Монтескье 3 page

Эти диссертации не дали автору материального вознаграждения. В этом отношении гораздо богаче последствиями была написанная им оперетта, которая дана была при дворе. Руссо улыбалась уже королевская пенсия, но одна мысль о необходимости представиться королю привела его в такой трепет, что он предпочел отказаться от обеспечения. Странствия приучили Руссо к природе, и он охотно воспользовался предложением г-жи д'Эпинэ поселиться у нее в деревенском домике. Из этого приюта ездил Руссо в родную Женеву, где был встречен радушно и где он возвратился в протестантизм, чтобы приобрести права гражданина. Однако, ссора с г - жею д'Эпинэ заставила его оставить ее имение и принять приглашение герцога Люксембургского, который предоставил в его распоряжение небольшой домик-особняк. Здесь в лесной тиши созрели лучшие произведения Жан - Жака Руссо. В 1761 году появился его роман "Новая Элоиза", в 1762 его педогогическое произведение "Эмиль", а его общественная философия выразилась в том же году в "Государственном договоре".

Однако над головою деревенского отшельника собиралась гроза. Исповедание савойского викария, содержащееся в "Эмиле", вызвало бурю негодования в консервативных классах. Парижский парламент приказал сжечь книгу публично, а самого Руссо арестовать. Своевременно предупрежденный, Руссо успел бежать. Его первою мыслью было искать убежища в Швейцарии, но все кантоны отвернулись от безбожника и даже родной город, недавно гордившийся им, не впустил его. Руссо нашел временное убежище в Невшателе, принадлежавшем прусскому королю. Но вскоре и здесь крестьяне, возбуждаемые пастором, заставили Руссо снова бежать. На помощь несчастному пришел английский философ Давид Юм, который увез Руссо в Англию (?7б5) и дал ему здесь безопасный приют. Однако, поссорившись с Юмом, Руссо бежит из Англии, спасаясь от мнимого заговора, мечется снова в поисках убежища и только в 1770 получает возможность поселиться в Париже. Средства к существованию он добывал перепискою нот. Мнительность его дошла в это время до высшей степени. Ему всюду виделись следы огромного заговора, направленного против жизни и чести Жан - Жака Руссо. На базаре ему нарочно продавали продукты дешевле, чтобы попрекнуть его даровщинкой, экипажи нарочно проезжали мимо, чтобы забрызгать его грязью, в магазине ему намеренно отпускали плохие чернила, чтобы он не мог закончить свое оправдание перед потомством, вышедшее впоследствии под названием "Исповедь". При таком душевном состоянии нет ничего удивительного, что смерть Руссо (1778) вызвала в обществе предположение о самоубийстве.

II. Как неустойчивы были внешние условия жизни Руссо, так шатко было и внутреннее состояние его души. Живя в век рационализма, Руссо весь был во власти чувств, а не разума. Чувство, легко переходившее в страсть, затемняло мысль. Сила воображения действовала в нем в ущерб ясности. Полет фантазии уносил его от истины и завлекал в область противоречий, помимо его воли. Начиная с верной мысли, Руссо скоро доходил до парадокса. Чувства не давали ему овладеть мыслью и ему самому приходилось потом оправдываться и выяснять то, что он затемнил в увлекшем его потоке красноречия.

Характер Руссо не внушает симпатии. Господство чувства делает его сентиментальным, - он по каждому поводу, на каждом шагу проливает слезы там, где нет к тому никаких разумных оснований. Подозрительность и вздорность поссорила его решительно со всеми людьми, с которыми сталкивала его судьба и которые не хотели ссоры с ним. Вольтер, Дидро, Гримм - все были его друзьями и все стали его врагами. Руссо - фальшив с головы до пят. Каждый свой поступок он объясняет высокими мотивами, хотя критике нетрудно было раскрыть их настоящую цену. Руссо резко выставляет свою гордость, свою любовь к независимости, поэтому он готов поднять целую историю по поводу подаркапары куропаток и в то же время спокойно живет за счет г-жи Варенс, пользуется даровой обстановкой то от г-жи д'Эпинэ, то от герцога Люксембурского. Знаменитый писатель, он выставляет на вид, что его важнейшее дело - переписка нот, и делает вид, будто не понимает, что его заказчики вовсе не нуждаются в переписанных им нотах, а лишь ищут повод его повидать или оказать ему пособие. Руссо заявлял, что тот, кто не исполняет отцовских обязанностей, не в праве быть отцом, и что ни бедность, ни труд не освобождают от этих обязанностей, а сам выбросил пять произведенных им детей в воспитательный дом так, что потом их нельзя было даже разыскать. Этот писатель приглашал всякого избирать себе в жены достойную подругу, способную его понимать, а сам довольствовался Терезой, почти идиоткой, и с пафосом описывал счастливые моменты, проведенные с нею. Руссо так высоко ценит веру, негодует на господствующий атеизм и в то же время меняет кальвинизм на католицизм, а потом католицизм на кальвинизм и оба раза с практическими соображениями. У всех в прошлом найдутся темные пятна, но никто не выставит их так цинически на общее зрелище, как это делал Руссо, воображавший, что он - лучший человек в мире. Тщеславие сквозило во всех его действиях и писаниях. Страсть к оригинальничанию характеризует как его частную жизнь, так и литературную деятельность. Руссо всегда должен выступать с протестом. Придя в соприкосновение с обществом, в котором он чувствовал себя неловко, Руссо решил отнестись к нему отрицательно. Чувствуя себя ниже энциклопедистов по философской подготовке, Руссо выступает с протестом против Энциклопедии. Видя успех театра, как воспитательного учреждения, Руссо, в письме к д'Аламберу, протестует против порчи нравов зрелищами, В век неверия, Руссо выдвигается своею верою в Бога. Встречая кругом веру в прогресс человечества, Руссо стремится разбить ее указанием не регресс.

