Духовный материализм

Духовный материализм — это привязанность к духовному пути как выгодному, надежному приобретению. Говорят, духовный материализм труднее всего преодолеть. Символом его служат цепи — не простые, а золотые. Человек любит свои оковы за красоту и блеск, но он не свободен, просто попал в более просторную и приятную клетку. Цель духовной практики — стать свободным, а не выстроить себе роскошный особняк, где ты по-прежнему будешь узником.

Джудит Кейф

Большая опасность всех мистических переживаний — ощущений просветления, свободы и так далее — заключается в том, что эго без труда присваивает их себе и превращает в сырье, которое позже может использовать по своему усмотрению. Когда контекст жизни человека строится вокруг эгоистического соотнесения с самим собой (то есть человек отождествляет себя с эго как самостоятельной единицей), любые мистические переживания, моменты просветления и дипломы о духовном образовании становятся потенциально опасным имуществом. Достояние, накопленное в валюте истины, легко переводится в денежные единицы эго — и тут же становится для эго еще одним рычагом давления в его борьбе против настоящей свободы.

Духовный материализм: тешить с помощью духовности свое «я».

Реджинальд Рей

Эго пытается все обратить себе на пользу, а сфера мистических переживаний и просветления таит в себе особую опасность. Для эго подобные переживания захватывающи и угрожающи именно потому, что представляют огромную ценность для нашей подлинной сущности. Эго стремится упрочить свое положение и действенно воспрепятствовать освобождению, в котором видит собственную смерть. Таким образом, превращение в «одухотворенное эго» — остроумнейшая маскировка, позволяющая незаметно просочиться в истинную духовную жизнь личности и коварно отвлечь внимание от Истины, или Бога.

Какими бы пороками мы ни страдали, они непременно проявятся на духовном пути. Вступив на этот путь, человек сладострастный попытается добиться целого спектра экстатических состояний блаженства либо воспользуется духовным «великолепием», чтобы соблазнять потенциальных сексуальных партнеров. Личность, склонная в обычной жизни к тщеславию и внешним эффектам, бросит все силы на обзаведение яркими нарядами, духовными титулами и изощренной речью «избранных» — всем тем, чем можно блеснуть перед собратьями по духовным исканиям. Что касается ленивых и безвольных, то они вполне могут удовлетвориться одной из тех духовных школ, где им скажут, что они уже просветленные и ничего больше делать не нужно.

Одна из самых неприятных опасностей духовного материализма проявляется в тех случаях, когда духовными переживаниями и практиками оправдывают нежелание исполнять требования к настоящей духовной жизни. Уже много веков назад Сан Хуан де ла Крус говорил:

Многие из начинающих проявляют порою ужасное духовное корыстолюбие. Вечно они недовольны духовностью, которую даровал им Господь; они безутешны и ворчливы, поскольку не видят в духовном тех утешений, какие пришлись бы им по нраву. Многие ненасытно выслушивают поучения и жадно выучивают духовные наставления, стопками копят и прочитывают о том книги — тратят время на что угодно, только бы не трудиться, как им приличествует, над смирением плоти и совершенствованием нищеты духа. [1]

Эго прячется за каждым углом.

Будьте осторожны!

АйринаТвиди

В духовном материализме нет ничего нового. Чогьям Трунгпа Ринпоче, распространивший это понятие на Западе[3], рассказывает о том, что «увлечение» накопительством духовных посвящений существовало всегда и во всех культурах:

Абишека [посвящение] совсем не похожа на монеты, марки или автографы знаменитостей, но время от времени коллекционирование сотен абишека, благословение за благословением, становится распространенной причудой, занятием очень популярным — это своеобразное самоутверждение. Такое было в девятнадцатом веке на Тибете; то же самое случилось совсем недавно на Западе.

Современная разновидность того, о чем говорит Трунгпа Ринпоче, проявляется в нынешней «беготне по духовным распродажам». От своего тибетского Ринпоче человек мчится к преподавателю хатха-йоги, потом — к терапевту-трансперсоналу, а оттуда — к учителю медитации. Обрывок там, фрагмент здесь — так и возникает огромная коллекция духовных истин, приемов, теорий и методов. Суетливые встречи с учителями, тренерами, шейхами и психотерапевтами можно было бы оправдать разве что накоплением данных для книги о современной псевдодуховной технологии, но духовного ученика подобный образ действий заставит лишь ходить вокруг да около самого себя.

Взобравшись на стену, вы можете обнаружить, что ваша лестница стоит не с той стороны.

Автор неизвестен

Хотя духовный материализм — явление само по себе не новое, в последние годы он стал удивительно популярным. Поскольку в современной культуре безраздельно господствует материализм, духовность превратилась в товар широкого спроса, и массовую культуру просто заполонили искаженные духовные понятия и идеи, мода выглядеть и говорить «по-духовному», да и вообще мнить себя возвышенным. Мы, можно сказать, живем в эпоху торжества духовного материализма.

Одухотворенное эго

Драматическим примером духовного материализма может служить «одухотворенное эго». Обычное эго занято тем, чем ему и следует заниматься: слишком хорошо либо слишком плохо думает о себе, манипулирует окружающими, ни чем не гнушается, лишь бы взять верх, заботится только о себе, обманывает, хитрит, а при случае ворует по мелочам.

Нередко мы принимаем экстраординарные явления за Божий дар, но чаще всего окалывается, что под маской Бога скрывается всего лишь наше «я», стремящееся обеспечить свою безопасность.

Бернадетта Робертс

Одухотворенное эго, однако, играет в особые игры: говорит оно тихо и задушевно, на лицо напускает отработанное долгими тренировками сияние ауры, периодически испытывает «острые» переживания и выдает дхармически-корректные ответы на все случае жизни — ведь заграбастать дхарму и повернуть ее под выгодным для себя углом зрения в состоянии любое человеческое существо с мало-мальски развитым интеллектом. Левеллин Воэн-Ли описывает этот принцип так:

Больше всего меня пугают все эти одухотворенные личности — люди, чье эго якобы совсем не похоже на самое обыкновенное, которое любит машины и новые тряпки. Но нет, это уже одухотворенное эго, и оно испытывает духовные переживания. Вы быстро узнаете, сколько всего духовного такие люди знают, потому что им не терпится об этом рассказать. Приглядевшись внимательнее, вы заметите, что они чуток не в себе. Их обычно переполняет неуемный восторг и болтают они без умолку. Одухотворенное эго они принимают за подлинные духовные переживания, а окружающим очень трудно определить разницу.

Эго не сознает, что оно неспособно испытывать мистические переживания и тем более «стать» просветленным, и в этом кроется основная причина возникновения одухотворенного эго и духовного материализма в целом. Современный индийский учитель Вимала Тхакар понимает, что эго — это единственный «кто-то», тянущийся к просветлению. Опираясь на собственный опыт, она пишет: «Содержимое сознания, пребывающего в теле Вималы, — "Никто", или "Ничто". Можно ли после этого говорить о просветленном человеке или учителе?»

Трунгпа Ринпоче говорит, что желание эго испытать просветление напоминает «мечту присутствовать на собственных похоронах» [2]. Но попробуйте убедить в этом само эго! Стоит проявиться какому-то переживанию — и оно тут как тут; больше того, в миг, когда переживание минует, только эго и остается. Явное сознание и ощущение чего-то Иного, Запредельного, которое отчетливо возникало во время переживания, полностью пропадает, и у тебя снова есть лишь все то же эго, которое гордо делает шаг вперед, приписывая все заслуги себе.

Наши обширные познания и опыт суть всего лишь одно из многообразных проявлений эго Мы являем их миру, тем самым еще раз убеждаясь в своем ничем не омраченном существовании как «духовные» личности.

