Вопр.Китай в конце XVII-XVIII.Экономическое и политическое развитие

Конец XVII—XVIII вв. стали периодом постепенного возрождения Китая, понесшего тяжелые потери в годы внутренних смут и маньчжурского нашествия. В сельскохозяйственный оборот вновь вводились заброшенные земли, осваивались пустоши, возрождались традиционные сельские промыслы. Во многом это явилось результатом того, что маньчжурское правительство, учтя уроки народных восстаний, установило сравнительно умеренные нормы налоговых изъятий. Наиболее важное значение в этом смысле имели налоговые реформы первой четверти XVIII в. Императорским указом 1713 г. ставки поземельного налога были объявлены неизменными, что означало ограничение налоговых платежей. Наряду с этим предусматривалось слияние поземельного и подушного налогов на основе первого. Таким образом, в сущности, лишь землевладельцы имели налоговые и повинностные обязательства по отношению к казне.

Изменения, внесенные в налоговую систему Китая, были нацелены на сокращение налогового бремени и отвечали интересам всего сельского населения. Как полагают некоторые исследователи, именно реформа налогообложения стала одним из наиболее важных факторов, приведших к бурному росту населения в Китае в XVIII в. Дело в том, что подушное обложение играло роль своеобразного регулятора демографических процессов. После ликвидации подушного налога выполнение обязательств перед казной перестало занимать умы тех, кто находился на нижних ступенях социальной лестницы, в то время как некоторые традиционные стереотипы, и прежде всего стремление иметь многочисленное потомство, сохраняли свое действие.

Однако это была лишь одна из причин быстрого роста народонаселения. К этому необходимо добавить также стабильность экономического и политического положения, что было результатом вполне осознанных действий цинского правительства, стремившегося обрести прочные основания для своей власти в завоеванном Китае. Определенную роль сыграло и распространение таких сельскохозяйственных культур, как арахис и сладкий картофель. Это сделало возможным продолжение процесса миграции в южные провинции Китая, где переселенцы занимали земли хотя и неудобные для интенсивного поливного рисоводства, однако вполне пригодные для выращивания арахиса и батата.

Результатом всех этих процессов был демографический взрыв, пожалуй, не имеющий аналогов в истории традиционных обществ. Если в конце XVII в. численность населения Китая вряд ли превосходила 100 млн. человек, то к концу XVIII в. оно достигло цифры 300 млн, а в середине XIX в. составило более 400 млн. человек. Это имело далеко идущие экономические и социальные последствия, действие которых испытало на себе и китайское общество в XX в. Важнейшее из них — прогрессирующее увеличение «давления» населения на землю, что именно с цинской эпохи приобретает характер аграрного перенаселения. В конце XVI в. в Китае на душу населения приходилось примерно 8 му земли, в середине же XIX в. — менее 3 му. Одновременно происходило сокращение производства зерна на душу населения. По сравнению с сунским Китаем в конце XIX в. оно было почти вдвое ниже.

Отмеченные явления сопровождались продолжением роста трудоинтенсивности сельского хозяйства в стране. Это привело к тому, что традиционные технологии, принятые в китайском типе орошаемого рисоводческого хозяйства, были в десятки раз более трудоинтенсивными, чем в условиях европейских аграрных технологий. Одним из результатов этого в свою очередь стала технологическая стагнация, более того, переход к примитивным орудиям труда в сельскохозяйственном производстве. Так, в цинский период широкое распространение получил плуг, изобретенный еще в период Мин, в основе конструкции которого лежало использование тягловой силы человека. В сущности, это было орудие, конструктивно близкое к сохе, которое изготавливалось либо лишь с одной металлической частью — лемехом, или же целиком было сделано из дерева. Таким образом, экономический подъем в XVIII в. явился следствием иных процессов, отличных от тех, которые характеризовали экономические сдвиги в европейских государствах в аналогичную эпоху.

