Ный и послушный ребенок после рождения брата стал упрямым, про­тиворечил родителям, часто грубил

В отношении Джюгаса родители сделали несколько ошибок. Во-первых, им не следовало говорить Джюгасу, что братика «купили» только для него хотя бы потому, что это неправда. Уже в самое первое мгновение ребе­нок понял обман — «ничего себе подарочек, к кото­рому даже подойти и прикоснуться нельзя!» Во-вторых, отец зря поощрял нереалистичный образ малыша. Дети, как правило, неадекватно представляют себе «братика» или «сестричку», которых просят у родителей. Наблю­дая во дворе или на улице за маленьким и смешным го­довалым или двухлетним карапузом, они загораются же­ланием приобрести похожего, чтобы можно было бы играть, дружить с ним, руководить им и заботиться о нем. В детском воображении малыш значительно более раз­вит, чем на самом деле. Часто дети представляют его как умеющего говорить, ходить или, по крайней мере, ползать. В ожидании, пока приедет мать с младенцем, старший ребенок строит разные планы, что он с ним будет делать. Задумки бывают самые фантастичные, на­чиная от «будем играть в кубики», кончая «поедем ку­паться к морю».

Представьте себе удивление и разочарование так настроенного ребенка, когда он видит лежащий в коляске кокон, который смотрит блуждающим, бессмысленным взглядом вокруг и вдруг ни с того ни с сего плачет. По­нятен разочарованный вздох Джюгаса в такой ситуа­ции «...кого ты тут привезла?» Желая сформировать как можно более положительное отношение ребенка к новорожденному, родители рассказывали о разных удо­вольствиях при общении с ним, поощряли фантазии Джюгаса. Хорошо, когда старший ждет малыша, хочет с ним играть, дружить. Однако не следует подкреплять нереалистичное представление — ведь цель подготовки старшего к появлению нового члена семьи заключается в создании не столько первичного хорошего отношения к нему, сколько внутренней готовности воспринять ма­лыша таким, какой он есть, полюбить уже существую­щего, а не воображаемого. Иногда родители способст­вуют созданию нереалистических представлений, так как считают, что образ маленького и беспомощного ма­лыша будет неприятен старшему ребенку. Такое мнение

несправедливо — детям приятно опекать, присматри­вать за малышами (конечно же, когда это не становит­ся их принудительной обязанностью). В таких ситуациях они чувствуют себя взрослее, умеющими и много знаю­щими или воображают себя в роли родителей — это при­носит им большое удовольствие.

Почему после рождения малыша изменился харак­тер Джюгаса? До появления в семье нового члена ему были свойственны близкие и нежные отношения с отцом и матерью. Когда семья увеличилась, положение первен­ца в семье существенно изменилось. Новорожденный стал объектом постоянного внимания и заботы, на него были обращены все теплые чувства отца и матери. Из-за этого Джюгас очутился в такой ситуации, в которой, для того чтобы ощущать внимание родителей и свою значимость в семье, ему непременно надо было менять свое поведение. Мать Джюгаса упустила возможность поддержать стремление старшего принять роль опеку­на, учителя. Она отказалась от его услуг, говоря: «...Луч­ше теперь не подходи к малышу. Вот он вырастет, и тогда ты сможешь играть с ним в разные игры».

Таким образом, мать, в сущности, отвергла старше­го от себя, получая при этом сомнительную выгоду, что тот не будет «путаться под ногами». Тем самым она от­няла у первенца возможность занять новую позицию в семье — Старшего сына, опекуна, учителя младше­го; потеряла помощника (уже 2,5—3-летний ребенок может эффективно помочь матери в ухаживании за ма­лышом). Прежде покладистый и нежный ребенок стал грубым и упрямым. Конечно, таким поведением тяже­ло заслужить благосклонность и любовь родителей, однако в таких ситуациях дети часто руководствуются частной логикой: «лучше упреки и наказания, чем быть забытым». Если родители не помогут Джюгасу иначе осмыслить отношение к семье, в недалеком будущем могут возникнуть существенные воспитательные про­блемы.

Приведенные примеры показывают, насколько значи­мо для первенца появление нового члена семьи. Единст­венный ребенок становится одним из детей, ему прихо­дится делиться любовью и вниманием родителей; часто старший вообще теряет былые привилегии. Нередко происходящие изменения в семье для первенца сопоста­вимы со свержением с престола. Ребенок, ранее бывший

в центре внимания, вдруг ощущает себя в стороне от жизни семьи. Так, шестилетний Томас нарисовал семью (рис. 2), в которой изобразил отца, мать и малыша. Когда его спросили, почему на рисунке нет его, он со слезами на глазах четко ответил: «Не осталось места».

Не менее значим период рождения ребенка в тех

семьях, где уже есть два или более детей, и особенно чувствителен к нему самый маленький. Ведь именно для него вдруг настала теперь очередь расставаться с ролью «малютки», привилегированной позицией самого ма­ленького. Часто ребенок начинает испытывать недо­статок внимания родителей и вынужден искать новые формы и средства, чтобы добиться внимания, любви ро­дителей, ощутить свою значимость в семье. Как вы убе­дились, этот сложный период не всегда протекает глад­ко и без проблем. Можно утверждать, что этот период будет проходить легче, если родители обратят внимание на следующие обстоятельства: 1. После появления в до­ме новорожденного надо избегать существенных изме­нений в жизни семьи, в отношениях родителей со стар­шим и, если есть, другими детьми. 2. Как и прежде, стар­шему необходимо уделять столько же внимания, демонст­рировать ему свои нежные чувства.

Вспомните Лину и Джюгаса — они потеряли близ­кие эмоциональные отношения с родителями, оказа­лись в стороне от забот семьи. Поэтому они начали вести себя таким образом, чтобы вернуть былое внимание ро­дителей, почувствовать свою значимость в семье. Резко изменившееся поведение, появление таких нежелатель­ных его черт, как капризность, агрессивность, упрямст­во, как правило, свидетельствуют о том, что не удовлет­воряются основные потребности ребенка (в любви и ува­жении родителей, безопасности, включенности в жизнь семьи) и ребенок не находит своего места в системе семейных взаимоотношений. 3. Надо помочь старшему найти адекватный путь, чтобы включиться в жизнь из­менившейся семьи.

Это интуитивно поняла мать Ритиса и деликатно направила ребенка. В определенной мере ребенку без­различно, какими средствами достигать своих целей, удовлетворять потребности — «младенческим» поведе­нием, упрямством или путем сотрудничества добивать­ся полноценного включения в жизнь семьи. Важно, чтобы родители поощряли поиск таких форм участия в жизни семьи, которые совпадают с логикой развития ребенка, соответствуют социально желательным фор­мам поведения. Поощрение — это не конфеты, подар­ки, слова похвалы, точнее — не только они. Главное, чтобы ребенок постоянно чувствовал, что его любят, ува­жают его индивидуальность, что воспринимают его как

неотъемлемую часть семьи. Поощрение — это доверие, общая радость в общении с ребенком и желание вместе с ребенком пройти путь его развития.

