При Императоре Петре II.

Восшествие на престол Государя Петра II — Августейшего племянника Австрийской Императрицы — укрепляло Русско-имперско-испанскийальянс.

При Государе Петре II Алексеевиче Герцог Якобо Франсиско Фитцджеймс Стюарт де Лириа-и-Херика переживает свой звездный час при русском Дворе: его удостаивает личным посещением юный Император, Высочайше пожаловавший 17 (30) марта 1728 года Герцогу Императорский орден Святого Апостола Андрея Первозванного.

В августе того же 1728 года Император Высочайше жалует Герцогу орден Святого благоверного Великого Князя Александра Невского.

При Императрице Анне I Иоанновне.

Императрица Анна I Иоанновна (1693-1740) осталась верна союзу со «Священной Римской Империей германской нации», но ухудшение отношений между Испанией и Австрийской Империей, окончившееся их разрывом в феврале 1730 года, разрушило усилия Герцога Якобо Франсиско Фитцджеймса Стюарта де Лириа-и-Херика.

Разочаровавшись в деле организации политического союза с Россией, Герцог высоко ставил экономическое сотрудничество с ней и подготовил проект прямого торгового договора, предусматривавшего создание испанских консульств в Санкт-Петербурге и Архангельске.

Ревностный католик.

Ревностный монархист и католик герцог Якобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика привез в Россию своим капелланом монаха-доминиканца Б. де Риберу.

Именно Рибера, вступив в полемику с Феофаном Прокоповичем (1681-1736), выдвинул модный впоследствии тезис, что под влиянием реформ Царя Петра I Алексеевича (1672-1725) Русская Православная Церковь непозволительно близко приблизилась к Лютеранской.

В России Герцог посвящен был в дело тайного перехода Княгини Ирины Долгорукой (1700-1751) в католичество и принял под покровительство привезенного ею в Россию французского священника-янсениста Антуана Жубе де ла Кура (1696-1760).

Реалистически мыслящий Герцог де Лириа отдавал себе отчет в нереальности планов объединения двух церквей.

Католическая сторона миссии Герцога хорошо документирована, ибо Герцог Якобо Франсиско Фитцджеймс Стюарт де Лириа-и-Херика стал автором публицистических трудов, а де ла Кур оставил воспоминания о своей миссии в Россию.

Покидая Россию.

Герцог покинул Россию в ноябре 1730 года, разоренный долгами и вынужденный просить свое правительство об отзыве, поскольку русский представитель в Мадриде Князь Иван Адреевич Щербатов (1696-1761) отозван был русской стороной Высочайшим Рескриптом от 20 апреля (3 мая) 1730 года.

После этого в отношениях двух держав Испании и России на долгие 30 лет наступил перерыв.

Знаменитые записки.

Герцог Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика увез из России свой объемистый «Дневник», известный и теперь во всем мире.

Как утверждал автор, дневник не предназначался для публикации.

Рукопись хранилась в семье герцога многие годы. Согласно одному предположению, российский дипломат, аккредитованный в Испании (имя неизвестно) и знакомый с родственниками герцога, скопировал часть дневника, посвященную России. Потом этот текст разошелся по России в списках. Имноо таким способом с ним познакомился знаменитый истрик и писатель Николай Михайлович Карамзин (1766-1826), написавший затем поэту и государственному деятелю России Ивану Ивановиу Дмитриеву (1760-1837): «Читаю записки герцога Лирии о Петре II, об Имп. Анне Ивановне: как любопытно! Вижу перед собою и Долгоруких, и Голицыных, и Бирона, и Остермана. Это манускрипт, почти не известный. Недавно читал я также вопросы Лестоку и Бирону, жалея, что не буду писать об этом времени. Прелесть!».

Издание «Дневника».

В 1845 году русский читатель впервые смог познакомиться с текстом «Дневника» герцога Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика, благодаря тщанию переводчика Дмитрия Ивановича Языкова (1773-1845).

В примечании Языков сослался в качестве источника публикации на издание, вышедшее в 1788 году в Париже на французском языке. Однако попытка сверить перевод с первоисточником, проведенная еще в прошлом веке, показала, что Языков просто привел библиографические данные мемуаров отца де Лириа герцога де Бервика. Этой ссылке, несмотря на очевидную невозможность ее проверить, некоторые исследователи «Дневника» доверяют до сих пор.

Подобная мистификация должна была притупить бдительность Государевой цензуры, сурово относившейся к публикациям записок иностранцев о Русском государстве, даже если последние касались давних времен.

Из-за цензурных ограничений переводчику пришлось сделать несколько купюр. Несмотря на это, предприятие Языкова было из ряда вон выходящим: впервые на русском языке отдельным изданием был опубликован иностранный источник по политической истории послепетровской России. В 1873 году купюры языковского издания были восстановлены историком и литератором Григорием Васильевичем Есиповым (1812-1899).

