Притязания на просветленность

Сегодня игра эта именуется медитацией. Люди самого разного возраста наивно поверили, будто просветления можно достичь за каких-то двадцать дней медитации, без долгого восхождения в гору по следам дзэнских учителей. К тому же это якобы приятно. Сиди себе, бездельничай, похрапывай... Медитируй, как тебе нравится, живи, как хочется, — и ты, несомненно, станешь просветленным. А потом мимо пробегает очередной знахарь, торгующий вразнос другим снадобьем. «Кенсё за три дня!» — заверяет он. Но только шарлатан или чокнутый может нести бесстыдную чушь о том, что любой способен достичь кенсё — проникновения в собственную подлинную природу — всего за три дня.

Филип Капло-роси [1]

Сэнсэй Дэйнан Генри из денверского Дзэн-центра рассказывает, как Филип Капло-роси преподал ему запомнившийся на всю жизнь урок о необоснованных и скороспелых притязаниях на просветленность.

В течение третьего сессина я трудился изо всех сил. Мне уже давно было плохо, а в то время я чувствовал себя еще несчастнее. Ужасающая боль — физическая боль от долгого сидения на месте. Такие муки способствуют сосредоточению.

И тут я ощутил блаженство, какого не испытывал с детства, когда все в тебе с головы до пят еще кипит жизнью и новизной.

Тот, кто думает, что не знает, — тот знает. Тот, кто думает, что знает, — не знает.

Гуру Гита; Шри Сканда Пурана

Я погрузился в ощущение чуда и счастья, купался в блаженстве. Чувство было таким острым, что я прервал занятие и утонул в слезах радости.

Я направился в докусан (комнату для бесед) и встретился со своим учителем, Капло-роси. Поначалу он был очень сдержан. «Хорошо, — сказал он. — Это означает, что занятия идут на пользу. А как движется работа ему, твоим коаном?

«Му-шму», — заявил я.

«Ты должен понять, что усердное сосредоточение на му помогло тебе расслабиться и ощутить нечто более глубокое. Но, прекращая работать над му, ты прерываешь тот самый труд, который ведет к трансформации, — сказал он. Он действительно был очень мягок и просто добавил: — Возвращайся и занимайся му».

Я снова сел на подушку и стал работать, но это случилось снова. Меня захлестнуло блаженство, и я опять пришел в докусан. По правде говоря, я не шел, а словно парил в воздухе. Войдя, я воскликнул: «Му! Роши, ничто не сравнится с тем, что я чувствую!» Но он еще раз объяснил мне, что нужно делать.

Он объяснял мне это трижды.

На четвертый раз произошло то же самое, но теперь он просто заорал: «Ладно! Раз тебе так хочется оставаться на полпути к вершине, дело твое, но тогда — убирайся отсюда! Не смей приходить в докусан и не проси новый сессии/ Ты занимаешь чужое место — место настоящего ученика!» Он громко выкрикнул все это и звякнул колокольчиком, давая мне знак уходить. Я встал и нетвердым шагом вышел.

Я боялся скорее самого учителя — он был настоящий суровый боец, — чем чего-то иного. И в следующий раз, когда нахлынуло блаженство, я продолжил работать с му. Я старался не прерываться и изо всех сил противился переполнявшим меня ощущениям.

Капло-роси ясно дал понять, что му — это не блаженство. Но что же это? Я погрузился ему и продолжил свое путешествие в недра сознания. Не знаю что было бы, не останови он меня вовремя. Я считаю, что это был его самый ценный дар.

Большая часть людей живет у горных подножий. Там строят красивые деревушки, порой целые города. У этих людей есть семьи, и они любят своих домашних, а иногда — не любят. Там они находят работу и друзей, там они счастливы — или не очень, там они посещают церкви и храмы — либо проходят мимо. Там они и умирают.

Намного меньшая, но все же достаточно значительная часть людей живет на склонах. У них тоже есть семьи, работа и круг общения, но эти люди стремятся жить, руководствуясь высоконравственными принципами; они порядочны и постоянно учатся, пытаются понять смысл собственной жизни. У них есть свои представления о Боге или Истине. Подчас они тянутся к этой Истине и даже стараются ей служить.

