Особливості сімейного консультування за В. Сатір

За многие годы работы я пришла к выводу, что существуют определенные и, кажется, универсальные модели общения людей друг с другом. Вновь и вновь наблюдаю четыре типа коммуника­ций, к которым прибегают люди, пытаясь справиться с отрица­тельными последствиями стресса. Я назвала их заискивающий, обвиняющий, расчетливый и отстраненный.

Важно понять, что каждый раз, когда вы что-то говорите, весь ваш организм тоже участвует в этом. Когда вы произносите слова, ваше лицо, голос, тело, дыхание, мышцы тоже говорят.

Несоответствие между вербальным и невербальным планами общения порождает двусмысленность. Ваши слова говорят об одном, а все остальные ощущения и действия — о другом.

Например, я говорю с радостной улыбкой: «Я ужасно себя чув­ствую», т. е. посылаю двойной сигнал.

Я уверена, что, пока ощущение в семье не будет иметь подлин­ный и единственной смысл оно не приведет к доверию и любви, которые так необходимы для благополучия всех ее членов.

Поэтому, когда человек говорит: «Где ты был вчера вечером?», он на самом деле имеет в виду: «Ты всегда изводишь меня».

Такие отношения могут привести к взаимному недоверию, сни­жению самооценки каждого из партнеров или фрустрации. Но это же может оказаться толчком для углубления отношений и уста­новления доверия. Исход зависит от ответов, выбираемых собесед­никами.

Наше тело выражает ощущение самооценки независимо от того, осознаем мы это или нет. Если наша ценность в собственных глазах сомнительна, тело отражает это.

Зная это, я придумала специальные физические упражнения, помогающие людям войти в контакт с теми частями собственного Я, которые очевидны для других, но не всегда для них самих.

Я преувеличила и утрировала каждое мимическое и вербаль­ное проявление так, что нельзя было его не заметить.

Чтобы тип реагирования стал яснее (мы будем проигрывать соответствующие роли в играх общения, описанных в следующей главе), я включила простую словесную диаграмму, обрисовыва­ющую каждую из четырех моделей. Имейте в виду, пожалуйста, что эти типы реагирования используют и мужчины, и женщины, и дети, и взрослые.

Миротворец разговаривает в заискивающей манере, пытаясь угодить, извиняясь и никогда ни о чем не споря. Это — человек-согласие, говорящий так, будто он не может ничего сделать сам, ему постоянно требуется чье-то одобрение. Даже пять минут играя эту роль, вы почувствуете тошноту.

Чтобы стать достойным миротворцем, надо решить, что вы действительно не представляете никакой ценности. Вы счастливы просто оттого, что вам разрешили поесть. Вы расточаете всем любезности и на самом деле отвечаете за все, что идет не так, как надо. Вы знаете, что могли бы остановить дождь, если б хоро­шенько пораскинули мозгами, но именно их у вас нет. Естествен­но, вы соглашаетесь с любой критикой в ваш адрес. Вы благо­дарны даже за то, что кто-то разговаривает с вами, независимо от того, что он говорит и как говорит. Вы и не подумаете попросить что-нибудь для себя. В конце концов кто вы такой, чтобы просить? К тому же, если вы будете умницей, то, что вам нужно, появится само по себе.

Будьте настолько сладкими, жертвенными и подобострастны­ми, насколько это возможно.

Представьте себя стоящим на одном колене, слегка покачива­ющимся и протягивающим вперед одну руку, как нищий. Заде­рите голову вверх так, чтобы заболела шея, голова и устали глаза.

Когда вы говорите, стоя в такой позе, ваш голос становится жалобным и писклявым, так как для нормального, полного голоса вам не хватает воздуха. На все вы будете отвечать «да», незави­симо от того, что вы чувствуете и думаете.

Обвинитель постоянно ищет, кто в том или ином случае вино­ват. Он — диктатор, хозяин, который ведет себя надменно и словно без конца упрекает: «Если бы не ты, все было бы хорошо».