Уже в конце XVII в. в связи с возрождением городской жизни в Китае между городами восстанавливаются ранее прерванные торговые связи. В XVIII в. отмечается подъем как казенного, так и частного ремесленного производства. Весьма широкое распространение в этот период получает изготовление хлопковых и шелковых тканей, которые производятся не только для внутреннего потребления, но и на экспорт. Приморские провинции стали главными центрами ткацкого производства. Лишь в районе Шанхая в хлопчатобумажном производстве были заняты около 200 тыс. ткачей. В этих же провинциях изготовлялся знаменитый фарфор, отличавшийся чрезвычайно высоким качеством и получивший широкую известность за пределами китайской державы. В Цзиньдэчжэне, ставшем крупнейшим центром фарфорового производства, в этой отрасли трудилось несколько сотен тысяч человек.

Юньнань — крупнейший центр горной промышленности, который обеспечивал работой сотни тысяч рудничных мастеров. В Гуандуне находились развитые центры металлообработки. На протяжении XVIII в. значительное развитие получили такие отрасли ремесленного производства, как добыча соли, изготовление бумаги, сахара, совершенствовались также художественные промыслы. На протяжении этого столетия продолжался и рост мануфактурного производства, однако господствовали его начальные формы, а сами предприятия этого типа, несмотря на значительные масштабы их производства, терялись в общей массе чисто ремесленных заведений.

Значительного объема в XVIII в. достигла торговля. В ее организации преобладали местные рынки, формировавшиеся рыночные округи (несколько мелких сельских поселений, тяготевших к более крупному, в котором находился рынок). В зависимости от интенсивности коммерческих связей местные рынки функционировали с различной периодичностью — от постоянно действовавших, до собирающихся раз в одну-две недели. Развивалась торговля и в пределах городской округи. В цинском Китае существовали также обширные межрегиональные связи.

В это же время получает распространение каботажное плавание, что является свидетельством расширения торговых связей в приморских провинциях страны. Осуществляется обмен товарами между крупнейшими регионами Китая. Север снабжает Юг некоторыми видами продовольствия и сельскохозяйственным сырьем, южные провинции поставляют изделия городского ремесла и крестьянских промыслов, а также продовольствие, в первую очередь рис, который доставляется на Север по Великому каналу. И все же, несмотря на очевидные приметы экономического подъема, коренного сдвига в общественных связях в цинский период не произошло, в стране продолжали господствовать местные рынки, а единого национального рынка еще не было даже в XIX в.

Вместе с тем власти придирчиво следили за работой литераторов, безжалостно пресекая любые попытки выступить с критикой цинских порядков. Особенно сурово карались авторы, стремившиеся с патриотических позиций осветить историю завоевания Китая маньчжурами. Гонениям подвергались не только современники, отважившиеся на это, но и произведения авторов прошлого, если в них воспевалась освободительная борьба против завоевателей или выставлялись в невыгодном свете «невежественные варвары». Особенно большой урон китайской литературе был нанесен правительственной цензурой в годы «литературной инквизиции» (70-е гг. XVII в.), когда были публично сожжены или запрещены и вследствие этого утрачены тысячи экземпляров ценных изданий.

После подчинения Китая маньчжурский двор приступил к проведению завоеваний, направленных против соседних с Китаем народов. Цель этой политики состояла в упрочении положения новой династии, утвердившейся на китайском престоле силой. Еще одним важнейшим мотивом (видимо, наиболее существенным) было желание ликвидировать вековечную опасность, угрожавшую китайской земледельческой цивилизации со стороны кочевой периферии. Эту опасность маньчжуры, в недавнем прошлом сами кочевники, осознавали вполне отчетливо.

Еще в период борьбы за захват Китая маньчжурское влияние распространилось на Корею и Восточную Монголию. После присоединения Тайваня основным направлением экспансии становятся западные земли, издавна населенные кочевыми народами, исконными соседями Китая. Здесь китайской державе противостояли государственные образования, сложившиеся в Северной Монголии (в Халхе), Джунгарии, населенной ойратами (племена, родственные монголам), а также восточно-туркестанское государство Кашгария, где проживали тюркоязычные уйгуры.

