Ступень одиннадцатая. Выгони внутренних демонов

Непоколебимость — это единственный актсвободы и истинная мера духа воина.

Карлос Кастанеда

Лучше на время быть эгоистом, чем никогда небыть справедливым

Г.Гурджиев

Что нужно знать о чувствах сознанию, стремящемуся развить Качество Искренности?

Наши чувства — не более, чем отражение энергий, блуждающих в мире. Мы — всего лишь зеркало, выхватывающее из этого мира то, что отражает уже живущее в нас. Однако мы являемся разумным зеркалом, обладающим правом выбора и способным поставить себе задачу отражать только хорошее и игнорировать ненужное. И потому главное знание о чувствах заключается в том, что все чувства делятся на высшие и низшие.

Низшие чувства возможно изжить, очистившись от них и научившись контролировать их проявления. Высшие же чувства присущи человеку на любом этапе его личного роста. Постоянное переживание высших чувств возвышает и человека, коренным образом меняя его качества.

К высшим чувствам относится Радость, Любовь, а также рассматриваемое нами в следующей Ступени Возмущение (я не писал о нем ранее, поскольку в рамках традиционной психологии его отождествляют с гневом). Любовь и Радость всегда идут рядом друг с другом. Именно о них сказано в Библии, что это «сокровища, которые копятся на небе и не доступны ворам.» Идя по жизни от одного переживания радости и любви к другому, человек становится сильнее, здоровее и успешнее. Однако высшими чувствами возможно заполниться, только избавившись от низших, а затем научившись ставить перед ними преграды, и потому я разделил рассмотрение чувств на три Ступени.

Невозможно пережить высшее чувство полностью или хотя бы прикасаться к нему постоянно, не ограничив доступ в свое сознание низших чувств.

К чувствам низшим (иногда их еще называют отрицательными эмоциями) относятся Гнев, Страх и Печаль. Понимание того, что эти чувства сами по себе некрасивы, сыграло с человечеством злую шутку. Однажды признав эти чувства «отрицательными», мы стали стыдиться их, подавлять или отвлекать себя от них всевозможными средствами или занятиями (а то и облекать в «священные» идеологические формы) вместо того, чтобы просто попытаться от них излечиться.

Итак, прежде, чем приступить к исцелению низших чувств, необходимо признать их существование внутри себя — ведь не поставив диагноз, не вылечишь и болезнь.

Они наверняка есть и в вас. Конечно, они есть и во мне — но, по отношению к большинству читающих эту книгу, в меньшем объеме, ибо я уделил не один год целенаправленной работе с ними.

Правда, работать с чувствами человека возможно только при условии его искренности.

Что называется Качеством Искренности?

Искренний человек не скрывает своего чувства и не стыдится его. Он скажет о том, что его обидело или обрадовало; он честно признается в том, чего боится; он не будет держать в себе зла, а выскажет свои претензии открыто — если он хочет сделать искренность не только собственным достоянием, но и качеством взаимоотношений.

Иными словами, испытывая низшие чувства и говоря о них, мы как бы даем сигнал окружающим: мне нужна ваша поддержка, мне нужна помощь. И помощь зачастую приходит в виде доброго слова, извинения или утешения.

Что делать, если помощь не приходит или мы знаем, что ждать ее в привычном кругу бессмысленно?

Тогда, не жертвуя Качеством Искренности, следует искать ее в другом месте — там, где нас смогут выслушать и где мы будем поняты. Иногда единственной формой такой поддержки является психологическая консультация.

А вот чего не нужно делать, так это как раз того, чем обычно занимается большинство людей. Не нужно носить свои низшие чувства в себе, притворяясь даже себе самому, что их нет — они разрушают. (О взаимосвязи телесных заболеваний и жизненных неудач с эмоциональным нездоровьем я расскажу в следующей книге «Уровни сознания»)

Хочу, чтобы правильно меня поняли: то, что мы испытываем, не обязательно должно быть тождественно тому, что мы делаем. Иногда необходима жесткость; иногда, может быть, даже войну можно оправдать. Жизнь может поставить нас в разные ситуации, однако хорошо бы не возненавидеть даже тех, кого убиваешь или арестовываешь; хорошо бы захотеть научиться не проявлять агрессию по отношению к другим людям.

Но чтобы излечиться от низших чувств, необходимо сделать первый шаг — признать то, что они в тебе есть и показать их хотя бы себе самому.

Человек, привыкший подавлять свои чувства и не способный осознавать их, постепенно утрачивает способность к искренности, ибо основа искренности — самовыражение. Именно неудовлетворенная потребность в самовыражении подводит нас к понятию невысказанных чувств, которые откладываются в резервуарах.

Будучи постоянно наполняемыми застоявшейся энергией наших невыраженных чувств, эти резервуары становятся прекрасным обиталищем для целого легиона демонов, способных постепенно разрушить психический мир и здоровье человека посредством постоянно испытываемых им его же низших эмоций, которые он не умеет выражать, но при этом и не умеет избавляться от них иными способами.

Каким образом и по какой причине эти резервуары смогли появиться внутри нас?

Вот что по этому поводу думает известный философ и эзотерик Петр Успенский:

«Наблюдая за детьми, мы видим, как их учат отрицательным эмоциям, как они сами им обучаются путем подражания взрослым и детям постарше. Если с ранних лет жизни поместить ребенка среди людей без отрицательных эмоций, то у него, вероятно, их не будет совсем, либо будет столь мало, что их легко будет преодолеть в процессе правильного воспитания. Но в действительной жизни все иначе, и с помощью всех видимых и слышимых им примеров, с помощью чтения, кино и т. п. десятилетний ребенок знаком уже с целой шкалой отрицательных эмоций, может воображать и воспроизводить их, а также отождествлять себя с ними наподобие взрослого.»

Успенский прав — большинство из живущих ныне на Земле поколений выросло в атмосфере власти — управления, а не в атмосфере партнерства. Подавляя свободу детей, мы сами способствуем формированию в них страхов и агрессивности; сами делаем из будущих взрослых пушечное мясо для новых войн.

Однако ситуация ребенка осложняется еще и тем, что обучив его проявлениям низших эмоций и продемонстрировав их силу на личном примере, взрослые вовсе не спешат признать право детей реагировать на обиды старших так же, как они реагируют сами на поведение детей или других людей. Более того, посеяв в ребенке эти эмоции, взрослые часто тут же требуют начинать подавлять их, убеждая детей, что это и называется «хорошим поведением». Не осознавая свою собственную ответственность за формирование у ребенка проявлений агрессии или страха («не ходи туда — там дед Бабай тебя схватит», «а ты его сильнее ударь!»), родители часто предпочитают не видеть этих проявлений и отгораживаться от них, запрещая ребенку выражать какие-либо чувства вообще, высмеивая их выражение или требуя, чтобы чувства выражались только с помощью определенных стереотипов («радуешься — хлопай в ладоши», «обидели — дай сдачи, а не плачь»). Естественно, ничего не зная о собственных чувствах, такие взрослые вряд ли признаются в том, что именно они обучали своих детей отрицательным эмоциям, когда показывали им свои собственные обиды, страхи и раздражение.

Одна американская писательница так написала о проявлениях детских чувств: «Когда мы были детьми, наши чувства обидели и никто не заметил, что мы обижены. Затем нас принудили не замечать этого, потому что это не имело никакого значения. Затем нам сказали поблагодарить тех, кто обидел нас, потому что они желали нам только хорошего. Наконец, нас приучили направлять свою агрессию или насилие против того, кто меньше или слабее нас, или же обращать ее против себя самих».

