Повседневной культуры

1. Повседневность тюрьмы: понятие «тюремная культура»; маргинальный мир и мир тюрьмы; история исследования проблемы;

2. Мировоззрение в мире тюрьмы: мифология тюрьмы; структура тюремного мира.

2.6.1Повседневность тюрьмы: понятие «тюремная культура»; маргинальный мир и мир тюрьмы; история исследования проблемы

Истории исследования тюремной культуры практически не существует. С XV века в Европе пробудился интерес к этой теме. В 1443 г. издан первый закон против нищих (Вена, 1443). В это время появился ряд материалов о нищих, бродягах, разбойниках, их культуре. В 1510 году создается «Книга бродяг» - о быте и нравах (повседневной культуре) нищих, их повседневном быте, лексике. В XV веке во Франции издается словарь воровского жаргона (Ф. Вийон издал баллады на «цветном» [воровском] жаргоне). Английское «дно» стало предметом описания в литературных памятниках XVI века. В текстах раскрывалось «Братство бродяг» (1560), законы против нищих (1591), разоблачался мошеннический промысел. В плутовском романе описывалась повседневная жизнь и быт испанских мошенников, авантюристов, бродяг, шутов и картёжников.

В XIX - XX веках в Европе появилось множество публикаций (текстов) лингвистического, юридического, бытового характера. Записки арго у славянских народов относятся к XVIII – XX вв. В России эти записки сделаны фольклористами и этнографами. Тюремная культура в современной Российской культуре может рассматриваться и как специфическая субкультура, и как маргинальный мир - как мы обозначили вопрос в нашем курсе. Маргинальный – от латинского «марго (margo)» - край – находящийся на краю, на границе мира. Мир тюрьмы в истории русской культуры исторически входит в понятие маргинальности (запредельности, причастности не своему, иному культурному пространству). О двойственности понимания тюремного мира, его пограничности, с одной стороны, и его вхождения в целостность культуры современной России, пишет Ю.К. Александров в «Очерках криминальной субкультуры»

Пограничье культурного (своего) мира в традиции закономерно (как находящиеся в ином культурном поле) соприкасается с иным, не своим содержанием – миром предков, миром малой мифологии (демонологии), с образами и смыслами иных миров и царств. Поэтика «страшного» в народной культуре и её мифологические истоки исследованы Е.С. Ефимовой и в 1977 г. опубликованы в работе посвященной мифологии современной тюрьмы («Записки о мертвом доме»). Темы, посвященные исследованию мифологии повседневности в последние годы регулярно рассматриваются на научных конференциях, проходящих в СПб и Новгороде Великом.

Тюремная культура наполнена наивом, специфическими знаками и смыслами. Оценка современной тюремной культуры как субкультуры означает причастность её к нашему миру и наличие у неё собственных символов, атрибутов, идеологии, иерархии. Екатерина Ефимова рассматривает её в рамках семиотического подхода, где культуры – совокупность ненаследуемой информации, которую накапливают, хранят, обрабатывают и изменяют разнообразные коллективы человеческого общества. Тюремный мир в этом подходе – семиосфера: «синхронное семиотическое пространство, заполняющее границы культуры и являющееся условием работы отдельных семиотических структур и одновременно их порождением».[46]

Понятие субкультура как научный термин появилось в 30-е годы ХХ века в работах американского социолога Т. Роззака. Определение можно найти в работах английского исследователя М. Брейка. Субкультура - это нормы, отделенные от общепринятых ценностей и способствующие поддержанию и развитию коллективного стиля жизни, также отделенного от традиционного стиля жизни, принятого в данном обществе. Американский исследователь Н.Слемзер определяет субкультуру как любую систему ценностей и норм, которые выделяют группу из большого сообщества.

Итак, субкультура это своеобразие целостности КМ, разделяемое группами людей, преобразующими её в нормы, интересы, ценности, идеалы, представления о смысле жизни. Её коммуникационная, символическая природа включает знаки, тексты, языки (составляющие органическое единство кодов, которые в свою очередь, являются мировоззренческими универсалиями образующими данную картину мира). Тюремная субкультура имеет свои символы формирующие механизмы памяти, единства культуры и организующие её константные наборы. Ей соответствует необходимый набор мифологии, и «конструктор» ритуалов. Ценности и нормы отражаются в «жизненной программе» (ЖП). Типология криминальный форм исторически обширна – это и традиционные разбойничьи формы культуры выраженные в разбойничьей лирике, формы беспризорничества не изжитые до нашего времени, блатная субкультура, формы хулиганства, субкультуры разновидностей преступности, культурная среда лагеря, ГУЛАГа.

В субкультуре тюрьмы можно обнаружить культурную мутацию традиционного видения мира. Субкультура тюрьмы соотносится с осмыслением культурной границы, пограничности культуры, которое обычно в традиционной народной культуре.