В 1691 г. борьба за подчинение Халхи завершилась включением ее в состав цинской державы. Напряженными были отношения империи Цин с Джунгарией, являвшейся могущественным в военном отношении государством. Переговоры о мире между Китаем и правительством ханства перемежались военными походами, которые вплоть до середины XVIII в. не принесли окончательного успеха цинской стороне. Как нельзя более кстати, с точки зрения дипломатии империи, была начавшаяся в это время ожесточенная борьба за джунгарский престол. Один из ее участников, хан Амурсана, обратился к Китаю с просьбой о помощи. Цинские власти, ожидавшие повода для покорения Джунгарии, направили туда крупные военные силы, которым удалось установить контроль над ханством. Поняв, что обращение к Китаю привело к утрате страной независимости, в 1755 г. Амурсана поднял восстание, продолжавшееся около двух лет и завершившееся победой цинского оружия. Подавление восстания сопровождалось крайней жестокостью. В результате военных действий, эпидемий, бегства населения его численность сократилась едва ли не вдвое.

Вдохновленные этими победами, в 1757 г. цинские войска приступили к захвату соседней Кашгарии. Ее упорное сопротивление было преодолено, и в 1759 г. Кашгария и Джунгария вошли в состав империи в качестве провинции, получившей название Синьцзян (Новая граница). Наряду с захватом Монголии это явилось крупнейшим территориальным приобретением цинского Китая. Таким образом, была решена вековечная геополитическая задача, которая стояла перед китайским правительством со времени зарождения китайской государственности, — включение кочевой периферии в состав империи ликвидировало опасность вторжения номадов. Вместе с тем для народов Восточного Туркестана это означало утрату национальной государственности.

Экспансия китайской державы была направлена также на юго-запад. Здесь внимание правителей Китая, как и в предшествующие эпохи, привлекал Тибет. В 1720 г. цинские войска заняли восточную часть Тибета и вскоре распространили свой контроль на всю страну. Опираясь на полуторатысячный гарнизон, размещенный в Лхасе, китайские власти внимательно следили за нежелательными, с точки зрения китайской дипломатии, изменениями политической ситуации в Тибете. При этом китайские наместники не останавливались перед устранением неугодных им правителей страны. В 1750 г. ими было организовано убийство правителя Тибета, стремившегося избавиться от маньчжурского владычества.

Отныне все наиболее важные государственные решения здесь должны были приниматься только с согласия цинского двора. К концу XVIII в. представители китайского правительства в Лхасе контролировали финансы, принимали участие в назначении и смещении важнейших сановников и чиновников. Внешняя политика Тибета также находилась в руках цинского двора. Фактически это означало ликвидацию тибетской государственности.

Гораздо менее успешными были попытки цинского Китая подчинить страны Индокитая. Поход 1768 г., предпринятый против Бирмы, куда была послана сорокатысячная армия, закончился поражением и отступлением в пределы китайских границ. Поражение оказалось настолько серьезным, что маньчжурский главнокомандующий покончил жизнь самоубийством. В том же году для захвата бирманской столицы снова была отправлена армия, еще более многочисленная (60 тыс. человек). Эта попытка также закончилась неудачей. По договору, заключенному между двумя сторонами, Китай должен был отвести свои войска с территории Бирмы, а войска — расплавить все артиллерийские орудия до пересечения китайской границы. Однако впоследствии, стремясь сохранить традиционные торговые связи между двумя государствами, высоко ценимые в Бирме, правительство этой страны пошло на возобновление дипломатических связей с Китаем и даже признало его сюзеренитет. Однако это не повлекло за собой возвращения войск или установления китайской администрации.