Очень точные определения «воспитания чувств», через которое прошли многие из нас, не так ли?

Итак, заполнение резервуаров низших чувств происходит так: сначала мы создаем повод для их возникновения, например, запрещая или понуждая ребенка делать не то, что он хочет, а когда он начинает плакать, говорим ему что-то вроде: «Замолчи сейчас же, дрянь такая, а то я ремень возьму» или, в лучшем случае,

«перестань немедленно, фу, как некрасиво!», вместо того, чтобы оказать ему поддержку, обнять или утешить — или хотя бы просто подождать, пока он выплачется. Именно в этот момент мы вторгаемся на его абсолютный уровень свободы, запрещая ему выражать свои чувства удобным для него образом; именно в этот момент ребенок вынужден учиться подавлять свои чувства и не любить их, утрачивая с ними контакт. Дальнейшие же запреты на самовыражение сделают этот резервуар еще большим и еще более протяженным во времени его изживания.

Вы можете возразить: «Как можно вторгнуться на абсолютный уровень свободы? Ведь человек сам решает, как ему реагировать.» Однако не будем путать положение взрослого человека с положением ребенка. Взрослый имеет большую свободу выражения чувств, хотя реально ей не всегда пользуется.

Эта свобода гарантирована в том числе уровнем его большей внешней свободы в борьбе за выживание, реализующейся с помощью его навыков, возраста и образования. Если взрослый позволит себе в припадке гнева нагрубить, например, начальнику или родственнику, он может в крайнем случае уйти на другую работу или квартиру.

Ребенок же зависит от взрослого, понимает это и прекрасно поддается давлению — ведь от этого зависит его право на жилье и питание, а также на физическую неприкосновенность.

Если ему говорят, что реагировать так, как он — плохо, рано или поздно он начнет подавлять свои чувства, разрушая себя в угоду взрослым.

Разумеется, если Вы родились в семье святого или сами были им в прошлой жизни, для вас это не так. Но тогда для вас нет смысла продолжать читать эту книгу.

Чтобы осознать присутствие резервуаров низших чувств в себе и начать с ними работать, нам следует вначале осветить для себя ряд важных вопросов.

Вопрос первый. Почему резервуары низших чувств не были очищены нами ранее?

Дело в том, что стереотипы активного выражения чувств (плач, крики, резкие движения) находятся в обществе под негласным запретом правил приличий и хорошего тона. С детства попадая в жесткие рамки требований хорошего поведения, которые устанавливают для нас наши родители, мы обречены заглатывать чужую агрессию, а затем выбрасывать ее на тех (или тогда), кто (когда) не обладает возможностью нам ответить. Хотя и здесь равных возможностей для всех ни у кого нет.

Вертикаль власти и подавления, проходящая в обществе любого типа от родителей до школы и от первых лиц государства до тюрьмы или армии позволяет протекать агрессии только сверху вниз. Любое проявление агрессии вверх жестко пресекается и наказывается, как отступление от норм морали группы или закона.

Выброс же агрессии на людей, зависимых от тебя, согласно закону энергообмена, о котором мы упоминали в Ступени «Приручи манипулятора», не очищает резервуаров, а приносит лишь временное облегчение — ведь гнев в этом случае выбрасывается бесконтрольно и затем накапливается снова. Очищение же от агрессии с помощью специальных техник возможно лишь для тех, кто уже осознал агрессивность, как свою личную проблему и имеет средства и время для посещения психолога, психотерапевта или консультанта по личному развитию.

Трагедия любого общества, однако, заключается в том, что люди, имеющие наибольшие материальные возможности для работы над собой испытывают наименьший дискомфорт от собственной агрессивности, ибо имеют большие, по сравнению с другими, возможности для выбрасывания гнева на других людей — тех, кто подчиняется им или от них зависит. Однако в момент, когда выброс их агрессии в общество достигнет критической отметки, они рискуют вызвать ответный удар, который их попросту сметет — как это уже было не раз в периоды войн, революций и переворотов. По закону энергообмена, в случае насильственных изменений строя меняется только структура правящих классов общества, но не его внутреннее содержание. Кстати, этим объясняются и трудности постсоветских государств — огромное количество бессознательной агрессии, содержащейся в людях, толкает их на военные действия и политическую борьбу, вместо того, чтобы перейти к позитивной, конструктивной деятельности.

Вопрос второй. Чем опасны для нас резервуары отрицательных эмоций сейчас?

Резервуары гнева, находящиеся внутри нас, формируют такие негативные качества, как обидчивость, раздражительность, завистливость, ревность. Резервуары страха фиксируют нас на таких качествах, как нерешительность, недоверчивость, застенчивость, подавленность, стыд. А для резервуаров печали свойственно постоянное уныние, нелюбовь к жизни, пессимизм.

Резервуары низших чувств должно очистить, ибо только в этом случае их место будет занято Радостью. Находясь же в нас, они будут разрушать наши взаимоотношения — с помощью манипуляций, наш успех в делах — через нашу зависимость и приверженность стереотипам, а наше здоровье — через неизбежные болезни.

Если только что возникшее чувство можно «выплеснуть» на того, кто его породил, то избавиться от застарелых резервуаров низших чувств можно, только выразив их близкому человеку, которому вы доверяете (а также телефону доверия или психологу), и чьи резервуары радости больше ваших — ведь не каждый обладает достаточным позитивным потенциалом, чтобы помочь вам.

Вопрос третий. В чем отличие резервуаров низших чувств от резервуаров любви — радости?

Резервуары любви-радости — наши позитивные душевные накопления, поддерживающие нас и помогающие нам в трудную минуту. В отличие от резервуаров низших чувств, резервуары радости увеличиваются, а не уменьшаются, когда мы ее активно и осознанно выражаем. Если резервуары низших чувств подлежат очищению, то резервуары радости — заполнению, поскольку места для внутренних демонов негативных качеств в этом случае становится все меньше и меньше. В минуту, когда человек превращается в единый резервуар радости, заполненный до краев, он сам становится радостью, светом, или, как говорили в древности, становится святым, просветленным.

А сейчас — притча.

Монах с учеником переправлялись на другой берег реки. Они заплатили паромщику и лодка уже немного отплыла от берега, когда в нее с разбегу прыгнул пьяный самурай. Он обвел взглядом сидевших пассажиров, и увидев монаха с учеником, закричал: «Не выношу запаха святош! Как вы смеете отравлять воздух своим присутствием там, где находятся приличные люди!»

Он продолжал кричать и скандалить, требуя, чтобы ученик с монахом прыгнули за борт и добрались до другого берега вплавь. В какой-то момент он до того распоясался, что ударил монаха ножнами меча по лицу.

Из рассеченной щеки монаха полилась кровь. Он утер ее рукавом и спокойно сказал: «Прошу тебя, успокойся. Если начнется драка, лодка перевернется и мы все потонем.»

Слова монаха подействовали на самурая отрезвляюще.

Он что-то пробормотал и уселся на свое место.

Ученик же, напротив, был взбешен. Едва ступив на берег, он обратился к монаху с таким вопросом: «Считаешь ли ты, что я должен был выбросить его, как бешеную собаку за борт, как только он замахнулся на тебя? Или же мне следовало, подобно тебе, усмирить свои чувства и оставаться безучастным?»