Чтобы быть достойным обвинителем, требуется говорить мак­симально резко и жестоко, обрывать всех и вся, не давая возмож­ности высказаться по-иному. Представьте себя с гневно указу­ющим пальцем и начинайте любой разговор словами «Ты никогда не делал этого», «Ты всегда делаешь это», «Почему ты всегда...»,

«Почему ты никогда...» и т. д. Каким будет ответ в данном случае, значения не имеет: обвинитель стремится любыми путями завое­вать авторитет у окружающих, его мало интересует истинное положение дел.

Представьте, что вы стоите в позе обвиняющего, положив одну руку на пояс, а другую протянув вперед с указательным пальцем, направленным прямо перед собой. Ваше лицо напряжено, губы поджаты, ноздри трепещут, вы пронзительно орете, выкрикивая имена и критикуя все и всех.

На самом деле вы хорошо понимаете, что ничего не стоите, но если найдется кто-то, кто подчинится вам, вы чувствуете себя уве­реннее. Наблюдая поведение подчиняющихся вам людей, вы полны удовлетворения.

«Компьютер» очень корректен, очень рассудителен и не выра­жает никаких чувств. Такой человек кажется спокойным, холод­ным и собранным. Его можно сравнить с настоящим компьютером или словарем. Тело его сковано, он часто мерзнет и чувствует себя расчлененным на части. Голос монотонный, слова в основном носят абстрактный характер.

Будучи «копьютером», употребляйте максимально длинные слова, даже если вы не уверены в их значении. По крайней мере, ваша речь будет казаться умной. После первых же фраз никто вас больше не станет слушать. Чтобы действительно вжиться в эту роль, представьте себе, что ваш позвоночник — это длинный, тяжелый стальной прут, идущий от ягодиц к затылку, а шею опо­ясывает железный ошейник. Будьте максимально неподвижны, особенно следите за своим ртом. Вам с трудом удается удерживать руки от движения, но вы должны это делать.

Став «компьютером», вы почувствуете, что ваш голос утратил живость, потому что никаких чувств вы не выражаете. Вы напря­женно стараетесь сохранить неподвижность и подбираете подхо­дящие слова. Печальная сторона этой роли заключается в том, что на первый взгляд она кажется идеальной многим людям. «Гово­рите правильные вещи, скрывайте свои чувства. Не реагируйте на окружающее».

Что бы ни делал отстраненный и что бы он ни говорил — это не относится к тому, что говорит или делает кто-нибудь другой. Отстраненный не реагирует ни на какие вопросы. Его внутренние ощущения сродни головокружению. Голос может быть певучим, но часто прерывается, человек расхаживает взад и вперед без причи­ны, так как его внимание ни на чем не сфокусировано.

Играя роль отстраненного, представьте себя волчком, который постоянно вертится, но никогда не знает, куда движется, и, даже дойдя до цели, не понимает этого. Вы активно раскрываете рот, двигаете всем телом, руками, ногами. Чаще всего говорите невпо­пад. Одежда у вас довольно странная, неряшливая.

Представьте, что ваше тело движется одновременно в разных направлениях. Соедините колени так, чтоб они были вывернуты внутрь. Это заставит вас отставить назад мизинцы, сгорбить пле­чи, ваши руки будут двигаться в противоположных направлени­ях.

Поначалу эта роль покажется легкой, но буквально через несколько минут у вас возникнет чувство ужасного одиночества и полной бессмысленности своего существования. Если вам удастся двигаться очень быстро, это может быть не так заметно.

Чтобы представить себе эти типы поведения, займите по оче­реди четыре описанные мною позиции, сохраните их в течение одной минуты и посмотрите, что с вами произойдет.

Есть другой тип реагирования, который я назвала «уравновешенный» или «гибкий». Этот вариант поведения последователен и гармони­чен: произносимые слова соответствуют выражению лица, позе и интонациям. Отношения открытые, свободные и честные, люди не ощущают унижения чувства собственного достоинства. Этот тип реагирования снижает потребность в заискивании, обвинении, расчете или суете.

Уравновешенный тип поведения внутренне гармоничен. Когда он говорит: «Ты мне нравишься», — голос его звучит мягко и он смотрит на вас. Когда он говорит: «Я на вас зол, как черт», — его голос грубый и лицо напряженное.

Уравновешенное общение основано на подлинности пережи­ваемых демонстрируемых чувств. Совсем иначе выглядит, например, обвиняющий тип общения, при котором человек, чув­ствуя беспомощность, демонстрирует злость или за бравадой скры­вает обиду.