Чогьям Трунгпа

«Я часто вспоминаю одну песенку: "На кресле-качалке в небо не взлетишь, так сильно не раскачаешься", — говорит Воэн-Ли. — Эго не попасть в настоящую Реальность, оно просто не может перейти на другой план реальности, так как создано для этого мира. Эго неспособно испытывать мистические переживания. Оно может разве что подхватить отражения таких переживаний, потому что обычный ум действует только на уровне двойственности».

Но искушение слишком велико. Подобным переживаниям присуща поразительная достоверность и реалистичность. В них есть что-то бескрайнее. Они могут сопровождаться сознанием того, что в твоем теле умещается вся Вселенная, что ты един со всем на свете. Это слишком опьяняет, и для того, чтобы такие переживания не пошли на укрепление, усиление эго, требуется огромная честность перед собой и очень чистая совесть. Чем возвышеннее энергии, с которыми работаешь, тем опаснее приписывать своему эго происходящее — ведь оно, как рано или поздно понимаешь, представляет собой далеко не личностный процесс. Эти события всеобщи, они намного обширнее всего того, с чем мы отождествляем себя в текущем воплощении.

Эго действительно не в состоянии испытывать подлинные мистические переживания, но ему вполне по силам сфабриковать свой собственный тип духовности — если угодно, жалкое подражание тому, что реально существует.

В своей работе «Преодоление духовного материализма» Трунгпа Ринпоче поясняет:

...Когда осваиваешь в своей духовной практике особо действенный медитативный прием, эго сначала воспринимает его с восторгом, а затем берется изучать. Но эго в конечном счете слишком непроницаемо и не способно ничего впитать; оно может только подражать. Оно просто подражает медитации и медитативному образу жизни. Ознакомившись со всеми хитростями и премудростями духовной игры, мы машинально пытаемся имитировать духовность... Нельзя, однако, по-настоящему испытать то, чему подражаешь, — можно лишь найти в границах эго какую-то область, с виду напоминающую объект подражания... [3]

Эго имитирует духовные переживания и внешние признаки духовности ради надуманной выгоды, которую это якобы может принести; однако оно вовсе не желает чем-то жертвовать.

Тот, кто думает, что чего-то достиг, поддался соблазну дочерей Мары.

Чогьям Трунгпа Ринпоче

Положение людей с одухотворенным эго весьма шатко и незавидно, хотя сами они воображают себя красавицами на духовном маскараде. На деле духовность стала для них защитной маской, помогающей не разоблачать свое истинное лицо, хотя именно к этому и сводится настоящая духовность. Всезнающее эго прекрасно разбирается в духовности, окружает себя непрошибаемой броней, и потому само уже не в силах понять, что обратило свои познания себе же во вред. Поскольку ему известно все — любое дхармическое толкование и медитативное состояние, — не может быть и речи о подлинной открытости, которая позволила бы сообразить, что именно это «всеведение» и отгораживает от духовной жизни.

Но одухотворенное эго «пуленепробиваемо». Когда человек лишен какого-либо контекста понимания природы духовных переживаний и учений — а порой, впрочем, и в тех случаях, когда такой контекст есть, — эго перехватывает полученные ощущения и истины, перестраивает их в новые созвездия и пускает по орбите вокруг самого себя. Позже все это поглощается «пуленепробиваемым» центром. И если сама ткань эго составлена из переживаний и учений, прошибить его удастся разве что чудом.

Любой, кто достаточно хорошо знаком с деятельностью эго, без труда согласится с тем, что оно вполне способно на такие изощренные трюки, как восхождение к довольно высокому духовному положению, но неискушенному «духовному туристу» никогда не придет в голову столь нелепая на первый взгляд мысль. Однако до тех пор, пока весь внутренний контекст личности не перейдет к системе отсчета, центром которой является Иное, или Бог, эго неизменно будет истолковывать любые духовные переживания так, как ему выгодно.

Свидетельства духовного материализма встречаются во всех традициях и культурах. Для того чтобы вернуть себе незаконно присвоенные эго духовные территории, требуется отточенное умение распознавать те случаи, когда происходящим на сцене заправляет эго, а также само желание подвергать сомнениям догадки, выдвинутые эго на основе своих собственных толкований и целей.

ДУХОВНЫЙ ТУПИК

Однажды проснувшись, нужно проснуться еще раз. Старайтесь понять своего врага. Приложите усилия, но не вступайте в борьбу... посмотрите, из чего он слеплен, какую ложь говорит, в чем его неискренность... Нужно узнать, какую власть над вами он имеет, а на это требуется время. Стремитесь чаще наблюдать за ним и понять, что его с вами связывает и в чем вред этих связей. [4]

Лорд Пентланд

Представьте, что мчитесь на машине в бесконечность, но краем глаза замечаете проулок — слишком манящий, чтобы промчаться мимо, даже не взглянув, что там. Но в конце проулка только глухой тупик, а к тому времени, когда находите объезд, все улицы до неузнаваемости изменились и вы решаете, что проще будет сделать еще один круг. Однако всякий раз, когда возвращаетесь в исходную точку, пейзаж снова преображается, и потому вы ездите по кругу часами... или годами.

Нужно знать себя, знать свои сла бости.

Э.Дж.Гоуад

Ландшафт постоянно меняется, и вы, похоже, все время видите что-то новое. Все вокруг красочное и увлекательное, и вы вскоре забываете, что начиналось это с какого-то тупичка.

Именно так часто и выглядит «духовное путешествие» человека: на каком-то отрезке пути он сворачивает в сторону, но занятные (хотя далеко не всегда приятные) достопримечательности — новый гуру, психологический прорыв, предложение потрясающей работы, два месяца блаженства и экстаза, развод и повышение до статуса учителя медитации — создают иллюзию того, что путешествие к цели продолжается. Что-то, во всяком случае, происходит. В конце концов по духовному пути идут все без исключения, не так ли? И человек продолжает ехать по накатанной колее, изучает тупики жизни и нередко забывает, куда вообще собирался попасть, — но жизнь вполне приятна, а почетных званий, поощрений и переживаний все больше...

«Толку нет, а красиво» — вот как можно определить это распространенное явление. Духовный искатель и впрямь смотрится неплохо: задачи у него ответственные, друзей в духовном сообществе немало, в вопросах дхармы подкован, да и кое-какие переживания с прозрениями случались. Духовных регалий хватает, репутация безукоризненная — но он, тем не менее, в глухом тупике.

Первым — и нередко последним — пунктом, где застревают духовные ученики, становится область мистических переживаний и явлений. Даже самого Будду, когда он стоял на пороге окончательного пробуждения, Мара прельщал образами дивных красавиц.

Это универсальная истина: если человек к чему-то привязан, его привязанность длится до тех пор, пока он вдруг не окажется в сос тоянии отойти от нее, ведь люди всегда рано или поздно отходят чуть в сторону. Абсолютных привязанностей не бывает.

Эндрю Роулинсон

Нас не просто приучили думать, что мистические переживания и есть основной пейзаж духовного пути; явления эти так притягательны, Tai далеки от постылой сферы человечески; страданий, что возникает непреодолимое искушение задержаться — вместо того чтобы двигаться дальше. Рам Дасс рассуждает о том, каким соблазнительным дл> него и других учеников был восторг мистических состояний на заре духовных исканий:

Практики и ритуалы очень повлияли на нас, мы испытывали все больше духовных переживаний, и со временем каждый погрузился в состояние блаженства. Мы были совершенно очарованы этими явлениями, которые стали следствием занятий, медитаций и духовного очищения... Традиции, однако, предупреждают о подобном явлении. В частности, буддизм говорит о вероятности навечно застыть в состоянии транса, где ощущаешь свое всеведение, всемогущество и вездесущность. Буддизм советует просто признавать факт этих состояний и двигаться дальше. Но искушение считать такие переживания недосягаемыми достижениями все равно слишком велико. [5]

От подобного соблазна не свободен никто, хотя одни ощущают его острее и дольше других. Тот, кто не столкнулся с трудностями духовного пути на своем опыте и не познал глубину собственных страданий, не вправе полагать, будто его это не коснется и он никогда не задержится в сфере мистических переживаний.

