Треп ни о чем

Чуть позже она спросила:

– А ты кто?

– Человек, – Миха‑Лимонад пожал плечами.

– Ну, в смысле… чем ты занимаешься?

Миха отломил кусочек шоколада, протянул руку к ее рту, провел шоколадной полоской по ее губам. Она откусила половинку, но Миха отправил ей в рот остальное и еще два своих пальца. Подождал, пока она проглотит угощение, извлек руку, посмотрел на свои влажные пальцы. Затем сказал:

– Граблю бензоколонки.

– У‑гу… Бандюга.

Миха усмехнулся:

– Я занимаюсь словом.

Ее взгляд говорил о том, что подобное она уже слышала не раз. Такой взгляд мог предварять последующее разочарование и скуку. Михе было все равно. Все же он добавил:

– В поэтическом и прикладном смысле.

– В поэтическом?!

– Порой они меняются местами. Смыслы.

– Это как?

– Подпитываются энергией друг друга.

– Забавно…

– Ты тоже ничего.

– У‑гу… Разбойник и поэт.

Собственно говоря, это могло быть правдой.

Так оно почти и было.

***

Еще чуть позже она спросила:

– А у тебя есть мечта?

– Мечта?!

– О чем ты мечтаешь?

– Ам… Конечно. Я хочу сменить тачку.

– Нет – мечта?

– Именно. Я хочу пополнить свой автопарк последним BMW седьмой серии. В президентской комплектации. Бэха… Или, иначе, Бумер.

И это также было правдой.

***

А главный продавец BMW в городе, Дмитрий Олегович, сидел в своем просторном кабинете и уныло смотрел в окно. По стеклу бежали капли весенней воды… запах спелых арбузов… Были заморозки, навалило нового снега, но вот теперь таяние, вроде окончательное. Эта весна подзатянулась. Чего уж говорить, здорово подзатянулась. В тот момент, когда секретарша Юленька (секретарь‑референт Йу‑у‑у‑ля… Как они с Юленькой тешили друг друга в этом самом кабинете! Когда это было – вечность тому?) постучала в дверь, Дмитрий Олегович думал, что у него вот‑вот должна открыться язва. Эта ватная, сосущая пустота в районе желудка…

Юленька застыла в дверях, молчала. Дмитрий Олегович перестал интересоваться каплями воды на стекле. Вздохнул, обернулся к девушке и понял, что уже знает причину ее появления. У них с Юленькой теперь своя маленькая тайна. Такой небольшой шалаш для двоих, только к их легкой служебной интрижке это не имеет никакого отношения.

Или имеет?!

Дмитрий Олегович откинулся к спинке кресла и выжидающе посмотрел на девушку. Юленька кивнула. И от тихой покорности этого движения Дмитрий Олегович вновь почувствовал ватную пустоту в районе желудка.

– Он снова вернулся, – чуть слышно произнесла девушка.

***

Миха‑Лимонад в это время беседовал со своей новой знакомой. Пришла ей пора поговорить.

– Ты смеешься надо мной или всерьез притворяешься таким брутальным?

– В смысле?

– Про мечту.

Миха пожал плечами.

– Ты вся такая рафинированная, а я существо довольно простой организации; все попроще и поконкретней. У меня такая цепочка мечт… э‑м‑м… мечтаний, и я двигаюсь от звена к звену. Обычно на это уходит неделя‑две. Чего улыбаешься? Правда.

– У‑гу… Значит такая Мечта на Сегодня?

– Типа. А ты быстро все усекаешь.

– Типа… Ну и сколько стоит твоя Мечта на Сегодня?

– Во как! Вроде как в облаках паришь – а тут же «сколько стоит?».

– Я не давала никаких обещаний.

Миха усмехнулся.

– Больше сотни штук баксов, если тебя это действительно интересует.

– Почему мужчины так боятся открыть свою чувственность?

– О чем ты?

– Вот и сейчас.

– Что сейчас?

– Ничего. Просто непонятно.

– Непонятно – что?

– С чего это ты прикидываешься таким валенком?

Миха поморщился, оглядел стены гостиничного номера и девушку в центре постели:

– Знаешь, почему?! Вот из‑за таких разговоров. А ведь всего‑то и сказал – это что хочу купить новую тачку.

– «Астон Мартин»?

Миха снова усмехнулся: вот они, девяностые‑нулевые, поколение внучек постмодернизма. Оговорки‑шутки: коллектив счастливых консуматоров со своим коллективным пиздежом… Ты про это в своих журналах начиталась, игруля?! Вслух он сказал:

– BMW.

– У‑м‑м.

– А мужика там играл не Шон Коннери, а Пирс Броснан. Хотя потом уже Дэниел Крэйг, только это другая история.

Она весело посмотрела на него, Миха холодно улыбнулся в ответ.

– Не притворяйся слишком умненькой девочкой, ты и так не дура.

– Чего, обиделся?

– Просто рассказываю, как обстоят дела. И у «Ноль‑ноль‑семь» была спортивная модель из алюминия. А я хочу купить тяжелый лимузин. Бумер.

