Статьи. Историческая наука на пороге XXI века 4 page

Очевидно, новая научная теория (или теории) будет складываться в процессе свободного развития исторического познания, накопления и обобщения позитивного исторического и историографического опыта, в ходе широкого и свободного обмена мнениями, в процессе диалога современных теоретиков истории с трудами их именитых предшественников. Во всяком случае ясно одно - новые теории и концепции не могут и не должны

стр. 25

искусственно и насильственно привноситься в историческую науку, как это было в недавнем прошлом.

Нынешний повышенный интерес к теории и методологии истории и ощущение острой потребности в прорыве в этой области характерны не только для России, но и для многих зарубежных стран, в том числе и, может быть, особенно для новых суверенных государств, которые относительно недавно вступили на путь независимого развития и для которых становление национальных историографических школ и направлений, изучение своей отечественной истории, исторических судеб страны, места своего народа во всемирной истории и мировой культуре является особенно актуальной задачей. В этом находит свое проявление и возрастающая социальная роль исторических знаний, их значения для развития общественного (в том числе и исторического) самосознания, повышение социального статуса исторической науки, особенно в такие переходные эпохи, как вторая половина XX века.

В условиях, когда люди все больше и глубже осознают мировое, планетарное единство человечества и всемирно-исторического процесса, растет понимание общности задач, решаемых историками разных стран, входящих в мировое научное сообщество, а каждый национальный отряд историков все острее осознает свою принадлежность к мировой исторической науке. Может быть, никогда еще так явственно, как в наше время, не вставала проблема развития связей между различными историческими школами, течениями и направлениями. В этом заключается одна из важнейших предпосылок успешного развития творческой исторической мысли.

V

Какой будет историческая наука в XXI веке? Можно ли предвидеть ход и логику ее развития? Конечно, не все, но какие-то самые общие параметры и отдельные контуры такого развития предположить возможно, если, разумеется, исходить из принципа историзма и основываться на объективном анализе развития человечества, а также тенденций в самой исторической науке XX в, выявления тех ее черт и признаков, которые пребывают пока лишь в зародыше, но которым может принадлежать будущее. В связи с этим можно было бы выдвинуть несколько тезисов.

1. Основное и главное состоит в том, что XXI век, очевидно, посрамит тех, кто пытается похоронить историческую науку, предвещая ей скорый конец. Этого не произойдет. Напротив, история, возможно, впервые за все длительное время своего существования, займет подобающее ей место в системе наук. Слишком долго она находилась на положении падчерицы, пытаясь самоутвердиться и отстоять себя, даже просто выжить, не видя, а возможно, не желая видеть, и своей доли ответственности за то унизительное положение, в котором она часто оказывалась. Не только представители других наук, но и сами историки нередко подчеркивали ограниченный характер исторических знаний, ими добытых, их недостаточную обоснованность, идеологическую заданность суждений и оценок, некритическое усвоение и, как правило, механическое перенесение в историческую науку методов, приемов и даже методологических принципов, которые вырабатывались в иных сферах знаний и далеко не всегда были пригодны для проведения исторических исследований. Призывая поднять научный уровень исторических исследований и повысить социальный статус исторической науки, они добивались подчас прямо противоположных результатов. К исторической науке стали относиться не как к самостоятельной сфере знаний, а как к чему-то второстепенному и второсортному. Историческая наука нередко и сейчас воспринимается в обществе как своего рода совокупность субъективных, порой весьма противоречивых, взглядов, оценок, выводов, добытых, как правило, не в результате свободного, объективного и непредвзятого изучения исторических источников и материалов, а как симбиоз схоластических, оторванных от реальной исторической; жизни схем, привнесенных из других областей знаний. К сожалению, историческая

стр. 26

наука часто сама уклонялась от своего права самостоятельно определять свое лицо, мирилась с отведенной ей ролью описывать события и факты, не вторгаясь в область теории, выявления и обоснования исторических законов и закономерностей. В XXI в. это положение будет преодолено и историческая наука займет достойное и равноправное положение как среди других наук, так и в обществе, которое к тому времени также в полной мере осознает необходимость исторической науки. Она перестанет быть невостребованной.