Возвращаясь к языковскому изданию, можно предположить, что оно было основано на рукописной копии «Дневника», подобной карамзинскому.

Одна из таких копий, хранившаяся в фамильной библиотеке Князя Феликса Феликсовича Юсупова (1856-1928), графа Сумарокова-Эльстон старшего в подмосковском Архангельском, была в 1910 году использована для «проверки... перевода» при втором издании «Дневника», подготовленном историком, литературоведом и издателем Петром Ивановичем Бартеневым (1829-1912) и снабженном обстоятельным комментарием.

В 1988 году «Дневник» в третий раз был переиздан в России.

Первоисточником публикации, подготовленной Ю. А. Лимоновым, стало именно языковское издание. Но добавления Есипова и издание Бартенева учтены им не были. К сожалению, «Дневник» до сих пор не стал предметом специального источниковедческого исследования.

Помимо составления «Дневника», герцог Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика, по обязанности, должен был описывать все, чему он был свидетелем при русском Дворе, в донесениях к мадридскому Двору.

Эти донесения впервые появились в печати в 1869 году в сборниках, выпускаемых Бартеневым.

Публикация была подготовлена священником русской миссии в Мадриде русским писателем и протоиереем, священником русской миссии в Мадриде Константином Лукичем Кустодиевым (1838-1876) по рукописям, хранившимся в домашнем архиве потомка дипломата Карлоса Фитцджеймса Стюарт, 6-го герцога де Альба-и-де Лириа (1794-1835). Донесения стали излюбленным источником для русских историков, отметивших их первичность по отношению к «Дневнику».

Герцог Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика описал в «Дневнике» «только сущность тех событий», свидетелем которых он был в Санкт-Петербурге и Москве с 1727 по 1730 гг., и опустил подробности, исключив также свои сообщения о европейских делах. Ввиду этого, исследователь предложил опираться только на донесения герцога, отбросив «Дневник».

Меньше повезло в русской историографии полному изданию «Дневника» герцога Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика вместе с избранными донесениями на испанском языке, появившемуся в 1889 году.

Очевидно, сыграли роль филологические трудности, поскольку вообще-то книга была доступна.

Только недавно в сборнике документов по русско-испанским отношениям некоторые донесения герцога Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика появились в переводах, выполненных по этому изданию и сверенных с архивными подлинниками.

«Донесение о Московии в 1731 году».

Большинство путешественников и дипломатов, побывавших в России, ограничивались одним-двумя сочинениями на русскую тему.

Трудно ожидать иного и от герцога Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика, уже подарившего потомкам «Дневник» и кипу дипломатических бумаг.

Однако герцогу принадлежит еще одно сочинение о России — «Донесение о Московии в 1731 году». Оно было опубликовано в 1890 году на испанском языке.

Это издание, отсутствующее в отечественных библиотеках, нам удалось увидеть в Национальной библиотеке Франции. В издании нет указания на шифр и местонахождение рукописи, по которой опубликовано «Донесение». Это закономерно ставило вопрос об источнике публикации. Затем, в ходе работы в архиве Министерства иностранных дел Франции, нам довелось выявить рукопись «Донесения о Московии в 1731 году» на французском языке. Она является беловым списком и богато иллюстрирована….

Свою цель герцог Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика видел в том, чтобы дать достоверное описание увиденного: «Хотя я читал почти все опубликованные донесения о Российской Монархии, я нашел в них за те три года, пока я был посланником короля, нашего Государя, при этом Дворе, такое количество ошибок и еще больше упущений, что это делает донесения дефектными и не приносящими никакой пользы для того, чтобы осведомить публику о державе, располагающей обширнейшими в Европе владениями» (л. 6). Тем самым полностью объясняется такая отмеченная Есиповым черта «Дневника» герцога де Лириа, как «отсутствие всяких заметок о впечатлении, произведенном на герцога Петербургом и Москвою», и то, что автор не говорит «ни слова о нравах и обычаях русского народа». Весь соответствующий материал, собранный герцогом де Лириа, пошел на создание им «Донесения о Московии в 1731 году», где культурно-бытовая тема соперничает по объему с политической.

Эта книга, как уже сказано, богата иллюстрирована. Встречаем в ней рисунки звезды и ордена Святого Апостола Андрея Первозванного, Святого благоверного Александра Невского и Святой великомученицы Екатерины (л. 28) и проч.

Общий подход герцога Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика к русской действительности, его стереотипы восприятия сформированы тогдашней французской «россикой». Недоброжелательство французской литературы по отношению к России в период дворцовых переворотов в значительной мере диктовалось внешнеполитическим противостоянием двух держав.

«Варварство» — вот слово, красной нитью проходящее через «Донесение о Московии». Здесь текст герцога Хакобо Франсиско Фитца Джеймса Стюарта де Лириа-и-Херика сопоставим с Локателли, чья книга 1736 году до сих пор не удостоилась в России перевода, по-видимому, из-за ее злобного тона. Зато ценностью «Донесения» является тот факт, что это — сравнительно ранний источник по отношению к описываемым в нем событиям.