Монах показал ему знаком, что говорить не время, и прижимая рукав к лицу, зашагал дальше.

Через некоторое время их обогнал самурай. Повернувшись, он упал перед монахом на колени и попросил посвящения в ученики.

В притче три героя — монах, самурай и ученик. Они соответствуют трем способам обращения со своими чувствами — подавлению, выражению и трансформации (выражающейся вначале, как осознание своего состояния, а затем — как управление им).

По мере познания своих чувств, мы обретаем принадлежность к одному из трех описанных в притче типов — ученика, самурая или монаха.

Ученик из притчи представляет собой прекрасный пример большинства людей, незнакомых со своей чувственной природой и не умеющих владеть ей. Именно Ученики, пытаясь избавиться от боли невыраженных чувств, сидящих внутри, придумали все способы отгораживаться от них, начиная с рационализаций и кончая манипуляциями. Ученик не способен искренне радоваться настоящему моменту — он постоянно ищет способ быть занятым, озабоченным. Ученик может задыхаться от гнева, но не использовать его энергию, чтобы себя защитить; хорохориться, скрывая свой страх или разыгрывать веселость, убегая от глубоко сидящей в нем печали. У Учеников наших дней способов убегать от своих чувств стало еще больше — их можно запивать алкоголем; закуривать табаком, убегать от них в область секса или наркотиков; заглушать насилием; заедать высококалорийными продуктами; забивать желаниями обладания и власти; уходить в любые формы привычной или общественно значимой деятельности — от создания семьи до пропаганды политических платформ и религиозных идеологий.

Это не означает, что человек, познавший свои чувства, ничем подобным не занимается. Просто у него меняются мотивы действия и качество наслаждения.

Тип Ученика, к которому принадлежит большинство людей, незнаком с природой своих чувств и ничего не знает о них. Естественность в проявлении чувств — привилегия ребенка, но в современном обществе у детей развивают ум, а чувства в процессе воспитания часто деградируют. С младых ногтей Ученикам навязывается стереотип подавления — взрослые часто наказывают детей за проявления радости («сядь на место и не дергайся!»), страха («не стыдно — взрослый ребенок, а боишься!») гнева («перестань плакать, а то ремень возьму», «как ты с родителями разговариваешь!?»), вместо того, чтобы обучать их проявлять свои эмоции таким образом, чтобы от этого не страдали ни они, ни окружающие (к сожалению, большинство родителей не способны обучить этому детей, потому что сами не умеют этого делать). Когда ребенок сердится, для него естественно плакать, кричать или стремиться кого-то ударить — он следует своей природе, поскольку не умеет подавлять. Однако, будучи наказанным за подобные проявления, он скоро приходит к выводу, что его чувства плохи и их нужно всячески скрывать или игнорировать. Не будучи способным более в открытую выразить, например, свой гнев, такой ребенок в будущем становится обидчивым, раздражительным и зачастую злопамятным в отношении других людей — или же постоянно живет с чувством вины за то, что он испытывает что-то «нехорошее».

Такие люди знают только об одном способе обращения со своими чувствами — подавлении, и даже способность выражать свои чувства становится для них ощутимым шагом вперед.

Теперь поговорим о Самурае. Самурай — это человек, прикоснувшийся к природе своих чувств, но не исследовавший ее до конца. Он знает, что энергию гнева можно использовать для борьбы, а страха — для бегства; он смутно понимает значение радости, наполняющей его энергией для новых побед и любви, толкающей на отречение или подвиг — но он не является хозяином своих чувств. Они приходят к нему лишь тогда, когда захотят этого сами и делают с ним то, в чем впоследствии он может раскаяться.

И тем не менее, Самураи кажутся более яркими и притягательными по сравнению с Учениками, потому что они больше могут.

Повезло ли им с родителями или они сумели еще в детстве отстоять право на свои эмоциональные проявления — так или иначе,

Самураи богаче Учеников уже хотя бы потому, что владеют не одним, а двумя стереотипами поведения в отношении своих эмоций.

Такие люди менее закомплексованы, больше способны радоваться жизни, зачастую являясь душой компании. Человек, способный выражать свои чувства открыто, действительно, всегда приветствуется в коллективе, умеет и может работать (ведь чувства — это наша энергетика), за счет чего зачастую достигает в жизни больших, чем большинство окружающих, успехов. По сравнению с учениками Самураи более здоровы физически; им проще добиваться того, чего они хотят. Именно за счет этого они являются как бы неформальными лидерами всевозможных компаний, привлекая к себе по жизни менее динамичных и более закомплексованных

Учеников. Очень часто Самураи вступают с Учениками в браки, опекая их и исподволь руководя ими. Самураям больше присуще брать на себя ответственность и заниматься общественными делами, они более открыты и дружелюбны, менее ориентированы на себя и более — на интересы группы. Однако в периоды их подверженности отрицательным эмоциям (например, тому же гневу или раздражению) от их несдержанности часто бывает плохо тем, кто находится рядом с ними, за счет чего разрушаются их взаимоотношения и, в конечном итоге, опять-таки страдает их авторитет и возможности жизненных достижений.

Монах — человек, познавший свои чувства и овладевший ими.

Думая о других людях, сидящих в лодке, он реагирует на оскорбление так, как будто его здесь нет. Нет самости, нет своекорыстия, нет гордыни, нет идеи о том, что ты что-то значишь или чем-то являешься — значит, нет и страха, гнева, обиды за причиненную боль; нет осуждения или агрессии в адрес человека, который эту боль причинил. Зато есть внутреннее достоинство, проявляющееся независимо от ситуации; зато есть сила убеждения и правоты в словах, способных призвать к порядку даже самого отъявленного хулигана; зато есть красота в любом движении или поступке, способная очаровать и увлечь за собой.

Хотя подобных Монахам людей очень немного, именно они немногословно и неочевидным для окружающих образом достигают за время своей жизни самых масштабных и привлекательных целей. Их энергия не брызжет вокруг, очаровывая окружающих, либо заставляя их страдать, а целенаправленно течет в заданном ими направлении. Как и Самураи, они часто становятся ядром группы, однако не той группы, которую связывают вместе лишь сиюминутные интересы или веселое времяпровождение, а скорее группы людей, желающих делать общее дело и угадывающей в Монахе безусловного лидера. Для того, чтобы распознать Монаха и приблизиться к нему (наличие Монаха — безусловная гарантия успеха любого долговременного предприятия), человек должен уже и сам в какой-то мере обладать сходными качествами — либо стремиться самому стать таким.

Хороший психолог, как и просветленный учитель древности — нечто вроде монаха, который уже прошел стадии самурая и ученика и готов провести по ним того, кто осознал, что источник его проблем находится в несовершенстве и негармоничности его собственных энергий. Присутствие Монаха необходимо как Ученикам, так и Самураям — тип Монаха невосприимчив к низшим проявлениям и даже одним своим присутствием может помочь пережечь их.

Очень часто психологу или психотерапевту (разумеется, я имею в виду тех, кто достиг стадии Монаха — ведь ни один диплом не может заменить личного развития) приходится подводить клиента, находящегося на Ступени Ученика к стадии Самурая, а затем и постепенно проводить его через нее, вычищая его резервуары чувств, подавленных за весь предыдущий период жизни, выводя их на поверхность и лишь затем обучая распознавать их приближение и управлять ими прежде, чем они начнут управлять их обладателем.