Еще меньше тех, кто живет на самой горе и переносит палатки все выше, чтобы постепенно привыкнуть к разреженному воздуху. У них нередко есть семьи и друзья, и жизнь в этом кругу такие люди считают священным долгом. Они полны сопереживания. Они понимают значимость горы, нередко посвящают восхождению к вершине всю свою жизнь и делают все возможное, чтобы приспособиться к изменчивым и суровым условиям предгорий.

Лишь редкие люди поднимаются на самую вершину. Поднявшись туда, откуда можно окинуть взором весь окружающий мир, они обычно одиноки, хотя рядом по-прежнему могут быть их любимые. Эти люди — живое доказательство того, что на гору можно взойти. Одни из них ведут деятельный образ жизни и принимают гостей, а другие разбивают свой лагерь в стороне, стараясь не привлекать чужого внимания.

И совсем уж редко встречаются те, кто, достигнув вершины, спускаются по противоположному склону. Вечные восхождения и спуски, терпеливое и страстное паломничество от одной горы к другой... Эти люди рассказывают остальным о горных тропах, надежно завязывают им ботинки, наполняют их фляги водой, навешивают для них веревки, помогают карабкаться по скользким склонам и отвесным скалам, своим ободрением заставляют их идти вперед, несмотря ни на что.

Забывая об отдыхе, они неутомимо помогают остальным взбираться наверх.

Настоящая духовная жизнь — удел немногих. Среди тех, кто ищет истину, немало людей искренних и усердных, но большинство из них далеко не всегда могут и хотят вступать в схватки с собственным эго, без которых этот путь не пройти.

И пусть все мы считаем себя опытными скалолазами, но многие одухотворенные — либо воображающие себя таковыми — личности по-прежнему обитают у подножий горы. Искренние в своем желании взойти на вершину, они интуитивно понимают, какую цену за это придется заплатить. Одни долго возятся со шнурками ботинок, а после озабоченно скупают замысловатое снаряжение, но это, в сущности, лишь попытка оттянуть время в надежде на то, что рядом как по волшебству возникнет канатная дорога, которая поднимет нас наверх и избавит от тяжкого восхождения. Другие карабкаются по склону, отчаянными усилиями преодолевая каждый камень. Но при попытке пересечь всю Гималайскую гряду, не имея даже компаса, неопытный альпинист быстро сбивается с пути и не может определить, где находится. Кроме того, он нередко полагает, будто забрался дальше, чем находится на самом деле, и потому начинает давать советы другим задолго до того, как получает право делать это.

Не так уж трудно понять, является ли человек прежде учеником, а уже затем учителем.

Арио Дежарден

В этой книге рассказывается не о том, как подняться на гору и остаться там, — хотя бы потому, что, как уже косвенно упоминалось, настоящий путь ввысь просто не имеет конца. Великие души прошлого и настоящего не водружают на вершине свой флаг, чтобы затем спокойно полюбоваться живописным пейзажем. Их жизнь продолжается; это непрестанный рост и помощь другим. Итак, эта книга не объясняет, как взобраться на вершину. Это справочник, который поможет не застрять где-то на полпути, обманываясь мыслями о том, будто уже поднялся на самый верх.

Притязания на просветленность

Эго — концепция, придуманная психологами и определявшаяся изначально как набор реакций и защитных механизмов, — закрепляется в младенчестве и раннем детстве.

Чем меньше идущий по пути знает о своем духовном прогрессе, тем лучше... Идя к распаду и небытию, лучше не тать, где находишься.

Левеллин Воэн-Ли

Эта структура истолковывает действительность сугубо на основе собственных представлений, и вся его деятельность нацелена на сбережение этого взгляда — любой ценой. Оно осмеливается претендовать не только на просветленность (как будто эго знает, что это такое!), но и на все прочее. Эго полагает, будто ему известно, что такое «я» и «ты», что реально, а что ложно, что такое чувство, любовь и истина. Оно доходит даже до предположения о том, будто оно и есть мы. Эго слишком самонадеянно и кормится допущениями.