2. В XXI в. историческая наука обогатится новыми идеями и новыми концепциями, которые выведут ее на принципиально иной уровень, заставят по-новому взглянуть на прошлое человечества, по-иному оценить многие, казалось бы установившиеся и ставшие общепринятыми, положения и выводы. Если послушать некоторых современных историков, то может сложиться впечатление, что всё уже в области познания прошлого человечества сказано и обосновано, а ныне живущим и грядущим поколениям остается только либо соглашаться с теми выводами, которые уже были провозглашены, либо отвергать их, не выдвигая ничего взамен. В лучшем случае призывают возвратиться к истокам, черпать в них какие-то до сих пор не использованные в должной мере или необоснованно забытые идеи и мысли.

Подобной точки зрения придерживается, в сущности, и Ясперс в своей концепции так называемого осевого времени, периода, когда произошел самый резкий поворот в истории человечества, связанный с небывалым расцветом духовной жизни одновременно, независимо друг от друга, в разных районах мира, когда были провозглашены основные философские идеи и выработаны представления людей об окружающем их мире; человек осознал самого себя и свои границы, а для всех народов были найдены общие рамки понимания их исторической значимости ⁴⁰. Именно в это время, по мнению Ясперса, там, где проходила ось мировой истории, возникли предпосылки, позволившие человеку стать таким, каков он есть, с поразительной быстротой происходило формирование человеческого бытия, создавались духовные и нравственные ценности, сопровождающие человечество на протяжении всей его последующей истории.

При всей справедливости утверждения Ясперса, что в ту эпоху были разработаны многие категории, которыми человечество мыслит по сей день, а также заложены основы мировых религий, и сегодня определяющих поведение людей, процесс выработки новых идей и принципов продолжался на протяжении всей истории человечества, хотя на разных ее этапах отличался уровнем интенсивности. Многие представления людей о миропорядке и мироустройстве существенно изменились, не говоря уже об исторических концепциях, которые оказались значительно более подвижными и изменчивыми. В определенном смысле можно, вероятно, говорить об относительной молодости основных направлений исторической мысли, процесс формирования которых не только не завершен, но, возможно, его особая интенсивность придется как раз на XXI век, когда историки по-настоящему займутся разработкой теоретических и методологических основ своей науки. Здесь не обойтись одним синтезом существующих идей, теорий и взглядов. Должны будут появиться новые исторические концепции, новые подходы и методы, которые позволят получить адекватное отражение исторической действительности и сделать наши знания о прошлом истинно научными и достоверными.

3. Мировой исторической науке предстоит в полной мере преодолеть европоцентристский взгляд на всемирную историю, освободиться от политической и идеологической зашоренности, представить прошлое во всем его многообразии, многослойности и неповторимости. И тогда, возможно, будет реализована идея, волновавшая Шпенглера, который считал, что главная ошибка историков состоит прежде всего в том, что все они писали историю с точки зрения современного человека, деля ее на совершенно не соизмеримые по удельному весу периоды - древности, средневековья и нового времени. В результате такого подхода, полагал Шпенглер, "исторический материал целых тысячелетий, отделенный известным расстоянием,

стр. 27

например, Египет или Китай, принимает миниатюрные размеры, а десятилетия, близкие к зрителю, начиная с Лютера и особенно с Наполеона, приобретают причудливо-громадные размеры". По его убеждению, возводить этот подход "в принцип построения всемирной истории потому только, что мы живем в данной культурной среде, значило бы обладать кругозором провинциала. Это давало бы право китайскому историку со своей стороны составить такой план всемирной истории, в котором обходились бы молчанием, как нечто неважное, крестовые походы и Ренессанс, Цезарь и Фридрих Великий" ⁴¹.

