Из Интернета. Нам только кажется, что время растянуто, что прошлое было когда-то давно, настоящее просачивается сквозь пальцы

Нам только кажется, что время растянуто, что прошлое было когда-то давно, настоящее просачивается сквозь пальцы, а буду­щее еще не наступило. Если понаблюдать за тем, как это проявля­ется в воспитании детей, вы увидите, насколько все замешано и присутствует в настоящем, которое разворачивается прямо перед нашими глазами.

Сижу в парке, читаю, дышу воздухом. Лето в разгаре, и существо­вать в нашем огромном мегаполисе можно только у реки, в тени пар­ков. Вот поэтому я здесь. В двадцати шагах от меня две маленькие девочки: лет 8-ми и лет 4-х, копошась у самой воды, пытаются по­лучить хоть какое-то удовольствие от прогулки. Я с грустью в сер­дце быстро понимаю, что их затея обречена на провал.

Я бы, возможно, не заметила их вообще, если бы не их бабушка, чей пронзительный всепроникающий голос был слышен, я думаю, и на дру­гом берегу реки. Он разрушал канву плавно текущего повествования в моей книге, и я почти поднялась со скамейки, собираясь уходить, понимая, что долго просто не выдержу. Но в какой-то момент я откладываю книгу и решаю остаться, потому что перед моим взо­ром разворачивается картина удивительная и одновременно баналь­ная до боли в сердце, до оскомины, так часто в разных вариациях приходилось ее наблюдать.

Старшая девочка пытается читать вслух книгу, содержание ко­торой уплывает даже от меня, ее незаинтересованность выда­ет блеклый голос и ужасно занудливая интонация, на что бабушка

через каждые 10—15 секунд зачем-то повторяет одну и ту же фразу:

· Ты что, не видишь, балда эдакая! Здесь же точка! Точка — это значит конец предложения. Ты должна остановиться.

Девочка продолжает занудливо читать, торопится, видимо, за­конченная книжка — это возможность освободиться от рутины. Она не понимает ничего из того, что читает, и с завистью смот­рит на младшую, которая пытается подманить уток, зазывно бул­тыхая в воде красным совочком.

· Лера, читай, кому говорю, горе ты бестолковое! Лиза, прекра­ти бултыхаться в воде, сиди смирно.

В течение долгих пятнадцати минут Лера получает еще пятьсот пять замечаний про точки, которые она в упор не хочет замечать, и еще столько же оскорблений и самых нелестных эпитетов. Малень­кой Лизе тоже беспрестанно достается, поскольку смирно сидеть ей явно уже давно скучно, но любые ее попытки хоть как-то раз­влечь саму себя пресекаются немедленным окриком. Через эти пят­надцать минут Лера отваживается на легкий бунт.

· Я устала, я больше не хочу читать, я хочу поиграть вместе с Лизой.

· Даже не думай! Тоже мне, лялька нашлась! Ты уже школьница, тебе надо день и ночь заниматься, с твоей-то успеваемостью! Я же тебе сказала, пока главу не прочитаем, никаких «поиграть».

Лиза тоже пытается «бунтовать», она находит себе с виду со­всем невинное занятие: набирает в формочки воду и переливает их из одной в другую. Криминальное поведение немедленно прерывается окриком:

· Что ты делаешь, дрянь ты эдакая? Зачем руки намочила? Кто тебе разрешал руки мочить? Вытирай немедленно!

Мои уши уже с трудом выносят этот громкий постоянно недо­вольный голос, мое сердце сжимается от желания спасти этих де­вочек от человека, который больше всего на свете желает им счас­тья. Но я ничего не могу сделать, потому что консультацию у психолога эта бабушка не заказывала. Она убеждена, что она все делает для своих внучек, все для их будущего. Сама мучается страш­но, но для них готова на все!

Еще через некоторое время злополучная глава дочитана. Лера буквально подскакивает на месте, вмиг оказывается у воды во зле сестренки и, не веря своему счастью, прыгает возле нее и сме­ется.

