожиданно поднялись, она захлопала глазами — видимо, установка на игру закончилась, а она не уловила из нее ни полсловечка. Симус, Колин, Элизабет и Деннис построились позади нее, Рон тихо чертыхался, склонившись над своей сломавшейся застежкой. Гарри остановился, но Рон махнул рукой:

— Идите, — произнес он и взялся за палочку.

Гарри кивнул и подхватил свой Всполох, вслед за ним Джинни пошла по коридору на квиддичное поле.

Сиял яркий и веселый зимний день, такой холодный, что у Джинни закололо глаза. Она подняла голову, мороз ущипнул ее за кончик носа и пощекотал уши. Волосы были связаны узлом и убраны под шерстяную черную шапочку, а заколдованные теплые перчатки без пальцев все равно не согревали. Она осмотрелась: поле было очищено от снега, светилось и сияло полосатым ледяным катком в предзакатных золотых лучах солнца, за полем поднимался Запретный лес — огромный, черно-зимний. Голые ветви, засыпанные снегом, навевали мысли о средневековье.

От трибун неслись приветственные вопли, у многих зрителей в руках были Горячие Картошки — новая штука от Удивительных Укатаек Уизли: по окончании игры они взрывались цветами факультета-победителя. Джинни увидела Гермиону — та сидела на трибуне, из под белоснежной шапочки выбивались упрямые локоны. Рядом с ней устроились Джордж и его подружка Яна, специально пришедшие на игру из Хогсмида. Близнецы обожали смотреть за полетами своей сестренки и младшего брата, поэтому традиционно приходили на игру, если были не слишком загружены работой в магазине. Джинни махнула Гермионе, та ответила. Ее щеки раскраснелись от мороза — вкупе с белой шапочкой и каштановыми волосами это делало ее удивительно красивой.

Сидевший рядом с ней Джордж сделал неприличный жест, изрядно удивив Джинни, пока она не поняла, что он адресован вышедшей с противоположной стороны команде Слизерина.

Она почувствовала напряжение. Матчи Гриффиндор — Слизерин всегда были ужасными, и на это было несколько причин: она терпеть не могла эту ярость и бескомпромиссность, и знала, как непросты они для Гарри. Он еще в сентябре рассказал, что они с Драко объявили мораторий на использование телепатии в игре — во-первых, это здорово отвлекало обоих, а во-вторых, было нечестным. Она прекрасно знала, что Драко был лучшим летуном в школе после Гарри, — он единственный мог составить ему конкуренцию в его воздушной стихии; она знала, что Гарри терпеть не может играть против него, хотя это никогда не проявлялось на качестве его игры. Во всем, что касалось квиддича, Гарри был профессионалом.

Словно почувствовав, что Джинни думает о нем, Гарри тронул ее за плечо:

— Ты в порядке?

Она понимала, о чём он говорит — он всегда спрашивал ее об этом, когда поблизости находился Драко. Она покосилась на подразумевавшегося субъекта и увидела, что, как всегда перед матчем, он стоит со скрещенными на груди руками, с метлой у ног и топчущейся командой за спиной, словно готовясь к выходу на сцену.

Как драматично, — раздраженно подумала она.

Все продумано до мелочей: наверное, он не один час выбирал, как и где именно встать, чтобы солнечные лучи серебрили его голову и превращали его серебристо-полосатый свитер в сияющие доспехи. А травянисто-зеленая мантия четко облегала его фигуру — от плеч до начищенных черных ботинок.

Так же, как и Гарри, он не носил налокотников — только обрезанные перчатки, однако у него они блестели, словно новенькие, да что там говорить — вся слизеринская команда сияла, как свеженачищенная: от нового Астероида-2000 Малькольма Бэддока до красно-золотых волос Блез, которые не были спрятаны под черной шапочкой, как у Джинни, а огненной рекой струились по ее спине до самой талии.

В обмундировании тоже были нововведения: вместо светлых брюк они носили черные, вместо кроссовок на всех были кожаные ботинки на шнуровке, а на изумрудных мантиях сияли отполированные серебряные пряжки.

Они напомнили Джинни упряжку лошадей, доставивших карету Шармбатона, — холеных, чертовски породистых, идеально подобранных.

— Я в порядке, — произнесла Джинни, и Гарри кивнул.

Это было почти правдой.

Мадам Хуч дала свисток.

— Капитаны обмениваются приветствиями! — крикнула она, и два капитана вышли на поле: сначала Драко, потом Гарри. Встретившись в центре поля, они тряхнули друг другу руки.

Щеки Гарри горели от холода, лицо Драко было бледным — но, несмотря на это, и на разное обмундирование, Джинни, как всегда, поразилась их сходству: оба высокие и худощавые (однако не тощие), идеально сложенные, чтобы быть отличными ловцами. Чуть кивнув друг другу, они обменялись рукопожатием; умирающее солнце напоследок вспыхнуло и потускнело, и она подивилась этой странной картине: пожимающие друг другу руки Гарри Поттер и Драко Малфой.