Малыш и бабочка

Играя однажды среди холмов у своего дома, мальчик увидел яркую бабочку. Он с восторгом рассматривал ее, и тут вдруг ему в голову пришла мысль поймать бабочку и отнести домой.

Вернувшись в свою комнату, он посадил бабочку в клетку и позвал родителей, братьев и сестер поглядеть на нее. Потом он пригласил в гости школьных друзей и показал бабочку им. Он пытался даже выдрессировать ее. Малыш был втайне очень горд собой. По дороге в школу он думал: «У меня дома красивая бабочка! Такой нет больше ни у кого». Он подолгу любовался ею, разглядывал со всех сторон, кормил особыми листьями и другой замечательной пищей для бабочек.

Цели вашим взором завладел соблазн, весь труд пойдет насмарку. Обнаружив, что стали жертвой соблазна, заставьте себя отвлечь внимание на что-то другое.

Э. Дж. Гоувд

Возвращаясь из школы, мальчик бежал со всех ног, ему не терпелось увидеть свое сокровище, но дома выяснилось, что бабочка улетела, проскользнув сквозь прутья клетки. Мальчик очень огорчился. Ему не хотелось верить, что она улетела навсегда, и он уверял самого себя, будто она непременно вернется. Он надеялся, что она спряталась где-то тут, в доме, и потому разложил всюду сочные листья, а сам пошел гулять с друзьями. Малыш верил, что, вернувшись назад, снова увидит бабочку — разве она не соблазнится такими чудесными листьями?

Через несколько дней он наконец-то признался себе, что бабочка улетела и никогда уже не вернется. Она не прячется в чулане, и вкусной едой ее тоже не прельстить. Она улетела, как и должно было случиться.

История о малыше и бабочке помогает разобраться в последовательных этапах духовного пути, на которых личность может отвлечься и задержаться, поддавшись соблазнам мистических переживаний и сил. Красивая бабочка олицетворяет чудесные переживания и явления, о которых мы говорили выше. Это Мара, искушающий Будду; это ощущения восторга, блаженства, ясности мыслей и единения; это большие и малые способности восприятия, нередко проявляющиеся в ходе напряженных духовных занятий.

Конечно, дело не в том, что эти прекрасные бабочки действительно существуют. Они — неотъемлемая часть окружающего мира, они радуют глаз, и сами по себе ни хороши, ни плохи. Обычно бабочки прилетают, словно из ниоткуда, порхают перед нами несколько секунд, а после исчезают в никуда. Но привычное течение событий меняется, однако, если нетерпеливый малыш ловит бабочку и пытается присвоить ее, удерживая в клетке.

Бабочка в клетке: размышление о мистическом переживании

В тот миг, когда малыш видит бабочку и любуется ее разноцветными крыльями, он свободен. Этот момент можно назвать «просветленным созерцанием». Но одно мгновение, как заведено, сменяется другим, когда в переживание вторгается мышление. Секунду назад мальчик просто наслаждался зрелищем, но теперь уже думает о том, что нужно поймать бабочку, отнести домой и посадить в клетку у кровати.

Нередко люди, однажды испытавшие озарение, тут же заявляют: «Я есмь истина». Подобное заявление действительно может быть верным, но, опять-таки, оно может оказаться очередным проявлением эго.

Ли Лозовик

Подавляющее большинство людей стремится объять мистические переживания умом, забрать их «домой», сделать своей собственностью, присвоить, чтобы извлекать на свет всякий раз, когда захочется поиграть. Трунгпа Ринпоче предполагает:

Первой реакцией на переживание [пробуждения] может стать желание описать его в своем дневнике, изложить испытанное словами. Запечатленные на бумаге слова, обсуждение с другими людьми и беседы с теми, кто стал свидетелем твоих переживаний, — это попытки не утратить свою связь с переживанием. [6]

Вначале переживание проявляется в чистом виде, но, если оно приятно и приносит временное избавление от страданий, нам хочется сделать его своим, поймать и посадить в клетку с табличкой: «Мое мистическое переживание».

Бабочка напоказ: духовное самолюбие

Мы гордимся своими мистическими переживаниями, как малыш — пойманной бабочкой. Мы отводим друзей в сторону и сбивчиво пересказываем им о том, какие особые ощущения испытали. Читая о переживаниях великих мистиков или слушая духовные лекции, мы понимающе киваем головой и заговорщически смотрим в глаза лектору. Малыш считает бабочку своей собственностью, будто он сам ее создал. То же чувствуем и мы, как если бы сами сотворили свои переживания и испытали их именно потому, что мы — это мы. Жиль Фарсе добавляет: «Мои переживания теряют цельность, стоит мне начать их обдумывать. Размышляя о них, я начинаю считать себя полновластным хозяином этих переживаний».

Демонстрируя свои мистические переживания другим, мы, как хвастливые малыши, отождествляем себя со случившимся, будто это наша заслуга. Но «бабочки» переживаний прекрасны сами по себе, а не потому, что мы посадили их в клетку. Они были до того, как их увидели мы, они чудесны всегда и не утратят своей красоты даже после того, как «улетят».

Улетевшая бабочка: поблекшие переживания

На многих людей — и особенно для тех, кто не сталкивался с приходящими и уходящими за долгие годы духовной практики мистическими переживаниями, — мимолетность этих переживаний и периодов просветленности оказывает опустошающее воздействие. Горечь утраты так велика, что люди всеми силами пытаются удержать даже жалкие крохи былого инсайта, убеждая себя в том, что он якобы не ускользнул.

Следует, однако, различать само переживание и воспоминания о нем. Переживания разворачиваются в настоящем, они всегда живы и непосредственны, а память о переживаниях мысленно переносит нас в прошлое. Любое мистическое переживание, которое не испытывается прямо сейчас, уже отошло в мир воспоминаний. Большая часть переживаний, изображаемых на торжественных стягах, с чьей помощью многие люди показывают свою незаурядность, давно канула в прошлое. Когда-то они были реальны и, не исключено, оставили заметный след в жизни человека, но теперь о них можно говорить лишь в прошедшем времени.

Мне интересен процесс пробуждения, длительный процесс развития, который может привести, но может и не привести к достижениям.

Йоко Бек

Арно Дежарден предупреждает:

Опасность таится в мечте вернуть себе былое переживание. Это обычное желание, как и все прочие, и потому оно само по себе становится помехой. Я знал многих людей, мужчин и женщин, для которых попытки вернуть прошлое превратились в источник мучений. Они горевали, что утратили столь чудесные состояния, ведь понимание того, что подобные свершения — такой высокий уровень! — можно потерять, причиняет огромные страдания.

Но переживания действительно можно утратить; чаще всего так и случается. И это горько. Похмелье просветленности вызывает у обычного невротического сознания острую головную боль. Малыш понимает, что бабочка улетела навсегда. Ее не было в клетке, когда он вернулся с прогулки, не объявилась она ни на следующий день, ни через неделю. Действительность порой наносит нам весьма жестокие удары.

Хвастливому ребенку стыдно признаваться, что у него нет больше бабочки. Если школьные друзья спросят его, как она поживает и почему он не принес ее показать, он может даже соврать, будто бабочка приболела либо мама не разрешила взять клетку с собой, — главное, сделать вид, что с бабочкой все в порядке.

