Проблема человековедения

Обязательным звеном в трансформациях потребностей яв­ляется поступление информации. Человеку нужно срочно быть на Дальнем Востоке, потому что он как-то узнал об этом; он едет по определенному адресу и достает билет на определен­ный рейс, потому что знает этот путь достижения своей цели. Больной записывается на прием к определенному врачу в определенном месте, потому что знает этот путь к здоровью.

Так происходит естественная, «здоровая» трансформация потребностей. Так же происходят и их извращения. Человек узнает, что украсть легче, чем заработать; что соврать вы­годнее, чем сказать правду. Человек знает, что заглушить потребность в справедливости алкоголем легче, чем добиться самой справедливости; знает, что «у сильного всегда бессиль­ный виноват», и молчит, чтоб избежать обвинений. Человек поверил кому-то, что ни совести, ни души не существует, что цель оправдывает средства, что вождь всегда прав и т.д. и т.п. Так возникают уродства потребностей. Они бывают более или менее значительны и распространены.

Заблуждения и ложь в поступающей информации лежат в основе всех болезненных извращений в трансформациях по­требностей. Но так как между заблуждением и ложью, с од­ной стороны, и истиной, с другой, нет незыблемой границы, то практически ее заменяет (может быть, точнее сказать -корректирует) разграничение трансформаций на консерватив­ные (служащие индивиду) и прогрессивные (служащие роду) или - на эгоистические и альтруистические, «для себя» и «для других». Правда, разграничение это касается потребностей биологических и социальных и не касается идеальных. Но добросовестные бескорыстные заблуждения, возникающие в ходе удовлетворения идеальных потребностей, не только не являются болезнью, но без них поиски истины невозможны. Такие заблуждения делаются болезнью, став суеверием - нор­мой удовлетворения социальных потребностей. Она охраняется теми, кто используют ее «для себя». Далее заблуждение легко превращается в ложь при низкой норме удовлетворения иде­альных потребностей и при ослаблении их давления - при малой требовательности к истине и при забвении ее.

Значит, преодолению заблуждений и лжи должны служить именно идеальные потребности. В частности - объективные науки, максимально свободные от давления социальных по­требностей «для себя». А так как плоды познания всегда со­держат в себе некоторое суеверие, то значительным делается его содержание. Поэтому наиболее продуктивны для здоровой трансформации потребностей те истины и та информация, относительность и неполнота которых возмещена любовью к человеку, добротой.

Проникновение объективного физиологического исследова­ния в область, которая была для естествознания «запретной» и шла по ведомству гуманитарному, было начато П.В. Симо­новым с «информационной теории эмоций». Это та область, о которой Л.С. Выготский писал, что «нет в психологии глав бо­лее темных». Такой вывод обоснован ссылками. «Психология чувства, - говорит Титчинер, - пока еще в широких размерах есть психология личного мнения и убеждения» (56, стр.250).

Выяснив структуру и роль чувства (эмоции) в обслужива­нии потребностей, П.В. Симонов открывает перспективу науч­ного проникновения в область неосознаваемых, а потому час­то извращаемых или игнорируемых способностей человеческо­го организма, благодаря которым эгоизм не одерживает окон­чательной победы над альтруизмом в человеческом обществе, вопреки биологическим потребностям индивида.

А.С. Пушкин писал, что «лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов, без всяких насильственных потрясений» (221, т.8/1, стр.319). Надежда поэта на улучшение нравов находит подкрепление в выводах, к ко­торым приходит создатель современной этологии - нобелевс­кий лауреат К. Лоренц: «Именно потому, что опаснейшие про­тивники рационального человеческого общества черпают силу в инстинктивном, то есть на уровне, который нельзя признать специфически человеческим, самая большая наша надежда в том, чтобы научиться понимать причинную структуру челове­ческого поведения» (158, стр.13).

Знание «причинной структуры» нужно практически для предохранения потребностей от заболевания и для лечения извращенных. К этому и ведет знание человеческой природы и тех ее свойств и способностей, которые до последнего вре­мени не поддавались объективному изучению. Впрочем, оздо­ровлением потребностей всегда, в сущности, занимались все талантливые и добросовестные педагоги и воспитатели «по призванию». Причем они руководствовались не только интуи­цией, чутьем, но, главным образом, - верой в возможность добра и любовью к нему и к воспитуемым. Поэтому речь идет, в сущности, не о создании или проектировании какого-то нового вида деятельности, а о новом вооружении деятель­ности, древней как само человечество, о новом масштабе этой деятельности и о ее чрезвычайной актуальности в эпоху науч­но-технической революции.