Можно, конечно, пренебречь этими призывами и даже попытаться уличить автора "Заката Европы" в тенденциозности. Однако лучшим ответом Шпенглеру явилось бы создание объективных и непредвзятых исследований, где всемирная история действительно была бы представлена как процесс, в котором в качестве активных субъектов участвуют все народы и все страны. Первым шагом на этом пути могло бы явиться написание истории XX в., которая раскрывала бы все стороны общественной жизни и учитывала бы вклад каждого народа в мировое развитие. Может быть, в этом труде будет содержаться ответ на самый, пожалуй, главный вопрос: какое место занимает наше столетие в историческом прогрессе, в истории мировой цивилизации, в какой мере оно подтвердило, а, возможно, и опровергло взгляд на историю как общественное развитие, осуществляющееся непременно по восходящим ступеням.

4. Исторической науке XXI в. неизбежно придется уделить серьезнейшее внимание совершенствованию своего понятийного аппарата, который играет важную роль в процессе исторического познания и в значительной мере характеризует ее состояние и уровень развития. К сожалению, тот арсенал научных понятий и категорий, терминов и дефиниций, которыми располагает современный историк, не только крайне ограничен и беден, но и чрезвычайно несовершенен. Уже давно историки в одни и те же термины вкладывают разный, порой прямо противоположный, смысл. Поэтому они нередко не понимают друг друга. К тому же, - и это, возможно, важнее всего, - широко используя современные понятия и термины, отражающие новейшие исторические события и процессы, многие историки невольно "подтягивают" историю к современности, выпрямляют ее, подгоняют исторический материал к уже готовым формулам, принципиальным оценкам и выводам. В идеале историку надо научиться с каждой исторической эпохой разговаривать на ее языке, используя присущую ей систему понятий и терминов. Только в этом случае он сумеет понять и верно передать дух и особенности эпохи, ее специфику.

5. В XXI в. значительно расширится источниковая база исторических исследований, прежде всего за счет преодоления "пещерного" отношения к архивам, которые, в значительной своей части все еще не доступны исследователю, находятся под запретом или становятся достоянием очень небольшой группы особо приближенных к власти людей. Архивные материалы перестанут быть предметом купли-продажи, будут служить интересам науки. Только свободный доступ к архивам, независимо от их подчиненности, разумеется, на основе строгого соблюдения действующего законодательства, также нуждающегося в совершенствовании, может поставить всех исследователей в равное правовое положение, поднять научный уровень исторических исследований, особенно в области новой и новейшей истории. По-видимому, более четкими станут и критерии оценки научных исторических трудов, когда судить о них станут не только и не столько по так называемой актуальности избранной темы или проблемы, а прежде всего по уровню и качеству их исполнения, по глубине познания и широте охвата реального исторического процесса.

6. В XXI в. историческая наука станет подлинно интернациональной - не только в плане развития постоянных и тесных связей и взаимных контактов между историками разных стран и направлений. Окончательно уйдет в прошлое противопоставление народов и национальных культур и восторжествуют принципы уважительного отношения к истории, куль-

стр. 28

туре, традициям каждого народа. Теперь уже совершенно очевидно, что ни одна национальная историография не может успешно развиваться, изолируя себя от других отрядов мировой историографии. Историческая наука может успешно развиваться лишь как мировая наука.

7. В XXI в. будет преодолен кризис системы исторического образования, которая подвергнется коренному реформированию: Люди, независимо от избранной ими профессии, будут получать глубокие исторические знания. Уйдет в пошлое складывавшееся десятилетиями представление о том, что можно быть современно образованным человеком, не зная истории и культуры других народов или ограничивая эти знания лишь западноевропейским материалом. Понимание и знание истории, как и формирование исторического сознания, покоились до сих пор на ограниченном историко-культурном материале, исключавшем огромные пласты исторической и культурной жизни. Все это рисовало во многом искаженную картину истории народов мира, порождало определенный снобизм, даже национал-шовинизм, проявляющийся в попытках "удревнить" свою историю и исказить историю других народов. В советской историографии усиленно насаждался тезис о том, что до 1917 г. в России будто бы вообще не было истории, а была лишь предыстория.

8. Существенно должны измениться в XXI в. взаимоотношения между обществом и исторической наукой, между историей и современностью. От их разобщенности страдали обе стороны: общественные движения нередко терпели поражение, так как пренебрегали уроками истории, а историческая наука хирела из-за того, что исторические знания и анализ прошлого оказывались невостребованными обществом.