Присутствие младшего ребенка в семье и дальше продолжает влиять на развитие личности старшего. Ин­тересны в этом аспекте исследования психолога Г. Джон­са. Им было проделано обширное изучение биографий знаменитых деятелей науки и искусства в Англии и США. Больше всего среди них оказалось первенцев. Исходя из теории вероятности в семьях с двумя детьми среди знаменитых людей должно было быть по 50% первых и вторых детей, но оказалось, что первенцев сре­ди знаменитостей 64%. Такие и похожие результаты получены и в других исследованиях. Одна из гипотез объясняет этот факт существующей в капиталистических странах традицией дать лучшее образование старшему, так как для обучения других детей часто не хватает материальных средств. Однако почему тогда различия между старшим и младшим по обучаемости, по устрем­лению к знаниям наблюдаются в довольно раннем возра­сте? Наверняка существуют какие-то психологические факторы, обусловливающие такое развитие первенца. Попробуем в них разобраться.

Когда малыш немножко подрастает, становится бо­лее самостоятельным, не таким беспомощным, ажиотаж вокруг него начинает снижаться, он больше не центр «семейной карусели». Наступают более солнечные дни для старшего, который в это время обычно достигает школьного возраста, на него чаще начинают обращать внимание и родители, и малыш. В семье звучат такие фразы, адресованные малышу: «Посмотри, как аккуратно ест твой старший брат, — ты тоже постарайся так» или «Поучись у старшей сестры, как надо чистить зубы» и т. д. Первенец начинает реально воспринимать свое превосходство над малышом, и, главное, родители при­дают большое значение его достижениям — навыкам опрятности, контроля над своим поведением, а также его умениям, знаниям.

Часто такое отношение родителей старший ребенок осмысляет следующим образом: «Я буду любим и зна­чим в семье, если достигну еще больших успехов в уче­бе, спорте и т. п.». И тогда старший ребенок ставит пе­ред собой различные социально значимые цели, так как их достижение дает ему (хотя часто кратковременно и

иллюзорно) психологические выгоды — ощущение зна­чимости, люб им ост и. Особенно ярко такая тенденция наблюдается в семьях, где разница в возрасте между первым и вторым ребенком небольшая. Первенец все время чувствует, что малыш постоянно «наступает ему на пятки», — старший начинает учиться, и малыш, ви­дя, как он трудится, также распознает буквы; старший увлекся изготовлением игрушечных лодок — малыш то­же пытается сделать что-нибудь подобное. В таких слу­чаях стремление старшего к достижениям особенно интенсивно, к тому же часто сопровождается и стрем­лением унизить, ущемить младшего. Тем не менее стар­шие дети достигают в избранных ими сферах деятель­ности очень многого.

В некоторых случаях бывает и так, что младший обгоняет старшего в определенной, для обоих значимой сфере. Такие ситуации особенно тягостны для старше­го, и в результате у него почти всегда возникают нару­шения поведения, ощущение собственной неполноцен­ности. Похожая ситуация создалась и в семье семи­летнего Ромаса. В момент обращения родителей в кон­сультацию для него были характерны вспыльчивость, агрессивность, особенно по отношению к сверстникам, недисциплинированность, большие перепады в настрое­нии, плохая учеба в школе. Семья Ромаса состоит из четырех человек: отца, матери, младшего брата (пяти лет) и его самого. Нарушения поведения особенно ярко проявились через полгода после начала учебного года. Родители связывают это с переутомлением, насыщенной школьной программой. При более детальном изучении семейной ситуации проявилась своеобразная душев­ная травма этого ребенка.

Ромас начал посещать школу явно с большим желанием, прихо­дя домой, гордо показывал тетради родителям и младшему брату, все­ми средствами подчеркивал серьезность учебной деятельности. Неко­торое время спустя по настоянию музыкального руководителя детско­го сада младший сын начал дополнительно учиться пению. Такое за­нятие сына оказалось удачей — малыш охотно пел и дома восхищал всех выученными новыми песнями. Как раз это обстоятельство и ока­залось наиболее травмирующим для Ромаса, усилило его чувство не­полноценности, ненужности — он воспринял эту ситуацию как дока­зательство того, что и в сфере достижения чего-то ему не удается быть лучшим в глазах родителей.

Такое отношение к себе деструктивно — ведет к стремлению отгородиться, вызывает злость к окружаю-

щим или реализацию себя асоциальным путем. Поступая каким-то окружным и порицаемым путем, ребенок как бы руководствовался следующей логикой: «И все же я заставлю вас признать мою значимость и обращать на мои «достижения» внимание, пусть вам это не нравит­ся!» Это трагедия ненайденного пути к ощущению собст­венного достоинства, самореализации.

ВТОРОЙ РЕБЕНОК

Появление на свет второго ребенка вызывает гораз­до меньше тревоги родителей. Матери часто говорят, что вторая беременность была чем-то качественно иным — рост ребенка в утробе, его движения принесли чувство удовлетворения, и в то же время мать больше могла жить своей привычной жизнью. Вторые роды восприни­маются матерями как более приятный опыт. Таким об­разом, второй ребенок еще до рождения растет в более спокойной атмосфере. Имеют ли эти обстоятельства до рождения ребенка хоть какое-нибудь отношение к его развитию в дальнейшем? Обратимся к исследованиям. При обследовании детей двух групп матерей — одной, которой в период беременности были характерны тревожность, отрицательные эмоции, конфликтные отношения, и группы с уравновешенным эмоциональ­ным состоянием, преобладающими положительными эмоциями — выяснилось, что после рождения детям первой группы матерей более свойственны беспокой­ство, тревожность.

После рождения вокруг второго ребенка родители меньше создают атмосферу эмоционального напря­жения, неуверенности. Родители не так его опекают, суетятся вокруг его самочувствия, правильности раз­вития, «нормальности» и т. д. Мать по отношению ко второму ребенку, как правило, последовательнее, неж­нее, ласковее. Изначально различное отношение роди­телей ко второму ребенку понятно. В памяти еще живы воспоминания о первых днях старшего, о том, как он развивался, как из-за разных мелочей тревожились впустую. Часто мать за время между родами становится настоящим экспертом по уходу за детьми — скольким подругам-«дебютанткам» в материнстве даны советы, произнесены слова утешения, оказана помощь в пер­вом купании ребенка и т. д.

Поэтому второй и следующий дети, сами будучи бо-iee уравновешенными, к тому же оказываются и в бо-iee спокойной, стабильной атмосфере семьи. Можно сказать, что они имеют лучшую «стартовую площадку» для развития, чем первенец, но... Каждая позиция ребен­ка в семье имеет свои положительные и свои отрицатель­ные стороны. Второй ребенок сталкивается с иными, но не менее сложными обстоятельствами семейных отношений, чем старший.

Второй ребенок в семье никогда не переживает ситуа­ции единственного ребенка, которому отданы все внима­ние, любовь, безоговорочное восхищение. Исследования показывают, что со вторым ребенком мать меньше раз­говаривает, меньше им занимается. Частично это воспол­няет старший ребенок — по собственной инициативе или по настоянию родителей.