Большинство людей идентифицирует себя со своим эго. Такое отождествление означает, что представления человека о себе неразрывно связаны с действующим в каждом из нас механизме эго: между ним и тем, что человек считает «собой», нет никаких видимых различий. В ходе дальнейшего изложения станет понятно, что «эго» — механизм очень мощный, владеющий исключительным даром убеждения. Жизнь большей части людей эго превращает в пьесу, где оно — и режиссер, и драматург, вся актерская труппа и критик. Точнее сказать, эго заправляет спектаклем до тех пор, пока им не начнет руководить тот, кто мы есть на самом деле. Переход от власти эго к отождествлению с тем, кто на самом деле управляет театральным представлением, и является течением подлинной духовной жизни.

Осмеливаясь допускать собственную просветленность, человек должен поверить, будто в точности знает, что это такое, когда наступает и какие имеет последствия. Настоящее просветление действительно существует, причем совершенно независимо от сферы деятельности эго и его предположений. Проблема ложного признания собственной просветленности заключается в том, что эта ошибка отрицательно сказывается на тяге человека к самоосознанию. В душе каждого из нас живет стремление развиваться, тянуться к Богу, или Истине — как бы это ни называли.

Постараетесь на мгновение свыкнуться с мыслью, что вы не то, чем, себя считаете, что вы переоцениваете себя, по существу, обманываете себя. Обманываете себя раз за разом, день за днем, всю жизнь.

Жанна де Зальцман

Существует также механизм эго, чья задача — помешать такому росту. Можно говорить, следовательно, что мы одновременно жаждем истины и не хотим ее знать. Но Искренняя Душа извечно тоскует по истине; хотя эго закатывает настоящее пиршество, когда мы увязаем в ложных представлениях о своем духовном прогрессе, именно эти ошибочные допущения и являются подлинными врагами свободы.

Иными словами, притязания на просветленность отвергают саму возможность настоящего просветления.

Кто считает себя просветленным?

Многие полагают, что просветленными себя объявляют шарлатаны, техно-гуру и так называемые «мастера», которые спят с наивными девушками. Однако притязания на просветленность встречаются намного чаще, чем может показаться. Большая часть образованных и одухотворенных эго пусть и не осмеливаются называться «просветленными» (особенно в беседах с окружающими), но либо неявно, либо достаточно откровенно берут на себя роль духовного наставника, ментора, посредника, медиума или снисходительного товарища, то есть придают своим способностям и приобретенным познаниям намного большую значимость, чем те имеют на самом деле.

Однако пускаясь по духовному пути под мудрым руководством, быстро понимаешь, что склонность возвеличивать самого себя и свои достижения распространена шире, чем можно предполагать. Трудности, впрочем, возникают лишь в том случае, когда мы не можем или не хотим принять необходимые советы, указывающие верный путь. Нам просто нужно научиться учитывать возможность ложных допущений, а первый шаг к этому — умение понять, что притязания на просветленность присущи не «кому-то другому». Они могут возникнуть у всех без исключения.

Вымирающая просветленность

Если говорить о том, что мы делаем на современной духовной сцене, то мы делаем множество вещей. Среди них есть прекрасные, есть и ужасные... Кто-то становится мудрей и сострадательней, но многие эксплуатируют других людей, преследуют свом эгоистические цели, углубляя окутывающую нас: тьму и нашу сансару.

Чарльз Тарт

Когда нечто становится столь популярным, каковой стала в наши дни просветленность, оно непременно теряет существенную грань своего смысла, ибо подлинные духовные принципы невозможно распространять массовыми тиражами. Хотя нью-эйджевская философия утверждает, будто мы перешли на тот этап эволюции, когда любой может обрести просветление, которое было прежде доступно лишь избранным, с этим выводом трудно согласиться. За весь срок человеческой истории, включая современную «Новую Эпоху», широкие массы никогда не проявляли готовности к той самоотдаче, какая требуется для просветленности.

