Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Год – год моей подлости
Я подал рапорт о переводе в строевые войска, что было огромной ошибкой. (А может быть, тонким расчетом. Так бы дослужился он до полковника в каком-нибудь гарнизонном госпитале, вышел бы на пенсию лет в 50 и не получился бы из него психотерапевт, психолог и писатель. И вообще, я заметил, что когда человек достигает успеха, то все его ошибки становятся тонким расчетом, в крайнем случае, списываются. — М.Л.) Нужно было бы добиваться специализации и спокойно перейти на службу в госпиталь и служить себе и служить. Несмотря на рапорт, я все же добился того, что где-то весной получил изолированную однокомнатную квартиру, И началось у нас с Золушкой семейное счастье, омраченное моим половинчатым поведением. Ей уже не нужно было вставать рано утром. Я уходил на службу, она оставалась дома. Ремонтировать квартиру не нужно было. Необходимо просто было ее обставить. На подкурсы она не ходила. Тем не менее, когда мне была предоставлена путевка в очень хороший военный санаторий в Крыму, я поехал один. Не буду описывать совершенно шикарные условия этого военного санатория, питание, палаты и пр. Тогда это был коммунизм: черная и красная икра, лучшие сорта сыров и колбас, отборные сорта винограда, фруктов и овощей. Вначале я был помещен в летний, но тоже шикарный корпус. Но мой сосед, немного постарше меня, решил улучшить наше проживание и добился того, что нас перевели в зимний корпус, находящийся в 30 метрах от берега моря. Здесь я убедился в пользе моногамии. Я спокойно себе отдыхал, иногда ходил на танцы, ездил на все экскурсии и, к сожалению, между завтраком и обедом на пляже играл в преферанс. Здесь мне пришлось несколько раз играть с асами. Но в принципе подобралась кампания примерно равных игроков. Мой же сосед был весьма сексуально озабоченным. В санатории был дефицит женщин. По крайней мере, ему найти себе даму не удалось. Он мотался по другим здравницам, приходил иногда далеко заполночь, и не всегда в целости и сохранности. Самое интересное, что, не проявляя никакого интереса к женскому полу, я все-таки на танцах успехами у дам пользовался. Меня приглашали на голубой вальс и белое танго. Одна из них даже назначила мне свидание на следующий день на пляже. Я забыл об этом. Пришел на пляж и начал играть в преферанс. Когда она явилась, я извинился и сказал, что компанию разбивать не имею права. По поводу преферанса. Шулеров у нас на пляже не было, но больших любителей, хороших игроков и чрезмерно увлекающихся было достаточно. Узнать их было нетрудно по поперечным полосам на животе. Игра, как известно, идет сидя. На животе образуются складки. Живот загорает полосами. Так вот некоторые из них оставляли себе деньги на постель в поезде (проездной билет был у военных бесплатный), а остальные довольно быстро проигрывали. Потом они игру наблюдали со стороны. Подсказывать было нельзя, но после розыгрыша они обсуждали коллизии данного расклада. Кроме того, когда кто-либо из игроков решал искупаться, эти проигравшиеся играли несколько кругов. Я тогда не знал, что есть такое расстройство — пристрастие к азартным играм, и не замечал, что сам приближаюсь к этому. Ведь я тоже играл больше, чем это нужно было. Да ведь можно было бы более плодотворно использовать это время. Но меня тянуло, и я не осознавал, что сам потихоньку начинаю затягиваться. Но все же считал, что я гораздо выше тех, кто проигрывается, и в любой момент могу остановиться. (Сейчас уже известно, что страсть к азартным играм (людиомания) является серьезной болезнью и по своему прогнозу мало чем отличается от алкоголизма и наркомании. И алкоголики, и наркоманы довольно долго не осознают, что они уже больны (анозогнозия). При этом они ссылаются на то, что социально адаптированы — работают, не продают имущества, не разоряют семью, как с их точки зрения делают алкоголики. Этим людям трудно объяснить, что если не принять меры, то рано или поздно они дойдут и до этой стадии. Я в своей практике подопечному с алкогольными проблемами ставлю «внутренний» (то есть между нами) диагноз алкоголизма. Ведь если человек будет продолжать, то он обязательно до этих стадий допьется. Что касается Вечного Принца, то метки у него уже были — и частое употребление алкоголя, и страсть к азартным играм. — М.Л.) Уехал я из санатория на несколько дней раньше. Не скажу, чтобы меня тянуло, но я должен был какое-то время побыть дома, у мамы. Должен отметить, что той тяги ездить к родителям, которая у меня была в первые годы службы, уже не было. Меня скорее тянуло к Золушке. К маме я уже ездил из чувства долга. Тем не менее, там она меня познакомила с Красавицей с целью, чтобы я на ней женился. Сказать, чтобы ее красота произвела на меня большое впечатление, я не могу. Красавицей я ее здесь назвал, потому что она сама себя считала таковой. Что-то такое в ней привлекательное было, наверное, но я запомнил отрицательные моменты. Какая-то незавершенность форм. Не очень четко прописан рисунок губ. Какая-то нечеткость в рисунке глаз и что-то еще. Вначале я это замечал довольно слабо, потом меня это начало раздражать. Она оканчивала университет, географический факультет, была еврейкой и принадлежала к категории культурно-развлекательной группы. Училась, чтобы получить высшее образование. Считала себя девушкой светской. Материально была состоятельная, как мне тогда казалось. У нее нашелся какой-то дядюшка в Америке, который и оказывал ей существенную помощь. Правильнее было бы назвать ее Вертушкой. Манеры у нее были прямо противоположными манерам Золушки. Если Золушка держалась незаметно, иногда даже старалась уйти в тень, то эта старалась быть на виду и корчила светскую даму. Отпуск мой заканчивался, и я вскоре нарушил свою почти трехлетнюю истинную моногамию. Секс с ней мне не понравился, но разрядка, естественно, была. В сексе она вела свою игру, не улавливала, что происходит со мной. В эти самые минуты я называл ее именем Золушки. По-видимому, у меня что-то получилось, потому что я в порыве чувств все-таки забыл, что я не с Золушкой. Кстати, девственницей она не была, но и большого опыта, по-моему, не было. По-моему, я был опытней. Мне она сказала, что я у нее второй. Внутренне я озлился, ибо думал, что далеко не