Еще год назад это представлялось ей совершенно невозможным, сейчас ее поражала их способность держать себя на публике столь холодно, сдержанно и скрытно. Совсем недавно плечом к плечу они смотрели в лицо смерти, однако сейчас, разомкнув руки, они развернулись и направились к своим командам с видом, словно они знать друг друга не знают.

Толпа на трибунах ревела и свистела. Блез, как всегда перед игрой, приподнявшись на цыпочки, чмокнула Драко в губы — как говорится, «на удачу». Он принял это как должное, чем в немалой степени разозлил Джинни, поскольку она знала, что все это было рассчитано на публику. Впрочем, все его поступки всегда были рассчитаны на публику.

— Любят же некоторые поиграть, — заметила она, обращаясь к Гарри, — Драко предпочитает пьесы в трех частях.

Свисток мадам Хуч вырвал Джинни из ее размышлений. Вслед за остальными игроками она стиснула метлу и взмыла вверх — в темнеющем небе реяли четырнадцать игроков. Гарри тут же взлетел над всеми в поисках снитча. Драко также маячил вверху, Джинни видела серебристо — зеленое мельтешенье уголком глаза. Впрочем, сама она довольно скоро переключила свое внимание на нёсшийся в её сторону огромный черный бладжер, направленный рукой Тесс Хэммонд. Джинни поднырнула под ним, и Колин, реявший позади нее, сильным ударом отправил бладжер в сторону Блез.

Та изящно увернулась, послав в сторону Колина свой классический разозленно-порочный взгляд, от которого Колин испуганно отпрянул — кто-то, а уж Блез была экспертом в области гнусных взглядов.

— Джинни, сверху! — это была Элизабет Томас, сжавшая в руках квафл. Она швырнула его Джинни, та поймала и помчалась на другой конец поля. Холодный воздух резал ей лицо и жег глаза. У слизеринских колец перед ней выросли три фигуры: Блез, Грэхэм и Малькольм. Как Охотники они не имели права ее касаться, однако вполне могли блокировать ей дорогу. Колин метко отправил в их сторону бладжер, но драгоценные секунды были утеряны, Тесс и Миллисент, лишь только она дернулась вперед, рванулись к ней и развернули бладжер в ее сторону. Джинни пришлось перепасовать мяч Симусу, но Блез перехватила его, перекинула Малькольму — и Слизерин повел в счете: Малькольм отправил квафл сквозь кольца таким мощным броском, что едва не снес голову пытавшемуся воспрепятствовать этому Рону.

По трибунам пронесся ропот недовольства — кроме самих слизеринцев никто никогда не радовался их успехам.

Джинни прикусила губу и лишь только квафл вернули в игру яростно метнулась за ним. Она задела Блез (которой не доставило это никакого удовольствия), разогнувшись, обогнула поле и перекинула квафл Симусу, он поймал и метнулся вперед — Джинни проводила его взглядом и вдруг увидела под собой что-то блестящее… Снитч.

Он вспыхнул у нее под ногами, и Драко с Гарри, словно ими выстрелили из пушки, метнулись за ним — ноздря в ноздрю, две молнии — зеленая и красная. Джинни обернулась — и в этот момент что-то вспыхнуло рядом и обожгло ей глаза — обожгло не светом, а темнотой. Боль, мучительная и жестокая, ударила ее куда-то между глаз. Джинни почувствовала, что руки и ноги коченеют, холод острыми ножами впился в нее, проникая глубоко внутрь, замерзшие пальцы не слушались… Она не удержалась на метле — небо опрокинулось и оказалось у нее под ногами, сверкающий лед мчался ей навстречу. Она успела только вскрикнуть — и все погрузилось во тьму.

* * *

В погоне за Гарри и снитчем Драко отгородился от всего мира: только цель — маленький золотой шарик, до которого оставалось всего несколько футов. В ушах свистел ветер, гулко стучало сердце — и вдруг он услышал крик. Крик Джинни.

Он рванул метлу вбок, едва не вывихнув себе плечо и смутно слыша в стороне яростные чертыхания Гарри. Развернувшись, он увидел фигурку в красной мантии, пытающуюся удержаться на пьяно раскачивающейся и взбрыкивающей метле — Джинни боролась со своим Нимбусом-2000, но безуспешно. Потеряв контроль, она беззвучно рухнула вниз и распласталась на земле без движения.

С трибун раздались крики, Чарли с Джорджем пробивали себе путь сквозь толпу, где-то что-то выкрикивала профессор Макгонагалл, команды Гриффиндора и Слизерина были в смятении, Гарри вскрикнул… Драко решил, что должен, наверное, каким-то образом собрать и сплотить свою команду, однако все это было так мелочно и нелепо… да и в любом случае, сейчас уже поздно — он почти вертикально направил метлу к земле, мчась вниз с такой скоростью, что сам Вронский умер бы от зависти.

Музыка ветра звучала в ушах, он в жизни не летал так быстро — ударившись об землю руками и коленями и едва не переломав себе кости, он с трудом поднялся на ноги и побежал к алеющему на снеге пятну. Красными и зелеными падающими звездами с неба сыпались игроки, с каким-то отс

Date: 2016-07-18; view: 240; Нарушение авторских прав