При уравновешенном типе реагирования человек достигает целостности, он естественно выражает мысли, чувства, движения в отличие от «компьютера», у которого движутся только губы, да и то слегка. Уравновешенных людей отличает способность к лич­ностному росту, жизнестойкость, открытость. Благодаря уравнове­шенному типу реагирования жизнь человека становится насы­щенной и полной смысла. Такие люди вызывают доверие. Вы хорошо чувствуете себя в их присутствии. Преимущество их пози­ции в том, что она целостна и свободна.

Теперь, чтобы вы смогли различать эти пять различных способов самовыражения, позвольте мне привести пример того, как можно по-разному извиняться, следуя той или иной модели пове­дения. Это поможет вам успешнее играть в игры, описанные в сле­дующей главе. Давайте представим себе, что вы случайно, но довольно ощутимо ударили кого-то по руке. Как вы попросите про­щения в зависимости от вашей позиции?

Заискивая (глаза опущены вниз, вы незаметно потираете больное место пострадавшего): Пожалуйста, простите меня. Я про­сто неуклюжий болван.

Обвиняя: Боже мой, я ведь просто задел вас! В следующий раз не размахивайте так руками, а то я вас могу и ударить!

«Компьютер»: Хочу принести свои извинения. Я случайно ударил вас по руке. Если есть какие-то повреждения, то, пожалуй­ста, свяжитесь с моим адвокатом.

Отстраняясь (глядя на окружающих): Что это он? С приве­том? Нарывается!

Уравновешенный тип реагирования (смотря прямо на человека): Я случайно ударил вас. Я виноват. Вам не больно?

А теперь давайте рассмотрим другую ситуацию. Я — ваш отец, а вы — мой сын и делаете что-то неправильно. Как я могу себя повести?

Заискивая (тихим голосом, с удрученным видом): Извини меня, Джим, я хотел тебя спросить... Только обещай, что не рассер­дишься. Нет, ты все делаешь хорошо, но только, может быть, ты мог бы немного больше постараться и навести порядок?

Обвиняя: Что с тобой происходит, неужели ты ничего не пони­маешь, ты совсем спятил?

«Компьютер»: Мы проводим смотр продуктивности работы нашей семьи. Мы нашли, что у тебя она начинает падать. Что ты можешь сказать по этому поводу?

Отстраняясь (обращаясь к другому сыну, стоящему рядом с Джимом): Скажи, Арнольд, твоя комната такая же, как и у Джи­ма? Нет, ничего такого — я просто хожу-брожу, смотрю, как тут все у нас в доме... Скажи Джиму, чтоб он зашел перед сном к маме.

37.Психологічна допомога подружжю, що розлучається та їх дітям (за Г Фігдором).

Часто ни дети, ни родители не желают принимать всерьез действительное значение развода. И лишь иногда это удивительное негласное соглашение между бессознательными ожиданиями родителей и детей становится видимым. Например, в семье три дня спустя, когда отец в отсутствие матери собирал в спальне свои чемоданы, дети спросили его: «Папа, что ты делаешь?» – «Я упаковываю мои вещи. Вы же знаете, что я переезжаю!» В ответ дети вдруг громко разрыдались (инициатива развода исходила от матери). И это были те же самые дети, которые три дня назад столь спокойно и, казалось бы, безразлично выслушали объяснение матери. Что же произошло? А дело в том, что, в отличие от матери, для отца было бы невыносимой обидой, если бы дети равнодушно или облегченно прореагировали на его уход (ведь он хотел остаться). У детей имеются своего рода «антенны» для улавливания подобных ожиданий родителей, и они стараются соответственно на них отвечать. Таким образом, они становятся как бы «терапевтами» матери (или в ином случае, как мы видели, отца). Не проявлять своей боли удается им тем легче, чем сильнее они сами не желают воспринимать всерьез свою собственную боль. И они способны ее ощущать и показывать лишь тогда, когда им для этого – как в случае с отцом (причем совершенно бессознательно) – окажется предоставленным «помещение». Но проявление открытой боли, тем не менее, – это единственный способ ее преодоления. В ином случае она не может быть «переработана», и тогда в детской душе навсегда остаются глубокие шрамы.

