Красивый, умный и в меру упитанный 4 page

Страшила
Элли шла уже несколько часов и устала. Она присела отдохнуть у
голубой изгороди, за которой расстилалось поле спелой пшеницы.
Около изгороди стоял длинный шест, на нем торчало соломенное чучело -
отгонять птиц. Голова чучела была сделана из мешочка, набитого соломой, с
нарисованными на нем глазами и ртом, так что получалось смешное
человеческое лицо. Чучело было одето в поношенный голубой кафтан; кое-где
из прорех кафтана торчала солома. На голове была старая потертая шляпа, с
которой были срезаны бубенчики, на ногах - старые голубые ботфорты, какие
носили мужчины в этой стране. Чучело имело забавный и вместе с тем
добродушный вид.
Элли внимательно разглядывала смешное разрисованное лицо чучела и
удивилась, видя, что оно вдруг подмигнуло ей правым глазом. Она решила,
что ей почудилось: ведь чучела никогда не мигают в Канзасе. Но фигура
закивала головой с самым дружеским видом.
Элли испугалась, а храбрый Тотошка с лаем набросился на изгородь, за
которой был шест с чучелом.
- Добрый день! - Сказало чучело немного хриплым голосом.
- Ты умеешь говорить? - Удивилась Элли.
- Научился, когда ссорился тут с одной вороной. Как ты поживаешь?
- Спасибо, хорошо! Скажи, нет ли у тебя заветного желания?
- У меня? О, у меня целая куча желаний! - И чучело скороговоркой
начало перечислять: - во-первых, мне нужны серебряные бубенчики на шляпу,
во-вторых, мне нужны новые сапоги, в-третьих...
- О, хватит, хватит! - Перебила Элли. - Какое из них самое заветное?
- Самое-самое? - Чучело немного подумало, - сними меня отсюда! Очень
скучно торчать здесь день и ночь и пугать противных ворон, которые, кстати
сказать, совсем меня не боятся!
- Разве ты не можешь сойти сам?
- Нет, в меня сзади воткнули кол. Если бы ты вытащила его из меня, я
был бы тебе очень благодарен!
Элли наклонила кол и, вцепившись обеими руками в чучело стащила его.
- Чрезвычайно признателен! - Пропыхтело чучело, очутившись на земле.
- Я чувствую себя прямо новым человеком. Если бы еще получить серебряные
бубенчики на шляпу, да новые сапоги!
Чучело заботливо расправило кафтан, стряхнуло с себя соломинки и,
шаркнув ножкой по земле, представилось девочке:
- Страшила!
- Что ты говоришь! - Не поняла Элли.
- Я говорю: Страшила. Это так меня назвали: ведь я должен пугать
ворон. А тебя как зовут?
- Элли.
- Красивое имя! - Сказал Страшила.
Элли смотрела на него с удивлением. Она не могла понять, как, чучело,
набитое соломой и с нарисованным лицом, ходит и говорит.
Но тут возмутился Тотошка и с негодованием воскликнул:
- А почему ты со мной не здороваешься?
- Ах, виноват, виноват! - Извинился Страшила и крепко пожал песику
лапу. - Честь имею представиться, Страшила!
- Очень приятно! А я Тото! Но близким друзьям позволительно звать
меня Тотошкой!
- Ах, Страшила, как я рада, что исполнила самое заветное твое
желание! - Сказала Элли.
- Извини, Элли, - сказал Страшила, снова шаркнув ножкой, - но я,
оказывается ошибся. Мое самое заветное желание - получить мозги!
- Мозги!?
- Ну да, мозги. Очень неприятно, когда голова у тебя набита
соломой...
- Как же тебе не стыдно обманывать? - С упреком спросила Элли.
- А что значит - обманывать? Меня сделали только вчера и я ничего не
знаю...
- Откуда же ты узнал, что у тебя в голове солома, а у людей - мозги?
- Это мне сказала одна ворона, когда я с ней ссорился. Дело, видишь
ли, Элли, было так. Сегодня утром поблизости от меня летала большая
взъерошенная ворона и не столько клевала пшеницу, сколько выбивала из нее
на землю зерна. Потом она нахально уселась на мое плечо и клюнула меня в
щеку. "Каггикарр! - Насмешливо прокричала ворона. - Вот так чучело!
Толку то от него ничуть! Какой это чудак-фермер думал, что мы, вороны,
будем его бояться?.." Ты понимаешь, Элли, я страшно рассердился и изо всех
сил пытался заговорить. И какова была моя радость, когда это мне удалось.
Но, понятно, у меня сначала выходило не очень складно. "Пш... Пш...