второй. Вообще сколько женщин у меня ни было, я всегда был «вторым». Я уже решил, что лучше быть не знаю каким, но только не вторым. (Можно быть первым, хотя не стоит. Но самое плохое - это быть вторым. Здесь есть два варианта. Или женщина врет, что скорее всего. Еще хуже всего, когда это оказывается правдой. Тогда первый или еще не ушел из сердца, или оставил такую тяжелую память, что отношение к мужскому полу в принципе ухудшилось. При отсутствии самомнения понимаешь, что ты такой же, как и все другие, и все это говорится ради красного словца. Когда возникнет в вас разочарование, тогда о вас будут отзываться точно так же, как и о вашем предшественнике. То же верно по отношению к мужчинам. Только мужчины склонны не преуменьшать количество связей, а скорее преувеличивать их количество. Для мужчин того времени девственность подруги имела большое значение. Сейчас таковых мужчин становится меньше. Им я могу передать совет Франкла стремиться стать последним, а не первым. Впрочем, об этом я уже писал. Но это не только роман, но и учебное пособие. Так что повторы здесь уместны. Впрочем, бывают и исключения. — М.Л.) Секс, в связи с тем, что чисто технически и эмоционально задевал меня меньше, чем с Золушкой, продолжался еще дольше. В конце концов, она, по-моему, меня с трудом выдерживала. Тем не менее, я сделал ей предложение. Не пойму что мною руководило. Вернулся я в свою часть в первых числах октября 1965 года. Я знал, что уже есть приказ о моем переводе на службу в Северокавказский военный округ в строевые части. Я забыл свои ключи: от квартиры, когда вернулся в городок. Случайно встретил на улице Золушку. По тому, как я ее встретил, думаю, она все поняла. У меня начались сборы к переводу, и она попросила, чтобы я остался с ней на этот период. Мы были вместе, и мне было с ней хорошо. Но совесть меня мучила. И сейчас, когда пишу эти строки, чувствую себя подлецом. Писать тяжело. Я распродавал все вещи. Хотел было ей все оставить, но она отказалась. Потом она объяснила мне, что воспринимала это, как будто я от нее откупаюсь. С ней эти дни мне было хорошо, и я как бы забыл, что меня ждет, когда я приеду в Ростов. (Обычная ошибка людей, устраивающих свою личную жизнь. Правильней было бы проститься с одной, пожить одному, а потом уже что-то предпринимать, Кто-то из великих, сказал, что беды многих людей происходят от того, что они боятся две недели пожить в одиночку. — М.Л.) Когда я прибыл в округ, понял, что сделал большую ошибку с этим переводом. Мне надо было прослужить еще год, просить специализацию по клинической дисциплине, а потом уже перейти на службу в хирургию, что было вполне реально. Так поступил мой друг. Он прошел специализацию по терапии, затем перевелся на службу в санаторий, где спокойно и дослужился до полковника. (Все выглядит вполне логично. Действительно, Вечный Принц дослужился бы до полковника в лучшем случае. Однако, скорее всего, он, при его тревожности, тяжело бы заболел, но уже лет в сорок. Даже если бы служба шла хорошо, лет в 45, максимум в 50, он бы был уволен в запас и тянул бы лямку в какой-нибудь поликлинике. Скорее всего, умер бы лет в 50, как его отец. Так что, это просто судьба не пустила его в хирурги и таким образом защитила. Но тогда он очень об этом переживал. Сейчас он полон сил, имеет международную известность, но как психолог, социолог и психотерапевт. В хирургии он, я убежден, не добился бы таких результатов. Так что, может быть, это все и было правильным. — М.Л.) Прибыл я в штаб СКВО с безрадостным чувством. В конечном итоге направили меня на службу в дыру, которая находилась еще дальше от моего родного города. Уговорили они меня принять это назначение, пообещав вызвать потом на специализацию. Отношения с Золушкой я прекратил. Прибыл на место службы в казацкую станицу которая находилась в тупике и еще дальше от Ростова, чем прежнее место службы. По сравнению с полигоном это была несусветная дыра, находящаяся в тупике с отвратительной железистой водой. И это вместо филиала Москвы. Съездил я в Т. Женился на Вертушке. Большой свадьбы не праздновали. После регистрации отметили это в нашей неизолированной квартире. Было человек 10. Уже точно не помню кто. Приезжали ее мать с братом. Довольно примитивные, люди, а мама еще и глубоко верующая, что вызывало у меня раздражение. Помню, что у меня вдруг сорвался возглас: «А я-то чему радуюсь!» Гости разошлись довольно быстро. Мне в принципе стало неинтересно. К моей радости, отпуск на свадьбу быстро закончился, и я вернулся в часть. Вначале я знакомился со службой. Попал я в кадрированную дивизию, в зенитный полк. Сейчас объясню что это такое. В полку имеется первый состав офицеров, начиная от командира полка до командира роты. Командиров взводов нет. Кроме того, имеется ядро второго полка — командир части и командиры батальонов. Солдат имеется ровно на одну роту. В нашем случае была полностью развернута только одна батарея. Медицинская служба состояла из одного врача и фельдшера (сверхсрочника) и санинструктора — солдата срочной службы. Остальные были в резерве. Техника же была полностью на весь полк. Но я знал, кто из врачей и фельдшеров будет призван с гражданки на случай развертывания дивизии. Кроме того, я готовил документы и для второго полка. Все это выглядело как-то несерьезно. Работали мы все в основном только с документами. По документам эти люди продвигались. Так мой начальник медпункта получил бы повышение по службе, стал старшим врачом второго полка, а начальникам медпункта назначили бы другого. Все эти доктора преспокойно работали у себя по домам и не представляли себе, что они продвигаются по медицинской службе в армии. Этим занимались военкоматы, а нам присылали только сведения. Я поразился довольно умному распределению в организации нашей армии. Но в силу своей добросовестности я пытался как-то уточнить судьбу тех, кто будет призван в полк мне в помощники на случай войны. Выяснилось, что мой «начальник медпункта» — уже давно инвалид второй группы, а военкомат не имеет об этом никакого представления. Вообще, когда я попал в армию, я довольно быстро понял, что она в принципе нежизнеспособна и неповоротлива. Многие хорошие приказы, например, о том, чтобы все офицеры знали английский язык, управляли автомобилем, имели