Годовалый Римас учится ходить, его придерживает за руку четырехлетняя сестра: «Иди, маленький, смелей. Смотри — как я». «Образование» старшего не только частично заменяет родительское обучение, но и сущест­венно его расширяет. В него входят и те небольшие от­крытия или ситуации, которые важны для старшего и будоражат его воображение: например, как сде­лать рогатку, дискуссия насчет жизни на Луне и т. д. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в отноше­ниях старшего с младшим часты и непредвиденные «вос­питательные» воздействия. При этом хотелось бы обра­тить внимание на одну часто появляющуюся особен­ность, а именно — тенденцию старшего возвысить себя над младшим. Примером может быть хотя бы этот случай. Семилетний брат сидит на заборе и говорит трехлетнему: «Держись руками: ноги поднимай выше. Это так просто!» Когда малыш, не удержавшись, шле­пается обратно на землю, говорит: «Эх, ты! Слюнтяй! Ну ладно, я сам тебя «переправлю». Малыш при такой учебе часто чувствует, что не может равняться со стар­шим, воспринимает его безоговорочно.

Так как старший (или старшие), как правило, пока­зывает свое превосходство во всех сферах жизнедеятель­ности, в этом отношении он (они) часто превосходит по своему авторитету и родителей. Иллюстрацией тому может служить рисунок семьи семилетнего мальчика, на котором двенадцатилетний брат изображен значи­тельно выше своих родителей. В этом рисунке,

как древний египтянин в пиктографических рисунках, ребенок использует размеры фигуры для передачи зна­чимости, статуса старшего брата.

В большинстве семей старший раньше или позже становится вожаком младшего, сильно направляющим развитие, интересы младшего. Это становится сущест­венным стимулом развития младшего. Однако за этим скрывается и менее привлекательная сторона их взаимо­действия. Младший часто чувствует, что никог­да не сможет сравняться со старшим. Чувство собствен­ной неполноценности у малыша иногда просто провоци­руется старшим, который, сперва поощряя малыша на различного рода состязания, впоследствии высмеивает его, наглядно демонстрирует собственную силу и пре­восходство. Такое поведение первенца, с одной стороны, своего рода месть за отобранные у него малышом лю­бовь и внимание родителей, с другой — недоумение, адресованное родителям: «Как вы можете любить тако­го беспомощного и никчемного, тогда как у вас есть такой сильный и смелый». Такое отношение старшего ребенка провоцирует достаточно типичные реакции младшего. -Их мы увидим на двух последующих при­мерах.

В семье второй мальчик появился через три года после первого. Вначале старший бурно реагировал на появление нового члена семьи, днями не подходил к нему даже тогда, когда этого требовали родите­ли, ревновал, если родители слишком много времени уделяли малышу. Однако, когда маленькому мальчику исполнилось 2,5 года, их отноше­ния резко изменились. Старший стал возиться с братом, брал его на про­гулку вблизи дома, играл с ним в разные игры. В это время родителей начало озадачивать уже поведение младшего, его проделки, явно не желательные в доме и наказуемые: вытаскивал крупу и высыпал ее на землю, мял рабочие бумаги отца, к которым раньше не прикасался, 1 и т. д., причем делал это с явным удовольствием. Кроме того, родите- i лей волновало то, что игры старшего с малышом почти всегда кончались I плачем и жалобами последнего. В то же время родители стали отмечать I повышенную требовательность и капризность малыша — он времена-1 ми отказывался самостоятельно есть, подниматься вверх по лестнице, просился на руки и т. д.

Как зафиксировались нежелательные формы поведе-j ния малыша? Почему он проявляет инфантильные спо-1 собы общения (плач, требовательность)? Причин этому] несколько. В этой семье старший, начав «заниматься»] малышом, провоцировал его на разного рода состяза­ния, в которых тот неизбежно проигрывал. Более того,| старший, подсознательно стремясь доказать родителя]*

свою «хорошесть», а иногда стремясь просто подшутить над малышом, подталкивал его на совершение явно на­казуемых поступков. Малыш, стремясь сравняться со старшим, проявлял браваду, высыпая крупу, мял рабо­чие бумаги отца и т. д. За такое поведение родители на­казывали его, и малыш оказывался в противоречивой ситуации: с одной стороны, им владеет стремление за­служить уважение брата, сравняться с ним, и поэтому он получает истинное удовольствие и ощущение значи­мости, когда непослушен, когда делает такие вещи, на которые и старший не отважится; с другой — ему хо­чется вести себя таким образом, какой позволит ощу­щать внимание и любовь родителей. По отношению к родителям ребенок выбирает испытанный способ пове­дения — «Когда я беспомощен, слаб, я могу требовать всего, чего хочу, родители обязательно будут заботиться обо мне». Так в сложном переплетении отношений со старшим братом и родителями образуются внешние про­тиворечивые формы поведения второго ребенка. Для са­мого ребенка они не являются таковыми, они — субъ­ективно оправданные средства удовлетворения потреб­ностей.

Как изменить такое тревожащее родителей положе­ние дел?

Уместно обратить внимание на то, что изменение поведения малыша в этом случае практически мало­осуществимо без коррекции поведения старшего. Когда первенец ощутит собственную значимость в семье, ре­альное превосходство из-за того, что он старше, ему не надо будет провоцировать младшего на нежелательное поведение, получать псевдоощущение собственной зна­чимости, прямо или косвенно унижая малыша. Решение этой задачи мне представляется основной в коррекции поведения младшего.

Соперничество, конкуренция старшего и младшего ребенка — явление настолько распространенное, что не­которыми психологами, психиатрами считается не­избежным. Как бы там ни было, можно наблюдать в отношениях двух детей определенную закономерность: чем больше разрыв в годах, тем меньше проявляются конкурентные отношения и наоборот — чем меньше различается возраст детей, тем ярче их соперничество. Это можно объяснить достаточно просто: если второй ребенок младше первого на четыре и более лет, перве-

нец для него представляется недостижимым идеалом, малыш даже представить себе не может, как можно стать сильнее его, знать, уметь больше, чем старший, и т. д. Вследствие этого он и не стремится прямо кон­курировать со старшим.

Однако, когда различие в возрасте один-два года, между детьми иногда разыгрывается острая конкурент­ная борьба. Психологический ее сценарий, как правило, таков. Старший стремится показать родителям, малышу и самому себе превосходство в одной из значимых для него сфер — в силе, в опрятности, в знаниях, в твор­честве и т. п. Такие его устремления часто обусловли­вают чувство неполноценности второго ребенка и вместе с тем определяют и интенсивное его стремление прев­зойти старшего. Конкурентное отношение младшего не остается незамеченным первенцем, и тот еще боль­ше старается показать свое превосходство. Так созда­ется замкнутый круг все нарастающих конкурентных отношений между старшим и младшим ребенком.

Дети очень гибки, имеют громадное число скрытых способностей. Нас не перестают удивлять темпы их раз­вития, особенно когда у ребенка появляется какое-ни­будь искреннее устремление. Приходилось ли вам наблю­дать, как учится ездить на двухколесном велосипеде че­тырехлетний коротышка? Несколько десятков драмати­ческих падений, ободранные колени и нос, добрый литр пролитых слез и наконец счастливая улыбка победителя, когда он небрежно проезжает мимо других детей... Что-то подобное иногда наблюдаем в поведении младшего относительно старшего ребенка. Всеми силами, во что бы то ни стало он старается достичь уровня старшего, суметь сделать так, как он, и превзойти его. Если об­стоятельства складываются благополучно, случается и так, что четырехлетний способен физически перебо­роть шестилетнего брата, пятилетняя девочка лучше чи­тает, чем ее сестра-первоклассница.