В конце 80-х гг. XVIII в. Китай предпринял попытку подчинить себе Вьетнам, ослабленный в это время мощным народным восстанием. Воспользовавшись просьбой вьетнамского государя о помощи в борьбе с восставшими, цинские власти направили во Вьетнам многочисленные войска. В 1788 г. они восстановили на престоле вьетнамского правителя и установили контроль над столицей. Однако пребывание китайских войск во Вьетнаме продолжалось не слишком долго. Уже в 1789 г. они потерпели поражение от повстанческих отрядов. Понимая, что вести длительную войну с китайской державой весьма сложно, предводители восставших пошли на переговоры с китайской стороной. Несколько позднее Вьетнам признал сюзеренитет Китая. Но зависимость Вьетнама от Китая, как и Бирмы, была формальной и ограничивалась посылкой в Пекин подарков для китайского императора, что было условием сохранения торговых контактов.

В результате осуществления завоевательной политики, войн, которые Китай почти беспрерывно вел на протяжении XVIII в., пределы китайской державы значительно расширились за счет земель до этого независимых государств. Некоторые из пограничных стран были включены в сферу политического влияния Китая, что сопровождалось признанием его сюзеренитета. Это имело своим итогом формирование в Восточной и Центральной Азии нового геополитического пространства, находившегося под контролем цинской державы, а также закрепление в сознании маньчжурских правителей традиционных представлений о Китае как центре Вселенной (все прочие государства рассматривались как варварские, обреченные на признание гегемонии китайской империи). Это оказало решающее влияние на действия китайской дипломатии в новую эпоху, открытую началом активных контактов между капиталистическим Западом и традиционным Китаем.

В XVII в. китайская держава впервые приходит в соприкосновение с Российским государством. Это было следствием активного продвижения русских поселенцев все дальше на восток к Тихоокеанскому побережью. Большое значение имели экспедиции В. Пояркова, Е. Хабарова, организованные в середине XVII в. Они положили начало освоению обширного и богатого края в Прибайкалье и бассейне Амура. Именно в это время были построены русские укрепленные поселения в этом районе: Иркутск, Нерчинск и расположенный ближе всего к востоку Албазин, ставший вскоре центром особого воеводства.

Русское проникновение в земли, сопредельные с границами Китая, было встречено его правителями настороженно. Они опасались установления власти нового соседа к северу от Маньчжурии, которую рассматривали в качестве укрытия в случае изгнания из Китая. В связи с этим отношение маньчжуров к территориям, примыкавшим к бассейну Амура, было вполне определенным: они стремились оградить их военной силой от внешнего проникновения, не проявляя при этом стремления к хозяйственному освоению этих территорий.

Не добившись от России обязательства положить конец переселенческому движению в районы Дальнего Востока, маньчжурские власти решили прибегнуть к военному давлению. Наступление на земли, к этому времени уже вполне освоенные русскими поселенцами, они начали почти сразу же за присоединением к Китаю последнего оплота антиманьчжурского сопротивления — Тайваня.

Уже в 1684 г. цинские войска попытались овладеть албазинским острогом. В 1685 г. он был окружен десятитысячным маньчжурским войском, в распоряжении которого насчитывалось около 200 артиллерийских орудий. Русская сторона, не обладая достаточными ресурсами для затяжной войны с Китаем, приняла решение пойти на переговоры. Переговоры начались летом 1689 г. в районе Нерчинска. Представители маньчжурского двора пытались повлиять на их ход, угрожая применить военную силу. Переговоры протекали в неблагоприятной для российской дипломатии обстановке: гарнизон Нерчинска насчитывал всего несколько сотен человек, цинское же командование располагало почти десятитысячным войском, десятками судов и сотнями пушек.