Пока мы существуем в этом мире, выражение любви и сострадания будет в миллион раз важнее наших опытов по переходу к иным состояниям бытия, из которых этот мир невозможно ни наблюдать, ни познавать.

Бернадетта Роберте

Сходным образом, те, кто чрезмерно привязан к своим мистическим переживаниям, не желают признаваться ни окружающим, ни самим себе в том, что в действительности переживания давно миновали. Подсознательно они чувствуют: раз уж ощущение просветленности не удалось удержать, то, возможно, и удерживать-то было нечего.

Понимание, что бабочка улетела: примирение с действительностью

Малышу, так или иначе, придется смириться с тем, что бабочка не вернется, но каждый ребенок будет вести себя при этом по-своему. Один надуется, но по-прежнему будет рассказывать, какая она была красивая; он, быть может, даже слепит из пластилина ее точную копию с таким видом, будто на самом деле бабочка никуда и не улетала. Второй малыш смирится с тем фактом, что бабочки у него больше нет, хотя сознание этого придет не без внутренней борьбы. Наконец, третий воспримет побег бабочки как данность и будет жить дальше, не оглядываясь на прошлое.

Люди по-разному признают исчезновение мистических переживаний, и зависит это от целого ряда факторов. Поневоле напрашивается сравнение с тем, как разные люди умирают: одни до последнего вздоха кричат и дергаются, другие сопротивляются и сознают собственную борьбу, а третьи уходят спокойно и безмятежно. Способность отказаться от величия мистического переживания, олицетворявшего собой кратковременный побег из мира страданий, сопоставима с малой смертью эго.

И все же большая часть духовного пути представляет собой поле битвы между привязанностью и отречением. В каком-то смысле, вся духовная жизнь — это вечное преследование красивых бабочек, ни одну из кото рых ты не вправе признать своей собственностью Бабочки всегда проскальзывают между прутьями, но, даже зная об этом, люди все равно ловят их и сажают в клетки.

Утешная практика — это необязательно практика безупречная, но та, которая позволяет избежать ловушек, возможных на любом из достигнутых вами уровней.

Ли Лозовик

После долгого противостояния жадности и отрешенности последняя понемногу дается все проще. Дело облегчается тем, что в повторяющихся схватках человек терпит столько поражений, что отказ от борьбы становится единственным шансом «победить».

Что, собственно, нас больше интересует — красивые бабочки или сама действительность? Выбор не так прост, учитывая, что многие не имеют ни малейшего представления о яви и не в силах узнать о ней хоть что-то, пока не откажутся от ловли пестрых бабочек.

Существуют разные точки зрения на то, что происходит, когда человек сам выпускает бабочку на волю. Некоторые учителя, в том числе Эндрю Коэн, полагают, что случается нечто запредельное, чрезвычайно глубокое, но подробностей не поясняют; другие же — например, Дэйнан Генри — считают, что даже запредельное остается обычным, преходящим переживанием, пусть и воспринимается совершенно сознательно. В конечном счете узнать это можно, только выпустив из рук прекрасную бабочку. Можно прочесть тысячи рассказов о том, что случалось с другими, когда они отказывались от страсти к разноцветным жучкам, но, пока сам этого не сделал, все остается лишь слухами.

У нашей истории нет традиционного счастливого конца. Эпилог сводится к тому, что малыш — и весь наш беспробудно спящий мир — отправляется на поиски своей бабочки и находит не только ее, но и несколько коконов, откуда вот-вот появятся другие мотыльки. Он несет все это в дом и скоро понимает, что бабочки плодятся, и для того, чтобы рядом всю жизнь были прекрасные жучки, ему достаточно просто выходить время от времени и собирать созревшие коконы.

Однако для большей части людей сказка кончается непрестанной борьбой и метаниями между мечтами о действительности, желанием ею повелевать и примирением с реальностью как она есть. Таким образом, в духовном пересказе нашей истории счастливый конец означает не бескрайнее поле с коконами, а постижение малышом прежде всего того, что бабочка вообще ему не принадлежит; следствием этого со временем станет способность радоваться увиденным бабочкам и без сожалений провожать их взглядом.

Следует внимательно изучить всю совокупность духовного опыта со всеми вытекающими из него последствиями, чтобы убедиться, для человека даже на небесах нет окончательного пристанища.

Эндрю Коэн

Точка зрения дзэн-буддиста: Филип Капло-роси о макё

Дзэн-буддизм располагает более широким, чем в любой другой традиции, набором наставлений на тему мистических переживаний и их опасностей. В буддизме эти непроизвольные явления именуются макё: ма-, «дьявол», и -кё, «объективный мир». В буквальном переводе это понятие означает, таким образом, дьявольские наваждения, случающиеся в объективном мире [7]. Учеников с самого начала обучают правильному отношению к соблазнительности подобных явлений. Нельзя сказать, что наставления эти полностью ограждают учеников от борьбы с маке, ведь всем детям говорят, что плита горячая, но ребенок все равно норовит ее коснуться. Тем не менее указания учителей служат определенным контекстом, позволяющим разобраться в характере переживаний, которые возникают в ходе серьезных духовных занятий.

Филип Капло-роси много писал и говорил о макё, излагая традиционные буддийские тексты в более доступной для западного мышления форме. В этой книге его рассуждения о маке приводятся для того, чтобы читатель ознакомился с иным языком, особым взглядом на опасности мистических переживаний и угрозу того, что даже серьезный духовный искатель может угодить в ловушку иллюзорных явлений. Вот как описывает Филип Капло-роси само возникновение макё:

...На определенном этапе занятий дзэн ученик может столкнуться с иллюзорными явлениями, фантазиями и странными ощущениями, известными под названием макё... К этому относятся как обычные, но обостренные зрительные и слуховые впечатления, ощущения падения или полета, таяния собственного тела, так и волнующие озарения, образы Бога или Будды, ясновидение... [8]

Сами по себе эти явления нельзя назвать вредными, но, если ученик не понимает их истинной природы и обольщается ими, они могут стать серьезными помехами для занятий...

Другие религии и культы накопили огромный запас подобных переживаний — видения Бога или божеств, звучание небесных голосов, чудеса, божественные послания, очищение с помощью обрядов и наркотических средств... но с точки зрения дзэн все эти состояния ненормальны, так как лишены подлинной религиозной значимости и, следовательно, остаются просто макё. [9]

Далее Капло-роси переходит к рассуждениям о природе макё:

В чем сущность отвлекающих явлений под названием маке? Это кратковременные состояния ума, возникающие в ходе дза-дзэн, когда ученик уже развил у себя определенные способности к сосредоточению и его практика стала зрелой. Когда вздымающиеся и опадающие на поверхности ума мыслеволны отчасти успокаиваются, на гладь разума случайно прорываются отложившиеся в глубинных уровнях сознания остаточные элементы давних переживаний, производящие впечатление высшей, более обширной реальности. Таким образом, маке представляет собой смесь реального и нереального, чем-то схожую с обычными сновидениями. Человек редко запоминает, что снилось ему в состоянии глубокого сна; чтобы сновидение запомнилось, его нужно увидеть обычно в полусне. По той же причине маке не досаждает тому, кто пребывает в состоянии самадхи, глубокого сосредоточения. [10]

Капло-роси указывает, что макё на самом деле приносит ощущение высшей действительности и одновременно реально и нереально. Но даже самые достоверные переживания все равно относят к макё; их советуют забыть и не пытаться осмыслить. Интересно, что даже тем макё, которые могут приходит из глубочайших недр человеческой души, не стоит уделять внимания и придавать значение.