· Ну-ка сядь немедленно назад, засранка ты эдакая! Кто тебе разрешил вставать? Еще примеры!Куда ты скачешь? Примеры еще!!! Сядь немедленно!

· Ну, бабушка, я устала, ну можно я немножечко попрыгаю, ну совсем немножечко. Лиза, давай для уточек построим домик из тво­их формочек, вдруг они тогда к нам приплывут.

· Никаких уточек! — резкий окрик. Бабушка не ленится припод­няться, схватить девочку за локоть и резко дернуть вниз, силой уса­див ее рядом с собой. Потом следуют долгие выговаривания за непос­лушание, упреки, угрозы все непременно рассказать родителям. Лера, тихо захлебываясь слезами, подчиняется. Но сосредоточиться на примерах не может, за что получает еще больше эпитетов и даже легкую оплеуху.

В это время Лиза то ли от скуки, то ли из желания как-то перело­мить ситуацию, совершает очередной «подвиг»: она берет сестрин­ские фломастеры и одним из них что-то рисует прямо на своей крошечной пухлой ножке. Это немедленно вызывает у бабушки на­стоящий припадок: она начинает кричать на внучку, совсем уже не стесняясь в выражениях. Дергает и шлепает обеих, заставляя их немедленно собирать игрушки и книжки, потому что она намерена отвести их к «дяде милиционеру», где «таким бандиткам самое ме­сто». Старшая Лера напрягается, начинает быстро все собирать, пытается оттереть сестре ногу, за что получает от бабушки еще больше. Младшая входит в раж, убегает и на каждый бабушкин ок­рик реагирует задорным смехом и подначками.

· Иди сюда немедленно! Я все маме скажу, какая ты вредная де­вочка! Она тебе неделю конфеты давать не будет!!!

· Будет, будет, будет.

· Не будет, я сказала, иди сюда, дрянь ты эдакая!

· Ая тогда у папы попрошу, папа мне всегда даст!

· Если твой папа тебе даст, я ему сама такого дам!!!Лера, ну-ка, быстро тащи сюда эту негодяйку!

Бедная Jlepa, разрываясь между складыванием игрушек и попыт­ками поймать сестру, и то и другое делает плохо. Бабушка вере­щит уже, переходя на ультразвук. Впрочем, вся компания вскоре все же удаляется, при этом девочки изрядно получают по малень­ким задницам. Глядя вслед тучной фигуре, крепко сжавшей две дет­ские ручки, я с облегчением перевожу дыхание и с тоской думаю: что не так?

Что ж не так с этой взрослой любовью к собственным детям и внукам?

Какое отношение эта история имеет ко времени, о котором мы говорим? Прямое. Бабушка переживает за будущее бедной Леры. Она хочет, чтобы девочка хорошо училась, успешно закончила школу. Для этого, как она убеждена, нужно много заниматься, даже в каникулы, даже жарким летним днем, даже в присутствии млад­шего ребенка, который пытается хоть как-то развлечься. И при этом бабушка своими любимыми внучками всегда недовольна и непо­колебимо уверена, что их совершенно необходимо все время по­правлять, критиковать, ругать, понукать, призывать к порядку и самое главное — ни в коем случае не останавливаться, пока все не сделано. При этом же настоящие потребности бедной Леры начи­сто игнорируются, и все это ради того будущего, которое может и не наступить. Просто потому, что, так устремляясь к заветной кар­тинке, каждым своим шагом бабушка совершает ошибку, способ­ную привести к ровно противоположному будущему, а не к тому, которого она так ждет.

У Леры почти наверняка сформируется ненависть к обучению как таковому, и к чтению в частности. Потому что все, что она ус­ваивает: ты будешь неуспешна, как бы ни старалась (бабушка за все время не выдала ни единого доброго или поддерживающего слова), учеба — это нудно и скучно, есть занятия поинтереснее, но ими можно заниматься, только если бабушки нет рядом. Когда кто- то недоволен тобой, то это ты во всем виновата, причем исправ­ляться тоже нет особого смысла, потому что никто не замечает, чем ты хороша. И еще: никому нет совершенно никакого дела до того, чего тебе по-настоящему хочется.