Но такие ситуации, хотя и прекрасно иллюстрируют рвение младшего сравняться со старшим, все же отно­сятся к исключениям. Они возникают, как правило, из-за каких-то внутренних или внешних причин, тормозя­щих развитие старшего, будь то физические недостат­ки, нарушения функций центральной нервной системы, яркие различия в отношении родителей к обоим детям и т. п. Чаще бывает так, что старший, почувствовав на-

растающую конкуренцию со стороны младшего, сам устремляется к новым достижениям. Иначе говоря, на­чинается гонка с преследованием, в которой оба ее участ­ника хотят быть первыми и недосягаемыми и которая ичнуряет до предела обоих — ведь эта гонка не имеет финиша.

Такое поведение обоих детей изнутри поощряется определенным жизненным сценарием, сформировавшим­ся самоотношением: «Я ценен соответственно тому, на­сколько больше я достигаю, чем другие окружающие ме­ня люди». Подобное «спортивное» осмысление себя сре­ди других людей ведет, с одной стороны, к интенсивно­му стремлению достичь все больше и больше; с другой — к тому, что обесценивается сам процесс творчества, учебы (или другой сферы, на почве которой сложились конкурентные отношения), ценностью же становится сам факт «победы». Сложившийся сценарий может про­ходить красной нитью через всю жизнь человека и вызы-n.iTb постоянное напряжение, недовольство собой (ведь •и егда остается кто-то, достигший большего!), «потерю ■куса к происходящему» (ведь то, что я делаю, — всег-ди не из-за того, что это мне приятно, а для определен­ной цели). К тому же данное отношение часто стано­вится жизненной философией, оправдывающей бесце­ремонное обращение с другими людьми, моральными нормами: «все средства хороши ради достижения цели».

Конкурентные отношения между детьми одной семьи, как правило, имеют прямое или косвенное поощ-|нние со стороны родителей. Один из механизмов та­кой поддержки — повышенное внимание и любовь к ре­пс мку преимущественно в качестве награды за какие-то достижения. Конкуренция особенно взвинчивается, ес­ли при этом родители сравнивают обоих детей: «Какой ты молодец, Юра! Собрал игрушки вдвое быстрее, чем Степан!»; «Маша умница! Опять получила пятерку. А у Наташи в дневнике опять четверка — как заяц с уша­ми». В этих невинных с первого взгляда ежедневных иыеказываниях — одна подоплека, глубинное отноше­ние родителей: «Неважно, каковы обстоятельства твоей деятельности, нравятся тебе они или нет, ты всегда дол­жен быть впереди, на высоте!» Завышенные требования родителей обусловливают конкурентные отношения детей друг к другу, а позже — и восприятие мира как •рены борьбы.

Конкурентные отношения двух детей в таком виде, как мы их описали, представляют лишь один вариант возможного взаимодействия. Описать все варианты вряд ли вообще возможно — мир человеческих отноше­ний никоим образом не менее разнообразен, чем сами люди. Все-таки нам бы хотелось дать читателям такую образную схему, которая могла бы им помочь сориенти­роваться в сложных взаимоотношениях детей в семье. Мы бы назвали эту схему экологической, подчеркивая тесную связь взаимоотношений детей и отношения ро­дителей к детям. Это небольшое отступление от анали­за развития личности второго ребенка позволит нам в последующем глубже взглянуть на динамику развития его личности.

ЭКОЛОГИЯ СЕМЬИ

Семья для всех ее членов является определенным жизненным пространством, в котором протекает боль­шая часть жизни каждого из них. Это не просто малень­кая группа людей, но такая, в которой каждый стремится удовлетворить свои потребности, реализовать, разви­вать себя и в то же время находиться в теснейшей связи со всеми членами семьи. Для этой «экологической сис­темы» характерно то, что несогласованность психологи­ческих потребностей и взаимоисключаемость способов их удовлетворения ведут к распаду семьи или процвета­нию одного из ее членов за счет другого (до опреде­ленного времени, конечно).

Образно говоря, каждый член семьи занимает опре­деленную «экологическую нишу», т. е. выполняет опре­деленные, необходимые для поддержания баланса сис­темы функции. Как пример опишем один тип семьи, в которой ребенок становится козлом отпущения. Когда встречаешься с такой семьей, кажется, что все беды родителей происходят из-за никчемного ребенка — и то он не так, и это... Сколько ни ругай, ни наказывай, ничто не помогает... Да и на ребенка когда посмотришь, ка­жется, что и вправду он все делает как бы не своими ру­ками, все невпопад.

Если взглянуть на семью поближе, то выясняется, что такой ребенок в семье выполняет совершенно необ­ходимые функции, без которых она просто бы разва­лилась. Недовольство супругов друг другом, неудовлет-

иоренность их психологических потребностей, жизнен­ные проблемы — частые особенности этой семейной пиры. Интенсивная тревога, агрессивность при нараста­нии неудовлетворенности пробиваются наружу, и тогда супруги сталкиваются в конфликте, сыплются взаим­ные обвинения. Однако по мере роста супружеского стажа муж и жена начинают подсознательно избегать таких ссор: вместо того чтобы выплеснуть свое раздра­жение на супруга и успокоиться, от него получаешь столько же, да еще с придачей. Вместо успокоения впле­таешься в яростный обоюдный конфликт, из которо­го выходишь еще более раздраженным. Уж лучше по­молчать... Однако напряжение остается, как и стремле­ние его разрядить.

И оба родителя находят подходящий для этого объект — своего ребенка, который не может дать отпо­ра. К тому же себе и другим можно объяснить такое собственное поведение: ведь наставления — на благо ребенку, все для его будущего и т. п. Убрать из этой сис­темы отношений ребенка, и супруги сразу же почувство­вали бы чрезмерно напряженные отношения между со­бой, нерешенные собственные проблемы. Большая ве­роятность, что такая семья без «козла отпущения» не смогла бы дальше существовать.

На этом примере хорошо видно, какие сложные вза­имосвязи возникают между членами одной семьи. Одна­ко было бы ошибочно считать, что только отношения, описанные выше, вынуждают ребенка принять роль «козла отпущения». Это может показаться невероят­ным, но ребенок, неосознанно воспринимая семейную ситуацию, в определенной мере сам принимает такую позицию. Дело в том, что данный ребенок появился в такой семье, в такой «экологической ситуации», в кото­рой для ее выживания потребовалось связующее роди­телей звено, что-то помогающее разрядить или умень­шить напряжение в семье.