Вслед за оздоровлением трансформаций должно, вероятно, происходить и совершенствование структур потребностей. Гос­подствующая потребность в справедливости в ее субъективно пристрастной интерпретации должна и может функциониро­вать под большим, чем в настоящее время, и все возрастаю­щим давлением потребностей идеальных - с учетом достигну­тых объективных знаний и с верой в существование истины, в познаваемость мира.

Можно полагать, что знание людьми их собственных субъективных потребностей с их позитивной стороны, совер­шенствование путей к справедливости в конкретных обще­ственно полезных делах, знание способов их наилучшего вы­полнения - вся эта информированность в совокупности повы­сит роль и значение идеальных потребностей и их давление на социальные потребности большинства людей.

Любовь к делу объективно полезному и беспрерывное со­вершенствование в умении искусно выполнять его могут сокра­тить и ослабить борьбу за места в человеческом обществе -трансформировать в соревнование в любимом деле.

Как бы ни были впечатляющи технические достижения нашего времени, научно-техническую революцию нельзя счи­тать происшедшей, пока не улучшена человеческая «порода». Ее неупорядоченность и неизученность обесценивают все иные достижения, и потому пробел этот должен быть восполнен. Многовековые попытки (насильственно или проповедями) принудить человеческую природу быть не такою, какова она есть, не привели к положительным результатам. Они свиде­тельствуют лишь о давней нужде в искомых усовершенствова­ниях, о законности этой нужды.

«Логикой страсти обуздать нельзя, - писал А.И. Герцен, -так как судом нельзя их оправдать. Страсти - факты, а не догматы» (65, т.2, стр.64).

Во всех тех направлениях человеческой деятельности, где человек вмешивается в естественные природные процессы, единственный обнадеживающий путь - выращивание, воспита­ние. Так созданы культурные сорта растений и породы жи­вотных. Продуктивность выращивания всегда обусловлена уровнем знаний, вооруженностью. Выращиванию человеческих потребностей должно, вероятно, предшествовать накопление знаний, еще не достигнутых человечеством - они только еще появляются...

С. Моэм пишет: «Аристотель, пытаясь определить, какая фун­кция свойственна только человеку, решил, что поскольку он способен к росту, как растения, и к чувствованию, как жи­вотное, но, кроме того, наделен разумом, значит, его специ­фическая функция - деятельность разума. Из этого он заклю­чил, что человеку следует развивать не все эти три формы деятельности (что было бы логично), но лишь ту, которая присуща ему одному» (192, стр.45). Может быть, с Аристотеля и начались попытки опираться только на разум и игнориро­вать потребности.

Односторонность другого рода не менее стара и традиционна. Дж. Неру рассказывает: «И греки, и индийцы, и китай­цы, и иранцы всегда искали такую религию и философию жизни, которые охватывали бы всю их деятельность и созда­вали бы равновесие и чувство гармонии» (198, стр.154). В этом «чувстве гармонии» - односторонность абстрактности, и опять - игнорирование реальных потребностей.

Вероятно, многие и разные подходы к «полноте», к «гармонии» и вообще к душе человеческой страдают общим недостатком: сам «человек» рассматривается либо абстрактно, либо так или иначе упрощенно - берется одна какая-то его сторона, качество, свойство, а другие игнорируются как неза­конные, низкие, греховные и т.п.

Преодоление этого недостатка - в признании решающей роли потребностей и в широком взгляде на их естественное разнообразие и на их всевозможные трансформации.

Воспитание человеческих потребностей требует знаний, ис­ключительных по сложности - знаний объективных законо­мерностей разносторонней деятельности человеческой души. Они были невозможны, пока душа находилась в ведении умозрительных спекуляций, а объективное опытное знание душу отрицало как заблуждение, суеверие, невежество. Павлов начал естественно-научное изучение души. У А.П. Чехова можно видеть предчувствие плодотворности такого подхода. Он писал в 1889 г. А.С.Суворину: «Все, что живет на земле, материалистично по необходимости. В животных, в дикарях, в московских купцах все высшее, неживотное обусловлено бес­сознательным инстинктом, все же остальное материалистично в них и, конечно, не по своей воле. Существа высшего поряд­ка, мыслящие люди - материалисты тоже по необходимости. Они ищут истину в материи, ибо искать ее больше им негде, так как видят, слышат и ощущают они одну только материю. По необходимости они могут искать истину там, где пригод­ны их микроскопы, зонды, ножи <...>. Воспретить человеку материалистическое направление равносильно запрещению искать истину. Вне материи нет ни опыта, ни знаний, значит, нет и истины <...>. Психические явления поразительно похожи на физические, <...> не разберешь, где начинаются первые и кончаются вторые» (310, т.11, стр.357).