Как Ученики, Самураи и Монахи переживают свои чувства?

У осознающего свои чувства Монаха чувства гнева или страха отсутствуют, либо столь малы, что пережигаются внутри прежде, чем окружающие смогут заметить их внешнее проявление в форме какого-либо слова или поступка. В ситуациях, взывающих к активному и немедленному действию, направленному на вразумление окружающих, Монаху более свойственно переживание возмущения, удесятеряющее его силы ощущением собственной правоты — об этом чувстве мы поговорим позднее. Люди, находящиеся на более низкой ступени осознания своих чувств, имеют меньшую свободу выбора — их агрессия должна либо изливаться время от времени из переполненных резервуаров вовне на других людей в весьма некрасивых формах, либо накапливаться в виде обид и претензий к окружающему миру, постепенно превращая их в непривлекательные, обозленные на весь мир существа.

Поскольку тип Монаха почти не подвержен низшим эмоциям, все, что мы будем рассматривать дальше, будет касаться Учеников и Самураев. Начнем с чувства Гнева.

Выражение гнева, как и других своих чувств совершенно естественно для младенца, который криком или плачем требует присутствия матери, когда ему недостает ее пищи, тепла или общения.

Однако вырастая, ребенок чаще всего сталкивается с тем, что его чувства неудобны окружающим и учится их подавлять вместо того, чтобы научиться их трансформировать.

Так общество заставляет рожденного Самураем делать шаг назад к Ученику.

Не потому ли Христос, видя, что естественность детей опережает закомплексованную озабоченность своим имиджем родителей, взывал: «Будьте, как дети!»?

В отличие от Учеников, подавляющих свои чувства и оттого изначально тяготеющих к роли Жертвы, Самураи часто вступают в манипуляции в качестве Преследователей — Спасателей, пытаясь исправлять Учеников и их воспитывать, иногда тратя на них большую часть своей собственной жизни и становясь Жертвами исподволь.

Классическая схема больных взаимоотношений манипулятивной семьи — это семья алкоголика, где все игры и манипуляции разворачиваются вокруг чувства гнева, который жена (чаще всего), находящаяся на стадии выражения (Самурай), активно демонстрирует в отношении мужа в те моменты, когда он трезв. Муж же, застрявший на стадии подавления (Ученик) ищет возможности забыть свои невысказанные обиды, потопив их в вине в тот момент, когда он вырвется из-под ее навязчивой опеки.

Бывает, конечно, когда пьющий сам преследует непьющего на всех фронтах — и бьет, и ругает, и деньги пропивает. Однако баланс ролей тут нарушен и такие взаимоотношения долго не держаться, быстро заканчиваясь разводом — либо жизнь обрывает их сама.

Будучи не в силах трансформировать свой гнев, как Ученики, так и Самураи часто прибегают к рационализациям, пытаясь объяснить свой гнев вместо того, чтобы его изжить. Как мы уже знаем, единственный известный большинству людей тип объяснения своего чувства чаще всего начинается словами из-за тебя. Это делает их обидчивыми и раздражительными, вечно недовольными, подавленными и жалующимися на жизнь (чего стоит, например, такое умозаключение: «я обижен на тебя за то, что ты…»). Истина же заключается в том, что пока они не научатся управлять своими чувствами, они не смогут успешно отстаивать свои интересы. Поэтому, первым шагом для таких людей является распознавание формы своего гнева.

Ошо писал о том, что гнев бывает холодным и горячим.

Горячий гнев живет в человеке, заставляя его действовать — кричать, ругаться, иногда даже бить. Однако такой человек имеет возможность раскаяться в своих действиях и быть прощенным.

Иное дело — холодный гнев, или обида. Такой род гнева как бы застывает в человеке, будучи не в силах ни покинуть его, ни подвигнуть на какие-либо действия. Этот застывший, невыраженный и непроговоренный гнев воздвигает во взаимоотношениях между людьми невидимые стены, которые затем исподволь эти взаимоотношения разрушают — обидчивый человек не в состоянии эффективно противодействовать в ситуации, где затрагивается его жизненная территория; кроме этого, он пребывает в иллюзии, что это происходит с ним из-за его собственной неполноценности или злой воли другого человека.

Как правило, такой человек не подозревает о том, что справившись со своими обидами, он смог бы отстаивать свои интересы более убедительно и результативно.

В свою очередь, накапливаемые обиды приводят к нарушениям характера, пессимизму, невосприимчивости к новому, повышенной уязвимости к стрессам (будучи не в состоянии «открыть» свой резервуар, выплакав или выкричав горечь очередного жизненного поражения, такой человек как бы продолжает следовать привычному стереотипу заполнения резервуара, до тех пор, пока тот не проявится уже на телесном плане в виде болезни или на психическом в виде неконтролируемых навязчивых действий).

Как показали исследования Сергея Лазарева («Диагностика Кармы», 1 том), первопричиной многих болезней является обида на себя, на жизнь или на других людей — то есть тот же невыраженный и не подвергнувшийся трансформации гнев.

Самой же сильной формой подавления гнева является ненависть, возникающая у людей, которые больше не в состоянии заполнять резервуары своих обид и нуждаются во внешнем объекте, чтобы разгрузить их. Часто энергией этих людей умело пользуются политики — манипуляторы, спекулирующие на религиозных, национальных, или классовых идеологиях, чтобы аккумулировать энергию этого «чувства» и придать ему желательное для себя направление. Даже общепринятые стереотипы поведения в обществе иногда как бы искушают людей подпитывать свою ненависть или обиды определенного рода действиями и поступками.

Один мой знакомый, очень привязанный к своей дочке, до того рассвирепел, когда ей в престижной платной клинике сломали здоровый зуб, что решил подать на них в суд и потребовать, по моде нынешних дней, огромную компенсацию за моральный ущерб. Правда, сначала он решил посоветоваться со мной.

— Я тебе не советчик, — сказал я. Поступай, как знаешь. Но только помни: в том состоянии, в котором ты находишься сейчас, ты ничего хорошего не придумаешь.

— Тогда мне вообще непонятно, что делать! Я же себя знаю, успокоюсь и прощу — тем более, они сами предлагают бесплатно нарастить пострадавший зуб. А в другом случае — хлопоты, хождения по инстанциям — и непонятно, чем все это закончиться… Но когда я начинаю так думать, какой-то голос внутри меня говорит: «Это что ж, всех прощать!? Да ты себя не уважаешь, твоему ребенку боль причинили, а ты разобраться с ними не можешь!»

— Вот ты и определись для начала, с кем тебе по пути: с этим голосом или с собственным здравым смыслом. Ну, а затем и направляй свои мысли туда, где тебе покажется более перспективным.

Слегка ошеломленный, он поблагодарил меня и повесил трубку. В суд он, конечно же, уже не пошел.

Любой обидчивый, а тем более ненавидящий человек — это потенциальная (т. е., иногда скрывающаяся за стартовой ролью

Преследователя или Спасателя) Жертва, которая сама виновата в своих жизненных проблемах прежде всего тем, что не разбирается в своих чувствах и не умеет управлять ими. Люди, привыкшие идти на поводу у собственной агрессии, больше, чем кто бы то ни было нуждаются в лечении собственных эмоций и во многих случаях уже не способны самостоятельно осознать ни то, что они больны, ни то, что им нужна помощь. Напротив, многие из них винят во всех бедах окружающих и готовы сделать все, чтобы изменить мир по собственному разумению. Однако порождаемая ими энергия всегда отражается обратно. Поработав со своей агрессией, такие люди могли бы помочь себе избежать многих жизненных неприятностей.

