Интерлюдия БЕСПРИСТРАСТНОСТЬ

оспитание беспристрастности служит противоядием двум основным болезнетворным состояниям ума —при­тяжению и отторжению. Привязанность подразумева­ет цепляние за безмятежность шаматхи, а отторжение может возникать к любым отвлечениям, включая других людей: они могут казаться возмутительными препятствиями вашему благополучию. Суть беспристрастности — в непредвзятости. Именно непредвзятость позволяет доброжелательности, со­страданию и радости сопричастности раскрываться безмерно. Обычно эти качества смешаны с привязанностью, но мы пре­возмогаем болезненные состояния влечений, поняв, что все живущие одинаково достойны счастья и свободы от страдания.

В буддизме чувство себя, самости, как неизменного единого независимого «я», считается корнем страдания. Цепляние за это мнимое независимое «я» ведет к убеждению, что соб­ственное благополучие важнее благополучия других. Обычно мы живем внутри определенного спектра расходящихся кру­гов приятия и близости, с собственной персоной посередине. Первый круг от центра — наши любимые и дорогие нам друзья, следующий круг — приятели и знакомые. Далее — обширный круг тех, к кому мы равнодушны. Внешний круг объединяет

тех, кого мы причисляем к своим врагам, — людей, по наше­му убеждению, препятствующих или способных воспрепят­ствовать нашему счастью. Такое устройство системы приязней и неприязней к другим питает нашу сосредоточенность на себе самих. Беспристрастность преодолевает и ее, и ее следствие — привязанность или неприязнь к другим.

События ежедневной жизни иногда могут дать проблески беспристрастного приятия. Такое событие случилось в моей жизни, когда я преподавал в Университете Калифорнии в Сан- та-Барбаре, и меня пригласили выступить на альтернативной церемонии окончания учебного заведения. Эта традиция была заложена в 1960-х, когда маленькая группа студентов органи­зовала свою церемонию окончания университета, на которой при получении диплома каждому студенту доставалось вос­хваление — от друга, родителя, брата или сестры. Церемония длится долго, и ты слушаешь, какие все выпускники замечатель­ные — как дочь, или напарник по серфингу, или заядлый акти­вист, или вдохновляющий друг, или обожаемый возлюбленный. Видя, какое впечатление каждый производит на кого-то еще, я понял, что все эти выпускники не знакомы мне лишь по сте­чению обстоятельств. Сложись обстоятельства чуть иначе — и любой из них мог стать мне кем-то близким. И это правда для всех на свете. Чуть иное стечение обстоятельств — и те, кто ка­зался нам чужими — со всеми их надеждами, страхами и стрем­лениями, — могли бы стать нам дорогими друзьями.

Впервые перебравшись медитировать в хижину высоко в горы над Дхарамсалой, я навестил тибетского отшельника Ген Джампу Вангду. Весной 1959 года, вскоре после тибетско­го восстания против коммунистического вторжения в Тибет, Джампа Вангду покинул родину и продолжил жизнь йогина в Индии. Тот день, когда я впервые оказался рядом с местом его отшельничества, произвел на меня сильное впечатление. Джампа Вангду был в нестрогом затворе, и потому я знал, что не помешаю ему, если приду около полудня. Я постучал в его дверь. Маленький человек, слегка напоминающий персонажа Йоду из «Звездных войн», открыл дверь, лицо осветилось те­плой улыбкой, как будто я был его заблудшим сыном, вернув­шимся наконец домой. Он светился счастьем и доброжелатель­ностью. Пригласил меня внутрь и предложил чаю. В других обстоятельствах я мог бы подумать, что я — особенный или как-то исключительно симпатичен ему. Сострадание и теплота Джампы Вангду были искренними, и стало очевидно, что его приятие совершенно лишено личной привязанности. Он бы любого встретил так же. Но от этого понимания прием не стал менее трогательным. Я почувствовал его безусловную любовь, а она — ключ к счастью при любых обстоятельствах. Так созер- цатели-отшельники поддерживают связь с другими, несмотря на уединение и трудности их жизни.

Зрелые созерцатели также напрочь лишены нетерпеливо­сти. В них нет настроения: «Ну что, мы уже приехали?» Меди­тация — просто их способ жизни. Они могут ежедневно меди­тировать по двенадцать часов или более — пока не просветлеют. Таковы их будни. Они не ожидают успеха, жадно заглядывая в календарь, надеясь на скорейшие результаты. Тибетский гла­гол друпа обычно переводится как «осваиваться», «медитиро­вать», но также означает и «свершать», «достигать». Если их спросить: «Чем вы занимаетесь?», они ответят: «Осваиваюсь/ свершаю шаматху». Освоение и свершение — едины.

В обстоятельствах, в которых многие из нас находятся — с работой и ответственностью перед семьей, — важно объеди­нять мудрость буддийского учения с жизнью, чтобы и в жизни, как и зрелые созерцатели, мы могли бы «осваивать/свершать».

А это требует широкого понимания того, что подразумевается под духовным путем. И это не одна лишь медитация на по­душке. Отдых, прогулка или хорошая музыка могут оживить сердце, тело и ум, а с бескорыстным настроем и вся жизнь может слиться с духовным путем.

С точки зрения современной психологии способность созерцателей жить в отшельничестве годами, не впадая в де­прессию, вялость или расстройства ума, — поразительно. Со­зерцатели способны к этому, ибо соединяются с внутренним источником безмятежности, смягчающей ум и тело, и всякая непоседливость или возбуждение испаряется. Когда вы прочно укореняетесь в покое и лучезарном безмолвии осознавания, пробивается внутренний родник истинного благополучия, рас­творяя чувства одиночества, депрессии и беспокойства ума.

Воспитание беспристрастности означает непредвзятое от­ношение ко всему живому. Никто не чужой. Когда Ген Джам- па Вангду открыл дверь на мой стук тридцать лет назад, его согревающая сердце улыбка и великодушное гостеприимство излучали беспристрастность. Эту способность мы все можем раскрыть и в себе.