Между тем эти два процесса объективно взаимосвязаны, и от того, как они взаимодействуют между собой, зависит не только правильное отношение людей к своему прошлому, уровень их политического и исторического самосознания, но и решение многих текущих проблем. Ибо каждая проблема имеет свою историю, забвение которой оборачивается тяжелыми последствиями и даже трагедиями для страны. Можно говорить даже об определенной закономерности (опыт ряда цивилизованных стран подтверждает это): чем значительнее разрыв между настоящим и прошлым, чем слабее связи со своей историей, тем больше и тяжелее приходится испытывать обществу различных трудностей и осложнений в своем поступательном развитии, особенно в период обновления и реформирования страны. И, наоборот, чем органичнее и естественнее проявляет себя связь времен, чем глубже осваиваются прогрессивные исторические, культурные и национальные традиции, тем выше духовно-нравственное состояние общества, тем значительнее достижения в различных областях государственной жизни, тем стабильнее внутриполитическое положение 'страны. История была и остается оселком, на котором оттачиваются решения государственных деятелей.

XXI век откроет новые горизонты перед исторической наукой. Будут сделаны крупные открытия, которые значительно расширят исторический кругозор, объем знаний о прошлом. История преодолеет многие из своих нынешних бед и пороков и займет подобающее ей место в жизни общества.

Примечания

¹. ВИППЕР Р. Кризис исторической науки. Казань. 1921, с. 3.

². КОВАЛЬЧЕНКО И. Д. Теоретико-методологические проблемы исторических исследований. Заметки и размышления о новых подходах. - Новая и новейшая история, 1995, N 1, с. 3 - 33; его же. Историческое познание: индивидуальное, социальное и общечеловеческое. - Свободная мысль, 1995, N 2, с. 111 - 123.

³. ВЕБЕР М. Избранные произведения. М. 1990, с. 353.

⁴. КАРАМЗИН Н. М. Предания веков. М. 1987, с. 28.

⁵. КЛЮЧЕВСКИЙ В. О. Сочинения. Т. 1. М. 1987, с. 62.

⁶. ГРАНИН Д. Запретная глава. - Знамя, 1988, N 2, с. 127.

⁷. СТАЛИН И. В. Сочинения. Т. 13, с. 98 - 102.

стр. 29

⁸. Основная критика в замечаниях была направлена против учебника по истории СССР, подготовленного коллективом авторов, которым руководил ученик М. Н. Покровского Н. Н. Ванаг. Этот учебник был признан неудовлетворительным во всех отношениях, а о его авторах говорилось, что они не только не выполнили задание, но даже не поняли его смысла. Что касается учебника по новой истории, то в нем, как было сказано в замечаниях, достаточно много сумбура (см. К изучению истории. М. 1946, с. 21, 26).

⁹. История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. М. 1946, с. 116, 113.

¹⁰. См. Предисловие к двухтомному труду Б. А. Тураева "История Древнего Востока" (Т. 1. М. 1936, с. X). В. В. Струве упрекают также в том, что именно к его работам 30-х годов в значительной степени восходит введенное Сталиным понятие "рабовладельческая формация" (см. ДЬЯКОНОВ И. М. Пути истории. От древнейшего человека до наших дней. М. 1994, с. 355).

¹¹. Архив Российской академии наук, ф. 457, оп. 3, N 19, л. 158.

¹². КОНРАД Н. И. Неопубликованные работы. Письма. М. 1996, с. 441.

¹³. Цит. по: Вопросы истории, 1996, N 2, с. 58.

¹⁴. ДОСТОЕВСКИЙ Ф. М. Полн. собр. соч. Т. 23. М. 1981, с. 142.

¹⁵. Ф. Энгельс - К. Марксу, 24 июля 1877 г. - МАРКС К. и ЭНГЕЛЬС Ф. Сочинения. Т. 34, с. 47.

¹⁶. Не удивительно, что в марксистском понимании истории акцент делается именно на классовой борьбе. По определению Ленина, "история есть ряд эпизодов классовой борьбы" (ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 1, с. 154).