Таким образом, у бедной Леры в будущем два основных вари­анта развития — стать послушной девочкой, перестать бунтовать, делать, как говорят, забыть о своих желаниях, пытаться угодить -любым взрослым, стать маленьким послушно учащимся роботом, безуспешно пытающимся поднять свою успеваемость. Либо — бли­же к подростковому возрасту — бунт, протест, когда правильное поведение, учеба, книги и все, что с ними связано, вызывает толь­ко тошноту и нестерпимое желание сделать все наоборот. Второй вариант совершенно исключает позитивный сценарий будущего, сформированный в бабушкиной голове. Первый — маловероятен, просто потому что такие дети не могут стать успешными, посколь­ку для настоящего успеха нужно не только усердие и способность подчиняться. Необходима еще хоть сколько-то адекватная само­оценка, энергия и психологическая устойчивость, чего у бедной Леры, если ничего не изменится, никогда не будет.

И маленькую Лизу готовят к той же участи. Потому что привес­ти четырехлетнего ребенка к воде, разложить перед ней игрушки и запрещать играть — это почти садизм. И что криминального в мок­рых руках в жаркий день или даже в разрисованных от немыслимой скуки коленках? Лиза, видимо, с раннего детства должна усвоить, что главное правило взрослых — это не мешать им делать роботов из собственных детей. Включил тумблер — читает, выключил — про­сто сидит тихо, не бегает и не задает вопросов. Включил другой — ребенок делает домашнее задание, причем без всякого нытья, а с чувством долга и удовлетворения. Еще один тумблер — и он усерд­но помогает маме по дому, будучи совершенно счастливым от такой возможности. Говоришь ему «спи» — спит, говоришь «ешь» — ест. И все это с видом постоянно возрастающей благодарности на лице за свое счастливое детство. Неужели вы никогда не мечтали о таком ребенке? А если совсем честно?

Для чего мы об этом всем говорим? Для того чтобы родители давали себе труд осознавать, что они делают, чтобы они отделяли собственную тревогу за будущее ребенка от реальных сложностей и проблем, в которых ему, действительно, часто нужна помощь, причем ровно противоположная тому, что делают родители. Для того чтобы они честно отвечали себе на вопрос: за кого я сейчас в данный момент?

Это совсем не означает, что хороший родитель всегда не за себя, а за своего ребенка. Это — перебор, другая крайность. «Родители — тоже люди» — именно такое упражнение мы делали как-то с мои­ми подопечными подростками. Родитель может и должен в какой- то момент быть за себя, за свои потребности, ценности, чувства. Но он не должен подменять одно другим и, делая что-то исключи­тельно из собственных желаний, не должен ссылаться на ребенка: «я делаю это для тебя», не должен, игнорируя его важные потреб­ности, говорить ему: «это все в твоих интересах, мы только для тебя и стараемся». Такого рода послания расщепляют психику ребен­ка, делая ее внутренне конфликтной и напряженной.

Возвращаемся к истории с бабушкой. Мы не можем утверж­дать что-либо достоверно, поскольку совсем ничего не знаем об этих людях и жизни этой семьи, но попробуем предположить, ис­ходя из того, что мы наблюдали. Сама бабушка весьма недовольна своей жизнью, именно поэтому ее недовольство внучками так все­объемлюще, как бы они себя ни вели и что бы ни делали. Ни одно­го позитивного обращения к ним или доброй эмоции в их сторону за тот час прогулки, что я наблюдала за ними. И это притом, что девочки не делали ничего плохого, честно старались угождать бабушке, другое дело, что их детские потребности шли вразрез с бабушкиными планами, и это воспринималось ею как действия назло.