Поскольку гнев — это активное, «мужское» чувство, в европейских языках есть много слов, отражающих это значение. Обычно эти слова отражают модификации гнева, или его стадии — от раздражения и ярости до бешенства и агрессии.

Подавленный некогда и заключенный в резервуары гнев — не абстракция, а конкретные телесные ощущения — всегда на фоне определенного, иногда трудноуловимого дискомфорта, обостряющегося в минуты, когда, как нам кажется, нас обижают или используют. Будучи наблюдательными, мы можем отслеживать эти ощущения и работать с ними, как указано в Практикуме. Диапазон этих дискомфортных состояний весьма широк — от тяжести в груди и ощущения кома в горле до жара в голове и острой боли в районе сердца. Недаром сказано в Библии: «Не носи камень за пазухой». Впрочем, еще раньше древние греки советовали «изливать скорбь через слезы, не загоняя ее в живот».

Работа психолога-консультанта часто сводится к тому, чтобы вызвать человека на откровенность, а затем дать ему возможность выплакаться или излить свой гнев в активной форме — на этот случай психологи всегда держат в комнате для консультаций специальную подушку и выбивалку для ковров.

Однако люди, уже умеющие распознавать свой гнев, могут проделывать эту работу и самостоятельно.

Как один из методов самоочищения, Ошо рекомендовал «медитацию гнева». Можно уйти в безлюдное место и, криком или движениями выразить свои обиды — может быть, катаясь по земле, может быть нанося воображаемым обидчикам удары. Однако перед выполнением этого упражнения важно найти контакт со своей обидой и удерживать его, пока обида не перерастет в активную форму гнева. В эту минуту следует позволить телу делать все, что оно посчитает нужным, до тех пор, пока гнев не покинет нас. Впрочем, этот метод годится только для людей с достаточно высоким уровнем осознанности и самонаблюдения.

Для остальных остается психотерапия или тренинги, где они смогут сделать нечто похожее, но уже под руководством тех, кто сам прошел этот путь.

Мы не можем рассчитывать на силу своего ума на пути к успеху, покуда он подвержен влиянию сил не столько творческих, сколько разрушительных; покуда место интуиции-творчества занято в нем агрессией и обидами. Такой ум создает только неуспешные взаимоотношения, в основе которых лежит, как мы уже знаем, манипуляция. Манипулируя, мы все больше подпитываем существующий резервуар гнева-обиды или страха-зависимости.

Пришедший на прием ко мне молодой человек жаловался на сложные взаимоотношения с начальником, раздражительность, плохой сон, чувство подавленности. Особенно это чувство обострялось после разговоров с отцом, постоянно критиковавшим и допекавшим его.

В процессе работы с его ощущениями выяснилось, что всякий раз, когда он имел разговор с начальником или отцом (в классическом психоанализе у этих фигур много общего, так как они наделены властью), он испытывал тяжесть в груди. Когда я попросил его сосредоточиться на этом ощущении и попросил вспомнить, когда он испытал его в первый раз, он неожиданно для себя увидел картинку из далекого детства, хотя всегда считал, что не помнит себя в дошкольном возрасте. Отец бил его за какую-то провинность ремнем. Увидев эту картинку, он почувствовал дрожание в руках. Я предложил ему ударить несколько раз по подушке. Он нехотя стукнул по ней и зуд в руках сразу усилился. Неожиданно для меня он схватил подушку и молотил ее с небольшими перерывами для отдыха в течение доброго десятка минут.

После этого он откинулся на спинку кресла и сказал: «Первый раз в своей жизни я совершенно расслаблен. Только сейчас я понял, что когда я разговариваю с ними, мои руки непроизвольно сжимаются в кулаки».

Выпустив свой гнев наружу, он смог заметить, что сейчас так же часто впадает по отношению к отцу в позицию преследователя, как раньше был жертвой, и что первой его реакцией на любого старшего мужчину, находящегося в его окружении, является попытка конкурировать с ним или понравиться ему, при этом для него совершенно невозможно просто вести себя естественно, оставаясь самим собой.

С момента окончания лечения его отношения с отцом, а затем и на работе начали мало-помалу приходить в норму.

Страхи Жертвы, гнев Преследователя и жалость Спасателя очень часто провоцируют нас на полуосознанные поступки, в которых мы позднее раскаиваемся. Однако в основе перекладывания ответственности за свое страдание на кого-то из близких всегда лежит нарушение уже знакомого нам принципа Жизненной

Территории. Только мы решаем, обижаться или нет в создавшейся ситуации. Только мы принимаем решение почему-то пугаться, когда нам угрожают, оправдываться, когда нам внушают чувство вины и злиться, когда что-то, что мы не в состоянии изменить, не устраивает нас.

Еще один случай из моей практики был связан с визитом ревнивца, который очень интересовался, существуют ли способы психологического давления на жену, при которых он мог бы узнать, были ли у нее любовники, или нет. Ревнивец ставил сохранение своей семьи в зависимость от того, как закончится его расследование.

В ходе беседы выяснилось, что хотя у них есть обоюдное желание сохранить семью, нормальных взаимоотношений уже давно не существует. Устраивая жене всякий раз ссоры или скандалы, когда она чуть позже приходила домой, он сам оказывался в роли Жертвы всякий раз, когда она исчезала из его поля зрения на длительное время.

В скором времени, анализируя свои манипулятивные взаимоотношения с женой, он пришел к выводу, что первый шаг в манипуляции делает он сам, оправдывая и спасая ее… перед своей матерью (именно в ходе диалога с матерью, обвинявшей его жену в неверности, он и получал подпитку для собственных сомнений). Толкало же его на это чувство стыда за практически любые сексуальные проявления, которые он считал греховными и постыдными.

Когда мы стали изучать историю возникновения этого стыда, он вспомнил случай из собственной жизни, когда родители били его по рукам, заподозрив, что он трогал свои половые органы.

После этого он осознал, что интроецируя отношение матери к сексуальным действиям, не освященным браком, он проецировал систему тех же верований на жену, обвиняя ее по сути за то, что она давала ему повод для проявлений собственного гнева.

Пережив свой гнев за родительские притязания на его право исследовать свое тело и выпустив его наружу, он в ходе психотерапии вскоре пришел к выводу, что смог бы смириться и сохранить семью, даже если бы узнал, что у его жены действительно кто-то есть — а значит, не имеет никакого смысла ее об этом расспрашивать.

Следующим по значимости чувством после гнева является

Страх. Страх, как отмечал еще Наполеон Хилл — главный враг процветания и успеха, а своих врагов следует знать в лицо. Поэтому прежде, чем обуздать страх, давайте сообща разберемся в его природе.

В отличие от гнева, который имеет в нашем языке особые названия для своих резервуаров (обида, ненависть, ревность, зависть), страх таких названий не имеет.

Вероятно, это связано с тем, что гнев — это «мужское», сильное чувство, а страх — «слабое», женское, которого должно стыдиться и потому он не имеет таких многочисленных словесных атрибутов для своего выражения.

«Мужскую» природу гнева и «женскую» страха подтверждает тот факт, что энергия гнева истекает как бы наружу и вверх, а страха — вниз и внутрь.