В этих условиях 27 августа 1689 г. был заключен первый русско-китайский договор, получивший название Нерчинского. Согласно этому договору, граница между Россией и Китаем была определена только по верхнему течению Амура. Российская дипломатия была вынуждена принять требование о выводе поселенцев и военных отрядов с левобережья Амура, но ввиду разночтений в текстах документов юридически разграничение не было однозначно закреплено. Для России Нерчинский договор, заложивший основы межгосударственных отношений между двумя странами, означал потерю обширных территорий, освоенных и заселенных русскими подданными в течение нескольких десятков лет. По договору Россия отказалась от Албазина, но и цинские представители дали заверения, что Китай не будет создавать укреплений на утраченных Россией землях.

После заключения Нерчинского договора Россия проводила дружественную политику по отношению к Китаю, стремилась к развитию и упрочению отношений. В 1728 г. был подписан Кяхтинский договор. В нем устанавливались границы между Россией и землями, населенными монголами, подтверждалось, что территориальное разграничение между двумя странами на Дальнем Востоке не завершено и станет предметом последующих переговоров. В договоре определялись принципы торговых отношений между двумя странами, статус духовной миссии в Пекине. Созданная еще в 1715 г. для удовлетворения религиозных нужд увезенных в Пекин пленных албазинцев эта миссия играла роль первого дипломатического и торгового представительства России в Китае и стала важным центром научного изучения Китая.

После заключения этих соглашений на протяжении XVIII — первой половины XIX в. характер отношений между двумя странами и граница между ними не претерпели существенных изменений. Русско-китайские торговые связи продолжали расширяться, однако цинские власти оттягивали решение вопроса об окончательном территориальном разграничении на Дальнем Востоке и выдвигали требования, свидетельствовавшие о стремлении строить отношения с Россией как с государством, зависимым от Китая.

Начиная с XVI в. европейцы устанавливают регулярные контакты с Китаем. В этом первенствовали португальские купцы, внимание которых привлекла коса на одном из южнокитайских островов, на побережье провинции Гуандун. В 1537 г. они получили разрешение китайских властей на строительство здесь складов для хранения товаров. Это положило начало колониальному владению Макао (Аомэнь) — по имени местечка, где были заложены первые сооружения фактории.

На протяжении первых десятилетий XVII в. попытки установить дипломатические и торговые отношения с Китаем были предприняты и голландской Ост-Индской компанией. В первой половине XVII в. голландцы обосновались на Тайване. Это было время внутренней смуты и войны в Китае, и императорские власти не препятствовали голландцам.

Тайваньцы, вынужденные платить тяжелые налоги, сопротивлялись правлению чужеземцев, которым пришлось подавить несколько антиголландских выступлений. В 60-е гг. XVII в. голландцы были изгнаны с Тайваня Чжэн Чэнгуном. Таким образом они потеряли базу, весьма удобную для военного и экономического проникновения в Китай. Тем не менее именно голландские купцы во второй половине XVII в. имели наилучшие отношения с китайской империей по сравнению с другими европейцами. Цинские императоры благоволили к ним, поскольку именно голландцы оказали маньчжурам весьма существенную помощь в покорении Китая, предоставив в их распоряжение военных специалистов, в первую очередь артиллеристов. Голландцы были также единственными из европейцев, кто согласился соблюдать правила этикета, принятые при цинском дворе.

Период экономического расцвета и сравнительной стабильности в социальных отношениях китайского общества продолжался до последней четверти XVIII в. С этого времени становятся очевидными приметы кризиса империи и нарастания социальной напряженности в обществе. Во многом эти явления были результатом завоеваний, осуществлявшихся маньчжурами на всем протяжении XVIII в. Военные походы, охрана новых границ, подавление восстаний покоренного населения — все это требовало огромных затрат. Подчинение одной лишь Центральной Азии обошлось империи в сумму, равную всем доходам государства за два года, а средства, необходимые для охраны границ, ежегодно составляли до трети всех налоговых поступлений в казну. Разумеется, мобилизовать эти ресурсы можно было лишь за счет увеличения общего налогового бремени. Поскольку поземельный налог должен был оставаться стабильным, это достигалось путем роста дополнительных сборов. Усиление государственной эксплуатации сопровождалось ужесточением рентных притязаний землевладельческой части деревни, стремившейся разделить бремя государственных налогов с арендаторами.