Тот, кто ищет духовного освобождения, добившись однажды своей цели, то есть попав на небеса, не должен останавливаться даже ни этом.

Эндрю Коли

В дзэн ученику, напротив, настоятельно рекомендуют не стараться определять на основе подобных явлений уровень собственного духовного развития, то есть нигде не задерживаться на пути к самой вершине. Капло-роси предупреждает:

Пусть вас не искушает мысль о том... что такие видения сами по себе несут какое-то содержание. Даже самый прекрасный образ Будды не означает, что вы стали ближе к себе, как сон о миллионном состоянии не делает богаче наяву. Нет никаких причин восторгаться такими маке. Верно и другое: не стоит тревожиться, какими ужасными ни выглядели бы явившиеся вам чудовища. И, прежде всего, не поддавайтесь тем видениям, где Будда или другие боги благословляют вас, передают какую-то божественную весть; не соблазняйтесь также маке, предвещающими события, которые позже и вправду сбываются. Так вы лишь растратите свои силы на глупую погоню за безделицами [11]

...В самом широком смысле слова, маке означает все, кроме истинного просветления. [12]

Но большая часть людей редко считает видения и предсказания «безделицами». Эти переживания оставляют сильные впечатления, а порой и высочайшее почтение к миру мистического, но для убежденного духовного ученика и они слишком бесцветны по сравнению с подлинным проникновением в самые основы сознания.

Любопытно также, что дзэн-буддизм, по словам Капло-роси, не проводит различий между переживаниями приятными и неприятными, образами Будды и демонов, состояниями восторга и ужаса. Современные духовные взгляды придают огромную важность блаженству, экстазу и восторгу, одновременно подавляя либо отрицая ощущения страха, горя, печали, страданий и отчужденности, которые лишь в редких случаях относят к мистическим переживаниям. Но, согласно рассказу Капло-роси о макё, все это, по существу, — одно и то же.

Дзэн не стремится обучить ясновидению, психическим силам и пророческому дару. Не важно, обладает ученик особыми способностями или нет; в некоторых случаях, впрочем, их лучше вовсе не иметь, так как подобные силы могут стать помехой. Но наставники хотят от учеников большего — те должны осознать себя как будду, погрузиться в окончательную Реальность и служить Ей. С точки зрения этой задачи безделицей становится даже личное благословение самого Будды. Зачем останавливаться на благословении, если каждый способен осознать, что он сам и есть будда, а затем помочь в этом другим?

Духовный комфорт

Понятие «духовного комфорта» означает угрозу остановки на духовном пути по причине удобства определенного этапа; такое случается даже на очень высоких уровнях достижений и самоотречения. Люди тянутся к духовному комфорту, веря, будто он избавляет от страданий. Мало кто делает это сознательно, но неосознанно об этом мечтают большинство людей.

Духовный комфорт проявляется на экзотерическом либо эзотерическом уровнях; с другой стороны, он может быть материальным и невещественным. Мы, люди, всеми силами стараемся избегать реальности страданий и, разумеется, ищем покоя и комфорта во всех сферах своего существования. Во имя спокойствия хозяин дома обзаводится высокой изгородью, сигнализацией, страховкой от пожара и сторожевым псом. Духовный искатель по той причине может стремиться к высокому положению и званию в своей духовной школе, где статус «способного ученика» либо даже самого учителя отражает определенную меру безопасности и надежности. Разница между домовладельцем и духовным учеником заключается лишь в том, что побуждения первого видны невооруженным глазом, тогда как в духовной жизни поиски комфорта нередко принимают совершенно обманчивый вид.

Удобства можно найти даже в стесненных обстоятельствах: например, человек с привычкой к суровому и скудному питанию чувствует себя за скромным столом намного комфортнее, чем на буйном пиршестве, где приходится бороться с собственным обжорством, а соблюдающему обет воздержания монаху проще решать вопросы сексуальности в уединении, чем в миру.

Идея духовного комфорта применима также к эзотерическим, внутренним сферам существования. У людей есть склонность делать передышку, достигая определенного уровня. Таким уровнем может стать, например, самообладание, безмятежность либо дар различения — одно из качеств, считающихся важными в той или иной духовной традиции. Человек может подняться даже на высший уровень, сравниться со своим учителем или превзойти его. Наконец, он может погрузиться в отрешенное состояние, отождествляя себя с «наблюдателем». Так или иначе, духовные искатели попадают в одну широко распространенную ловушку: они заверяют себя, что прошли большой путь и потому заслужили короткий отдых.

Джоан Галифакс прекрасно известно о том, что на духовном пути многие обманываются духовным комфортом:

У многих людей удивительна стойкая склонность засыпать — погружаться в дремоту, подыскивать удобные привычки, каждое утро ходить в дзэн-до и всецело окружать себя уютом и безопасностью. Тем, кто приходит, я часто говорю: «Сидеть тут небезопасно. Дело не в удобстве. Сюда приходят, чтобы очистить себя слой за слоем, разобрать по косточкам и уничтожить».

Арно Дежарден тоже заботится о том, чтобы его ученики не угодили в западню духовного комфорта. На дза-дээн он говорит им: «Я желаю вам, во-первых, не слишком больших усилий, разочарований и мучений, а во-вторых, не слишком стремительных успехов. Если спокойствие и отсутствие мыслей наступают, как только садишься и обращаешь внимание внутрь себя, они могут стать притупляющим разум наркотиком». Дежарден не хочет, чтобы его ученики довольствовались первыми успехами, но не потому, что желает им страданий; он просто хорошо понимает опасность комфорта. Вообще говоря, именно сострадательная мечта помочь ученикам избавиться от страданий заставляет его желать им меньше поверхностных удобств.

Весьма поучительно поразмыслить над тем, что люди могут искать уют и безопасность даже в пустоте и любви. Происходит это потому, что у них все еще остается «я», которое тянется к надежному, даже если оно воплощено в «единении» или «истинной сущности». Опасность сохраняется до тех пор, пока остаются следы отождествления с эго, а на деле это означает вечную угрозу, поскольку человеку очень трудно определить, осталось в нем эго или нет, — вопрос слишком тонкий и щекотливый, чтобы предполагать, будто тебе эта опасность уже не грозит.

Люди задерживаются даже на высших уровнях сознания, не понимая, что застряли, пусть и в чрезвычайно возвышенном положении, а происходит это именно потому, что ловушки духовного пути многочисленны и неприметны. Возникает вопрос: «Человек может остановиться где угодно, так существует ли само Просветление? Возможно, Окончательное Просветление и есть последний непреодолимый порог?» И этот вопрос очень полезно задать любому, кто хотя бы втайне гордится собой и своими достижениями.

***

Арно Дежарден: «Величайшее сокровище»

В молодости я думал: «Эх, как бы все изменилось, если бы мне не нужно было работать и я мог медитировать весь день напролет». Но в Индии я видел обитателей знаменитых ашрамов, учеников настоящих учителей, все они много медитировали... но зрелище было грустное: они слишком много болтали, ругались друг с другом, всем вокруг завидовали. Мне было неприятно сознавать, что продолжительные медитации могут не вызывать никаких существенных изменений.

Разумеется, подлинные святые — Рам Дасс, Ма Анандамапи, тибетские Ринпоче, суфийские учителя и многие другие — изо дня в день оставались безупречными, и мое уважение к ним неуклонно росло. И все же учителей отделяла от последователей настоящая пропасть. Почему разница так велика? Почему один до сих пор напыщен, другой слишком бурно откликается на внешнее, а третий уже столько лет делит мир на то, что нравится и не нравится? И почему тот полон любви, мудр и свободен, хотя не достиг еще состояния самого Раманы Махариши? А потом я узнал, что величайшие сокровища создаются качествами, лишенными на вид какой-либо эзотеричности и таинственности, — добротой, любовью, состраданием, доброй волей и отзывчивостью. Это был прекрасный урок.