Едва ли можно ясно представить себе возможные и отда­ленные последствия проникновения науки в упорядочение трансформаций человеческих потребностей. Последствия эти должны быть грандиозны. Даже первый непосредственный результат их относительного оздоровления представляется осуществлением давней мечты человечества: конец преступле­ниям, лжи, равнодушию к делу, бюрократизму, карьеризму, лести, зависти и пр. и пр. В неразрывной связи с этим - за­нятость каждого тем делом, которое он любит, умеет делать и стремится усовершенствовать.

Может быть, именно в этом заключается перспектива НТР? Вероятно, В.И. Вернадский считал возможным совершен­ствование породы людей. Он писал: «Ното зар1епз не есть завершение создания, он не является обладателем совершенно­го мыслительного аппарата. Он служит промежуточным зве­ном в длинной цепи существ, которые имеют прошлое и, не­сомненно, будут иметь будущее. И если его предки имели менее совершенный мыслительный аппарат, то его потомки будут иметь более совершенный, чем он имеет» (48, т.2, стр.55).

Любопытно сопоставить эти «размышления натуралиста» с мыслями нашего современника - писателя Т. Уайлдера: «Может быть, теперь, спустя сотни миллионов лет, природа вступила в новую эру. Глупцы будут вырождаться, мудрые развиваться и крепнуть <...»>; <«...> доктор Гиллиз говорил об истории все­ленной. Он утверждал, что сейчас рождается новый тип людей - дети Дня Восьмого» (282, стр.387 и 456).

Контуры перспектив

Развитие производительных сил - это та область, где пло­ды бескорыстного познания одиночек превращаются в накоп­ление прикладных знаний многими и где эти знания делаются явлением общественным - средством удовлетворения потребностей, уровнем технической вооруженности, принадлежащим и человеческому обществу на данном этапе его развития.

Развиваясь, производительные силы должны претерпевать значительные изменения в широком диапазоне в зависимости от того, какими качествами они обогащаются, какие теряют и какие общечеловеческие потребности обслуживают. Они долж­ны быть, следовательно, разными на разных этапах истории человечества. Ведущая роль принадлежит, видимо, тем произ­водительным силам, которые служат наиболее актуальным человеческим потребностям в данное время и которые наибо­лее производительны.

Вслед за изменениями в характере, объеме и содержании производительных сил должны происходить изменения и в классовой структуре общества.

Так, скажем, в первобытном обществе решающую роль играли силы, которые могли обеспечить удовлетворение самых основных биологических потребностей - борьбу за существо­вание в самом ближайшем окружении - с голодом, жаждой, холодом, с хищными животными, со стихийными силами при­роды. Здесь и силы нужны самые примитивные и грубые -физическая вооруженность, немногим превосходящая ту, кото­рой обладают хищные животные, и вооруженность простей­шими умственными способностями.

Далее, по мере накопления человеческих знаний, произво­дительные силы все усложняются и отдаляются от непосред­ственного применения их в процессе удовлетворения потребно­стей. Вместе с повышением общего уровня жизни людей и все большей обеспеченности самым биологически необходимым потребностей у них делается все больше - те же исходные потребности все шире и разнообразнее трансформируются, - и среди них все большее место занимают потребности соци­альные, а потом - идеальные.

Вместе с ростом и умножением конкретных потребностей обогащается и вооруженность человеческого общества - ум­ножаются средства и возможности удовлетворения этих по­требностей. Сперва к собственной мускульной силе добавля­ются физические силы домашних животных, потом силы ветра и воды, потом - пара, газа и взрыва, потом - электричества; так - вплоть до атомной энергии. К естественным материалам камня, дерева, кожи и шерсти добавляются металлы и сплавы - вплоть до материалов синтетических; и даже к силам интел­лектуальным добавляется ЭВМ...

Увеличивается дистанция между бескорыстным познанием и техникой, обслуживающей удовлетворение потребностей (то есть вооруженностью). Но вместе с тем техника делается все могущественнее. Она позволяет человеку выходить в космос и проникать внутрь атомного ядра.

На достигнутом уровне вооруженности решающей произ­водительной силой общества делается наука и создающий именно ее человек - его реализуемая возможность управлять колоссальными силами природы и овладевать своей собствен­ной природой. Но и сам человек делается иным. Развитие современной науки немыслимо без согласованных усилий и, следовательно, без участия множества высококвалифицирован­ных специалистов. Как своеобразная, не оформленная и не осознающая сама себя корпорация, армия специалистов пре­вращается в общественный класс, в руки которого все отчет­ливее переходят все процессы производства и развития произ­водительных сил общества.