Проставленная в титуле дата — 1731 год — подтверждается всем содержанием книги. Например, о Царевне Прасковье Иоанновне (1694-1731), пятой Августейшей дочери Царя Иоанна V Алексеевича (1666-1696) упоминается в тексте как об умершей (скончалась восьмого (21) октября 1731 года).

Тайны истории.

Согласно герцогу, отравлена была Государыня Императрица Екатерина I, и такая же насильственная кончина ждала Государя Петра II Алексеевича, если бы его пребывание во Дворце Светлейшего Князя и кавалера Меншикова затянулось.

Конечно, это можно отнести к сфере тех домыслов, которые нередко наполняют сочинения дипломатов, но ведь в других источниках эти сведения встречать не приходилось.

Герцог Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика не просто информирует читателя о тайной политической истории России, но рассуждает.

Не избежим лестного для герцога де Лириа сравнения с его знаменитым современником Людовиком де Рувруа герцогом де Сен-Симон (1675-1755), чьи многотомные «Мемуары» о людях и нравах французского Двора охватывают время с 1694 по 1723 годы. Герцог, кстати, знал Лириа и оставил о нем доброжелательный отзыв.

Ключевой в характеристиках герцога Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика является фигура Государя Петра I Алексеевича. Читая краткий, свободный от деталей очерк о Царе и первом Императоре России Петре I Великом, приходится удивляться тому, как реализовал автор «просвещенческую» оценку Императора:

Россия всем обязана Государю, и, прежде всего тем, что ей удалось вырваться из варварства. В этом смысле текст герцога де Лириа напрямую соответствует «Похвальному слову Петру Великому» (1727) Бернар Ле Бовье де Фонтенеля (1657-1757), французский писатель, философ, и предшествует статьям в «Энциклопедии» Дени Дидро (1713-1884) и Жана Ле Рона д'Аламбера (1717 - 1783) и «Истории Российской Империи при Петре Великом» Мари Франсуа Аруэ Вольтера (1694-1778). Образ же несчастного Царевича Алексея Петровича (1690-1718) как необразованного и злонравного человека создается автором в противоположность образу Царя Петра I Великого. Герцог де Лириа не может, впрочем, полностью довериться «Манифесту», в котором утверждалось, что Царевич умер от раскаяния, но готов поверить едва ли не в любую утешительную ложь.

Герцог Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика не может, впрочем, полностью довериться «Манифесту», в котором утверждалось, что Царевич умер от раскаяния, но готов поверить едва ли не в любую утешительную ложь.

Что касается Светлейшего Князя и кавалера А. Д. Меншикова, то здесь акценты нужно, наоборот, переставить.

Образ Меншикова у автора настолько хрестоматиен, что читатель вправе задать вопрос, зачем ему предложен данный текст. Действительно, о безграмотном продавце пирожков, добравшемся до вершины власти и отведывавшем, тем не менее, петровской дубинки, мы знаем и без герцога. Дело, однако, в том, что биография Меншикова в изображении герцога является одним из самых ранних вариантов той легенды, запечатленный в которой человек мало схож с оригиналом.

Царев любимец Меншиков у герцога Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика — хитрый слуга идеального Монарха, как бы сошедший со страниц плутовского романа. Гораздо более содержательны портретные характеристики Государя Петра II и Государыни Императрицы Анны I Иоанновны.

Еще современный Государю Петру II его биограф заметил, что «нельзя сказать, что конкретно принесло бы самостоятельное правление этого Императора». Герцог Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика же рисует привлекательный образ молодого Монарха, способности которого были велики, но остались нереализованными. Характеристика здесь дана скорее человеку, нежели правителю.

Сложнее образ Императрицы Анны Иоанновны.

Нельзя согласиться с былым выводом Дмитрия Александровича Корсакова (1843-1920), что «до провозглашения Анны Иоанновны самодержавной Государыней де Лириа на все смотрит глазами Долгоруких, а после этого события держит исключительно сторону Императрицы». Ведь с установлением ее самовластия и с усилением при Дворе роли лютеран-остзейцев, а в Синоде — Феофана Прокоповича резко упали шансы того дела, которому герцог Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика сочувствовал, — церковной унии. Следовательно, необходимо найти симпатиям герцога иную причину.

Политическое сознание автора формировалось на опыте испанского и французского абсолютизма. И восстановление Императрицей Анной Иоанновной самовластия, взамен запланированного верховниками не то польского, не то английского образца правления, явилось для него положительным моментом.

В «Донесении о Московии», которое имеет более поздний характер и по отношению к «Дневнику», и по отношению к дипломатическим донесениям, Императрица Анна I Иоанновна предстает продолжательницей Имперской политики Царя Петра I Великогои своего рода живой параллелью к величественному образу, созданному в бронзе Бартоломео Карло Растрелли (1675-1744) («Анна Иоанновна с арапчонком», 1733—1741 гг.).