Определенную роль в обострении династийного кризиса сыграл и рост народонаселения, не сопровождавшийся значительным ростом посевных площадей. Дефицит земель в расчете на душу населения приводил к росту цен на них, ухудшению условий аренды. Это сопровождалось увеличением ростовщической эксплуатации со стороны землевладельцев. Усилия властей по организации переселения в районы, где оставались свободные земли, и по обработке незанятых земель в глубинных китайских провинциях не давали ощутимого результата, поскольку все сколько-нибудь приспособленные для традиционных китайских форм земледелия районы были освоены. Присоединение к Китаю огромных пространств в Центральной Азии не могло решить проблемы аграрного перенаселения в Китае, поскольку в состав империи вошли главным образом пустыни и полупустыни.

Все эти обстоятельства вели к росту социальной дифференциации в общине, имели своим следствием увеличение слоя деревенских низов, пополнявших ряды безземельных, пауперов, батраков. Нередко сельский и городской люд без определенных занятий пополнял ряды разбойников. В последней трети XVIII в. сельский бандитизм стал настолько распространенным, что вокруг зажиточных деревень, в особенности в южных провинциях Китая, стали воздвигать оборонительные укрепления. Эти кризисные явления вызывали сопротивление общественных низов, проявившееся в ряде народных восстаний на рубеже XVIII—XIX вв.

В цинский период истории Китая организаторами народного сопротивления продолжали оставаться религиозные секты и тайные общества. В отличие от религиозных сект тайные общества ставили своей целью главным образом подготовку и осуществление антиправительственных восстаний. Вера в изначальное равенство людей, уравнение бедных и богатых, проповедь взаимопомощи, пропаганда наступления новой, счастливой эры, что связывалось с приходом земного воплощения будды Майтрейи, утверждение на земле новых принципов общественных отношений сектанты связывали с победой восстания, поднятого под их руководством. Самым распространенным лозунгом, выдвигавшимся инсургентами, был призыв к свержению маньчжурской династии, не имевшей, по убеждению повстанцев, легитимных прав на китайский престол, и утверждение на нем императора-китайца. Именно он должен был претворить в жизнь мечты простых людей о счастье и процветании. Идейные искания лидеров религиозных сект и тайных обществ, восходившие к утонченной интеллектуальной традиции прошлого, были понятны лишь узкому кругу посвященных. Для привлечения рядовых участников использовались обращения, в которых доходчиво объяснялись причины бедственного положения народа и содержались призывы готовиться к антиправительственной борьбе.

Наиболее активным в конце XVIII в. становится «Общество Белого лотоса», в основе идеологии которого лежали идеи наступления справедливой эры правления будды Майтрейи, призывы к имущественному уравнению, свержению власти маньчжурской династии. В 1796 г. под его руководством началось одно из наиболее крупных в цинский период народных восстаний, охватившее главным образом провинции Центрального Китая. На протяжении 1798—1799 гг., когда народная война приобрела наибольший размах, повстанческим войскам удалось нанести ряд поражений цинским войскам и взять под контроль значительные территории.

Чтобы привлечь на свою сторону недовольных, цинские власти пообещали сократить налоги и поборы, а также простить тех, кто готов прекратить сопротивление. Вместе с тем для содержания армии повстанцы были вынуждены проводить насильственные мобилизации и реквизировать продовольствие, что не всегда находило поддержку у населения. К концу 1803 г. пекинское правительство смогло восстановить контроль почти над всей территорией Центрального Китая. Лишь в глухом районе на стыке Сычуани, Хубэя и Шэньси, покрытом густыми лесами, продолжали укрываться последние отряды повстанцев. К середине 1804 г. были подавлены и эти последние очаги сопротивления.