Пшла... Прочь, гадкая! - Закричал я. - Нс... Нс... Не смей клевать меня! Я
прт... Шрт... Я страшный!" - Я даже сумел ловко сбросить ворону с плеча,
схватив ее за крыло рукой. Ворона, впрочем, ничуть не смутилась и принялась
нагло клевать колосья прямо передо мной. "Эка, удивил, - сказала она. -
Точно я не знаю, что стране Гудвина и чучело сможет заговорить, если
сильно захочет! А все равно я тебя не боюсь! С шеста ведь ты не слезешь!"
- "Пшш... Пшш... Пшла! Ах, я несчастный, - чуть не зарыдал я. - И правда,
куда я годен? Даже поля от ворон уберечь не могу".
При всем своем нахальстве, эта ворона была, по-видимому, добрая
птица, - продолжал Страшила. - Ей стало меня жаль. "А ты не печалься так!
- Хрипло сказала она мне. - Если бы у тебя были мозги в голове, ты был бы
как все люди! Мозги - единственная стоящая вещь у вороны... И у человека!"
Вот так-то я и узнал, что у людей бывают мозги, а у меня их нет. Я весело
закричал: "эй-гей-гей-го! Да здравствуют мозги! Я себе обязательно их
раздобуду!" Но ворона очень капризная птица, и сразу охладила мою радость.
"Кагги-карр!... - Захохотала она. - Коли нет мозгов, так и не будет!
Карр-карр..." И она улетела, а вскоре пришли вы с Тотошкой, - закончил
Страшила свой рассказ. - Вот теперь, Элли, скажи: можешь ты дать мне
мозги?
- Нет, что ты! Это может сделать разве только Гудвин в Изумрудном
городе. Я как раз сама иду к нему просить, чтобы он вернул меня в Канзас,
к папе и маме.
- А где это Изумрудный город и кто такой Гудвин?
- Разве ты не знаешь?
- Нет, - печально ответил Страшила. - Я ничего не знаю. Ты же
видишь, я набит соломой и у меня совсем нет мозгов.
- Ох, как мне тебя жалко! - Вздохнула девочка.
- Спасибо! А если я пойду с тобой в Изумрудный город, Гудвин
обязательно даст мне мозги?
- Не знаю. Но если великий Гудвин и не даст тебе мозгов, хуже не
будет, чем теперь.
- Это верно, - сказал Страшила. - Видишь ли, доверчиво продолжал он,
- меня нельзя ранить, так как я набит соломой. Ты можешь насквозь
проткнуть меня иглой, и мне не будет больно. Но я не хочу, чтобы люди
называли меня глупцом, а разве без мозгов чему-нибудь научишься?
- Бедный! - Сказала Элли. - Пойдем с нами! Я попрошу Гудвина помочь
тебе.
- Спасибо! - Ответил Страшила и снова раскланялся.
Право, для чучела, прожившего на свете один только день, он был
удивительно вежлив.
Девочка помогла Страшиле сделать первые два шага, и они вместе пошли
в Изумрудный город по дороге, вымощенной желтым кирпичом.
Сначала Тотошке не нравился новый спутник. Он бегал вокруг чучела и
обнюхивал его, считая, что в соломе внутри кафтана есть мышиное гнездо. Он
недружелюбно лаял на Страшилу и делал вид, что хочет его укусить.
- Не бойся Тотошки, - сказала Элли. - Он не укусит тебя.
- Да я и не боюсь! Разве можно укусить солому? Дай я понесу твою
корзинку. Мне это нетрудно: я ведь не могу уставать. Скажу тебе по
секрету, - прошептал он на ухо девочке своим хрипловатым голосом. - Есть
только одна вещь на свете, которой я боюсь.
- О! - Воскликнула Элли. - Что же это такое? Мышь?
- Нет! Горящая спичка!!!
Через несколько часов дорога стала неровной. Страшила часто
спотыкался. Попадались ямы. Тотошка перепрыгивал через них, а Элли
обходила кругом. Но Страшила шел прямо, падал и растягивался во всю длину.
Он не ушибался. Элли брала его за руку, поднимала, и Страшила шагал
дальше, смеясь над своей неловкостью.
Потом Элли подобрала у края дороги толстую ветку и предложила ее
Страшиле вместо трости. Тогда дело пошло лучше, и походка Страшилы стала
тверже.
Домики попадались все реже, плодовые деревья совсем исчезли. Страна
становилась малонаселенной и угрюмой.
Путники уселись у ручейка. Элли достала хлеб и предложила кусочек
Страшиле, но он вежливо отказался.
- Я никогда не хочу есть. И это очень удобно для меня.