хорошую физическую подготовку и не были толстыми, систематически проходили повышение квалификации и пр., не выполнялись. Единственное, что только было систематическим — это политучеба, как с солдатами, так и с офицерами. Кстати, наш полк изучал философию, а я как «дипломированный философ» сразу же стал там ее преподавать. Все-таки закончил философский факультет университета марксизма-ленинизма. Что-то у меня даже получалось. Прибыл я в часть уже после свадьбы где-то в ноябре 1965-го. В это время я стал получать от Золушки письма типа того, что она просто хочет знать, что со мной, ни на что не претендует. Это на меня нагоняло тоску, ибо большой радости от жизни с женой я не получал. Где-то в январе ко мне на каникулы приехала Вертушка. Я на это время снял комнату в частном доме. Это было примерно так же, как на предыдущем месте службы. Там же произошел первый конфликт, который мне показал, что с такой женщиной жить нельзя. Не помню почему, но вдруг она мне отказала в сексе. Кажется, я не выполнил какую-то ее просьбу, связанную с материальными затратами. Я ей сказал, что это не основание для отказа и ведь мы же муж и жена, и я не в будуаре проститутки. Тогда она легла на спину и раздвинула ноги. Сексом заниматься мне моментально расхотелось. Тогда уже я крепко задумался, стоит ли мне с ней жить, и ответил на письмо Золушки. К этому времени меня вызвали на курсы усовершенствования в Ростов, о чем я ей сообщил. Золушка в это время была на побывке у своих родных. Мимо этого города я проезжал. Она меня встретила и села ко мне в купе, в котором я был один. Мы ни о чем не говорили, но нам было хорошо. Кстати и секс был. В общем, отдохнул и телом и душой.
Год. Кутерьма Специализация шла по подготовке меня строевым врачом и практически мне ничего не давала для перехода на службу в госпиталь. Но и она внезапно оборвалась, по-моему, в марте. Меня срочно вызвали в часть. Я зашел на курсы повышения квалификации в одну из комнат. Голова у меня закружилась, и очнулся я уже на койке терапевтического отделения в госпитале. Давление у меня было 150/130. Это называется обезглавленная гипертония. Кроме того, выявили нарушение мозгового кровообращения и приписали строгий постельный режим. Помню, у меня скатилось одеяло на пол. Я попытался его поднять сам, но один из соседей по палате поднял его. Потом я узнал, что у него был лимфогрануломатоз — заболевание абсолютно смертельное, но духом он не падал. По-видимому, его давно нет в живых, а я распереживался по своим пустякам. Свою ситуацию считал большой трагедией. До сих по стыдно. Врачи в госпитале мне сказали, что лежать надо около месяца, но вдруг дней через 10 меня неожиданно выписали. Проведывали меня мама и Вертушка порознь. Примерно на шестой день, когда мне еще не разрешали подниматься, она была у меня в палате. Получилось так, что все больные вышли, и мы остались одни, и она стала ласкать меня сексуальным образом. Меня это возмутило до глубины души. Мне еще не разрешали даже подниматься с постели, Я укрепился в мысли, что жить с ней я не буду. Я ей об этом не сообщил, ибо она оканчивала университет, и я не хотел, чтобы меня обвиняли в том, что из-за меня она не смогла защитить диплом. Итак, через 10 дней меня выписали, и «в разобранном виде» я поехал в часть, не зная, что меня там ждет. Прибыл я в Волгоград. Золушка меня встретила и очень хорошо сделала. Тогда у меня болело сердце. С ее помощью я добрался до волгоградского госпиталя, где мне сделали электрокардиограмму, которая показала предынфарктное состояние. Однако меня в госпитале не оставили. Сделали укол еще раз, проверили артериальное давление и отправили в часть. Золушка меня проводила, и в марте 1966-го я прибыл в часть. Там я узнал, что дивизию нашу переводят в Среднюю Азию. Это было как раз после того, как китайцы что-то делали на нашей границе. Я был возмущен тем, что меня даже не предупредили об этом переводе. Я с собой не имел никаких зимних вещей, а был так слаб, что еле ноги волочил. Проводились какие-то сборы. Состояние мое все-таки кое-как улучшалось. О том, что нас переводят, я сообщил маме эзоповским языком (переводят туда, где мы были во время войны). Вертушка так ничего и не поняла. В марте нас погрузили в эшелоны. На месте остались только офицеры ядра второй дивизии и сверхсрочники, которые не хотели уезжать вместе с дивизией. Так что я увидел целесообразность кадрированных частей. Оставшееся ядро начинало формировать дивизию на прежнем месте. Ехали мы эшелоном довольно долго. По-моему, дней десять, Запомнилось мне, как я на одной из станций в медпункте оперировал карбункул. Прошло вроде бы все без осложнений. Прибыла наша дивизия в апреле в местечко между Алма-Атой и Фрунзе. А часть, которая стояла там, была передвинута ближе к границе. Мы же стали разворачиваться. Стали прибывать офицеры и солдаты, и началось черт-те что. Были всевозможные ЧП. Запомнилось, как одного солдата ранили в сердце, а два хирурга — наш прибывший и еще не уехавший спорили о том, оперировать его или нет. Доспорились до того, что он минут через 20 умер. Зато не на операционном столе. Если бы они не спорили и рискнули, то вполне парня можно было спасти. Дел-то было всего на один шов. Но кровь вышла в перикард и сдавила сердце. Если бы я был смелее, то, может быть, и полез бы сам оперировать. Было бы как в кино. Наверное, карьера моя бы была после этого решена. (И зря он так думал. Все рано бы его оттерли, как это было уже тогда, когда он фактически организовал помощь после взрыва ракеты. — М.Л.) Прибыл я в Среднюю Азию «в разобранном виде», еле шевелил ноги. Начало прибывать молодое пополнение. Врачу полка работы прибавилось. Нас сразу стало много: было 150, стало в несколько раз больше. Итак, молодое пополнение размещалось в отдельном лагере, который находился в 5 км от расположения дивизии. Местность была холмистая. Автомобильная дорога окружная и извитая. Я решил потихоньку себя тренировать. Водитель ехал по дороге, а я в лагерь шел пешком прямо по холмам. Я и водитель видели друг друга. Как только у меня иссякали силы, так я ему махал. Он меня ждал. Я спускался с холмов, садился машину и на машине доезжал до лагеря. Дней через 15 я уже довольно бойко добирался до лагеря. Здоровье довольно быстро восстановилось.