То обстоятельство, что развод родителей приносит боль детям, мы должны рассматривать как данность. Во всяком случае всем тем детям, которые развили в себе любовное отношение к обоим родителям, независимо от конфликтов в этих отношениях. Развод или уход одного из родителей вызывает в них целый ряд страхов, чувств и мыслей, важнейшие из которых мы сейчас назовем.

Прежде всего это страх вообще никогда больше не увидеть папу. А это означает навсегда потерять человека, которого ты любишь больше всех. Размеры этого страха зависят не только от реальной опасности, разлука, как мы знаем из опыта психоанализа, не может рассматриваться лишь сама по себе, она тесно связана с прошлым данного человека. И такова любая разлука в наших переживаниях; она в той или иной форме вновь вызывает к жизни и активизирует переживания и страхи разлук, которые мы уже пережили когда-то раньше.

Сюда часто присоединяется другой страх, и он особенно характерен для маленьких детей. Ведь часто родители объясняют причины развода так: «Мы не любим больше друг друга и много ссоримся» и т. п. Вот тут-то и может оказаться разрушенной иллюзия, которую сохраняли дети, чья жизнь до сих пор была более или менее счастливой, а именно: их вера в вечность любви. Они вдруг узнают, что у любви тоже бывает конец. «Если любовь тоже кончается (как сейчас между мамой и папой), кто знает, не кончится ли однажды мамина или папина любовь ко мне?» Это значит, что дети в ходе развода начинают всерьез опасаться, что, может быть, в какой-то день они окажутся покинутыми родителями.

С этим связаны и другие травматические аффекты. У многих детей развод вызывает частичную потерю своей идентификации: «И тогда я совершенно перестала понимать, кто я, собственно, такая!». Вряд ли можно сказать точнее, чем это сказала одиннадцатилетняя девочка, проходившая у меня терапию. То, что разлука вызывает не «просто» разочарование, печаль и страхи, а также своего рода потерю себя, связано с тем, что любые любовные отношения изменяют нас, а именно: мы «принимаем в себя» часть любимого человека. Часть своего общего самочувствия черпаю я из моей совместной жизни с человеком, которого я люблю, который заботится обо мне, с которым я могу себя сравнивать и которым я восхищаюсь. Его уход отнимает у меня не только моего партнера, но и часть моей личности. Каждый из нас пережил разлуки, и разве мы не знаем, что в этот момент у нас словно вырывают часть сердца, часть нашего тела, как если бы мы потеряли часть самого себя.

Воздействие разлуки на детей протекает и того драматичнее, потому что огромная часть развития их собственной личности основывается на идентификации с аспектами личностей родителей в том виде, в каком они их воспринимают. Таким образом, разлука не просто делает ребенка в большой степени одиноким, она его буквально «ополовинивает». Часто он теряет именно «мужественные» части своей личности (чувство силы, независимость и т.д.). В определенном возрасте идентификация ребенка с отцом непременно относится к восприятию собственного Я.

Развод родителей вызывает у детей и другие чувства. Например, агрессивность. Она появляется от того, что ребенок чувствует себя покинутым, преданным, он чувствует, что его желания не вызывают уважения. Или агрессивность может противостоять страху. Большей частью дети направляют свою ярость против того родителя, которого они считают виновным в разводе. Порой она оборачивается против обоих или поочередно то против отца, то против матери.

Особенно важно то обстоятельство, что многие дети (официально около половины) винят в разводе самих себя (напр. Wallerstein/Kelly, 1980). И чем дети младше, тем чаще они чувствуют себя виноватыми. По моему опыту, число таких детей намного больше. Минимум часть вины берут на себя почти все дети. Здесь большую роль играет стадия развития ребенка. Ребенок по природе своей эгоцентричен, то есть он чувствует себя центром Вселенной и просто не может себе представить, что что-либо в этом мире происходит без его участия. Детям свойственен своего рода магический характер мышления. Но, даже если не заходить так далеко, следует отметить, что часто в семейных конфликтах именно дети выступают в роли посредников, пытаясь примирить родителей, и если такое не удается, то для ребенка это означает провал его стараний. Наконец ни для кого не секрет, что родительские конфликты нередко возникают именно на почве воспитания детей. И когда ребенок видит, что родители ссорятся из-за него, конечно же, он не может не думать, что именно он является основной причиной их ссор. Итак, что же удивительного в том, что у большинства детей разведенных родителей мы находим это чувство вины? И чувство это относится к тем душевным реакциям, которые особенно тяжелы, поэтому против них незамедлительно должны быть пущены в ход механизмы «защиты» (депрессивные или меланхолические настроения, вытеснение, замена чувства вины, например, упреками.Часть агрессивной симптоматики, которую дети развивают в ходе развода, проистекает не только из разочарования, ярости или детских страхов, в большой степени она порождается чувством вины.