Элли не настаивала и отдала кусок Тотошке; песик жадно проглотил его
и стал на задние лапки, прося еще.
- Расскажи мне о себе, Элли, о своей стране. - Попросил Страшила.
Элли долго рассказывала о широкой Канзаской степи, где летом все так
серо и пыльно и все совершенно не такое, как в этой удивительной стране
Гудвина.
Страшила слушал внимательно.
- Я не понимаю, почему ты хочешь вернуться в свой сухой и пыльный
Канзас.
- Ты потому не понимаешь, что у тебя нет мозгов, - горячо ответила
девочка. - Дома всегда лучше!
Страшила лукаво улыбнулся.
- Солома, которой я набит, выросла на поле, кафтан сделал портной,
сапоги сшил сапожник. Где же мой дом? На поле, у портного или у сапожника?
Элли растерялась и не знала что ответить.
Несколько минут она сидела молча.
- Может быть, теперь ты мне расскажешь что-нибудь? - Спросила
девочка.
Страшила взглянул на нее с упреком:
- Моя жизнь так коротка, что я ничего не знаю. Ведь меня сделали
только вчера, и я понятия не имею, что было раньше на свете. К счастью,
когда хозяин делал меня, он, прежде всего, нарисовал мне уши, и я мог
слышать, что делается вокруг. У хозяина гостил другой жевун, и первое, что
я услышал, были его слова: "а ведь уши-то велики!" - "Ничего! В самый раз!
"Ответил хозяин и нарисовал мне правый глаз.
И я с любопытством начал разглядывать все, что делается вокруг, так
как - ты понимаешь - ведь я в первый раз смотрел на мир.
"Подходящий глазок" - сказал гость. - Не пожалел голубой краски!"
"Мне кажется, другой вышел немного больше", - сказал хозяин, кончив
рисовать мой второй глаз.
Потом он сделал мне из заплатки нос и нарисовал рот, но я не умел еще
говорить, потому что не знал, зачем у меня рот. Хозяин надел на меня свой
старый костюм и шляпу, с которой ребятишки срезали бубенчики. Я был
страшно горд, и мне казалось, что выгляжу, как настоящий человек.
"Этот парень будет чудесно пугать ворон". - Сказал фермер.
"Знаешь что? Назови его Страшилой!" - Посоветовал гость и хозяин
согласился.
Дети фермера весело закричали: "Страшила! Страшила! Пугай ворон!"
Меня отнесли на поле, проткнули шестом и оставили одного. Было скучно
висеть, но слезть я не мог. Вчера птицы еще боялись меня, но сегодня уже
привыкли. Тут я и познакомился с доброй вороной, которая рассказала мне
про мозги. Вот было бы хорошо, если бы Гудвин дал их мне...
- Я думаю, он тебе поможет. - Подбодрила его Элли.
Да, да! Неудобно чувствовать себя глупцом, когда даже вороны смеются
над тобой.
- Идем! - Сказала Элли, встала и подала Страшиле корзинку.
К вечеру путники вошли в большой лес. Ветви деревьев спускались низко
и загораживали дорогу, вымощенную желтым кирпичом. Солнце зашло и стало
совсем темно.
- Если увидишь домик, где можно переночевать, скажи мне, - попросила
Элли сонным голосом. - Очень неудобно и страшно идти в темноте.
Скоро Страшила остановился.
- Я вижу справа маленькую хижину. Пойдем туда?
- Да, да! - Ответила Элли. - Я так устала!..
Они свернули с дороги и скоро дошли до хижины. Элли нашла в углу
постель из мха и сухой травы и сейчас же уснула, обняв рукой Тотошку. А
Страшила сидел на пороге, оберегая покой обитателей хижины.
Оказалось, что Страшила караулил не напрасно. Ночью какой-то зверь с
белыми полосками на спине и на черной свиной мордочке попытался
проникнуть в хижину. Скорее всего, его привлек запах съестного из Эллиной
корзинки, но Страшиле показалось, что Элли угрожает большая опасность. Он,
затаившись, подпустил врага к самой двери (враг этот был молодой барсук,
но этого Страшила, конечно, не знал). И когда барсучишка уже просунул в
дверь свой любопытный нос, принюхиваясь к соблазнительному запаху,
Страшила стегнул его прутиком по жирной спине.
Барсучишка взвыл, кинулся в чащу леса, и долго еще слышался из-за
деревьев его обиженный визг...
Остаток ночи прошел спокойно: лесные звери поняли, что у хижины есть
надежный защитник. А Страшила, который никогда не уставал и никогда не
хотел спать, сидел на пороге, пялил глаза в темноту и терпеливо дожидался
утра.