Служба
Обстоятельства тогда меня вынудили сосредоточиться на службе. Обстановка действительно была сложная. Китайцы тогда все время нарушали границу. Кроме того, там жила и большая китайская диаспора. Я же по внешности не мог отличить казаха от узбека, китайца, киргиза или корейца. Правда, я не помню случаев, чтобы местное население нападало на военных. Тем не менее нас предупреждали, что такое возможно и что нам не стоит контактировать с местным населением. Но как убережешься от контактов. Как-то я пошел в парикмахерскую. Стриг меня азиат. По тому разговору который он вел со мной, держа бритву в руках, я понял, что он китаец. Он нахваливал Мао-дзедуна, я согласно кивал и поддакивал. По радио шла примитивная китайская пропаганда. Ее даже не глушили, да мы ее и не слушали. Служба у всех тогда была достаточно напряженная. Прибывало молодое пополнение. В основном солдаты. Офицеры стали прибывать только в августе и в основном выпускники военных училищ. Хочу напомнить, что нам недоставало только командиров взводов. Солдат же мам присылали из других частей. Нетрудно догадаться, что это были не самые лучшие солдаты. Мы потихоньку обустраивались. Я уже имел достаточный опыт по предупреждению эпидемий. Мне он очень пригодился. Большинство офицерского состава, в том числе и врачи, уже подолгу служили в кадрированных частях и, если что и умели когда-то, то основательно подзабыли. Так что я был один из немногих, кто еще сохранил опыт работы с большим количеством людей. Я помню, что когда я прибыл в эту часть, то мне служба показалась курортом, но только расположенным в не очень престижном месте. Что значит обследовать 150 человек, когда раньше приходилось это делать с 1000! Меня увеличение личного состава не пугало, но мои коллеги растерялись. Довольно быстро санитарное состояние гарнизона ухудшалось. И вот к нам приехал главный врач корпуса. Полковник небольшого роста, с тихим голосом и мертвой хваткой. Был он у нас всего неделю. Но за это время гарнизон преобразился, К нам он отнесся жестко, но по-дружески. Объяснил, что эпидемия и нас может не миновать, и посоветовал отнестись к работе, как к работе на себя. Он еще и рассказал, как следует работать, Опишу его рекомендации. Может быть, они будут полезны молодежи, которая начинает работать и не только в медицине. Он советовал встать до подъема и пройтись по территории части. Тогда ты уже будешь четко представлять, что тебе нужно делать. Кстати, когда я уже уволился из армии, я не изменил этой привычке. Я приходил за полчаса до пятиминутки в клинику, делал обход своих больных и уже знал, врут или не врут медсестры во время доклада. Больные уже были спокойны, ибо видели своего врача и сняли эмоциональное напряжение. К сожалению, большинство врачей этого не делает. А ведь больной до обхода практически не живет, а существует. Такой подход позволяет экономить лекарства. Удалось ему все это сделать еще и потому, что в Туркестанском округе положение врача было совсем другим по сравнению с положением врача в Северокавказском военном округе, который был внутренним и считался курортным. Здесь была заслуга начальника медслужбы округа, который добился того, что если командир части не выполнял распоряжений и рекомендаций врача, то корпусной врач добивался его снятия с должности. А может быть, это заслуга командующего округом, который понимал важность медицинской службы в столь сложном в эпидемиологическом отношении округе. Вспомните, что отсюда шли эпидемии холеры, чумы и других менее известных заболеваний. :И если медицинская работа будет поставлена плохо, то это может отразиться на боеспособности части. Это хорошее отношение к медикам проявлялось и в том, что врачи в первую очередь обеспечивались квартирами. Если части инспектировал начальник медицинской службы округа и выяснял, что врач в гарнизоне не был обеспечен жильем, он его увозил с собой, заявляя, что здесь врач не нужен, если ему не дают квартиру. Правда, и врачам он спуску не давал. Все это мне так понравилось, что я попросил его брать меня с собой и просто пришел в восторг от его методов работы и их результатов. Я даже не думал, что эпидемиологическая работа будет так интересна. Мне и в своей части удалось навести порядок. Авторитет мой поднялся достаточно высоко. В процессе инспектирования мы с ним сблизились, я рассказал ему о своих бедах и желании перейти на лечебную работу, и он пообещал мне содействие. На совещании с офицерским составом полка он дал мне хорошую характеристику и попросил не препятствовать моему желанию перейти на лечебную работу. После его отъезда службу мне было нести достаточно легко и интересно. Я научился отстаивать свои интересы. Довольно скоро меня временно назначили заместителем начальника госпиталя по лечебной работе. То есть уже в возрасте 28 лет я был на подполковничьей должности в звании старшего лейтенанта. Но было в этом одно НО. Тогда я уже понял, что офицер должен выбирать карьеру, а не место службы. Следовательно, передо мной маячила перспектива остаться до конца службы в Туркестанском военном округе, ибо корпусной врач обещал сделать меня начальником госпиталя, а я все-таки мечтал о лечебной работе, да и разлука с мамой тоже еще угнетала. (Это ужасно, когда дети привязаны к родителям. Ни карьеры, ни семьи не получится. Недаром одной из своих миссий Иисус Христос считал разделение отца с сыном и матери с дочерью. Но ему это удавалось делать одним мановением руки. В реальной жизни даже после осознания добиться этого трудно. — М.