Ох уж этот Гришковец!

Проклятущий его (талантливый, гадство!) рас-сказ – ведь и моя давняя «болячка». Сразу скажу, мне интересно творчество писателя, особенно раннее.

Помню первое впечатление. Заглянула в оглавление сборника, кото-рый взяла почитать от нечего делать: «Декан Данков» - не поверила глазам… Начала читать, да тут же споткнулась: «… все его не любили или даже нена-видели». Было ощущение, что, получив вроде бы «пароль» («Декан Дан-ков»), доверчиво открываешь дверь и… тут же получаешь – наотмашь, до темноты, до немоты… В общем, первое чтение рассказа было прерывистым, болезненным, мучительным, а впечатление –тяжелым. Будто кого-то близкого, даже родного, конечно, обладающего – а кто без греха? - массой всего всякого, вдруг во всеуслышанье начал обсуждать и безапелляционно и как-то мстительно осуждать некто Никто (а кем ещё для меня был этот Гришковец, если я ещё его не читала?!), а ты не можешь защитить, ответить, хотя понимаешь, как несправедливо всё. Не могла места себе найти. От невозможности что-либо изменить, от бессильной ярости. Какая-то дьявольская смесь правды (видимо, какие-то факты были) и жуткого субъективизма (а как без него в рассказе!) – и результат: жгуче и горько до боли.

Всё же в конце концов подумалось: а почему в рассказе должна быть правда? Когда-то в одной телепередаче Виктор Розов говорил примерно так: «Если мне надо, чтобы в этот момент у меня в пьесе Ленин сидел на заборе и пел, он будет там сидеть и петь, где бы он на самом деле ни находился в этот час и что бы мне потом ни сказали историки», - или что-то в этом духе.

Да, для разговора о художественном произведении следует всё-таки пользоваться и критериями соответствующими. Абсолютно согласна с тобой. Для создания образа Декана автор мог использовать любые краски, вкладывать в его уста любые слова, заставлять совершать любые поступки… Только автор знает, какой герой у него должен получиться! Он и использовал: только те факты, которые нужны для воплощения идеи, сдобренные своими юношескими (и ведь за столько лет не забытыми!) чувствами, главное из которых страх (честно сознается!) и ненависть (как следствие первого). Я не сообразила, а вот И.Л. сказала точно: гиперболизация… В общем, Декан Гришковца – тот же Ленин Розова, поющий на заборе.

А мы – все, кто знал В.Н., уважал и, возможно, любил, - воспринимаем в первый момент художественную правду как житейскую, как реальность, потому что… Понятно, почему.

В целом, мне кажется, внешне (слова, поведение и т.д.) Декан Гриш-ковца – это Декан из студенческого фольклора нашего факультета.

Чтобы понять, какое впечатление рассказ производит на «незаинтересованных людей», распечатала его и дала почитать нескольким коллегам, далеким от нашего вуза: бывшим «томичам», «новосибирцам», «новокузнечанам». Ждала, приготовившись обличать автора. Каково же было мое удивление, когда все мои чтецы – независимо друг от друга - сказали по сути одно и то же. Обобщу примерно так: в рассказе Декан - сильный, принципиальный, цельный, несгибаемый человек, переживший, видимо, много-премного, а потому мудрый, - фигура мощная; Декан внутренне достойно противостоит надвигающемуся безобразию жизни, т.е. жизни «без образа», с «абсолютной потерей лица» («хотя какая теперь жизнь…»); Рассказчик называет Декана злодеем, атеистом, антисемитом, но ни-че-го такого читатель как раз не видит, а видит строгого, честного, преданного науке и своему делу– руководству факультетом, ответственного человека, бескомпромиссного, а потому (высоки его требования!), может, грубоватого, резковатого; Рассказчик против Декана получился «мелковат»: суетится молодой человек, растерян, хотя «кожилится показать свою самодостаточность»(не могу удержаться от незабвенной цитаты из «впечатлений» учителя ОБЖ).