Если б эта взрослая женщина, приведя двоих ребятишек к реке, разрешила им нагуляться, наиграться, побегать, попрыгать. Если б заняла младшую какой-либо интересной игрой, а сама предоста­вила старшей возможность читать интересную (!), может выбран­ную самой девочкой книжку или решать примеры и получать за это хотя бы одобряющую улыбку, то ей бы не пришлось сражаться с детскими потребностями, вести войну, в которой взрослые на­чинают и проигрывают. Точнее, конечно, в итоге проигрывают все. Но для этого бедной взрослой женщине нужно было бы обладать не только мудростью, которой ей явно недостает, но и совсем дру­гим прошлым опытом. И вот в этот момент становится видно, как прошлое становится настоящим и будущим.

Скорее всего, к бедной бабушке так же относились ее собствен­ные родители: не замечали ее желаний, требовали от нее послуша­ния, видели в ней робота, предназначенного для того, чтобы об­легчить жизнь родителям, а не ребенка, который обладает уникальностью и личными предпочтениями, особенностями, по­требностями. Так, скорее всего, с самого раннего детства эта де­вочка, сама нынче уже бабушка, научилась отказываться от того, что хочется, выбирая всегда то, что должно и нужно с чьих-то взрос­лых точек зрения.

И потому ее забитому и почти погибшему «внутреннему ребен­ку» страшно обидно, когда он видит, что другие дети могут полу­чить то, что ему не довелось, а так хотелось. Одно из чувств, в ко­тором она ни за что не признается себе самой, будет зависть к тем маленьким существам, которые бунтуют, желая добиться того, что­бы их услышали и учли.

Ее «внутренний родитель» знаком только с единственной сис­темой воспитания: подавления, критики и понукания. Родителю нужно беспрекословное подчинение, только тогда он чувствует, что власть в его руках, и тревога хоть немного ослабляет свою крепкую хватку. Другие методы и системы воспитания ее «внутренний взрослый» объявляет несуществующими или несостоятельными по причине все того же жесткого подчинения, в котором выросла она сама. Как известно, жесткая система воспитания сужает взгляд, делает человека ограниченным, а его психику и мышление ригид­ными. И тогда она руководствуется простым правилом: «меня так воспитывали, значит, это единственно правильный способ».

Вот только честно взглянуть на результат такого воспитания она не может, слишком больно. Слишком страшно было бы ощутить всю глубину своего несчастья, учитывая тот факт, что большая часть жизни уже прошла. И потому выбранная система воспитания де­вочек ею будет защищаться еще более рьяно, особенно в случае возможных сомнений насчет ее эффективности. Ведь признание того, что она калечит психику собственных внучек, будет подво­дить ее к осознаванию и другого: когда-то покалечили ее саму, она прожила совсем не такую уж счастливую жизнь, как, возможно, привыкла думать.

Понимание того, что это так, выбьет опору у нее из-под ног, лишит важной убежденности, на которую она опиралась всю свою жизнь. А в случае, если единственный на данный момент смысл и род ее занятий — это внучки, то все негативные чувства по этому поводу усиливаются многократно, поскольку воспитание и обуче­ние становится на сегодняшний день смыслообразующей осью всей ее жизни. Убери эту ось, и она столкнется с такой зияющей пусто­той внутри, которую не каждый способен выдержать. Но ведь и дети не должны быть заложниками ненайденного смысла чьего-то существования!

Вот таким образом наше прошлое начинает впрямую опосре­довать наше настоящее и формировать наше будущее. Как вы по­нимаете, особенно грустно мне стало от той мысли, что такие за­мечательные Лepa и Лиза могут со временем превратиться в таких же всем очень недовольных старушек, передающих свою страш­ную эстафету будущим поколениям.

Чтобы все вышенаписанное не звучало так минорно и песси­мистично, скажу, что выход есть. И у бабушки может появиться новый смысл, если родители девочек перестанут идти по пути наи­меньшего сопротивления и наибольшего искушения и начнут вос­питывать собственных девочек сами или с помощью нянь, предо­ставив бабушке возможность увлечься чем-то еще. И у девочек на пути могут встретиться замечательные талантливые учителя, пе­дагоги, психологи и другие взрослые, которые поддержат в них уверенность в себе, заметят и разовьют таланты, дав возможность при этом проявиться тому живому, чем всегда полна любая дет­ская душа.

Date: 2016-02-19; view: 318; Нарушение авторских прав