Л.) Тем не менее, я обратил внимание, что потихоньку начинал проявлять интерес к службе. Разработал ряд довольно эффективных приемов управления. Потом они меня выручали. Так, если я сам инспектировал территорию, то делал замечания довольно мягко. Однако если мои подчиненные жаловались, что их не слушают, то тогда приходил на помощь я. Но это уже была гроза. Помню, как я пришел на пищеблок с топором и раскрошил несколько разделочных досок, которые были плохо вымыты. Правда, они, если честно говорить, уже были и так негодные. В общем, мои помощники были «звери», а я «человек». Но зато мне не приходилось часто делать санитарные обходы. Рвение моих помощников срочной службы я подогревал еще и тем, что если у нас все пройдет без эпидемий, то все они съездят в отпуск. Вот они и старались. Авторитет мой рос еще и в результате других действий. Прежде всего, до возможности я «прикрывал» некоторых солдат, не докладывая начальству, когда рану они получили в драке, а говорил, что удалим им доброкачественную опухоль. Я стал более внимательно изучать устав внутренней службы. Это помогло мне поставить себя как следует и среди руководства полка. Тем более мой ранг был достаточно высок - это ранг помощника командира, хотя я подчиняться должен был его заместителю по тылу. Был такой случай, когда командир полка взял для каких-то нужд без моего ведома мою машину вместе с водителем. Я пошел к нему на прием и попросил номер приказа, по которому меня уже сняли с должности. На лице у командира возникло выражение удивления. Я ему показал соответствующую статью устава, где черным по белому было написано, что обычно все это нужно делать через непосредственного начальника, если он находится на службе. Правильно было бы, если бы командир полка вызвал меня и дал мне распоряжение отправить мою машину с водителем в распоряжение другого офицера. Командир сказал мне, что это самодеятельность начальника автомобильной службы и что он сделает ему соответствующее внушение. (Вот она психологическая ригидность. Ну и перестройся. Беда человека с жесткими планами заключатся в том, что он как снаряд летит к строго определенной цели даже тогда, когда выясняется, что эту цель, собственно, и поражать не следует, что есть другие, может быть, более интересные виды деятельности. Ведь по сути дела лечебная работа — постоянная работа на свалке общества. Ведь болеют в основном неблагополучные, не очень мудрые люди. Мудрый человек заботится о своем здоровье и, как правило, не заболевает, ибо занимается профилактикой, выполняет эпидемиологические и гигиенические правила. Эпидемиологическая и гигиеническая работа гораздо благороднее, ибо сохраняет здоровье многих, предупреждает болезни, а лечебная работа спасает единицы, которые ослаблены изначально, раз они подхватили заразу. Видите, что происходит, когда человек не видит всего и взгляд его устремлен строго в одну сторону. — М.Л.) Так вот что я сделал. Я попросил маму, чтобы она написала в министерство с просьбой о переводе меня в Северокавказский военный округ; так как она очень больна. Все это было подтверждено соответствующими документами. Я же в это время продолжал служить. В свободное время я иногда ходил оперировать. Жили мы тогда в офицерском общежитии. Ранее там стоял полк. Но уже тогда начинали строить дома. В комнате жило по семь-восемь человек. По вечерам играли в преферанс. Проигравшие покупали водку, а выигравшие закуску. Так что выпивали мы тога изрядно, но до положения риз допивались немногие. Задним числом я теперь понимаю, что многие из них были уже алкоголиками. Думаю, что такая участь, не исключено, ждала и меня, ибо я, как и многие, ждал окончания службы, чтобы пойти играть в преферанс, а может быть, чтобы выпить. Пил я вровень со всеми, но не помню, чтобы это как-то отражалось на моем поведении. Часто предпочитал преферанс танцам и походам в кино. (Сточки зрения нарколога Вечный Принц приближался уже к первой стадии алкоголизма. Так, уже можно отметить рост толерантности и психологическое влечение, а также спокойное отношение к выпивке. Удивительно, что знание не приводит к соответствующему поведению. Ведь Вечный Принц был отличником учебы, осуждал пьющих не в меру, но не замечал, что идет туда же. — М.Л.) В Доме офицеров бывали танцы, кино и концерты. Первое время в гарнизоне врачей было мало. По-моему, всего 5 человек. При этом кто-то еще был в командировке. Поэтому мы всегда ставили в известность дежурного по полку и по дивизии, где мы находимся. А если шли на концерт, то говорили, в каком ряду и на каком месте сидим. Обычно садились на крайнее кресло, чтобы нас легче было найти. Танцы, как и на прежнем месте службы, были местом поиска временных сексуальных партнерш со стороны мужчин и поиска женихов со стороны женщин. Меня тогда танцы особенно не интересовали. В то же время выявилась моя бытовая беспомощность. Офицеры, видевшие, как я стираю, глажу и прочее, без насмешек (понимали, что над врачом опасно смеяться) научили меня все это делать. По крайней мере, я хотя бы знаю, как это делается. Офицеры все жили в плохих условиях, но друг к другу относились хорошо. Не замечал я и признаков национальной дискриминации. Да и что они мне могли сказать. Я ведь тоже служил в той же довольно глухой дыре. Так же не имел квартиры и терпел все лишения. Справедливости ради следует сказать, что в этом округе это место было не самое плохое. (Обратите внимание на такой факт. Вечный Принц старался приблизиться к Т., а отдалялся от него все дальше и дальше. Дорогие мои читатели, беспокойтесь о деле, а не о месте жительства. Станьте королями и будете жить в столице. — М.Л.)
