Поддержи меня, юрист

Лечащим врачам, да и не только им, не доставляет удовольствия толпа адвокатов у постели больного. И часто для этого есть основания. Конечно, иногда обращение в суд неизбежно. Но сами судебные инстанции вполне резонно предпочитают не вмешиваться. Основной мотив ясно прозвучал уже в решении по делу Куинлен: «Мы считаем, что практика обращения в суд для подтверждения такого рода решений в целом была бы неуместной - не только потому, что это было бы необоснованным вторжением в область компетенции медиков-профессионалов, но и потому, что это было бы чрезвычайно громоздко».

Могли бы суды столь оптимистично передоверять врачу принятие подобных решений, если бы в его арсенале было такое оружие, как летальная инъекция или другие средства активной эвтаназии? Сомневаюсь. Врачебной традиции эвтаназии, которая могла бы направлять практику, просто не существует - такие действия традиционно отвергались медицинским сообществом. Более того, существует четкая правовая традиция обязательного и обширного расследования в каждом случае, когда человек был убит; парадигмой является высшая мера наказания. Так что, входи в число возможных выборов активная эвтаназия,- суды требовали бы гораздо более детальных расследований, разбирательств и формальностей.

Возросла бы также боязнь конфликтов с законом у самих врачей. Их правовые заботы и без того приняли в последнее время угрожающие размеры. Сегодня врачей стремятся убедить, будто закон совершенно расходится с медицинскими стандартами. Приходится терпеливо объяснять им, что закон не относит добросовестные решения по вопросам лечения к компетенции уголовного права и что прокуроры вовсе не рвутся лезть в их дела.

Но если бы эвтаназия вошла в арсенал врача, прокурорам сразу нашлось бы дело. Даже если бы эвтаназия была бы полностью декриминализована,- тогда им пришлось бы вести контроль возможных ошибок и злоупотреблений. И они были бы правы. Ведь декриминализация эвтаназии пробила лишь небольшую брешь в уголовном запрете на убийство. А за границами этой бреши все равно остались бы действия, целиком относящиеся к компетенции уголовного права.

Ведь убийство является самым важным его предметом.

Это разительно контрастирует с законами, регулирующими прекращение лечения. Решения о лечении традиционно принимались без юридического вмешательства и являлись предметом не уголовной, а гражданской ответственности.

Таким образом, легализация эвтаназии ввела бы в игру массу новых персонажей, связанных с применением уголовного права, т. е. прокуроров и полицию. С момента принятия решения по делу Куинлен мы пытались избежать этого, позволить всем, кто находится в больничной палате, думать в основном о нуждах пациентов, а не о собственной юридической защищенности. При легализации эвтаназии эти усилия были бы обречены на провал.

Диапазон права

Сторонники эвтаназии часто подчеркивают необходимость ограничить круг лиц, подпадающих под ее действие, и обычно перечисляют такие требования, как компетентность пациента, неизлечимая болезнь и непереносимая боль. При принятии решений о прекращении лечения суды, напротив, постепенно расширяют круг как лиц, которые могут отказаться от жизнеподдерживающего лечения, так и тех, от чьего имени это можно делать. С самого начала этот круг включал некомпетентных пациентов, теперь же он включает и тех, кто болен не безнадежно и мог бы прожить еще много лет. Сверх того, он включает и тех, чьи страдания не максимальны и даже тех, кто не страдает вовсе, пребывая в бессознательном состоянии. Смогло бы так широко распространиться права на отказ от лечения, если бы узкий круг пациентов пользовался сверх того правом на активную эвтаназию? Теоретически эти две группы пациентов можно было бы разграничить, но это породило бы серьезные трения. Ибо легализация неизбежно повысит настороженность ко всем врачебным решениям, касающимся не только эвтаназии, но и прекращения лечения. Проблема, следовательно, в том, стоит ли к лицам, имеющим право на отказ от лечения, в конечном итоге применять те же условия, что и к тем, кто стремится к эвтаназии.