Однако ребенок может выполнить функции связу­ющего звена не только занимая позицию «козла отпу­щения», но и другими способами. Скажем, агрессивный, непослушный мальчик, причиняющий массу неприят­ностей родителям, также будет «соединять» их посред­ством включения в «работу» по его перевоспитанию, или же ребенок может подсознательно выбрать болезнь, стремиться быть беспомощным для того, чтобы объеди-

нить родителей в заботе о нем. Таким образом, развитие личности ребенка в конкретной семье зависит от систе­мы межличностных отношений в ней, с одной стороны, а с другой — он сам делает собственный неосознанный выбор, какие и как ему выполнять функции, необходи­мые для существования данной семьи.

Ребенок в семье появляется полностью беспомощным, и его жизнь прямо зависит от родителей. Именно они обеспечивают основные его потребности. Это в равной степени относится к физиологическим потребностям (пища, тепло и т. п.) и потребностям психологическим (любовь, внимание, безопасность). С самых первых дней их удовлетворение зависит от родителей, но уже после непродолжительного периода младенчества, ког­да связь матери с ребенком особенно тесна, наступает период ослабления непосредственной связи матери и ребенка. Ребенок теперь уже в большей степени должен заботиться о себе сам.

Если родители показывают способы и средства для удовлетворения потребностей физиологических (то есть ему показывают, как он должен питаться или как просить пищу, как утолить жажду, оградить себя от хо­лода), то по отношению к потребностям психологиче­ским такое воспитание практически отсутствует. Да и не каждый родитель догадывается о наличии таковых. Маленький человек сам должен найти способы поведе­ния, которые вызывают одобрение родителей, которые дают ему ощущение собственной значимости. Используя свой изо дня в день накапливающийся опыт, развиваю­щийся ум и чувства, ребенок все чаще начинает делать то, что больше всего нравится отцу и маме, или то, что привлекает их внимание (не обязательно позитивное в своей эмоциональной окраске!).

Уже в конце первого и начале второго года ребенок становится настоящим «экспертом» своих родителей, он по-разному ведет себя с матерью и отцом, выраба­тывает в себе различные «стратегии» влияния на поведе­ние родителей. Примером может служить поведение девочки Расы (2 года 10 мес).

Когда девочка не находила, чем заняться, и испытывала потреб­ность в непосредственном контакте с родителями, она поступала дво­яким образом. Если поблизости была мать, Раса внешне беспричинно становилась плаксивой, хныкала, жаловалась на различные несчастья и таким образом достигала своей цели — мать брала ее на руки и

успокаивала. Когда поблизости был отец, девочка действовала совер­шенно иначе — тихо и незаметно подходила ft отцу, стояла некото­рое время рядом, потом еле заметно прикасалась к нему, и тот уже 1>ал ее на руки.

Результат тот же, но какими разными средствами он достигнут! Обратите внимание на то, как тонко де­вочка ориентируется в «слабых местах» родителей и как умело ими пользуется. Очень рано дети начинают воспринимать мир людей вокруг себя и строят свой об­раз, создают «концепцию» об окружающих их людях и о собственном месте,рядом с ними. Другой пример.

Ритис рано воспринял нереализованную тягу отца к изобрази-юльному искусству — он всегда мог оторвать отца от работы любой нежности, если приносил ему свой новый рисунок. Ритис нашел путь получить необходимое ему внимание и достичь чувства значимости, пыбрав, наверное, одну из немногих возможных форм поведения.

Ребенок строит свое поведение, основываясь на субъективной, подсознательной оценке происходящего вокруг. В большинстве случаев оно соответствует сис­теме сложившихся межличностных отношений в семье. Однако не всегда поведение детей разумно, с нашей, м фослой, точки зрения. Иногда дети из-за своеобраз­ного и неполного понимания окружающего мира выби­рают такие формы собственного поведения и воздейст­вия на родителей, которые плохо влияют не только на к собственное развитие, но и на взаимоотношения в ■мье. Чаще всего это наблюдается в семьях с серьез­ными проблемами в отношениях, личностными откло-м-ниями родителей, хотя и не обязательно. Дети, не аходя в «нормальном» репертуаре форм такого поведе->| я, которое им помогло бы ощутить собственную зна-имость и любовь родителей, используют все возмож-Hiae варианты. Одним из них может быть даже болезнь. Чувствуя, что внимание родителей в этом случае пол­ностью принадлежит ему, к тому же у кроватки боль->го ребенка родители как бы на минутку забывают о >бственных конфликтах, он воспринимает болезнь ж средство улучшить свое самочувствие в семье. Ин-ресно, что дети сами «вырабатывают» симптомы, вызы-нощие наибольшую тревогу у родителей и, следова-льно, максимальную их заботу. Например, дети, в мье которых есть больной бронхиальной астмой, ра-II постигают эмоциональное напряжение членов семьи,

сопровождающее астматический приступ и последующую заботу о болеющем члене семьи. Для ребенка это мо­жет иметь такой смысл: «любим тот, кто болен». Очень возможно, что ребенок, испытывающий недостаток любви в семье, попробует сыграть такой приступ. Одна­ко первый симулированный приступ как имитация, игра в необычное может зафиксироваться, если родители сильно испугались, увидев «болезнь» ребенка.

Внутренняя позиция ребенка «любим тот, кто болен» может проявляться у ребенка в самых разнообразных симптомах. Но, как правило, они появляются у детей из тех семей, в которых родители чрезвычайно чутки к проявлениям нездоровья членов семьи, даже незначи­тельным, временным и вообще сомнительным. Раз об­разовавшись, болезненные симптомы ребенка не так уж легко исчезают, сам ребенок начинает серьезно из-за них переживать. Однако почти всегда есть возможность понять внутреннюю логику заболевания, если внима­тельно проанализировать взаимоотношения ребенка с людьми, его оценки окружающего мира.

Мы так подробно рассмотрели весьма нежелатель­ные примеры детского развития не случайно, а потому, что они ярче поясняют основную мысль — ребенок сам, хотя и в определенных условиях жизни, выбирает сред­ства для удовлетворения своих основных психологи­ческих потребностей. Это в равной степени относится к любому ребенку. Его творческое отношение к проис­ходящему вокруг проявляется не только в выборе опре­деленного поведения. За ним кроются способ осмысле­ния себя в структуре' взаимоотношений, своеобразная детская философия: «я любим, когда достигаю чего-то», «любим тот, кто беспомощен, болен», «любим тот, кто вызывает улыбку родителей» и т. д.

Уяснив эти закономерности, мы можем вернуться к вопросу, поставленному в начале главы: «Почему в на­шей семье оба ребенка такие разные?» Мы уже частич­но ответили на него и знаем: оба ребенка имели раз­ные ситуации развития. Первенец — всегда первенец. Он получил больше любви, внимания и больше испытал на себе последствия тревоги родителей, ощутил непосле­довательность их отношения. Он испытал горечь «свер­женного с престола» после появления второго ребенка.

Младший появился в более спокойной атмосфере, но, придя в этот мир, встретился не только с родителя-

ми, но и со своим предшественником. Однако ко всему этому мы должны добавить еще один не менее важный фактор, который проявляет себя в структуре межлич­ностных отношений семьи.