Просто впечатления
Теперь я пониманию, что то, что я считал лишением, и есть самое лучшее время моей жизни, Без армии (а армию без Средней Азии) мне трудно себе представить свою жизнь. Ведь то, что имеют теперь мои друзья, имею и я. А то, что я пережил, то они не пережили. Если бы только в эти переживания не вмешивались мои невротические чувства и не отравляли их, я бы от жизни получил больше наслаждений, чем те, кто устроился благополучно. Собственно, в момент переживаний и действий я и наслаждался, забывая о своей «злосчастной судьбе». Все эти невротические штучки возникали, когда я оставался с самим собой и жутко себя «жалел». Главное, никто из моих сослуживцев этих переживаний не понял бы. Но они отнимали силы, и, думаю, мешали жить, портили здоровье. Давление у меня все-таки подскакивало. Прежде всего, впечатления о природе Средней Азии. Точнее, о том, что мне пришлось пережить. Вскоре после нашего приезда началась буйная весна. Такого буйства у нас на Северном Кавказе я не видел. Как-то по службе мне пришлось весной поехать в Алма-Ату. Наша часть находилась в предгорье. Когда мы выезжали на равнину, то я вдруг увидел в степи, сколько охватывал глаз, пожар. Мне быстро разъяснили, что это цветет степь. Это были цветы мака, Вот в этом «пожаре» мы и ехали пару сотен километров. Вблизи мы видели, конечно, цветы всех цветов радуги. Но когда взгляд обращался вдаль, то ничего, кроме красного, видно не было. Вскоре летом все это выгорело. Когда я по этой дороге ехал уже позже, все вокруг было желтим. Не буду подробно описывать впечатления об Алма-Ате и Фрунзе. Многие видные писатели рассказывали об этих городах. Это города все в зелени и арыках, Особое впечатление произвел на меня вид на Заилийский Алатау. Я как раз тогда обследовался в госпитале. Где-то вдали я видел совершено правильную небольшую, заросшую зеленью маленькую пирамиду. Еще дальше виднелись горы, вершины которых были в снегу. Помню, как я мечтательно соседям по палате сказал, что хорошо бы жить возле этих гор и каждое утро взбегать на эту миниатюрную игрушечную горку вместо утренней зарядки. Я думал, что там не более 500— 600 м. Мне же сказали, что высота этой «горки» приближается к 4 км, а вершины там неприступные. Когда началась веснаэ военнослужащие начали привозить зеленый лук. Оказывается, чуть дальше в горах он растет большими зарослями. Зелень его несколько жестковатая, но вначале я даже этого не заметил. Еще один интересный случай я наблюдал. Я его хорошо запомнил. Даже дату. Было это девятого мая, а на цветущие яблони выпал снег большими хлопьями. Запомнились мне некоторые особенности среднеазиатской кухни: шашлык из мяса, а не из жил, как давали его на Северокавказских курортах, лагман, манты и еще что-то. Нечто подобное я недавно видел в Вене. Конечно же, заказал, но это уже было совсем не то. Там же мне по медицинским делам приходилось побывать в предгорном ауле, который выращивал мак для медицинских целей. С проблемой наркомании я тогда знаком не был. Оценку этого явления могу дать только сейчас. Тогда же мне сказали, что все жители этой деревни — наркоманы. Я как-то все это не очень оценил, ибо не знал состояния проблемы.