Рассуждения о притязаниях на просветленность не могут считаться достаточно полными, если не определить вначале четкое различие между доморощенной духовностью «Нью-Эйдж» и традиционными путями к освобождению, по которым приходится идти всю жизнь. Подавляющая часть нью-эйджевских философий и психологии указывают пути к удовлетворенности сновидениями эго. Они объясняют, как получить наибольшую радость от все той же иллюзорной жизни, тогда как по-настоящему духовные направления учат тому, как вырваться из этого сна. Это следует подчеркнуть особо, поскольку слова «духовность» и «просветление» стали ныне слишком популярными, и большинство людей полагает, будто экстрасенсы, псевдошаманы и знахари с магическими кристаллами занимаются приблизительно тем же, что и традиционные наставники дзэн, учителя ваджраяна-тантры или суфийские шейхи. Всех сейчас гребут под одну гребенку, прикрывая удобным понятием «духовность», но это приносит огромный вред и настоящим учителям, и нам самим.

Как и слово «любовь», понятие «просветление» само по себе говорит очень мало. «Любовью» мы называем и безрассудную увлеченность, и пристрастие к мороженому, и чувства, испытываемые к своим детям. Но большинство людей даже не догадываются, что же такое настоящая любовь. То же относится и к «просветлению».

Сознание обычного человека открыто для самых разных заблуждений и предубеждений относительно духовности. Эти неверные представления иногда ведут к порочному подходу к духовной практике у тех, кто рискнул оторваться от на первый взгляд безопасной опоры экзотерической религии.

Георг Файерстайн

Это слово так часто мелькает в популярных телешоу и на страницах «Нью-Йорк таймс» и «Ньюс уик», словно все без исключения прекрасно понимают его смысл. Этот факт явно показывает, что весь западный мир стал жертвой массового заблуждения о просветленности. Когда все вокруг постоянно говорят о просветлении, значение этого понятия умаляется, ибо оно по самой своей сути невыразимо, не может определяться словами. Мы живем в мире, где поиск пути к просветлению превратился для многих людей в досужее развлечение.

Сэнсэй Дэйнан Генри чрезвычайно критично относится к тому, насколько вольно пользуется «Нью-Эйдж» духовными понятиями:

Я не имею ничего против того, что «нью-эйджеры» занимаются всеми этими глупостями. Я против того, что они пользуются терминологией древних традиций, да еще и настаивают при этом, будто речь идет о просветлении. Не о просветлении они говорят. Они говорят лишь об определенном диапазоне ощущений, мыслей и сексуальных переживаний. Стоит у них появиться приятному чувству или глубокой мысли, как они тут же заявляют: «Это просветление!» А еще они любят поговорить об «истинном Я». Лепечут о «Высшем Я» — а сами имеют в виду крепкое здоровье и прекрасный секс! Трудно такое выдержать. На мой взгляд, они и близко не подбираются к истине. Вот в чем причина моей нетерпимости.

Мнение сэнсэя Дэйнана сурово, но справедливо. Такие люди, как он, всю жизнь посвятили попыткам передать идею Реальности, кроющейся за словом «просветление», но они постоянно сталкиваются с необходимостью распутывать и разоблачать нелепые догадки и мечтания о духовной жизни, которые возникают у учеников под влиянием ложных культурных представлений и неправомерного использования священных понятий.

Роси Мел Уайтзмэн из Дзэн-центра в Беркли рассказывает о случае, свидетелем которого он стал еще в семидесятых годах на одном семинаре, где выступал один из самых популярных гуру того времени. Какая-то женщина выскочила из зала и обиженно заявила кассиру: «Я заплатила сто долларов, чтобы стать просветленной! Верните мне деньги!» Но за деньги просветления не купишь.

Настоящее просветление определенно не найти на полках магазинов; его не сберечь консервантами и пластиковой упаковкой. Безоговорочное приятие Бога, либо Вселенной — величайший дар, «бесценная жемчужина», и дешево ее не обрести. Одного этого достаточно, чтобы усомниться в ценности поддельных самоцветов в затейливых обертках, которые бойко предлагают псевдоспиритуалисты.