Первенец первым «прощупывает», находит «слабые места» родителей и приспосабливается к ним. Он нахо­дит своеобразные способы поведения в семье, при помо­щи которых ощущает свою значимость, получает необ­ходимое внимание родителей. Например, первенец чувст­вует, что внимание родителей обусловлено тем, какие новые навыки он освоил, чему новому научился, что любовь родителей зависит от того, сколько он помогает, дома, насколько способен придерживаться порядка и т. д. Иными словами, старший принимает роль «маленького помощника».

^ Второй ребенок после младенческого периода (без­оговорочной любви матери) попадает в ситуацию выбора средств, какими он может достичь любви и внимания родителей. В отличие от старшего, которому были от­крыты все пути, малыш находится в более сложной си­туации. Если он будет строить свои отношения с роди­телями по модели старшего, в нашем случае — стремить­ся к роли помощника, то он рискует остаться «в тени» старшего. Часто младшие дети и пытаются вести себя, как старшие, но отношение родителей к их пока еще не­умелым попыткам бывает разное, и от этого зависит даль­нейший выбор. Поощрение даже за попытку действо-нать так, как старшие брат или сестра, — явление до­статочно редкое, хотя только такое отношение может способствовать принятию младшим внутренней установ­ки, аналогичной установке старшего.

Тогда при благоприятных прочих условиях мы на­блюдаем в семье кооперацию, то есть братья, не конку­рируя между собой, стремятся, например, как можно больше помочь родителям, берут на себя определенные домашние^ обязанности или вместе составляют костяк футбольной команды двора. Однако чаще наблюдается противоположное. Попытка малыша следовать за стар­шим, конечно, сперва нелепая, неумелая, смешная вызы­вает снисходительную улыбку взрослых, вначале ста­вится в пример, а потом такие попытки остаются без вни­мания. Следуя за старшим, сам малыш часто восприни­мает свою слабость, незначительность, говоря иными словами, попадает «в тень» старшего, остается позади

Fa.

него. Малыш может устремиться «вдогонку» за стар­шим, с большим рвением развивать в себе способности для полноценной конкуренции и в надежде когда-ни­будь стать лучше его, сильнее в каком-то значимом от­ношении. Все же дети чаще выбирают более легкий и простой путь — найти свой, индивидуальный способ ощу­щения значимости в семье, получения внимания и люб­ви родителей.

Ситуацию развития второго ребенка образно можно представить в виде такой схемы-рисунка (рис. 3).

В этом рисунке солнце — прообраз древнего симво­ла благополучия — изображает родительскую любовь и внимание. Первый ребенок (дерево № 1) находит свой «путь к солнцу» — определенные способы получения люб­ви, поощрения родителей (например, принимает роль ма­ленького помощника, роль ребенка, постоянно нуждаю­щегося в присмотре, и т. д.). Иными словами, он как бы оставляет за собой определенную тень; если второй по­ведет себя так же, как и первый, то, будучи моложе, не имея достаточной жизненной практики, он останется в этом отношении слабее, будет «всегда вторым». А это воспринимается ребенком как урон чувству его значи­мости, более того, будучи менее совершенным в опре-

челенных формах поведения, чем старший ребенок, он 1>сально может замечать, что ему меньше достается по-чвалы, добродушного внимания ррдителей, а вместо i ого постоянно надо следовать чьему-то примеру. Второ­чу ребенку, как и реальному дереву в представленной картинке, приходится искать собственный путь, чтобы "ыйти из «тени», пробиться к «солнцу» — то есть «про-цупать» те способы поведения, которые обеспечивали

ы ему родительское внимание, восприятие и любовь то как индивидуального, ни с кем не сравнимого чело­века. Примером логики развития личности второго ре-

енка может служить следующий пример.

Первый ребенок — мальчик семи лет, послушный, покладистый. 'к стремится к усвоению новых навыков, знаний, особенно в тех сфе-IX, которые кажутся важными его родителям. В школе с первых дней штся только очень хорошо, что вызывает восторг родителей. Он, iK говорит мать, серьезный, дисциплинированный, на него можно по­ежиться. Второй мальчик, моложе на два года, — «живое серебро» юдобие ртути). Он неугомонен, у него на уме только разные продел-.1, шутки, ничем не может серьезно заняться, ему бы только дура-

ИТЬСЯ.

При более пристальном знакомстве с семьей, вы бы

несомненно увидели причины такого разного личност-

ого развития детей. Второй ребенок таким своим раз-

итием обязан, во-первых, своему творческому отноше-

ию к окружению, во-вторых, способу поведения перво-

> ребенка и, в-третьих, личностным особенностям сво-

1 ч родителей. Мать, говоря о втором, «проблемном»

■бенке, рассказывая о его проделках, все же не может

1ержать улыбку. Почему?

Второй ребенок, подсознательно приняв роль шута и семье, своей непосредственностью, шутливостью, не-> онвенциональностью поведения принес то, что надо, и •дителям, и всей семье, — эмоциональность. И на­пел он это, опираясь не на какие-то знания, сверх­чутье и т. д. Все значительно проще — как только он || тал вести себя иным способом, чем его брат, а именно i.iк, как он ведет себя теперь, он ощутил внимание к it-бе, к своим индивидуальным проявлениям и, нако­нец, улыбку и расторможенность в поведении родите­лей. Образно говоря, он вылез из «тени» брата, нашел путь к тому, чтобы ощутить свою значимость, не кон­курируя с ним. ц Старший общается с родителями на «взрослом уров-

не» — делится идеями, расспрашивает их и т. д. Вто- |
рой же — на детском, непосредственном, эмоциональ- *
ном уровне. Каждый из них заполняет определенную
«экологическую нишу» в семье, получая при этом необ- _г
ходимую «психологическую пищу» — чувство значимо- 1
сти, любовь и внимание родителей к ним как индиви­
дуальным и автономным людям. Это способствует и раз- 4
витию доброжелательных и терпимых отношений между |
братьями: оба брата прекрасно общаются между со- )
бой — младший — постоянный выдумщик, генератор j
идей, а старший — интеллектуальный контролер, pea- |
лизатор, руководитель. I

Хорошо это или плохо, что дети выбирают столь раз- 1 ные формы поведения? Вопрос сложен, и однозначно на ' него ответить, наверное, невозможно. В описанном слу-, чае братья как бы дополняют друг друга, делают жизнь J всей семьи более разнообразной, полной. И все же вто- 1 рой ребенок вызывает и определенную тревогу — смо- 1 жет ли он стать «порядочным» человеком? Наверняка, | если эмоциональная связь родителей с ним продержит-ся, об этом беспокоиться не следует, хотя очевидно, что будет он совершенно другой личностью, чем его брат. Смотреть на их различие можно с точки зрения философии обыденного сознания: все люди по-своему красивы и ценны. Каким скучным стал бы мир, если бы в нем жили одинаковые личности.

Однако существует не только такая жизненная фи­лософия, но и научные аргументы в пользу того, что терпимое, в некоторой степени снисходительное отно­шение к путям развития личности служит одним из важ­ных факторов психического здоровья развивающегося человека. В психологии накоплено много фактов о том, что необоснованное стремление «сделать из ребенка что-то», «перекроить» его по нередко фантастическому представлению родителей, то есть нетерпимость к инди­видуальным, творческим (в широком смысле слова) проявлениям ребенка, как правило, приводит к плачев­ным результатам: искаженным отношениям к окружаю­щим и себе, протесту, негативизму, а часто и к психи­ческим нарушениям.