Одна коллега сказала: «Если это не выдумка писателя, а слова реального человека, я просто аплодирую ему: “Сколько вы смотрели на себя, чтобы так себя разукрасить? Как мне вас жаль! Видеть в зеркале такой ужас, какой видите вы!”» Ну, это так, мелочь, которая меня посмешила… Видимо, наболело у нашей дамы…

Да, слова «…я не понимаю, почему я рад, что в моей жизни случился Василий Николаевич Данков» заставляют задуматься, что не так проста и прямолинейна оценка автором-повествователем своего героя… И, мне ка-жется, И.Л. точно считала смысл: взаимная трагическая непонятость, непо-стижимость… Не прост, как всё талантливое, рассказик!

Я «абстрагировалась» и перечитала, оставив за рамками имена собственные. Батюшки! Да это просто современная вариация на тему «отцов и детей» (возликовала, встретив эту мысль у И.Л.!). Но именно без имен собственных… А они там есть. И топором их не вырубить.

Теперь самое страшное. Вскоре, недели через две, после похорон В.Н. к нам в школу по делам аттестации учителей приехала одна дама из Кемеровского института повышения квалификации. Узнав, что обе мы выпускницы одного факультета, она моментально затеяла разговор о В.Н. и спросила, читала ли я «творение» Гришковца, а также поведала, с чьих-то слов, что, якобы, В.Н. прочитал этот рассказ и «он его сильно подкосил». Вот что страшно! Было ли? Не знаю наверняка. Но если было… Это много лет не дает мне покоя… Представляю немощного восьмидесятилетнего человека, читающего рядом со своим именем «злодей», «антисемит», «сломал жизнь», «ненавидели» и т.д., понимающего, что, благодаря интернету, читает то же вся страна, весь мир… Ему, думаю, было не до рассуждений о «художественности»…

Пнуть одинокого больного старика на краю пропасти. Походя оскорбить память его жены (как там: «жена была – женщины не было»? Дай Бог, чтобы хотя бы одна из женщин Гришковца чуть-чуть дотягивала до Раисы Ильиничны!). Достойно настоящего мужика-«краснофлотца», нечего сказать! Может, ещё и спешил опубликоваться, чтобы успеть… Где-то давно читала, а сейчас не найду - где, что первая публикация рассказа шла под заголовком «Декан», так нет, надо было фамилию добавить в заголовок, чтобы достать безошибочно!

Знаешь, о чем жалею? Наверное, никогда уже не будет у меня старших классов, а в прошлом году и ранее, когда они были, не сообразила: надо было взять рассказ для анализа, готовясь к сочинению «Тема «отцов и детей» в современной литературе». Здесь и позицию автора, и использование фактического материала, и много чего, не говоря уж о конфликте поколений, можно было бы поанализировать. Много интересного можно накопать.

Может, нам собраться – в интернете – да написать по-умному план-сценарий урока по этому рассказу, используя все доступные материалы? Ядовитые выпады в адрес Гришковца ничего не дадут, а нашим сценарием наверняка многие воспользуются и, так как учителям всегда некогда что-то менять, продвигать будут нашу позицию, транслировать те слова, которые напишем мы. Вот такой я коварный и циничный «политтехнолог»…

Давно не обращалась к этой теме. Оказалось, что заноза никуда не делась. Гришковцу всё равно хочется дать по мордасам. Можно ли за талант и искренность простить всё? – Нет.

Почему всё о Данкове – исключаю «Васятку» И.Л. – слабее? Может, потому, что слегка одиозно? Может, потому, что личное переживание помельче?

Скольких писателей на нашей памяти превозносили до небес! Они на самом деле вроде были небесталанны. И где они теперь… И книги их, которыми мы зачитывались «в очередь», сегодня не хочется и открывать. Какая судьба будет у Гришковца – дай ему Бог… Почитываю иногда в интернете. Книг его не покупаю и не собираюсь. Будем бить рублем… Понимаю, что смешно, но для меня будет так.