¹⁷. КОВАЛЬЧЕНКО И. Д. Методы исторического исследования. М. 1987, с. 48. Возражая автору, ряд историков справедливо указывал, что именно следование историческому материализму "больше всего навредило развитию исторической науки", а попытки соотнести с его закостенелыми схемами "все вытекающие из результатов исследований новые идеи и постановки вопроса" привели к тому, что "многие и многие советские историки обрекли себя на повторение общепринятых (и общеизвестных) теоретических принципов" (см. КАХК Ю. О некоторых проблемах методологии исторических исследований и о поисках "основного двигателя" исторического процесса. (Размышления в связи с прочтением монографии акад. И. Д. Ковальченко). - Известия АН Эстонии, Общественные науки, 1990, N 3, с. 311 - 312).

¹⁸. Некоторые авторы отрицают, что сама постановка проблемы кризиса российской историографии конца XIX - начала XX в. в значительной мере имела искусственный характер, преследовала цель полностью ее дискредитировать и доказать, что подлинного расцвета историческая мысль достигла лишь в советское время. Помимо такого "показателя" этого кризиса, как неприятие дореволюционной российской историографией марксизма, выдвигается и тезис, согласно которому этот кризис "ознаменовался не просто нарастанием неприятия ею позитивизма, но созданием ее представителями антипозитивистских концепций и утратой позитивистской методологией своих ведущих позиций в исторической мысли России" (см. РАМАЗАНОВ С. П. Методологический кризис в российской историографии начала XX века: сущность и основные этапы. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. Томск. 1995, с. 25). Автор явно переоценивает влияние позитивизма на российскую историческую мысль и в то же время недооценивает присущих российской дореволюционной историографии оригинальности и самобытности.

¹⁹. ХМЫЛЕВ Л. Н. Проблемы методологии истории в русской буржуазной историографии конца XIX - начала XX в. Томск. 1978, с. 22 - 23.

²⁰. ПЕТРУШЕВСКИЙ Д. М. Очерки из истории средневекового общества и государства. М. 1907, с. 11 - 12. Признавая прогрессивное значение метода материалистического понимания истории, который, по его словам, давал в руки историков дополнительные импульсы для исследования общественной эволюции, ученый резко выступал против попыток сторонников этого метода сводить "сложнейшие продукты общественной эволюции к простейшим факторам, и в этом отношении нередко доводя их до геркулесовых столбов самого наивного схематизма и догматизма" (там же, с. 12).

²¹. ТАРЛЕ Е. В. Сочинения. Т. 1. М. 1957, с. 300 - 301.

²². ПЕТРУШЕВСКИЙ Д. М. Новое исследование о происхождении феодального строя. СПб. 1892, с: 4;

²³. ХВОСТОВ М. М. Лекции по методологии и философии истории. Казань. 1913, с. 67.

²⁴. ДРУЖИНИН Н. М. О периодизации истории капиталистических, отношений в России. - Вопросы истории, 1949, N 11, с. 9

²⁵. "Так называемое "материалистическое понимание истории" в качестве "мировоззрения"

стр. 30

или общего знаменателя в каузальном объяснении исторической действительности, - писал М. Вебер, - следует самым решительным образом отвергнуть". Однако он явно заблуждался, полагая, что материалистическое понимание истории господствует только в сознании любителей и дилетантов, в среде которых "все еще бытует своеобразное представление, которое состоит в том, что их потребность в каузальной связи может быть удовлетворена только в том случае, если при объяснении какого-либо исторического явления, где бы то ни было и как бы то ни было, обнаруживается, или как будто обнаруживается, роль экономических факторов. В этом случае они довольствуются самыми шаткими гипотезами и самыми общими фразами, поскольку имеется в виду их догматическая потребность видеть в "движущих силах" экономики "подлинный", единственно "истинный", "в конечном счете всегда решающий" фактор" (ВЕБЕР М. Ук. соч., с. 365).

²⁶. Подробнее о "лысенковщине" и ее негативных последствиях для биологической науки, особенно генетики, см. ДУБИНИН Н. П. Вечное движение. М. 1973.