Язык общества, всю видимую историю жившего в Культуре Власти Мужчин беден и смутен как в отношении чувств вообще, так и в отношении «женских» чувств в частности.

Возможно, именно поэтому само слово «страх» скрывает за собой, как за ширмой, три емких значения:

1) страх, как чувство, переживаемое в «здесь и сейчас», или испуг;

2) страх, как резервуар, влияющий на поведение и мышление человека (программы страха) в тех случаях, когда вокруг первичного страха успели возникнуть идеи вины, зависимости или собственной неполноценности;

3) страх, как способ давления извне (который с тем большей вероятностью успешен, чем больше резервуары накопленного страха у того, кто подвергается манипуляции).

Если вы постоянно подавлены; если вы все время испытываете чувство вины; если у вас нет уверенности в будущем; если вы застряли во взаимоотношениях, из которых нет выхода, как и возможности переломить их в свою пользу, то, скорее всего, вы являетесь носителем резервуара страха.

Психотерапевтам знакомы такие резервуары и они работают с ними известными им методами. Суть этих методов идентична работе с гневом: вторая разновидность страха (программа из резервуара) постепенно сводится к первому (быстро переживаемому), часть которого может быть заново (и уже окончательно — по отношению к ситуации, где человек «застрял» на первом типе страха) пережита в искусственно созданной ситуации, в то время, как другая часть будет постепенно изжита в процессе осознания и выполнения определенных практик.

Пришедшая ко мне на прием девушка жаловалась на трудные взаимоотношения с матерью, периодические ссоры с любимым и собственную раздражительность и обидчивость. Однако ее проявления гнева носили характер скорее вынужденных, как говорят психологи, компульсивных действий, к которым она как бы не стремилась сознательно. Гнев скорее был демонстрацией, скрывавшей более глубокие и тщательно вытесненные переживания. По многим признакам было очевидно, что этим тщательно скрываемым ею даже от самой себя переживанием был перенесенный когда-то сильный испуг.

Будучи весьма продвинутой в психологическом смысле, девушка много знала о природе манипуляций и до поры до времени могла себя сдерживать, не участвуя в скандалах. Однако на каком-то этапе ее защиту все таки «пробивали» и дело заканчивалось некрасивым выяснением отношений.

Понимая, что причина находится внутри нее, она решилась обратиться за помощью к психологу.

Я попросил рассказать ее самый яркий момент, который запомнился ей из ее взаимоотношений с матерью.

Она тут же вспомнила, как мать, видя, что не может убедить ее в своей правоте, схватила ножницы и полоснула ими по своей руке.

Я попросил ее погрузиться в этот момент снова и опять пережить свой испуг. Когда я увидел, что она вошла в это состояние полностью, я громко и резко крикнул. Ее передернуло от страха и она открыла глаза.

«Как будто что-то вылетело из меня» — сказала она и, помолчав, добавила: «Теперь, я думаю, мне хватит сил, чтобы иначе смотреть на многие вещи».

Через некоторое время она рассказала мне, что ее отношения с матерью начали понемногу налаживаться.

Физиологическая картина протекания страха демонстрирует уход энергии вниз, точно так же, как гнева — вверх. Страх рождается в голове. Именно поэтому в первую очередь из-под контроля выходят мышцы головы и лица — они начинают непроизвольно двигаться, стучат зубы, волосы встают дыбом. Далее холодок страха сбегает вниз, забирая энергию из остальных жизненных центров — «душа в пятки уходит». В конечном итоге, человек поддавшийся страху и вовсе лишается жизненной силы.

При спонтанном переживании страха человеком, свободным от резервуаров, (или же, если резервуары имеются, но опасность ситуации еще более значима, чем парализующее действие внутреннего резервуара), он может быстро избавиться от него и подключиться к энергии волнения, необходимого уже для осознанного действия.

В случае невозможности для страха покинуть тело из-за энергетических блоков и притяжения накопленных ранее резервуаров, новые страхи оседают в виде проникающих в ум под видом рационализаций программ, которые контролируют жизнь человека через деструктивные стереотипы его поведения, навязчивые действия, сужение сознания, психологическую зависимость — словом все то, что превращает струящийся поток сознания в затхлое болото стоячей воды комплексов и ограничений. Постепенно человек, носящий в себе страх и сживающийся с ним, становится Жертвой, бессознательно стремящейся к очередному циклу жизненной неудачи.

В свое время у меня консультировалась клиентка, жалующаяся на то, что к ней постоянно пристают на улице. Она часто возвращалась поздно с работы одна в полупустых троллейбусах и неизменно привлекала внимание подвыпивших хулиганов, то не дающих ей выходить, то отбирающих сумку, то задирающих платье. В этот момент она как бы заглатывала свой страх, испытывая нечто вроде кома в груди — энергия не могла с текать дальше и страх прекращал свое движение где-то на уровне солнечного сплетения, стекая в созданные когда-то ранее резервуары. Как выяснилось в ходе психотерапии, в момент, когда она предвидела неприятности, она говорила себе что-то вроде: «Только не бояться! Только не показывай виду, что ты боишься!», после чего у нее наступало нечто вроде временного паралича, т.к. ее силы уходили на борьбу с естественным течением своей энергии, а агрессоры тем временем безнаказанно делали свое дело.

После курса лечения выяснилось, что привычка подавлять свой страх у нее возникла, когда в детстве ее пугали старшие дети во время игр, а потом, когда она начинала плакать, стыдили ее: «Фу! Как не стыдно — плакса, всем расскажу!» В момент, когда она вошла в контакт с первоситуацией подавления я сильно крикнул на нее, ее передернуло и страх вышел наружу. В этот момент ее обращение со своими чувствами было освобождено от старого стереотипа подавления. Я был уверен, что в дальнейшем ей будет легче выражать свои чувства открыто.

На следующий семинар она пришла, смеясь. Оказалось, что зайдя в троллейбус и услышав почти привычный пьяный мат над ухом, она, неожиданно для себя самой, повернулась к говорившему и сказала: «Ой, мужчина, вы меня так напугали!»

Растерявшийся от спонтанной реакции хулиган пробормотал свои извинения и за время дальнейшей поездки хлопот ей уже почти не доставлял.

Так страх, принятый, выраженный и пережитый без остатка, освобождает человека от своего деструктивного воздействия.

Наполненная программами страха Жертва по закону энергообмена бессознательно привлекает в свою жизнь всевозможных Преследователей, от Злобных Начальников и Скандальных Мужей (Жен) до примитивных Уличных Хулиганов, которые ищут источники страхов, для того, чтобы напитать ими собственное стремление к власти. Впрочем, ситуация опасная для жизни или здоровья может иногда в процессе шока сжечь резервуары страха почище любого психотерапевта. Однако, поскольку исход такого «лечения жизнью» непредсказуем, многие все-таки предпочитают более мягкие варианты — так что обратиться за помощью до того, как с нами что-то произойдет, будет нелишним.

Мораль сей сентенции такова: лучше открыть резервуары страха до критической ситуации, чем, оказавшись в ней, вести борьбу на два фронта.

Один из участников моих тренингов рассказал, как остро и быстро пережитый приступ страха спас ему жизнь.