Однако все эти нагрузки нельзя считать абсолютно непреодолимыми. Развод – это кризис, кото рый вызывает различные аффекты и чувства. Здоровый, в известном смысле нормальный ребенок просто обязан реагировать на такой кризис.

Страхи, о которых говорилось выше, могут проявляться в разнообразных симптомах. Родители, и прежде всего тот из них, с кем живет ребенок (чаще всего это мать), должны в это время проявлять необыкновенно много внимания и терпения по отношению к этим симптомам (которые в это время еще не являются «невротическими», пока что это реактивное приспособление к изменившейся жизненной ситуации, так называемые реакции переживаний, и они, если приспособление удастся и страхи будут преодолены, удалятся сами собой).

Дети должны иметь возможность регрессировать, для того чтобы суметь восстановить то доверие, которое в ходе развода оказалось потерянным. К проявлениям регрессий относится усиленная зависимость, потребность контролировать мать, склонность к слезам и капризы, это может быть также ночное недержание, приступы ярости и т. д. Итак, родители должны сильно редуцировать свои обычные ожидания, которые они предъявляют к детям. Конечно, это не значит, что все следует пустить на самотек и отменить всякие рамки. Но обычное «нет» обязательно должно произноситься без упрека. Родители должны понимать, что их, например, шестилетний сын в настоящий момент «функционирует», как трехлетний, и по-другому он в этой ситуации просто не может! Мать должна смягчать свое раздражение и облегчать ребенку следующее за ссорой примирение. То же относится к воспитателям детских садов и учителям.

Следует много разговаривать, ежедневно, ежечасно, об одном и том же, отвечая на вопросы: «Почему вы больше не вместе?» и «Объясни мне это еще раз!» и т. д. Терпеливо и с любовью следует снова и снова уверять детей, что они все еще любимы и всегда будут любимы, что они и дальше будут видеть папу (если это действительно так), что сами они ни в коем случае не виноваты в разводе и т. д. Речь идет не только об ответах на задаваемые вопросы. Многие дети вообще не задают вопросов. Родители со своей стороны должны форсировать эти разговоры, особенно тогда, когда состояние ребенка явно выдает его переживания.

Робота фахівця (психолога, соціального педагога, а в деяких випадках і психотерапевта), як правило повинна починатися із бесіди з дитиною. При цьому Г. Фігдор радить у процесі контакту: з’ясування, що було сказане дитині, чому вона тут (одна людина хоче з нею познайомитися, бо цей чоловік/жінка цікавиться дітьми і піклується про те, щоб їм було добре; або просто він/вона дуже хоче з нею познайомитися); поставити декілька запитань про життєву ситуацію дитини. Після короткого знайомства з дитиною може бути проведений один із тестів, зокрема, «Дерево-тест», «Зачарована сім’я», «Тест сімейних відносин», «Сценотест», які дозволять фахівцю скласти уявлення при сприйняття дитиною ситуації в сім’ї та розуміння свого місця у цій ситуації. Після тестів Г. Фігдор радить провести тривалу вільну бесіду з дитиною, що дозволить йому побачити і зрозуміти центр проблеми, і якщо це скоюється завчасно, то дана обставина може вплинути на результати тесту.а результатами діагностики планується і реалізовується відповідна психокорекційна робота з дітьми індивідуального чи групового характеру. При цьому можуть бути застосовані загальноприйняті психокорекційні методи та методики, з урахуванням, безперечно, специфіки постррозлучного синдрому.