Ощущение причастности к субкультуре или к маргинальной структуре можно определить по приятию этой формой основной культуры. В традиционном мире и в современности эти отношения различны. Взаимодействие традиционной культуры с иными мирами и царствами – это взаимодействие с необходимой логической оппозицией своему миру – не свое, но необходимое. Не свое значит, по определению, маргинальное.

Таблица 13 - Маргинальность в традиционном и современном мирах

Современная Россия в историческом и культурном развитии, изменила это соотношение.

Таким образом, структура современного мира тюрьмы двойственна. С одной стороны – это пограничье культурного мира, выброшенность из культурного пространства (дорога от центра); с другой стороны – это свобода от ядерных элементов культуры, от их господства (дорога к свободе). В своем мире традиционная культура гарантирует традиционный покой, обычай, устойчивость. Современный культурный мир гарантирует определенную самодостаточность по правилам культуры. Маргинальность становится гарантией свободы, маргинал – субъектом культуры.

Русская криминальная субкультура зародилась в древности: былины, разбойничьи песни, предания. Первые упоминания об арго связаны с рассказами и описаниями казачьей вольницы (1-й пласт такой культуры – это новгородские, волжские речные разбойники). Быт и особенности повседневности бродяг раскрывался в фольклоре бурлаков, каликов, перехожих. В создании арго принимали участие бродячие торговцы и ремесленники (маргиналы). Здесь раскрывалась связь повседневности маргиналов с обыденностью иных социальных миров – так Ванька Каин - вор, разбойник, еще и бывший сыщик. К XVIII веку оформился песенный фольклор тюремных, удалых и разбойничьих песен: тюремные тексты исследователи часто называли и удалыми, разбойничьими.

Разбойничьи песни являются особой темой исследования российского фольклориста и этнографа. «Разинский»[47] фольклор записывали Пушкин и Раевский. Образы арестантов и беглых каторжников появились в русской литературе в прозе Достоевского («Записки из Мёртвого дома»). Страшную повседневность преступного мира показал В. Крестовский в «Петербургских трущобах».[48]

В XIX веке фольклорная тема разрабатывалась фольклористами - шестидесятниками. «Искра» в 1864 году напечатала карикатуру на П. Якушкина, С. Максимова, П. Рыбникова и др. в облике «калик перехожих». Так тюремный мир нашел место в русской литературе. В XIX – начале XX века появились тексты в «Словаре Академии Российской», в журнале «Московский телеграф», в «Босяцком словаре» Ваньки Беца, в словаре В.Ф. Трахтенберга «Блатная музыка. Жаргон тюрьмы», работе М.Н. Гернета «В тюрьме» и «История царской тюрьмы», где на названы имена первых исследователей данной темы.

С 1990 годов XX века советские исследователи – фольклористы стали разрабатывать данную тематику, а в XXI веке тема тюрьмы и мира тюремной субкультуры стала актуальной в российском кино (это маргинальные образы бандитов, благородных и безумных, восстанавливающих справедливость и разрушающих её в многочисленных телевизионных сериалах).

2.6.2 Мировоззрение в мире тюрьмы: мифология тюрьмы; структура тюремного мира

Мировоззрение человека в субкультурном, маргинальном мире связано с осмыслением своей пограничности, с образами границы, преодоления пограничья. Социализация человека – это также преодоление переходных, пограничных зон и ситуаций. Состояние, в котором находится человек, должно было быть заменено новым, соответствующем новой ситуации. Маргинальный и субкультурный мир требовал полной замены культурных констант, смыслов, универсалий. В этом процессе была необходима уже созданная, традиционная мифологизация обряда перехода. Она функционирует и сегодня. Обрядовая структура начинается со времени перехода в новое состояние.

Время перехода, когда воспринимается новое социальное значение, переживается и обозначается как «временная смерть». «Временная смерть» граничит с жизнью и смертью, это переходное состояние, период смутный, текучий. Такими являются и силы его свершающие. Это неясное, «недифференцируемое время», кризис, который надо преодолеть. В традиционной культуре ему соответствовали обряды инициации. Мир, в котором жил человек «ломается», заканчивается, его незыблемость рушится. Неопределенность – это уже мифология. Так, у М. Хайдеггера в работе «Бытие и время» неопределенность определяется как то, перед чем и от чего берет ужас, это не просто недостаток определенности, а «принципиальная невозможность что бы то ни было определить». Тюремная жизнь выдает не только варианты «низовой» культуры, но и специфику КМ (картины мира) человека в пограничной ситуации. В мировидении заключенного Е. Ефимова выделяет универсальные архетипы мифологического сознания, универсальные концепции «священного».

· Начальный этап тюремного бытия воспринимается как хаос.

· В переходных обрядах (социализации, инициации) «строительной жертвой» становится сам посвященный. В основании творимого нового мира центральным ритуалом становится суд; жертва в ритуале – подсудимый.