«Иду я поздно вечером — я в пригороде живу — на улице ни души. Вдруг слышу: «Стой!» — и от фонаря две фигуры ко мне идут, большая и поменьше. У того, что побольше, в руках блестит что-то. Я вдруг четко понял — тупик, бежать некуда, а они выход закрыли — и тут же схватился за ветку и выламывать ее стал. Когда они подошли, ветка как раз отломалась, я ею большого, с ножом который, по голове врезал и убил на месте, а малой убежал. В милиции до суда в кутузке держали — не верили, что эту ветку я перед дракой выломал, — я потом на следственном эксперименте как ни старался, даже вдвое меньшую отломать не смог. Однако, когда получили заключение психиатра, смягчились. Тот так и написал — «в состоянии аффекта», значит, и не такое можно вытворить. И суд оправдал — все в пределах необходимой самообороны.»

Так бандиты стали жертвой беспредельной стихии, которую сами же и разбудили.

«После этого», заключил рассказчик, — «я уже вообще ничего не боюсь».

В жизни мы часто становимся свидетелями случаев, когда потенциальная жертва внезапно побеждает более сильного и искушенного противника. Однако, это делается возможным лишь в одном случае — она должна по-настоящему мобилизоваться.

При невозможности спонтанно выразить свои чувства, быстро пройдя через состояние страха и расставшись с ним, психологическая Жертва автоматически переходит в разряд криминальных.

Если человек хотя бы однажды впустил в себя страх, а затем подавил его, не дав проявиться ему, как эмоции (плачем, криком, бегством, либо просто мгновенной сильной дрожью), он стал носителем резервуара страха — сложного энергетического образования, поражающего болями или болезнями любую часть тела.

И даже в периоды облегчения, погрузившись в себя, такой человек найдет в себе нечто, препятствующее его расслаблению, комфорту или покою.

Итак, первый тип страха является не более, чем спонтанным переживанием, и как любое переживание, он быстро проходит, освобождая место для нового вида энергии, которая для чего-то необходима. В этом его основное и единственное достоинство перед длительно переживаемым «программным» страхом из резервуаров прошлого. «Быстрый» страх часто путают с сильным волнением, которое рождается из внутреннего напряжения, мгновенно возникающего в случае опасности и так же быстро покидающего человека, выполнив свою функцию подзарядки его необходимой для действия силой. Нам знакомы выражения типа:

«От страха победил». Слушая их, мы начинаем подозревать, что и в страхе содержится нечто позитивное. Однако это не так! Сам по себе страх способен вызвать лишь нечто вроде паралича. Напряжение, дающее силы для победы над опасностью, приходит лишь к тому, кто не поддался страху, или же быстро с ним справился. Такой вид переживания естественен и позитивен, и его необходимо реабилитировать в собственных глазах, для того, чтобы позволить себе использовать его тогда, когда это нам необходимо.

Иное дело — второй тип страха, который, застревая в нас в виде резервуара, формирует неверие в будущее, в собственный успех и в свои силы; ощущение собственной неполноценности и вины и, как следствие, неумение быть плохим; всевозможные психологические зависимости и вредные привычки, которые суть не что иное, как попытки убежать от неприятных ощущений, связанных со страхом или отвлечь себя от них с помощью вытеснения.

В этом случае идеи вины или стыда являются дополнительным барьером, затрудняющим поиск некогда не до конца пережитых и загнанных внутрь «быстрых» страхов.

Однажды мне пришлось работать с девушкой, испытывающей навязчивые страхи. Казалось, она всю жизнь чего-то боялась — и одновременно не разрешала себе в этом признаться.

Ее резервуары страха были настолько полны, что присоединяли ее к самым безобидным, почти неопасным ситуациям по наихудшему сценарию, выражающемуся в полной неспособности постоять за себя. В дальнейшем выяснилось, что она приучилась подавлять свой страх еще в детстве, когда старший брат сначала пугал ее, а затем стыдил за то, что она плачет. Высвобождение резервуаров ее страха началось после того, как она перестала его стыдиться, а затем смогла признаться в этом — сначала себе самой, а потом и мне. Она долго дрожала, плакала и кричала, но выйдя из этого состояния, простила брата и мысленно «отпустила» его (за год до ее прихода на психотерапию он покончил жизнь самоубийством). После этого она перестала ощущать горе по поводу его утраты, которое на самом деле было не более, чем подсознательной констатацией «незаконченного дела» с человеком, которого надлежало простить, понять и… забыть (как и все, что было с ним связано).

Страхи из резервуаров прошлого препятствуют мобилизации энергии волнения для действий в экстремальных ситуациях. При новых переживаниях страха, носитель резервуара вновь и вновь испытывает оцепенелый испуг либо суетливую панику. Резервуар страха действует в виде программы, заложенной в человеке и реализующей себя в его поведении и мышлении почти невидимым для него самого образом. При активизации резервуаров страха происходит сужение сознания и поведения до одних и тех же неприятных мыслей, навязчивых действий и бессознательных манифестаций, ложась в основу того, что в обиходе с легкой руки психологов называют комплексами, а менеджеров — ограничениями.

До сих пор мы говорили о первых двух типах страха, которые рождаются как бы изнутри. В этом их отличие от третьего типа страха, который обычно ощущается в виде как бы давления извне, сопровождающего появление людей или сил, которые желают поставить нас в положение управляемых. Ни для кого не секрет, что существуют люди, которые сознательно стремятся напугать нас, чтобы получше устроить свои дела.

Знакомая бизнес-леди всегда имела большие проблемы, приходя в налоговые органы. Она обратилась за консультацией в момент, когда ее голова уже выработала привычку болеть с необъяснимой пунктуальностью за день до сдачи отчета.

После серии консультаций она не только избавилась от своих прежних страхов, но и научилась различать ситуации действительной опасности от ситуаций, в которых подвергалась сознательному давлению налоговиков. Она стала вести себя с ними значительно увереннее, а инспектор, которая имела привычку ее запугивать, тут же слегла в больницу сама.

В таком исходе нет никакой мистики, если мы вспомним об уже знакомом нам понятии энергообмена. Ведь если мы отказываемся принимать негатив от другого человека, ему немедленно становится хуже самому, из-за того, что негативная энергия не выбрасывается на другого человека и он вынужден вариться в ней сам. Именно поэтому для тех, кто сознательно давит на нас, очень важно, чтобы мы ненавидели их, обижались на них или их боялись — в этом случае им будет легче использовать нас для своих целей.

Поэтому, главное, что нам нужно знать о страхе, это то, что очистка его резервуаров способна раз и навсегда вывести нас из роли Жертвы.

Мне не раз приходилось наблюдать, как люди, пришедшие на консультацию меняются на глазах, становясь увереннее, спокойнее, даже красивее. Очень часто они начинают играть лидирующую роль во взаимоотношениях, в которых еще недавно были ведомыми. Но самое главное — чаще всего именно они первыми в своей среде начинают демонстрировать явно заметное движение к жизненному успеху.

И наконец, последнее чувство, резервуары которого нам предстоит очистить — Печаль.

В детстве нам так часто приходилось страдать из-за всевозможных притеснений, что сейчас, вспомнив обо всем этом, мы бы наверняка с удовольствием позволили себе просто лечь и ничего не делать, переживая грусть по поводу всего того, что нам когда-то пришлось пережить.

Мы бы наверняка так и сделали — если бы только могли вспомнить все это — и если бы были уверены, что мы сможем через это пройти.