Западный индивидуализм плох — плох во всех отношениях. Но та его идея, что человек самодостаточен, что он не нуждается в обществе, поскольку все управляется отдельными личностями, — поистине опасна.

Реджинальд Рей

Если хочешь чего-то настоящего, придется научиться разбираться в подделках, иначе есть риск похвастать перед Господом осколком цветного стекла, полагая, будто это алмаз «Надежда».

И все же слова о вымирающей просветленности не означают полного исчезновения того, что кроется за этим понятием в его чистейшем виде. Сейчас просветленность встречается не реже и не чаще, чем прежде. Истина всегда была, есть и будет; всегда найдутся и те редкие люди, которые способны ее постичь, а затем жить, опираясь на познанную истину. Современные определения и толкования просветленности подвергаются в этой книге критическому разбору с той целью, чтобы люди не довольствовались скромным набором непривычных переживаний, который соответствует приведенному в каком-то учебнике определению просветления; нам хочется подтолкнуть таких людей к мысли о существовании куда более широких возможностей.

Недостаток духовного образования и потребность в культурной матрице

Поскольку западная культура предлагает подавляющему большинству своих представителей весьма скудное духовное образование, людям, которых интересуют вопросы духовности, недостает знаний о том, как отличить настоящее от поддельного. У нас есть широкий выбор религий; к тому же в Северной Америке сохранились мощные культурные основы духовности коренных народов, а в некоторых европейских странах — кельтские традиции, однако с точки зрения Духовного самообразования Запад в целом остается безрадостной пустыней.

В Тибете или буддийских районах Индии вы, имея плохого учителя, легко найдете по соседству хорошего. Само окружение поможет вам прояснить те или иные вопросы. Но о нашей культуре этого не скажешь. Здесь люди, как правило, не искушены в вопросах духовности.

Реджинальд Рей

Причиной недостатка духовного образования на Западе является отсутствие устойчивой культурной матрицы, то есть некоего контекста в рамках культуры, который возникает и существует достаточно долго для того, чтобы обеспечить людей надежной опорой духовного понимания и восприятия. Существование культурной матрицы отнюдь не означает, что все без исключения представители этой культуры глубоко понимают духовность и относятся к ней с должным почтением. Такая матрица предполагает, что в рамках культуры есть незримая коллективная структура, которая служит духовным источником и основой воспитания тех, кого привлекает духовное развитие.

Очевидными образцами культурной матрицы являются традиции Индии, Тибета (вплоть до относительно недавней китайской оккупации) и Израиля, а также множества буддийских стран — например, Таиланда и Вьетнама. Перечисленные культуры духовны по самой своей сущности. Духовность в этих странах неотделима от жизни. Это означает, что культура заботится о тех, кто проявляет желание погрузиться в поиски Бога, или Истины; в то же время такая культура поддерживает и тех, кого мистическая жизнь вообще не привлекает либо интересует мало.

К сожалению — хотя это было неизбежно, — при массовом переносе восточных духовных традиций на западную почву нас привлекли, главным образом, зримые практические методы и осязаемые проявления этих традиций, а не сама культурная матрица, в рамках которой они зародились. Разумеется, перенять чужую культурную матрицу попросту невозможно, но, если этот фактор вообще не принимается в расчет, результатом становится поверхностное, слишком неполное заимствование традиции. Бездонные по содержанию эзотерические практики, которым сейчас обучают на двухдневных семинарах, открывались некогда лишь тем, кто годами занимался основополагающей садханой и жил в особых сообществах, где человеку помогали справиться с многочисленными трудностями, которые часто возникают при переходе к более высоким уровням практики.

Духовные наставники Востока, кому, разумеется, хочется сберечь собственные гибнущие культуры и поделиться с Западом своими знаниями, простодушно полагали, будто западный мир способен понять эти в высшей степени эзотерические учения и воспользоваться ими. По этой причине такими знаниями часто делились совершенно легкомысленно, отдавая их первому встречному, — слишком сильным было желание этих наставников либо распространить свои истинные учения, либо стать в глазах мира великими учителями. Они и сами не догадывались, что способность понять эти учения и работать с ними объясняется принадлежностью к культурной матрице, в которую они так вросли, что уже не в силах были заметить ее существования.