РАЗДУТОЕ ЭГО

Когда приходит великое прозрение, медитирующий думает: «Никогда прежде не было такого прозрения. Поистине, я нашел путь и достиг цели». Так он находит не тот путь, который правилен, и достигает не той цели, которая верна. И, когда он находит не тот путь, который правилен, и достигает не той цели, которая верна, ход его озарений прерывается. Он отвлекается от основ своей медитации и просто сидит, наслаждаясь прозрением. [13]

Бхадантачарья Буддхагоша, «Путь очищения»

Определенное Карлом Юнгом как «то, что можно считать одним из наиболее неприятных последствий полного созна­ния» [14], а Э. Голдом — как «комплекс Иисуса», разросше­еся самомнение являет собой тот случай, когда и без того самоуверенное и мощное эго раздувается до такой степени, что ослабляет способность ясного восприятия. Людям с преждевременными притязаниями на просветленность ча­ще всего свойственно чрезмерное самомнение, субъектив­ная и весьма помпезная убежденность в своем духовном величии и масштабности достижений. Самомнение может быть настолько безоговорочным и внушительным, что пог­лощает на своем пути все — совесть, разборчивость, а порой и элементарный здравый смысл.

Напыщенности эго нередко предшествует восприятие — порой неоднократное — того, что мы ранее называли «про­светлением», — мистические переживания и прозрения, не­верно истолкованные при процеживании через эго. Хотя раз­дутое самомнение проявляется у людей в разной степени, склонность воспринимать собственные переживания и ду­ховный прогресс односторонне и субъективно присуща большей части серьезных духовных искателей. Духовный ученик должен учитывать, что напыщенность всегда прячется где-то рядом и готова выскочить из укрытия, если хотя бы на миг потерять бдительность. Карл Юнг, подробно изучавший это явление, описывает его так:

...Состояния, о которых речь идет, влекут расширение личности за собственные границы — иными словами, ее раздувание. В этом состоянии человек распространяет себя на области, какие, вообще говоря, не в силах собой заполнить. Но заполняет он их лишь подходящим для себя контекстом и теми качествами, которые способны существовать только сами по себе и, следовательно, должны оставаться за рамками личности. Все, что вне нас, принадлежит либо кому-то другому, либо всем, либо вообще никому. [15]

Поговаривают, что, когда сам Юнг переживал кризис раздутого эго, в ящике у его кровати лежал пистолет. Юнг уверял, что застрелится, если не найдет выхода из кризиса.

Вот один из таких парадоксов: вы не замечаете никакого «я» и начинаете по этому поводу собой гордиться. Но эго, устраненное от главной роли, ожидает за кулисами, готовое выйти на сцену.

Дэйнан Геири

Склонность к эгоистической напыщенности проявляется не только во всех культурах и духовных течениях; она вовсе не ограничивается сферой духовного. Обычные люди заполняют свое повседневное существование огромным капиталом или восторгом, какой вызывают у окружающих их таланты, а размах своего финансового состояния или известности они делают частью себя; в духовной жизни человек измеряет свои заслуги трансцендентальными силами, способностями и мистическими видениями — масштабность этих свойств он оценивает так, будто «владеет» перечисленными качествами.

«Люди добиваются власти деньгами либо престижем, — говорит Джудит Лейф. — По той же причине духовные традиции остаются плодородной почвой для эгомании». В обычной жизни раздутое эго называют чванством, высокомерием, самодовольством и самовлюбленностью; по существу, это все тот же нарциссизм, самолюбивая склонность считать себя лучше и выше других. В обыденной жизни самолюбование просто укрепляет иллюзорные заблуждения, но в духовном мире раздутое самомнение рано или поздно приостанавливает духовное развитие и даже обращает его вспять.

Личины напыщенности

Раздутое самомнение многолико: ощущение собственного превосходства, тщеславие, самодовольство, чувство своей исключительности, переоценка способностей и духовного развития, гордость духовными свершениями и достигнутым уровнем, равнодушие и убежденность в том, что никому твоих переживаний не понять. Все это — надетые от иллюзорных заблуждений маски раздутого эго, которые владелец, впрочем, считает своим настоящим лицом.

Опыт просветления — это замечательно. Но обычно этот опыт делает человека тихим. Поэтому, когда я смотрю на людей, гордо выставляющих напоказ свое просветление, я не вижу просветления. По большей части я вижу эго.

Мэл Вайтзмэн

Как уже говорилось ранее, каждый мечтает быть особенным, «Тем Самым». Причина кроется не только во всеобщей психологической травме, остающейся с детства от чувства, будто тебя не любят и бросили; немалую роль играет и интуитивно ощущаемая духовная истина о том, что в нас нет ничего исключительного и на деле мы вообще не «кто-то». Эго упорно противится этому факту и стремится стать «кем-то».

Раздутое эго часто проявляется вполне недвусмысленно, но в некоторых случаях его выражения так изощренны, что явление остается почти незаметным. Примером такого самомнения может служить человек, отчужденный в духовном общении, а втайне считающий себя выше чужих мелочных драм и неведения окружающих.

Другой распространенной маской напыщенного эго является комплекс мессианства, мечты спасти весь мир, а точнее — стать его спасителем. Самомнение такого рода встречается во всех фанатических течениях, а образчики его можно увидеть на центральных площадях захолустных поселков, в студенческих городках и на собраниях сект «возрожденцев». Мнят они себя пророками или нет, фундаменталисты неизменно полагают, будто нашли верный — по существу, единственно верный путь; многие из них к тому же чувствуют себя важными, исключительными, удостоенными особой чести, И потому хотят навязать свои великие знания всему миру.

Самодовольство представляется мне вещью вполне естественной, поскольку все мы ученики, а ученик столкнувшийся с чем-то намного его превосходящим, неизбежно станет истолковывать это по-ученически.

Клаудио Наранхо

От них нередко можно услышать выражения вроде: «Наш Господь — Иисус, а я — лишь сын Его» либо: «Великий снизошел до меня, Его скромного слуги», где явно сквозит гордость за право быть сыном или хоть слугой, но «избранным».

Масок много, но подлинное лицо одно — старое доброе эго, ставящее перед собой цель выжить и полагающее себя единственным владыкой человеческой сущности, рядом с которой нашло себе временное пристанище.

Как и почему растет самомнение?

Разрастание эго — процесс не мистический, а механический. Протекает он нередко исподволь, непредвиденно для самого человека, так как эго полно коварства. Хотя личность обычно не в силах заблаговременно уловить собственное раздувание, понимание того, как и когда это обычно случается, способно повысить нашу бдительность к возможности роста самомнения в определенных обстоятельствах. Оставаясь начеку, мы можем подготовиться к внезапному наступлению эго.

Рвение

Простейшее, хотя подчас и чрезмерно упрощаемое объяснение того, как и почему происходит разрастание эго, заключается в том, что испытавший особые состояния человек часто относится к ним легковерно и горит страстным желанием поделиться своими чувствами и познаниями с другими. Неофит, лишь недавно включившийся в духовную работу, но уже столкнувшийся с достаточно мощными переживаниями, нередко воображает, будто такого никто доселе не испытывал. Это перерастает в ревностную мечту раструбить о случившемся по всему миру, чтобы остальные люди тоже прониклись частицей этого величия. Кристина Гроф делает такое замечание:

Такое часто случается с теми, кто ставит опыты с каким-то духовным приемом и получает первые плоды. «Ого, — думает он, — а я-то лучше, чем сам о себе думал». На этом работа и заканчивается, поскольку отныне он превращается в «мессию» и всем советует попробовать ту же практику.