В некоторых семьях процветают однообразные, час­то ничем не обоснованные жесткие представления о том, как должен вести себя ребенок, каким быть и да­же... кем быть двадцать лет спустя! Конечно, такой на-

бор правил ложится тяжким бременем на развитие каж­дого ребенка в семье, но это отдельная тема. Давайте ограничимся только ситуацией второго ребенка, кото­рый в этом случае попадает в очень сложное положение. Не так же образно можно представить в виде схемы-рисунка 4. Его отличие от рисунка 3 в том, что родитель­ские требования ставят очень жесткие ограничения воз­можному поведению ребенка. Первенец быстро распо­знает их и, если они не слишком противоречат его пси­хологическим потребностям, приспосабливается к ним. Психологическое пространство или «свет родительско­го солнца» оказывается полностью заслоненным для второго, преграды окружают его со всех четырех сторон. Стремление второго «пробиться на свет» постоянно бло­кируется ограничениями родителей и косвенно — избран­ным путем развития первенца.

Второй может выбрать путь следования за старшим и как-то существовать в его «тени». В таком случае он постоянно недополучает родительской любви и внима­ния как автономное, неповторимое существо. Это трав­мирует его самоуважение, ощущение собственной зна­чимости. Как реальное дерево, растущее в подобных условиях, остается малорослым и недоразвитым, так и ребенок в таком положении в личностном плане не вы-

Рис. 5

рабатывает в себе жизненных сил. Однако подобные условия развития не могут хотя бы эпизодически не вы­зывать протеста, поиска выхода из положения. В решении подобной ситуации можно наблюдать, по крайней мере, три стратегии.

Первая стратегия. Второй ребенок очень рано на­чинает воспринимать старшего как препятствие, стоящее между ним и родителями. Это ведет к конкурентным отношениям с ним и начинает проявляться в чувстве зависти, стремлении унизить старшего в глазах роди­телей, ябедничестве, чрезмерном хвастовстве с целью искусственно повысить свою значимость. Такое поведе­ние диктуется искаженным умозаключением: «Я буду ценен и любим, когда превзойду старшего, и все сред­ства хороши для достижения этой цели». Старший, как правило, быстро улавливает «нечестную игру» млад­шего (ябедничество, хвастовство, обман) и, со своей стороны, наказывает малыша за это собственными средствами или унижает, дискредитирует его в глазах родителей. Тот, в свою очередь, или пытается прямо «по­бороть» старшего, или еще яростнее прибегает к «запре­щенным» приемам, например пытается оклеветать стар­шего, делает что-то недозволенное и сваливает вину на старшего. Это опять взвинчивает старшего. И т. д. Так

образовывается замкнутый круг, в котором все нараста­ют конкурентные, чрезвычайно напряженные отноше­ния, что, как правило, приводит к разнообразным выра­женным нарушениям (преимущественно младшего ре­бенка), к долговременной вражде, ненависти между братьями. Наверное, и вам приходилось сталкиваться с, казалось бы, внешне необъяснимой враждой между уже взрослыми сестрами, братьями и быть ошеломлен­ным ею. В восьми случаях из десяти — это отголоски детских сражений. Описанная ситуация как раз образ­но и представлена на рис. 5.

Вторая стратегия. Ребенок направляет свою энергию не на конкурирование с братом, а на ломку родитель­ских ограничений (рис. 6). Внутренняя позиция в таком случае как бы направляет поведение ребенка одновре­менно против родителей и на поиск контакта с ними: «Я заставлю вас считаться со мной таким, какой я есть». Хотя отчаянное стремление ребенка бороться с ограничениями родителей выражает ощущаемую не­нужность, отверженность, эмоциональный холод, оно очень редко воспринимается родителями именно так. Чаще — как проявление «плохости», как результат не­достаточно строгого воспитания, разбалованное™ и т. д.

Таким образом, стремление ребенка пробиться сквозь

РИС. 6

ограничение встречается с нарастанием ограничений со стороны родителей, с их ужесточением. Создается порочный круг: протест против ограничений — ужесточе­ние ограничений — более сильный протест и т. д. С воз­растом реакции протеста ребенка становятся все силь­нее. В конце младшего школьного и особенно в под­ростковом возрасте немалая часть правонарушений со­вершается как своеобразный протест против семейной ситуации, как иллюзорное средство ее решения.

Третья стратегия. Она представлена на рис. 7. Дере­во, вместо того чтобы расти вверх, к солнцу, повора­чивает назад, в землю. Не знаю, насколько это реаль­но в природе, но в отношении развития личности иног­да происходит нечто подобное. Ребенок в таких случаях как бы совершенно отказывается от борьбы за себя, те­ряет надежду достичь ощущения собственной значи­мости и любви со стороны окружающих. Всем своим по­ведением он как бы говорит миру: «Разве вы не видите, какой я никчемный? Так оставьте же меня в покое!» Это закрытый, необщающийся ребенок, целыми дня­ми, кажется, ничем не занимающийся. Если взрослый пытается ему помочь, заняться с ним, он, кажется, спе­циально показывает свою глупость, неловкость. «Оставь­те меня в покое» — это внутренняя позиция ребенка, в психологическом аспекте находящегося в самом тяже­лом положении.

Обобщая, можно сказать, что развитие второго ребен­ка происходит легче и полноценнее в тех случаях, когда родители с пониманием относятся к различным и раз­нообразным проявлениям личности, обладают способ­ностью воспринимать и любить своих детей такими, ка­кие они есть. Это дает шанс обоим детям найти прием­лемые неконкурентные позиции по отношению друг к другу, сохраняет эмоциональный контакт между роди­телями и детьми. Такое «нестесненное» развитие не­которым может показаться вообще неконтролируемым. На самом деле эффективнее в воспитании не прямая ма­нипуляция путем системы жестких ограничений, а вера в мудрость развивающегося человека, поддержка его и эмоциональная теплота. Это основа того, чтобы малень­кий человек сам разобрался в окружающем его мире, был достаточно храбрым, чтобы идти по избранному пу­ти и в то же время чтобы он смог открыто, с привязан­ностью и нежностью смотреть своим родителям в глаза.

Рис. 7

Анализ семьи с двумя детьми не будет полным, если умолчать о «природных» обстоятельствах, облегчаю­щих развитие первого и второго ребенка. На первый взгляд кажется, что семьи, в которых растут дети про­тивоположных полов, находятся в психологически более благоприятной ситуации. Традиционно с очень раннего возраста мальчики и девочки встречаются с разными требованиями. В нашей культуре, например, мальчи­ков чаще поощряют за инициативу, храбрость, предпри­имчивость, независимость и даже агрессивность. Тради­ции воспитания нацеливают мальчиков на обширный мир социальных и трудовых отношений. От девочек ждут, что они вырастут лежными, душевными, чуткими, отзыв­чивыми. Они направляются на ограниченную сферу со­циальных действий, на глубокое и тонкое понимание че­ловеческих отношений, на семью.