Нередко не понимали они и того, что эта культурная матрица — важная часть их собственной защиты. Такое случалось совсем не редко: восточные учителя, которых в родной культуре почитали за высочайшее качество преподавания, попадали на Запад и просто не выдерживали тех трудностей, какие возникают при попытках обучать людей, чья культура лишена какой-либо матрицы восприятия духовных традиций. Не сознавая того, что прежде их оберегала родная культурная матрица, они порой сбивались с пути в погоне за соблазнами эго. Ученый Чарльз Тарт, один из отцов «сдвига сознания» в Соединенных Штатах, так комментирует это обстоятельство:

Мы видели многих учителей, приезжавших к нам с Востока, — по меркам восточной традиции они были людьми достаточно просветленными, но стоило им пожить здесь, как вся просветленность куда-то улетучивалась. Они воспитывались в монашеской традиции, а тут их сразу окружили красивые женщины — и нередко заканчивалось все тем, что для восполнения праны они спали с двадцатилетними, — поступок на вид грязный, но в высшей степени обдуманный. Костяк нашей личности определяется культурной матрицей, и эта матрица поддерживает нас самыми разными способами. Если культурная матрица выделяет особое место для духовности и ограждает при этом от множества явлений посведневных, человек может добиться весьма неплохого развития. Но если вырвать человека из его культурного контекста и перенести в другой контекст, где он лишен культурного щита, все может закончиться очень печально.

Помимо прочего, культурная матрица предлагает духовную защиту преемственностью. Большая часть великих духовных учителей наследуют достижения долгой череды учителей-предшественников; таким образом, за плечами у них — надежные корни традиции, и именно потому в рядах признанных учителей дзэна и раввинов «паршивые овцы» встречаются намного реже (но все равно изобилуют).

Известный ученый Кен Уилбер полагает, что, если наставника не оберегает преемственность, «любой учитель становится единственным средоточием права устанавливать законы. Поскольку личность неизбежно измеряется законами... ее поступки и жизнь будут такими, какими их признает законодательная власть, — а это прямой путь к неразрешимым прецедентам» [2].

Реб Зальман показывает, как еврейская культурная матрица оберегает своих членов от возможности погрязнуть в напыщенных представлениях о собственных духовных достоинствах:

У евреев священником становится далеко не всякий, кто вызубрил Библию. Для этого нужно знать намного больше — например, древние языки. Чтобы стать духовным вождем, требуется долгое обучение и напряженная работа мысли. Среди ортодоксов считается, что, если уж человек вышел на люди, о нем должны знать всё — из какой он семьи, у какого раввина учился и так далее. Если проповедовать начнет незнакомец, его просто не станут слушать.

Возникает вопрос: как же получить подобное образование в культуре, лишенной системы духовного обучения? Едва ли удастся обеспечить образование всей культуры в целом, но существуют духовные школы и учителя, работающие именно с этой целью.

Одно из величайших человеческих заблуждений — принимать духовный путь за увеселительную прогулку

Чогьям Трунгпа Ринпоче

Нам следует заняться собственным образованием не только для того, чтобы не обманываться в отношении своего духовного развития. Помимо прочего, так мы способствуем возникновению культурных стандартов духовности, делаем современную духовность явлением целостным и сберегаем ее сущность в периоды больших перемен.

Множество оттенков серого

Скоропалительные притязания на просветленность нельзя рассматривать как явление черно-белое. Его границы размыты, определяется оно очень сложными факторами, каждый случай отличается от других. Подчас человек сбивается с пути, но остается искренним и даже приносит пользу. В одних случаях огромное сострадание сочетается с замутненностью восприятия, в других царит ясность без сочувствия к окружающим. Один готов отказаться от мысли о собственной просветленности, когда его разубеждают, другой откровенно стремится к власти и славе, а третий настолько слеп к динамике своего бессознательного, что просто не в состоянии заметить слабые стороны своей позиции.