Личная жизнь
Уезжая в Среднюю Азию, я сообщил Золушке, что собираюсь связать свою жизнь с нею. Перед отъездом мне удалось заехать к ней. К этому времени она уже жила в отдельной комнатке общежития. В комнате у нее была только вода. Все остальные удобства были коммунальные. Этим она была очень довольна, и заботы о комнате как-то скрашивали ей грусть нашего расставания. Она меня ни в чем не упрекала. С ней я вел активную переписку. Даже высылал, как потом оказалось, совершенно ненужные ей подарки. Она говорила, что ей это было все равно приятно. В июне, когда моя Вертушка окончила институт, я написал, что жить с ней я не буду, не объясняя причины. И там уже подал на развод. Разводить нас должны были на месте ответчика т. е. в Т. На мой перевод я особенно не надеялся и попросил отправить меня в госпиталь на обследование на предмет увольнения в запас. До этого у меня уже было несколько стационирований. Поехал я на обследование в Алма-Ату. Там пролежал около месяца. Так вот Вертушка по собственной инициативе явилась в часть, а затем приехала в госпиталь. Я оставался непреклонным. Она уехала ни с чем. В Алма-Атинском госпитале сделали заключение, что мне необходимо обследование в окружном госпитале. Выписали с диагнозом: гипертоническая болезнь 1-й стадии, а с таким диагнозом офицеры обычно служат. Вопрос об увольнении решается индивидуально. Я вернулся в часть. В госпиталь меня должны были направить осенью, Романов в Средней Азии я себе никаких не заводил. На танцах чувствовал я себя плохо. Вообще чувствовал я себя старым и чрезвычайно опытным. Девушки лет 18, для которых в принципе я был завидным женихом, мне казались детьми. Распутные уже не интересовали. Да я от этого и не страдал. Золушка в это время готовилась поступать в медицинский институт, что она и сделала. Правда, зачисление ей далось с трудом. Сдала она на все четверки. Но еще около месяца ее не зачисляли. Потом она добилась приема у ректора, который и зачислил ее на первый курс Астраханского медицинского института. В сентябре эпидемия закончилась. Вначале я отправил в отпуск своего фельдшера, а потом в конце сентября поехал в Т. с заездом на дня два к Золушке. В Т. состоялся суд. Вертушка была против расторжения брака. Я причин не разъяснял. Сказал, что просто не могу с ней ужиться. Судья дал нам испытательный срок 3 месяца. Вертушка ликовала. Но я с ней сухо простился и сказал, что встретимся через 3 месяца. Дней через 10 я получил от ее брата письмо с грубыми угрозами в мой адрес за то, что я так плохо обошелся с сестрой. Честно говоря, ничего она не проиграла. Я прикрыл ее грех. Тогда еще не девственницам замуж было трудно выйти. Да и в материальном плане в ее сторону тоже неплохо пошло, а в университете она как жена офицера получила свободный диплом. Я ей сообщил об этом письме. Она мне сказала, что брат ее действительно может меня избить. Это письмо еще раз утвердило меня в правильности моего решения, хотя просто отсутствие чувств является тоже достаточной причиной для развода. Тогда я ей сказал, что если брат это собирается сделать, то пусть подкрадется сзади и без предупреждения меня убивает, потому что если я его увижу, то сразу же постараюсь убить. В качестве оправдания у меня есть его письмо с угрозами. Драться я не могу. Но я попрошу, чтобы мне в части разрешили носить все время при себе табельное оружие. Из него я и буду его убивать. Конечно, я блефовал. Никто бы не дал мне оружия, чтобы носить его, да и я сам как черт ладана боялся ношения оружия, что иногда в Средней Азии приходилось делать. Но на нее, по-моему, это произвело впечатление. Больше угроз не было. Сразу же пошел на прием к судье и показал ей это письмо. Она без разговоров тут же мне оформила развод, о чем я сообщил своей Вертушке, Больше о ней я ничего не слышал. Через несколько месяцев я видел ее как-то случайно с каким-то бородатым парнем в аэропорту и еще раз, уже лет через 7, зашел в трамвай и встретил ее. Она тут же на остановке и вышла. Сомневаюсь, что ей нужно было выходить. Так закончилась моя «семейная жизнь». В сердце к ней у меня ничего не осталось, только в памяти, хотя дело дошло даже до оформления брака. А вот муки совести и ощущение, что ты подлец, потом долго меня мучили. Да мучает это и сейчас, хотя, строго говоря, никого я не насиловал, да и Золушка отпустила мне все мои грехи. «Это ведь был мой выбор», — говорила она. Тогда как о некоторых помнится больше, хотя кроме юношеских чувств больше ничего не было. Впрочем, все эти девицы были поводом. На них выливалось мое чувство. Что они собой представляют на самом деле, я не знаю. Я в них видел свои проекции, свои тени, которые отбрасывал на них. (Здесь мы наблюдаем типичное явление психологической защиты, описываемое как проекция. Внутри у человека в его душе складывается какой-то образ. Реальный человек может отдаленно едва напоминать этот образ. Так что в большинстве случаев мы общаемся не с другими людьми, а с собственными невротическими образованиями. Если бы этого не было, Вечный Принц женился бы на Золушке уже в 1963 году, Но он ее не видел. Он видел в ней стереотип. Поэтому и избегал ее. Нужно было через все это пройти, чтобы понять, что она любит его, а не гоняется за ним, хотя, конечно, хотела бы выйти за него замуж. Она его любила таким, какой он есть, и, несмотря на его художества, продолжала его любить, может быть, на свое горе. Меня очень интересует такая проблема. Почему люди слишком долго встречаются, а потом выясняется, что их брак счастливый. Зачем такая трата времени. Ведь среди счастливых семей чаще период встреч почти равен нулю. Да и у Золушки, и Вечного Принца период традиционных встреч с только объятиями и поцелуями был нулевым. А вот гражданский браку них затянулся. Правда, они были два года знакомы. Она осознавала, что его любит, а он к ней хорошо относился. Это хорошее отношение вылилось в то, что он не пытался удовлетворять свои сексуальные потребности с нею, а старался встречаться с таким женщинами, которых вполне морально можно было бы бросить. Интересно, а если бы он в тот вечер не выпил, пошел бы он с ней на сближение? Может быть, что и нет. Вот и рассуждай теперь о вреде алкоголя. — М.