^27. Здесь и далее цитируется статья И. Д. Ковальченко в "Новой и новейшей истории".

²⁸. БЕРДЯЕВ Н. Sub specie aeternitatis. Опыты философские, социальные и литературные. (1900 - 1906 гг.). СПб. 1907, с. 119.

²⁹. ДЬЯКОНОВ И. М. Ук. соч., с. 7.

³⁰. По Гегелю, "всемирная история направляется с Востока на Запад, так как Европа есть безусловно конец всемирной истории, а Азия ее начало". По его утверждению, "Восток знал и знает только, что один свободен, греческий и римский мир знает, что некоторые свободны, германский мир знает, что все свободны" (ГЕГЕЛЬ. Сочинения. Т. VIII. М. Л. 1935, с. 98).

³¹. FUKUYAMA F. The End of History and the Last Man. N. Y. 1993, p. XII.

³². KAPEEB H. И. Формула прогресса в изучении истории. Варшава. 1879, с. 6.

³³. FUKUYAMA F. Op. tit, p. XII, 67, 71, 136, 139.

³⁴. ЯСПЕРС К. Смысл и назначение истории. М, 1994, с. 242 - 243.

³⁵. BURKE P. History and Social Theory. Ithaca - N. Y. 1993, p. 19.

³⁶. КЕЛЛЕ Ж. В., КОВАЛЬЗОН М. Я. Теория и история. Проблемы теории исторического процесса. М. 1981, с. 8.

³⁷. БУХАРИН Н. И. Теория исторического материализма. Популярный учебник марксистской социологии. М. - Пг. 1923, с. 12.

³⁸. Нередко сами историки занимали в этом важнейшем вопросе неопределенную позицию, по существу, соглашаясь с теми, кто отрицал их право выявлять, исследовать и формулировать исторические законы и закономерности. Преобладала точка зрения, согласно которой нет таких исторических законов, которые "не были бы вместе с тем экономическими, социологическими, психологическими и этнографическими" (см. ЖУКОВ Е. М. Очерки методологии истории. М. 1980, с. 264). Аналогичный взгляд высказывали и другие историки, утверждая, что "в объективной действительности законы не распадаются на исторические и социологические" и что с гносеологической точки зрения правомерно деление этих законов на "экономические, социальные, политические и т. д." (КОВАЛЬЧЕНКО И. Д. Методы исторического исследования, с. 55). В предложенной классификации не остается места для исторических законов.

³⁹. К сожалению, значение истории как науки отрицал даже такой выдающийся ученый, как академик П. Л. Капица, который в одном из своих выступлений заявил: "Процессы, связанные с развитием человеческой культуры, изучаются историей. С нашей точки зрения, историю (как описание эмпирической последовательности событий, процессов развития той или иной страны, государства и т. д.) нельзя считать наукой в принятом нами определении этого понятия, так как она занимается не выявлением объективных закономерностей как таковых, а их проявлением в уникальных и неповторимых событиях. Такие исторические процессы, как установление власти, классовые противоречия, экспансия и прочее, всегда связаны и с эмоциональной деятельностью не только отдельного человека, но и целых коллективов" (см. КАПИЦА П. Л. Влияние современных научных идей на общество. - Вопросы философии, 1979, N 1, с. 70 - 71). Как видно из приведенного высказывания, Капица полагал, что исторические явления и процессы в принципе не поддаются объективному научному исследованию и толкованию, с чем, конечно, нельзя согласиться. Установление исторической истины на основе объективного выявления причинно-следственных связей между событиями и явлениями и составляет главную цель и задачу исторической науки. Если историческая правда не всегда пробивает себе дорогу и становится общепринятой, то повинна в этом вовсе не историческая наука как таковая, а те ее представители, которые по тем или иным причинам не заинтересованы в объективной трактовке вопросов истории.

⁴⁰. ЯСПЕРС К. Ук. соч., с. 32 - 33.

⁴¹. ШПЕНГЛЕР О. Закат Европы. Новосибирск. 1993, с. 51.

стр. 31