Медленно, но верно я стал пони­мать, что вопрос Пробуждения — это, по существу, вопрос о беско­нечном во всей его утонченности и сложности.

Эндрю Коэн

Бывает и так, что сам человек не высказывает никаких претензий, но под давлением учеников либо других учителей (и под их руководством) исполняет функции учителя.

Чарльз Тарт более трех десятилетий занимался изучением деятельности сознания и его измененных состояний как с эмпирической, так и с личной точки зрения. Он выдвинул немало гипотез о работе сознания и связанных с ним явлениях, но признает тот факт, что область неведомого в целом по-прежнему намного обширнее сферы познанного.

Мне хотелось бы давать ответы на вопросы, но я намного острее сознаю сами вопросы. Думаю, если мы не будем забывать о вопросе, у нас появится возможность понять его и найти ответ. Все такие вопросы невероятно важны, но я склонен считать, что ответов мы не знаем. Остается лишь делать то, что нам по силам. Если вопрос волнует, шансы найти ответ намного выше.

В данном случае это означает, что нельзя делать поспешных выводов о просветлении. Кто просветлен, а кто нет, каковы признаки ложной просветленности и просветления настоящего — любые предполагаемые ответы могут оказаться неверными. В то же время нам вполне по силам очень многое узнать о связанных с просветленностью ловушках, а затем, анализируя такие склонности в собственной душе, научиться достаточно ясно выявлять их в конкретных обстоятельствах своей жизни.

Мы имеем дело с тайной. Мы изучаем тайну, пишем книги о тайне, медитируем на тайне, годами занимаемся ведущей к этой тайне духовной практикой — но она все равно остается тайной. Приходится просто смириться с этим, но ни в коем случае не забывать, чтобы никогда не поддаться искушению собственной мудрости.

Может ли быть что-то хуже?

Учитель буддизма и антрополог Джоан Галифакс, обучающая медитативным приемам тюремных заключенных, высказывает особую точку зрения, которая резко отличается от уже приводившихся позиций других учителей. Она напоминает, что необоснованные притязания на просветленность — далеко не самое страшное зло.

Пусть уж лучше они считают себя просветленными — а это прекрасная цель, — чем грабят магазины, сидят на героине, избивают жен или пинают ногами собак. Лично я полагаю, что иллюзия собственной просветленности чудесна, даже если это просто заблуждение. В любом случае, мечта о просветлении лучше тяги к убийству. Я не собираюсь проводить психиатрическую проверку тех, кто называет себя просветленными. Это отнюдь не самое худшее. Лучше строить из себя просветленного, чем умышленно вредить другим. Кроме того, мне кажется, что это неизбежная стадия развития, ведь в определенном возрасте каждая девочка красит губы помадой, надевает туфли на шпильках и воображает себя мамой. Это приблизительно то же самое. Я вообще не склонна обвинять других, потому что работаю с убийцами — и люблю их. Но в своем развитии люди всегда проходят определенные этапы.

Это очень важное замечание. В повседневной жизни — не говоря уж о тюрьмах — люди без раздумий хитрят, лгут, воруют, самоутверждаются и пытаются манипулировать другими. Быть может, действительно лучше блуждать в своих фантазиях или беседовать с архангелами, если так человек причиняет окружающим меньше вреда. Эту ценную точку зрения стоит запомнить, поскольку она дополняет наш анализ еще одним измерением.

Если же взглянуть на вопрос с позиции эволюции сознания, то кто знает, какие последствия может иметь неправомерное допущение собственной просветленности? Вероятно, не такие уж безобидные, особенно в том случае, когда эта претензия оказывает влияние на жизни сотен и тысяч последователей. Говоря языком прагматичным, для тех людей, которые уже в этой жизни получают возможность провести важную работу на духовном пути и помочь обретенными знаниями всему человечеству, ошибочная претензия на просветленность — заблуждение весьма серьезное. Чтобы избежать его, требуется огромная осторожность, и потому подобная ошибка становится препятствием для очень многих людей.