Когда перед личностью неожиданно распахивается незримый мир, она пылко мечтает поделиться открытой «молочной рекой с кисельными берегами» со всеми страждущими. «Стремление поделиться с другими своими удивительными переживаниями вполне естественно и понятно, — говорят Крамер и Альштад. — Беда лишь в том, что люди, ничего подобного не испытавшие, склонны относиться к герою по-особому, воздавать ему почести. Похвала всегда приятна, но она поневоле укрепляет мнение о собственной исключительности — тем более что это заставляет окружающих прислушиваться к тебе еще внимательнее» [16].

Отождествление с переживанием

Как уже должно быть ясно, мистические переживания и ощущения просветленности возникают за гранью сферы обыденного сознания — источником служат иногда архетипы, а иногда недвойственная реальность. Однако как полагает Юнг, эго очень быстро отождествляет себя с подобными переживаниями и присваивает их себе.

С нами стали происходить эти вещи, и они кого-то испугали, кого-то привели в восторг, кого-то очаровали. И тогда мы перестали воспринимать запах цветов. Многие, соприкоснувшись с этим, стали превозносить свое эго.

Рам Дасс

Эго отождествляется с переживаниями, проявляющимися за пределами обычного сознания, так как самосознание вовлечено в эти ощущения. Когда переживания угасают — а порой и в ходе переживаний, — эго делает вид, будто ощущения возникали именно у него.

Отличить эго от Иного невероятно трудно. Учитывая размытость этой грани, эго обращает представившуюся возможность в свою пользу и тут же заявляет, что оно и было источником испытанного. В своей книге «Проект Атман» Кен Уилбер поясняет:

Интуитивно каждый человек, да и вообще любое разумное существо постоянно чувствует, что изначальная его Природа бесконечна и вечна, она «Всё и Везде», потому он и обладает подлинной интуицией Атмана.

...Интуитивно каждый человек совершенно правильно ощущает, что по природе своей един с Атманом, но в то же время он сам искажает это интуитивное прозрение, так как относит его к своей обособленной личности. Ему кажется, что именно эта личность бессмертна и вездесуща, занимает в Космосе центральное положение и имеет первостепенную важность. Он, таким образом, подменяет Атмана своим эго. И вместо того, чтобы искать настоящее, вневременное единство, он просто подменяет его мечтой владеть всем Космосом, а вместо того, чтобы слиться с Богом, он пытается разыгрывать Бога из самого себя. [ 17]

Да, люди обыкновенны, но в то же время божественны. Откровения всех великих мистиков говорят, что «Я есть То», но это отнюдь не равносильно «Мое эго есть То» или «Мое эго — Бог». В миг откровения «Я» о котором идет речь, действительно есть То, а когда переживание миновало, когда снова появляется личность — которой зябко, хочется надеть свитер и не очень нравится, как жена приготовила котлеты, — человек по-прежнему Божествен, но в то же время совершенно зауряден. Именно эта обычность и нескончаемые заботы повседневной жизни помогают удержать эго от увлеченности самим собой.

Роси избегает говорить «ты просветлен» и тому подобные вещи, поскольку такое похлопывание по плечу способно придать новые силы эго, только лишь подавленному, но не изгнанному окончательно.

Филип Капло-роси

Мощный прилив энергии

Царства архетипов и, несомненно, сфера Абсолюта таят в себе невообразимую энергию — намного больше, чем в силах представить себе обычное сознание. Когда человек начинает ощущать этот прилив энергии, эго часто теряет равновесие, а подчас погружается в полную сумятицу. Земля уходит у него из-под ног, и вместо того, чтобы свободно влиться в полноту великого Непознанного, оно суетливо мечется, изыскивая способ вместить происходящее и связанный с этим энергетический шквал в границы собственного мирка, чтобы ни в коем случае не потерять власть над обстоятельствами. Один путь — сделать вид, будто энергии принадлежат самому эго. Хотя энергии эти незнакомы, эго разбухает в попытках вместить их, то есть раздувается. Итальянский психолог Роберто Ассаджиоли говорит: «Подобная путаница характерна для тех, кто ослеплен соприкосновением с истинами либо энергиями, слишком великими и могучими для рассудочного понимания и поглощения личностью...» Подобный прилив энергии, по мнению Ассаджиоли, «может обернуться неблагоприятно и послужить пищей для разрастания индивидуального эго» [18].

Эндрю Коэн дополняет эти слова еще одним проницательным замечанием о воздействии энергии на эго:

Энергия сама по себе необузданна. Попробую выразить это иначе: представим, что энергия просветленного сознания проходит сквозь призму. Призма — это мозг, разум и сердце личности. Мозг, разум и сердце человека вот-вот подвергнутся животворному воздействию могущественного просветленного сознания, так как просветленное сознание все наполняет жизнью. Таким образом, после животворного влияния просветленного сознания человек очень гордый с очень разросшимся эго станет человеком очень могущественным, который на первый взгляд неожиданно очень много узнал о просветлении, потому клетки его наполнены отныне энергией такого сознания.

Цель духовной практики — познать эго, как следует ознакомиться с его деятельностью, а затем, по обстоятельствам, ослабить его либо укрепить для того, чтобы после справиться с напором сил, с которыми можно столкнуться по мере углубления духовной работы.

Неуверенность под маской раздутого эго

Под разросшимся эго часто скрывается неуверенность — и не только психологическая. Это экзистенциальное ощущение угрозы иллюзии обособленности, сознание собственной бренности, интуитивное понимание того, что эго вовсе не является независимой и всемогущей сущностью, какой себя мнит.

В психологии давно известно, что люди напыщенные, хвастливые, высокомерные и жестокие к другим в глубине души страдают от неуверенности в себе и комплекса неполноценности. В обычной, не связанной с духовными вопросами жизни такой человек может одеваться кричаще, сорить деньгами, играть мышцами и даже обзавестись пистолетом; все это — желание почувствовать себя стоящим, важным и сильным. В мире духовности та же неуверенность оборачивается тягой читать окружающим дхармические лекции, назойливым желанием исправлять ошибочность чужих духовных убеждений и внутренним ощущением праведности, позволяющим видеть в своих достижениях больше, чем они заслуживают; основная же цель — убедить себя и всех остальных в собственной духовности, важности и значимости. Карл Юнг писал:

...Мы отчетливо видим, как неуверенность в себе заставляет фанатика преувеличивать истины, в которых он и сам-то не слишком убежден, и обращать в свою веру других, чтобы приверженцы доказывали ему ценность и правоту его собственных взглядов. Он не настолько доволен богатством своих познаний, чтобы держать их в себе; в глубине души он чувствует, что оторван от них, а потаенная боязнь остаться в одиночестве принуждает выставлять свои мнения и толкования напоказ при любом удобном случае, потому что гнетущие сомнения отступают лишь в тот миг, когда ему удается убедить в своей правоте кого-то другого. [19]

Борьба с разрастанием эго

Рассуждая о том, как избежать разбухания эго либо избавиться от него, Роберт Свобода отмечает:

Думаю, справедливо будет сказать, что каждый из нас в той или иной мере страдает заблуждениями или напыщенностью; остается лишь надеяться на то, что человеку хватает увлеченности и внимательности к происходящему и он спохватится прежде, чем отклонится от проторенного пути слишком далеко; что у него есть хороший наставник, который при необходимости образумит; либо что эго будет уже достаточно обуздано, чтобы не отождествляться чрезмерно с подобными иллюзиями, и со временем человек сможет отделить одно от другого.