Л.) Когда я прибыл после отпуска в часть, был уже приказ о моем переводе в военный округ по месту жительства матери. Я стал готовиться к отъезду. Имущества у меня было всего на 70 кг и денег около 600 руб. Самое ценное в этом имуществе были книга и ковер, который стоил 120 руб. Купил его я по государственной цене. Стоил он тогда на черном рынке намного дороже. Имущество я сдал в багаж. На пути заехал к Золушке в Астрахань. Она уже там с остервенением училась. Где-то в ноябре я прибыл в округ с опозданием на два или три дня. Попробовали было меня пожурить. Я предложил подать на меня в суд. Они и успокоились. Я поставил вопрос о направлении меня в госпиталь. Рассказал, что хотя формальной специализации у меня нет, но я много оперировал. Они направили меня в госпиталь. Работал я там недели две. Давали мне оперировать кое-что. Заполнял я истории болезни. Мне кажется, что у меня получалось неплохо. Что касается операционной техники, то претензий ко мне не могло быть. Все-таки я делал очень сложные операции, правда, на собаках. Я смотрел, как оперируют хирурги окружного госпиталя, и думал, что у меня ведь не хуже получается. Затем со мной провели теоретическую беседу и дали отрицательное заключение по поводу моих хирургических навыков и знаний и предложили мне пойти старшим врачом полка. Учитывая, что жена моя учится в мединституте, мне предложили на выбор три города, где есть мединститут: Краснодар, Орджоникидзе и еще какой-то. Я уже не помню. Я на это ответил, что хирургом я уже и сам не хочу, ибо здоровье плохое, и попросил реализовать заключение, которое было дано в гарнизонном госпитале г. Алма-Аты и направить меня на обследование в окружной госпиталь. Все это время я был за штатом и исправно получал зарплату. За штатом можно было находиться не более трех месяцев. Я был акционирован в терапевтическое отделение госпиталя где-то в конце 1966 года. Не буду описывать подробностей своего пребывания в госпитале. Скажу только, что когда меня обследовал психиатр, он сделал заключение, что у меня вялый интеллект. Потом мы уже с ним встречались на пути психиатрическом. Меня он не узнал. Вялый интеллект, скорее всего, был у него. Комиссовали меня по двум статьям: 8-й (тогда это был невроз) и 30-й (гипертоническая болезнь) с заключением «негоден в мирное время, ограниченно годен в военное время». Думаю, что уволили они меня просто потому, что поняли, что все равно служить я не буду. Ведь за последние два года я несколько раз лечился в стационарах. И к суду привлечь не могут. Все-таки почти шесть лет я отслужил. И служба у меня была безупречной. На прощанье меня вызвал к себе генерал, начальник медслужбы округа, и упрекнул меня в том, что я увольняюсь. Мог бы и служить. Сказал, что когда я стану профессором, то и не поздороваюсь со старым генералом. На что я ему ответил, что я человек вежливый и если встречу, то поздороваюсь. Он мне что-то еще говорил по поводу того, что и в армии всего можно было бы достигнуть. Я сказал, что, может быть, кто-то мог бы, но не я. Ведь я добился разговора с ним только потому, что стал отказываться от службы. Я спросил почему, когда я служил хорошо, никто из начальников мною не интересовался. И как только я стал подавать всякие рапорты, так сразу же меня стали повышать по службе. И зачем сейчас проводить этот бесполезный разговор. Если он имеет что-то, что может мне предложить, все можно повернуть вспять, тогда продолжим разговор. На этом и простились. Потом я еще долго ждал, когда придут документы об увольнении и, по-моему, последний месяц уже получал только за звание. Когда меня все-таки уволили, у меня опять начались сомнения, стоит ли мне жениться на Золушке. В общем, я еще умудрился помотать ей нервы, что меня тоже не очень хорошо характеризует. Да и себе я жизнь тоже портил своими идиотскими переживаниями. В общем, получилось как в той сказке, где орел спасал нашего героя, вынося его на себе из подземелья. Орел это сделал в благодарность, что наш герой его не застрелил, хотя два раза в него целился. Так вот, орел набрал высоту и сбросил его с себя, но не позволил ему разбиться о землю и подхватил опять к себе на крыло. Так сделал он два раза, чтобы наш герой понял, какие чувства испытал орел, когда в него два раза целились. Вот и я тем же занимался. 1966 год можно считать окончанием моей военной службы. Хотя формально приказ о моем увольнении был подписан 7 февраля, фактически я уже настроился на гражданскую жизнь.
Заключение Закончился очень важный период в жизни Вечного Принца. Он попробовал себя впервые на самостоятельной работе, почти в нее втянулся. Более того, получил два повышения. Он нашел свою любовь. Но посмотрите, как он воспользовался своей победой. Из армии, где он уже был на подполковничьей должности с перспективой стать начальником госпиталя, он ушел, хотя его всяческим образом удерживали. Он сам изломал себе карьеру. Да будет вам известно, дорогой мой читатель, что после окончания аспирантуры и защиты кандидатской диссертации многие бывают счастливы, когда становятся заместителями главных врачей, а тем более главными врачами. Ведь у руководителей гораздо больше возможности защитить диссертацию. Черновую работу для главного врача кто-нибудь бы сделает. А ему досталась бы чисто интеллектуальная работа. Он фактически сам пошел на понижение. Я уже не говорю, о том, что бытовые проблемы у него были всегда решены. Описывая свою жизнь, совсем не обратил внимания на преимущества жизни в армии. Во-первых, это неплохое по тем временам материальное обеспечение, своевременное получение жилья, почти бесплатное питание и одежда. Никогда не возникало проблем, которые бывают на гражданке, где человек предоставлен сам себе. Для решения бытовых вопросов в его распоряжении всегда была служебная машина и солдаты, которые охотно проводили ремонт в квартире, грузили вещи и пр. Да, он не жил в столице. Но служил в престижных гарнизонах, куда приезжали артисты, были кинотеатры, где фильмы шли как в московских кинотеатрах. В магазинах снабжение было такое, как в Москве и Ленинграде того периода. За хорошие вещи не нужно было переплачивать. В гарнизонах не было воровства, бандитизма и пр. Великолепная социальная защита, на тот период времени. Кроме того, было также великолепное снабжение медикаментами. Приказы там все-таки выполнялись. Нужно было только проявлять определенную настойчивость. Несмотря на самодурство командиров, они не могли своего офицера снять с должности, уменьшишь ему зарплату, лишить прочих льгот. То есть и условия для работы хорошие. Нетрудно понять, что на гражданке у него начнутся вскоре те же проблемы. И они связаны не с внешними условиями, а с его сценарием раболепствующего тирана. Белее чем уверен, что вскоре он начнет идеализировать армию.
Глава седьмая Date: 2016-05-15; view: 885; Нарушение авторских прав |