Таким образом, брат и сестра редко жестко конфлик­туют друг с другом, если их поведение соответствует ожи­даниям родителей. Конкурентные, трудные взаимоот­ношения в таких семьях возникают главным образом из-за явного предпочтения родителями какого-то одно­го пола. Чаще всего это мальчики, по крайней мере в ев­ропейской культуре. Возможно, что предпочтение мужско-

го рода относится к реликтам ушедшего феодального строя, в котором мальчик — и наследник, и продолжа­тель рода, и физическая сила, защищающая семью. Как бы там ни было, явное желание иметь только маль­чика (реже девочек) приводит к ярким внутрисемейным психологическим проблемам.

Девочки, растущие в семьях, ориентированных на мужские ценности, часто начинают чувствовать собст­венную неполноценность из-за своей половой принадлеж­ности. Стремление к значимости, которая осмысляется так: «я буду любима и желанна, если во всем сравнюсь с мальчиком» — ведет к принятию мужских форм по­ведения, усвоению мужских ценностей. В таких случаях развивается и острая конкуренция между сестрой и бра­том, все больше отдаляющая девочку от «женских» спо­собов самовыражения. Почти в каждом дворе можно найти девочку, гоняющую вместе с мальчишками мяч, бегающую с ними наперегонки и даже одетую подобно мальчику. В сущности, эти девочки демонстрируют свое­образное приспособление к преобладающим ценностям в семье. Как правило, такое поведение не дает желаемого ощущения значимости — сколько ты ни старайся, все равно останешься девочкой. Даже несмотря на хорошо усвоенное «мальчишество», они постоянно находятся под угрозой обострения внутреннего конфликта «кто я?»: «я девочка — я мальчик».

Это противоречие дает о себе знать, как только рас­ширяется привычное социальное окружение (новое место жительства, детский сад, школа и т. п.), когда их мальчишеское поведение вызывает недоумение и на­смешку окружающих. Внутренний конфликт обостряет­ся в пору полового созревания. Возникает ощущение неадекватности собственного поведения, мучительное переживание неполноценности. В то же время девочка начинает смотреть на мальчиков как на что-то иное, да и отношения мальчиков к ней окрашиваются тонами первой любви, ожиданием чего-то большего, чем от простого компаньона детских игр.

Все это либо ведет молодую девушку к кардиналь­ной перестройке привычных способов поведения и осмысления мира, либо отгораживает ее от сверстни­ков: «я — ничто и ни с кем не могу сдружиться», ли­бо девочка еще ярче проявляет свои мальчишеские чер­ты, пытаясь не отстать и даже обогнать мальчишек в

самых дерзких их затеях. В последнем случае разви­вается маскулинная личность женщины, которой наря­ду с сильным, решительным отношением к жизни при­ходится постоянно переживать ситуацию «белой во­роны» как среди женщин, так и среди мужчин. Часто такая, внешне жесткая женщина прячет за подобным обликом высокую чувствительность, ранимость и чувст­во отчужденности.

МЛАДШИЙ РЕБЕНОК И СРЕДНИЙ РЕБЕНОК

Развитие второго ребенка, как мы видим, во мно­гом зависит от личности старшего и от отношения роди­телей к детям. Ориентируясь на эти два и другие об­стоятельства, ребенок выбирает свой путь, который ста­новится стержнем его личности. Второй или третий ре­бенок, в зависимости от дальнейшего развития семьи, может оказаться младшим ребенком или стать сред­ним. В первом случае его первичные установки приоб­ретают постоянство. Младший ребенок дольше, чем первый или средний ребенок, испытывает к себе снис­ходительное отношение взрослых и продолжительное время остается «малышом». Ему не выдвигаются жест­кие требования, ему больше помогают даже тогда, ког­да он может справиться с возникшими трудностями сам. Снисходительное отношение приводит к тому, что он мало включается в обычную жизнь семьи. «Ты еще маленький — погоди. Это еще тебе не по силам». Видя перед собой более умелых, «взрослых» старших брать­ев и сестер, он стремится их достичь, обогнать. Одна­ко это сильное желание в то же время непоследова­тельно. Привыкнув к помощи окружающих и принимая ее как должное, встретившись с более серьезными пре­пятствиями, он ожидает и требует их поддержки.

На личность младшего ребенка оказывает большое влияние и то обстоятельство, что отношение родителей к нему по сравнению с первенцем резко не менялось. Не испытав, как старшие его братья или сестры, «свер­жения с престола», он более уверен в постоянстве эмо­ционального отношения родителей к себе и растет бо­лее самоуверенным и оптимистичным.

В семьях с большим количеством детей второй (третий, четвертый и т. д.) ребенок сталкивается с изме­нением семейной структуры в связи с появлением ма-

лыша. Это накладывает определенный отпечаток на средних детей, суть которого попытаемся проанализи­ровать.

Средний ребенок никогда не имел привилегий стар­шего — самого первого продолжателя фамилии, кото­рый постоянно виделся им и родителями тоже как са­мый развитый, сильный, умный. Для большинства вто­рых детей он — недосягаемый идеал. Второй ребенок часто находит себе место в семье, выбирая роль «малы­ша». Понятно, что рождение еще одного малыша выби­вает у него из-под ног начавшиеся формироваться жиз­ненные установки. Поэтому второй ребенок ярко реа­гирует на появление «конкурента». Часто он действу­ет по принципу регресса, то есть как бы возвращается на более раннюю стадию развития. Продолжительное время он остается плаксивым, постоянно требует за­боты, просит соску и т. п. Такими своеобразными дей­ствиями он хочет возвратить себе позицию малыша. «Посмотрите, я тоже такой же беспомощный, как мла­денец. Чего же вы прыгаете лишь вокруг него?»

Смена позиций для среднего ребенка осложнена тем, что он как бы ограничен сверху первым ребен­ком — в семье уже есть сильный и способный. В то же время он чувствует, что не может конкурировать с малышом, так как не обладает его непосредствен­ностью, очаровательностью. Оказавшись между этих двух позиций, средние дети чаще, чем другие, чувст­вуют несправедливость, считают себя обиженными, отвергнутыми. Такое внутреннее состояние вынуждает их добиваться «доказательств», что родители их любят. Они спрашивают об этом, им особенно хочется ласки, физического контакта с матерью или отцом. Это необ­ходимо им для поддержания внутреннего равновесия, нахождения новых способов включения в жизнь семьи. Они бывают разными. Ребенок может стать по отно­шению к родителям очень покладистым, послушным, соблюдать везде порядок, оказывать родителям раз­ные услуги, принять по отношению к младшему роль няни, проявить интерес к определенным сферам заня­тий или наукам и т. п. Если ему это не удается, он на­чинает воспринимать этот мир несправедливым, что вы­зывает у него агрессивные мысли и действия. Для то­го чтобы конкурировать со старшим и младшим, он использует все возможные средства — интриги, ябед-

ничество, средство физической борьбы. Родителям — это первый сигнал, что ребенок не находит себе места в новой структуре семьи и нуждается в помощи. Если он ее не получает, установка, что свой путь в этом ми­ре можно пробить и удержать только локтями, закреп­ляется, становится его характерной чертой.