Все это не может не отразиться на основах деления обще­ства на классы. Решающим фактором накопления средств и способов удовлетворения потребностей все более ясно делается не сама по себе рабочая сила, создающая прибавочный про­дукт, а оснащенность этой силы знаниями и умениями. При­чем роль и объем необходимых знаний возрастает в небыва­лом темпе. Прогрессивным общественным классом все яснее выступает не класс неимущих, которых гонит на борьбу нуж­да, а класс созидателей, которых влекут к борьбе новые, дос­таточно созревшие, но не реализованные возможности. Это непосредственно сказывается на составе и содержании соци­альных потребностей; а именно - в давлениях на них потреб­ностей биологических и идеальных: в ослаблении первых и усилении вторых.

Если первоначально «мир голодных и рабов» противосто­ял классу сытых и довольных, то далее для тех, кто недово­лен господствующей нормой удовлетворения социальных по­требностей, все меньшую роль в искомой справедливости иг­рает сытость и материальная обеспеченность сами по себе. По мере ослабления давления биологических потребностей и возрас­тания давления идеальных, общественная справедливость все яснее выступает как категория нравственная по преимуществу.

На смену антагонистической борьбе за средства физичес­кого существования идет борьба за и против прогрессивного развития. В этом можно видеть результат многовекового раз­вития производительных сил и завоевание человечества в борьбе с противостоящими ему силами природы.

Вероятно, признаком принадлежности к тому или другому из новых общественных классов опять должно быть отношение к средствам производства. Но теперь производительные силы - это владение знаниями: современная профессиональная квалификация в любой области, противостоящая консерватив­ным притязаниям на власть и господствующее положение в обществе, вопреки отсутствию квалификации, тех, кто не вла­деет знаниями современного уровня. Таковы всякого рода «чиновники» - администраторы, владеющие законами и нор­мами. Их знания - квалификация в торможении процесса развития производительных сил. Пока торможение это не переходит границ и не превращается в господствующую силу бюрократизма, оно выполняет целесообразную функцию охра­ны достигнутого в общественном развитии.

В уменье не переходить границ целесообразного в этом торможении, в уменье держаться своей сферы, а следователь­но, знать пределы своей компетенции - профессиональная квалификация этого консервативного общественного класса. Такова его надобность в диалектике общественного развития на данном этапе развития производительных сил человеческо­го общества.

Дело как таковое - его назначение в удовлетворении воз­растающих потребностей человеческого общества и произво­дительность труда - это та область, в которой опять находит себе диалектическое «примирение» (по принципу дополнитель­ности) противоречие между справедливостью «для себя» и «для других» как противоречие между общественными класса­ми созидателей и охранителей - производителей и потребите­лей.

Можно предполагать, что в дальнейшем, по мере все большего распространения справедливости формальной (алоги­ческой, нормативной) и ее совершенствования, в ней все больше должны будут проявляться и играть все большую роль идеальные основания - идеалы как таковые.

Так, на смену антагонистической борьбе за кусок хлеба вместе с ростом благосостояния идет борьба между тем, кто считает достигнутое достаточным, и тем, кто достигнутым не удовлетворен, как недостаточно полным, универсальным в удовлетворении социальных потребностей в справедливости.

Борьба эта должна быть, в сущности, борьбой за позна­ние того, что дает основание существовать в умах людей то­му или другому идеалу; борьба за расширение и углубление познания человека и окружающего его мира. Такое познание, вероятно, может быть использовано как прикладное для упо­рядочения трансформаций человеческих потребностей. Если же они могут быть и будут упорядочены, то может быть найден путь и к полной ликвидации антагонистической борьбы между людьми. Принуждение и насилие тогда могут окончательно уступить место воспитанию и лечению - т.е. борьбе с приро­дой за здоровое, нормальное функционирование потребностей.

Совершенствование воспитания и обучения можно себе представить процессом бесконечным. В его развитии стреми­тельность должна, вероятно, уравновешиваться тенденциями консервативными, охранительными, оберегающими достигнутое прежде. Так, на смену антагонистической борьбе придет целе­сообразное разделение труда на широком фронте наступления человечества на окружающую его природу.

Здесь вспоминается «спор двух утопистов» - Л.Н. Толстого и библиотекаря Румянцевского музея Н.Ф. Федорова, утверж­давшего «философию общего дела». «Кто наш общий враг единый, всегда и везде присутствующий, в нас и вне нас жи­вущий, но тем не менее, враг лишь временный? - спрашивал Федоров и отвечал: - Этот враг - природа. Она - сила, пока мы бессильны, пока мы не стали ее волею. Сила эта слепа, пока мы неразумны, пока мы не составляем ее разума» (253, стр. 179).