С раздуванием эго можно бороться, потому что в игре, помимо него, участвуют и другие силы. Когда эгоистический механизм человека начинает разрастаться, Сущность его остается прежней — чистой, цельной и неизменной. Поскольку человек отождествляет себя с эго, кажется, будто личность его разрастается. Но человек — не только эго. Наряду с разбухающим эго есть иной, пусть и неосознаваемый аспект; он в это время не расширяется, и обратиться можно к нему. Ниже приводятся предположения о том, как можно бороться с разбуханием эго. Одни из перечисленных мер даются сами собой, другие требуют немалой силы воли, а третьи — помощи со стороны.

Низвержение

Лучшим лекарством от разбухания эго является его низвержение, когда сама жизнь, которая прежде вознесла человека до небес, снова возвращает его на землю. Это причиняет поистине адские муки, но на деле становится настоящим подарком судьбы; свергнутым с престола повезло намного больше, чем тем, кто продолжает парить на иллюзорном ковре-самолете раздутого самомнения — какое блаженство ни доставляло бы разрастание эго, не в нем таится сокровенное желание человеческой души.

Однако для тех, кому доводится упасть с небес на землю, полет вниз редко становится плавным. Его сравнивают с отказом от спиртного и наркотиков, уподобляют самой смерти — резко пробуждаясь от чудесного сна, человек видит, что в спальне бушует пожар. Психолог Гэри Мюллер делится собственным опытом:

Падение похоже на смерть. Ты гибнешь. В моей жизни тоже был период, когда напыщенность так въелась в меня, что расставание с высокомерием ощущалось как смерть.

У некоторых такое падение вызывает острое чувства стыда и унижения. Они сознают, какими были прежде; понимают они и то, что такими их видели окружающие. Э. Голд говорит, что стыд — чувство благоприятное, так как на самом деле человек стыдится своего эго, а эго — это действительно позор! Его ужимки непристойны и возмутительны; когда человек возвращается с небес, где парил рядом с ангелами, и видит, что вдыхал не дыхание Бога, а ядовитые миазмы, стыд нужно считать вполне здоровой реакцией.

Здравомыслящий взгляд на собственное низвержение очень полезен, поскольку именно он позволяет в полной мере оценить вероломную деятельность ума и постичь, с какой легкостью человек обманывается переживаниями, которые казались такими правдивыми и достоверными. После падения новые ощущения разбухания эго всегда унизительны; падение, таким образом, помогает ощутить, что угроза эго — тут, прямо за порогом, а не «где-то там».

Обстоятельства, возвращающие человека на землю, могут быть самыми непримечательными и обыденными. Арно Дежарден говорил Жилю Фарсе: «К счастью, жена и сын со мной не церемонятся. Если им что-то не нравится, они заявляют об этом прямо. Другие такого не скажут, ведь я — Учитель. Но сын — это сын, жена — это жена, они открыто говорят правду, и это очень здорово!» О подобном чувстве благодарности говорили и многие другие учителя. Супруг, дети, болезнь и даже заурядная случайность нередко предупреждают человека о том, что он сбился с пути, даже если человек этот «раздулся» еще не до конца.

Воздавая должное тому, что этого заслуживает

Человек учится оберегать себя от угрозы напыщенности, воздавая должное тому, что этого заслуживает; в этом случае заслуги приписываются не эго и не собственной личности, посредством которой проявляются духовные силы. Источником служит не учитель, а Бог, Истина либо безличная сила сознания, пронизывающая наш мир.

Воздавать должное высшему Источнику, откуда приходят переживания, очень важно, но столь же трудно. Понимая проблему только рассудком, но не сознавая ее, человек может говорить: «Нисходит просветление» либо: «Через меня проявилось чудесное переживание»; лишний раз подчеркивая, что не отождествляет себя с эго, человек может даже писать свое имя со строчной буквы. В подавляющем большинстве случаев это просто очередные ловкие игры эго, которое обманом вынуждает человека и окружающих полагать, будто отождествления вовсе нет. Лучше уж честно признаваться, что ты высокомерен и считаешь себя просветленным, чем пытаться скрыть это за красивой позой.

Подлинное отстранение от своих переживаний — процесс сознательный, намеренный и упорядоченный. Начинается он с понимания того, что не мы являемся источниками своих переживаний, — с одновременным признанием, что на самом-то деле мы не знаем даже этого, о чем себе следует неустанно напоминать. Процесс подразумевает осознанную внутреннюю работу, не допускающую самовозвеличивания даже в тех случаях, когда тебя хвалят или ты сам знаешь, что сделал что-то хорошо.

Похвала, разумеется, может быть вполне искренней, озарения — не самыми точными, но это все равно не означает, что вследствие каких бы то ни было переживаний наше эго может переродиться во что-то иное. Кристина Гроф рассказывает историю о том, как Рам Дасс пошел в больницу к своему брату, который испытал духовное переживание и начал считать себя Иисусом. В то время брат его был гладко выбрит и коротко острижен, носил модную рубашку и вообще вписывался в современную культуру; Рам Дасс, наоборот, ходил с длинными волосами и бородой, которые делали его чем-то похожим на образы Христа. Рам Дасс спросил брата: «Говорят, ты считаешь себя Иисусом?» Брат кивнул, и Рам Дасс продолжил: «Знаешь, я тоже чувствую себя Иисусом, но не считаю, что я один такой!»

Ничего особенного

Еще один прием борьбы с разрастанием эго — умение не уделять особого внимания возвышенным переживаниям, которые нередко вызывают напыщенность. Как узнал Дэйнан Генри благодаря общению с Капло-роси, делать это самостоятельно довольно трудно, ибо такие переживания если не поглощают без остатка, то по меньшей мере мощно к себе влекут. Эго очень хочется придавать им особую важность. Именно в такое время помощь учителя становится неоценимой. Эта идея подчеркивается в известной дзэнской истории, где ученик рассказывает наставнику о том, что испытал космические переживания всеобщего единства, а учитель спрашивает: «И что было потом?»

Молчание

Держать свои переживания при себе — хороший способ уберечься от разрастания эго, особенно если у человека нет учителя, который помог бы разобраться с испытанным переживанием.

Умение молчать о своих переживаниях — не попытка закрыть глаза на само явление, а занятный и достойный серьезных размышлений эксперимент. Могут ли переживания вызвать манию величия, если никто не знает, что ты их испытал? Ценность переживаний, разумеется, не зависит от того, кому о них известно и какое признание они получили. Ощущения оставляют след в подсознании, впитываются и становятся частью личности без каких-либо усилий. Они предназначены вовсе не для того, чтобы выставлять их напоказ; их высшая цель заключается в преображении человека.

В некоторых обстоятельствах говорить о значительных духовных переживаниях вполне уместно, но едва ли к ним относятся случаи, когда человек усаживается в кресло перед сотнями слушателей, пишет статью для журнала либо выступает с лекцией на семинаре по развитию личности. В целом, польза рассказов и записей о своих переживаниях сводится к тому, что это как бы доказывает случившееся, дает ему твердую почву, обостряет осознанные воспоминания, — но не стоит делать это, чтобы похвастаться, добиться признания и одобрения со стороны окружающих либо, того хуже, влияния на них. Однако перечисленные возможности слишком соблазнительны, чтобы эго могло удержаться от привычных розыгрышей.

Воля

Один из самых практичных путей предотвращения разрастания эго — твердое намерение его избежать, а для того, чтобы такое намерение было искренним (в противоположность случаю, когда внутренний духовный диктатор терзает нас нотациями: «Напыщенность — это плохо. Не важничай»), человек должен ясно понимать и сознавать опасности этого явления. Серье

Date: 2016-06-08; view: 653; Нарушение авторских прав