– Ладно, извини.

– Чего уж там, – Миха провел языком по ее груди, на коже остался влажный след, коснулся губами соска, – постконсуматоры и их дискурс…

– Я уже извинилась.

Миха посмотрел на нее внимательнее и подумал, что она, скорее всего, ему нравится. И тут же услышал веселое:

– А что это у нас сейчас произошел за разговор?

– Наверное, запоздалое смущение.

– Забавно.

– Что?

– Верное слово. Люди всегда выпендриваются от смущения.

– Я знаю, как все это прекратить. Иди сюда.

– Да, хорошо. Подожди… Ой, как приятно… Тогда тем более не понятно, на хрена тебе «Бумер»?

***

Потом, когда у них все сложилось еще раз, она сказала:

– Я давно ни с кем не была.

– Сочувствую.

Она курила. Повернула голову к Михе. Ее карие глаза стали темными. Темными и глубокими. Как бархатное окаймление омута, в который пристально вглядываешься. Она сказала:

– Я давно ни с кем не трахалась.

– Изящное уточнение.

Она отвернулась. Выпустила дым в потолок. Помолчала. Проговорила негромко:

– Если у нас будет когда‑нибудь еще свидание, я скажу тебе, что имею в виду.

В дверь постучали. Миха поднялся, накинул махровый халат. Взял бумажник. Вернулся через десять секунд. С огромным букетом алых роз. Протянул ей:

– Я пришел на второе свидание. Говори.

Она обрадовалась букету. Рассмеялась. Миха тоже улыбнулся. Приняла букет, как счастливый ребенок. В глазах не было никакого омута. Лишь искорки, которые Михе захотелось поймать. Фотография действительно вещь удивительная.

– Все‑таки ты не совсем бандюга.

– Какая проницательность.

Выглянула из‑за букета. Искорки чуть изменили цвет:

– Не надо надо мной смеяться.

– Не над тобой. Над смешным.

– Да на здоровье…

– Ты мне тоже понравилась.

– Я тебя прощу, если расскажешь про поэтический смысл. Ну, занимаюсь словом, тра‑ла‑ла…

– «Тра‑ла‑ла» я не говорил.

– Ну, все же.

– А что тебя интересует? – Миха действительно был удивлен.

– Ну, пожалуйста.

Миха дотронулся пальцем до своих губ, – безмолвное «бла‑бла‑бла», – и сказал:

– Изучаю слово как способ и одновременно производную коммуникации. Обратную связь.

– В смысле?

– У меня только что вышел сборник эссе и стихов. Издание – закачаешься! Так вот, «закачаешься» – это обратная связь.

– Значит все‑таки стихи.

– Эссе и стихи.

– Сними халат. Хочу посмотреть на твое тело.

– Разочаруешься… В качестве стихов.

– Пытаюсь понять, ты нарцисс или это защита…

– Не пытайся.

– Не буду. Меня влечет к тебе.

– Очень красивая родинка.

– Здесь?! Хм… – усмехнулась. – Синди Кроуфорд.

– Я тебя расстроил?

– Нет, но… Скажи мне, только честно: о чем ты мечтаешь? Пожалуйста.

– Да зачем тебе? – Опять искреннее недоумение.

– Пожалуйста.

Миха скинул халат, присел к ней на краешек постели. Погладил ее волосы. Она не поняла, что услышала в Михином голосе. Ей показалось – иронию.

– В детстве я мечтал увидеть живую Одри Хепберн в… в возрасте «Римских каникул». И сейчас иногда тоже. Перенестись на пятьдесят лет назад.

– Чего‑чего?

– Была такая актриса.

– Да слышала. Тебе нравится?

– Я считаю ее совершенством. Лучшей женщиной всех времен, – Миха улыбнулся. Она вдруг увидела, какие у него длинные ресницы. Все еще улыбаясь: – Говорят, она была ангелом. И я в это верю.

– Хм… Э‑э‑м‑м‑м…

– …

– Эй, ты еще здесь? Или видишь ангелов?

– Не знаю, для чего я тебе это рассказываю. Попросила…

– Я не об этом. Пусть ангелом. Просто… Мечта же должна хотя бы в принципе… ну, сбываться…

Миха очень мягко остановил ее:

– Мечта никому ничего не должна. Кроме того, кто ее мечтает.

– Мы можем не говорить, если не хочешь.

– Наоборот, – хотя он уже пожалел. И добавил, без эмоций: – Ты на нее немножко похожа.

– На твою актрису? – Она прильнула к нему. – В детстве я мечтала стать археологом. Потом, когда поняла, что с этим не складывается – фотомоделью. С этим вроде бы сложилось, да не очень. Понимаешь?

Миха кивнул. Он терпеть не мог подобных взаимообязывающих разговоров. И сказал:

– Это не страшно.

Она отстранилась. Он ее обнял. Весело и тепло. Игриво. Чуть пощекотал. Она хихикнула. Миха сказал:

– Некоторым вещам вовсе не обязательно складываться так, как хотелось в детстве.