В переживании печали людям свойственно впадать в одну из двух крайностей. Первая крайность — загонять ее внутрь, не давая себе возможности излить горе утраты или сожаления через слезы или крики. Вторая крайность — зацикливаться на переживаниях прошлого, не позволяя себе верить в лучшее (хотя и невидимое сейчас) будущее.

Охранная функция нашей памяти как раз и заключается в том, чтобы до поры до времени «вычеркивать» из сознания самые неприятные моменты, когда оно недостаточно зрело, чтобы переварить их и продолжать жить дальше. Но не умея отпускать печаль от себя (не путать с забыванием, которое сродни вытеснению!), мы как бы несем на себе двойной груз, при этом зачастую уговаривая себя, что надо продолжать любить тех, кто тебя мучает, выполнять свои повседневные обязанности и пытаться развиваться в иных направлениях.

Возможно, именно поэтому большинство людей не помнит своего детства. Возможно, именно поэтому они не любят возвращаться мыслью к неприятным событиям — «щемит». Однако если мы не найдем время вернуться к этим событиям по собственной воле, чтобы детально проработать их вплоть до исчезновения ощущения дискомфорта и неполноценности, они неизбежно возвратятся к нам сами в виде новых несчастий и неудач.

Пришедший ко мне на прием молодой человек имел большие проблемы с девушками — каждую его любовь можно было смело относить в разряд несчастных. В ходе терапии выяснилось, что несколько лет назад у него умерла мать. Я попросил его вернуться в это время и спросил, что он чувствует. Это была печаль вследствие непережитого в свое время до конца горя потери.

Ему потребовалось немного времени в течении сессии, чтобы установить контакт с этим чувством и гораздо больше времени наедине с собой, чтобы изжить его.

На это ушла почти неделя, в ходе которой он плакал, предавался воспоминаниям о времени, проведенном с матерью и плакал снова.

Через неделю печаль ушла и он смог вернуться к своим привычным занятиям. При встрече он сообщил мне, что его с детства воспитывали таким образом, что он не имел права плакать — родители внушали ему, что это была привилегия девчонок.

Подавив чувство печали после смерти матери, он бессознательно искал новых возможностей для прикосновения к резервуару этого чувства, и потому все время оказывался брошенным.

Значение печали очень велико, ибо печаль женственнее и мягче гнева. Давая возможность себе пожить в печали после очередного нанесенного нам зла, мы находим в себе силы не озлобляться взамен — а просто отпускать происшедшее через слегка щемящую грусть. (Как тут не вспомнить слова из народной комедии «Иван Васильевич меняет профессию»: «Оставь меня, старушка, я в печали».) Часто, однако, мы не делаем этого потому, что в обществе существует негласный стереотип-запрет на печаль. «Чего ты такой грустный — тебе что, с нами не нравится?» — как бы слышим мы отовсюду.

Другая причина, по которой мы подавляем печаль — наша пожизненная суета и спешка. Все чувства — а в особенности женские, к каковым принадлежит и печаль, требуют времени для переживания, с чем наш суетливый и вечно призывающий к деятельности ум никак не может согласиться. Плата за непережитую печаль известна — на фоне острой тоски может развиться потребность в искусственном изменении сознания, которую вызовутся удовлетворить алкоголь или наркотики.

Тем не менее, рецепт исцеления от печали прост — это время и доверие к проходящим внутри самого себя процессам. Как бы ни была глубока печаль, она проходит; она изживает себя сама, если мы не вмешиваемся в естественный ход событий и не пытаемся ни ускорить, ни искусственно затормозить его. Все, что от нас требуется — просто быть в ней, когда она приходит — не суетясь, не дергаясь, не отвлекаясь на слишком сложные занятия. Если мы не уделили ей час, в следующий раз она приходит на два, если мы не живем в ней два часа, она приходит на сутки — она все равно берет свое. И потому поначалу не стоит сопротивляться — нужно позволить себе нырнуть на самое ее дно, чтобы затем она так же мягко вынесла нас на поверхность.

Однако, если приступ печали затянулся, следует помнить об опасности второй крайности. Печаль хороша лишь до тех пор, пока вызывает слезы или побуждает расслабиться после не принесших желаемого результата трудов — «утро вечера мудренее». Критерий правильности переживания печали — «пустая» голова и «горячие» проявления чувств (рыдания, всхлипывания, вздохи). Если чувства более не изливаются активно наружу, а голова занята отрицающими ценность дальнейшей жизни мыслями — скажите себе «стоп», ибо в этот момент вы начинаете переходить тонкую грань между печалью и саможалением, которое является утонченным аналогом саморазрушения. Все хорошо в меру! Представьте себе что-то радостное. Улыбнитесь. Встаньте и продолжайте жить дальше.

Ошо как-то охарактеризовал печаль следующим образом (цитата приблизительна):

«Люди, очарованные обладанием — поверхностны — они чем-то напоминают ребенка, которому только что дали новую игрушку, которая живет краткий миг перед тем, как будет сломана или потеряна. По сравнению с ними глубоки даже печалящиеся люди.

И потому, когда бы ни возникло у вас это святое чувство — не гоните его от себя, бережно несите его домой, зайдите в свою комнату, удалите домашних, сядьте в углу на подушечку и торжественно печальтесь».

К этому следует добавить лишь одно — все проходит. Если ваша печаль убывает — вы на правильном пути. Если не убывает — значит, вы подпитываете ее своими мыслями — а так она только вырастет.

Конечно, работа с чувствами трудна. Однако на определенном этапе она является главной составляющей нашего личного роста.

Как ответил на вопрос журналиста один известный и преуспевающий человек: «Я всех простил, я никого не боюсь — и потому у меня все получается.»

Человек пытался очищать резервуары своих низших чувств всегда. Когда-то этим занимались религиозные практики. Их методы сегодня широко используются современными психотерапевтами. Это и прощение обид (очищение резервуаров гнева), и покаяние (избавление от чувства вины, т.е. очищение резервуаров страха), и воздержание, пост (избавление от зависимости и обретение контроля над низшими источниками радостей, как путь к радости высшей), и плачи (очищение резервуаров печали), и танцы, и динамические медитации (активное выражение чувств и заполнение радостью).

Хочу, однако, предостеречь любителей духовных практик от одностороннего следования какой-либо одной религиозной традиции или стереотипу выражения своих чувств, дабы избавить их от иллюзии того, что в этом случае им никогда не понадобится психологическая консультация. При следовании одному и тому же ритуалу очищение эмоциональных резервуаров носит бессознательный и чисто поверхностный характер, не меняя качеств человека и не затрагивая его целиком. Ведь главным условием полноценного переживания является вовлеченность в него всех аспектов сознания (т. е. разума, эмоций и тела), так как только цельное переживание изменяет человека полностью, совершенствуя его качества. Именно поэтому многие люди, вовлеченные годами в религиозные практики и придерживающиеся очищающих ритуалов чисто формально (например, молитв, постов, медитаций или покаяний) могут совершенно не меняться внутренне, более того, их негативные качества могут расти.

Подверженность агрессии или страху — само по себе неприятное явление. Оно тем более странно смотрится у людей, заявляющих о том, что они идут духовным путем. Бывает, что человек и пост соблюдает, и все молитвы наизусть выучил, а разговоров у него — чуть кто за дверь вышел, так сразу и о нем.

Даже религия не способна помочь человеку, если он сам не поставил перед собой осознанных целей самосовершенствования и движения к успеху.

И потому,

Поставь заслонки сознания.