Конструкция обряда может быть выражена в последовательности:

Таблица 13 - Структура обрядового действа

Подобная обрядовая структура выявлена В. Я. Проппом в работе «Исторические корни волшебной сказки». Более глубокий анализ этого процесса позволяет осмыслить первую фазу как уровень открепления от прежней социальной структуры, от соответствующего ей символического поведения. Это уровень утраты старых смыслов. Для этой фазы характерны признаки:

· пассивность;

· униженность;

· покорность;

· уподобление смерти, умершему.

Бинарность оппозиций, свойственная для традиционной культуры характеризует складывающееся в тюремной культуре мифологизированное мировоззрение. Разница между состояниями лиминальности и статусной системы показана в работе Тернера и выражено в бинарных оппозициях:

Таблица 14 – Характеристики состояний индивида в традиционной системе и за её пределами

В традиционном мире вне традиции и в её пограничье находятся маленькие дети и молодежь. В мире тюремной культуры каждый человек, не бывавший ранее в тюрьме, находится вне её традиций. Е. Ефимова описывает тюрьму как особенность семиотических текстов, характеризующих тюремный, иной мир, соответствующим образом закодированных. В тюремную культуру заключенный вводится в процессе обряда посвящения:

1. Ритуал открепляет неофита от социума, что заключается в побоях, инвективах, раздевании, мытье, бритье – в этих действиях посвящаемый пассивен. В современной культуре формируется образ и модель активного и действующего героя. Просветителями в обрядовом входе выступают профессионалы социального института, владеющие субкультурой. В. Якубович, описывая тюремную субкультуру, указывает, что в XIX веке бритьё (по сравнению с оковами) воспринималось заключенными как большая степень надругательства.

2. Преступник должен чувствовать себя грешником, падшим, умершим. М.Конопницкая отмечает, что уже через 2 часа арестанты не отличаются друг от друга. Специфика тюремной субкультуры задает общую форму одежды, поведения, уклада жизни. Все это коренным образом отличается от «обычной» жизни «на воле». Попав в тюремное пространство, арестант подчиняется насилию извне. Он готов принять все условия тюремного быта. Внутренняя готовность создает внешнюю форму. Как же можно охарактеризовать мир тюрьмы?

Таблица 15 – Специфика тюремного пространства

Продолжение таблицы 15 - Специфика тюремного пространства

Граница между своим и чужим мирами путешествует вместе с человеком, на любом пути человек преодолевает серию таких границ. Главная границы, когда она преодолена, перестает быть главной. В современной культуре европеизированного или традиционного общества о границе социализации люди обычно не думают, и архаическое членение мира на сегменты утрачивается. В тюрьме арестанты возвращаются к архаике, к обязательному осмыслению границы. Главный маркер деления тюремного пространства: свое – иное. Зона – скверное «иное» пространство (иное, непрофанное, символическое). В зоне происходит символическая смерть и символическое очищение: «перед людьми я виноват, но перед Богом чист». Даже у неверующих возникает чувство очищения (через муки ада). Тюрьма – земной ад, в котором сгорают грешники. Таким образом, возможна спасительная искупительность тюрьмы (вспомним пример Катюши Масловой и многочисленные современные киноверсии).

2.6.3 Литература по теме:

1. Ефимова Е.С. Современная тюрьма: Быт, традиции, фольклор/ Е.С. Ефимова – М.: ОГИ, 2004.-398с.-ISBN 5-94282-105-4

2. Баимбетова, А.А Криминальная статистика как показатель состояния общества / А.А. Баимбетова // Социс. - 1997, №8. - С. 71-77.

3. Калюжный Д.В. Страна Тюрягия: Циклопедия российской действительности/Д.В. Калюжный, Л.В. Пилигин.- М.: ООО «Издательство АСТ», ООО «Издательство «Астрель», 2005.- 390с.- ISBN 5-17-026741-Х; ISBN 5-271-09539-8

2.6.4 Практическое занятие 6: «Маргинальные повседневные формы культуры»

Вопросы для обсуждения:

1. Маргинальный мир – понятия, характеристики

2. Символика «бродяги», «пути» в тюрьме

3. Собственность в тюрьме

4. Общение в тюремной культуре

5. «Вор»- социальные и культурные характеристики

6. Игра и игровая культура в повседневности тюрьмы

7. Красота, слава, норма в культуре повседневности тюрьмы

8. Власть и нарушения правил в тюремной культуре

2.6.5 Литература к практическому занятию:

1. Ефимова Е. С. Современная тюрьма: Быт, традиции, фольклор / Е.С. Ефимова – М.: ОГИ,2004.-398с. -ISBN 5-94282-105-4

2. Баимбетова, А.А Криминальная статистика как показатель состояния общества / А.А. Баимбетова // Социс. – 1997. -№8. -С. 71-77.