Руссо суждено было играть огромную роль в выработке политического мировоззрения. Между тем ни по складу своего ума, ни по своему образованию этот человек не был подготовлен к политическим вопросам. По верному замечанию Блюнчли, политическая философия Руссо - это "воззрение политического ребенка"*(916). Сфера интересов Руссо - это были вопросы религии и морали, но не политики. Любимым его детищем было педагогическое сочинение "Эмиль", а появившийся одновременно "Государственный договор" автор тщательно обходил молчанием.

В чем же причина его успеха? Успех Руссо создан тем повышением настроения, которое испытывается в предреволюционный период и которое достигает точки кипения в разгар революции. В это время страсть отстраняет логику, пафос действует сильнее убедительных доказательств. Руссо выступил в самый подходящий момент, хотя сам он воображал, что ему следовало родиться много раньше.

III. Источника политических идей Руссо следует искать прежде всего в государственном строе его родного города Женевы.

После переворота, связанного с реформацией, в Женеве с 1535 года установилась республиканская форма правления. По господствовавшему воззрению, верховная власть полностью сосредоточивалась в народе, который периодически собирался в кафедральном соборе Св. Петра. Исполнительная же власть находилась в руках Большого и Малого Советов. Если принять в соображение, что народ мог собираться только по созыву правительства и обсуждать только вопросы, поставленные правительством, то естественно, что форма правления в Женеве стала аристократическою, и группа семейств, захватившая в свои руки правительственную власть, рано или поздно должна была столкнуться с народом, не забывшим о своем суверенитете.

Первое столкновение произошло за несколько лет до появления Руссо на свет, а именно в 1707 году. Эта попытка свергнуть олигархический режим не увенчалась успехом, но она вызвала в народе более сознательное отношение к своим правам. Объяснение правительственной партии, что "народ, хотя в: суверен, неспособен к управлению и должен вручить осуществление своих прав установленной законом корпорации" - вызвало большое сомнение. Интерес к политическим вопросам охватил всех граждан. По словам англичанина Джона Мора, посетившего Женеву в начале XVIII столетия, в этом городе "не редкость встретить простых рабочих, наслаждающихся в свои часы досуга чтением сочинений Локка, Монтескье, Ньютона и других писателей равного с ними значения". В республиканской Женеве очень хорошо ознакомлены были с политическим строем античных государств, и Руссо мог сказать, что "было время, когда афинские улицы были знакомы ему едва ли не лучше женевских". На почве борьбы аристократических и демократических элементов создалась богатая брошюрная литература по вопросу о народном суверенитете.

Настроившись теоретически и подготовившись практически, народ революционным движением, продолжавшимся несколько лет, добился конституции 1738 года. Отныне к народному собранию перешло законодательство, право войны и мира, обложение налогами, избрание магистрата.

В этой отечественной атмосфере создалось прежде всего политическое мировоззрение Руссо и сложились его симпатии. По приезде во Францию он встретился с распространением и влиянием английской политической философии, особенно Локка. Этот английский мыслитель оказал на Руссо не меньшее впечатление, чем на Монтескье. Идеи свободы и народовластия, ненависть к монархизму нашли себе подготовленную почву в душе Руссо. Но в понимании народного суверенитета последний поворачивает в сторону абсолютизма Гоббса, с тою лишь разницею, что этою безграничною властью, не останавливающеюся ни перед интересами, ни перед естественными правами частных лиц, Руссо снабжает не монарха, а сам народ. "Отсеките коронованную главу чудовища, находящегося на фасаде Левиафана, - этот фасад будет как раз годиться для - Государственного договора"*(917).

IV. Тема, предложенная Дижонскою академиею в 1749 году на конкурс, заключала в себе вопрос: способствовало ли возрождение наук и искусств улучшению или порче нравов? Очевидно, тема имела чисто исторический характер и была рассчитана на сравнение морального состояния до Возрождения и после него.

Но Руссо не захотел стать на историческую почву, а дал теме философское направление, задавшись целью показать вообще влияние наук и искусств па нравственность. Задача решена им в отрицательном смысле: пауки и искусства способствуют порче нравов. "Наш дух извращается по мере усовершенствования наук и искусств"*(918).

Такое решение вопроса Руссо вышло не из головы его, а от сердца. Руссо, воспринявший в детстве суровые нравы скромной Женевы, не мог примириться с легкостью нравов такого культурного центра, каким был Париж. Увлеченный общим потоком недовольства исторически сложившимся порядком, Руссо со свойственною ему наклонностью к парадоксам, способным обратить на него внимание, обрушился на философскую мысль, боровшуюся против старого порядка, и стремился доказать, что она сама, эта философия, ничто иное, как плоть от плоти того общественного порядка, против которого она воюет, что она не имеет того нравственного подъема, который оправдывал бы противопоставление ее ненавистному общественному строю.

Какие же доводы приводит Руссо в доказательство своего тезиса? Источник происхождения паук и искусств коренится во влечениях человека, уже извращенного нравственно. "Астрономия произошла из суеверия, геометрия - от жадности, физика - из пустого любопытства, все науки, а моральные в особенности - из человеческой гордости. Науки и искусства обязаны своим происхождением нашим порокам; мы менее сомневались бы в их значении, если бы они происходили от наших добродетелей. Порочность их происхождения ярко проявляется в их предметах. К чему служили бы нам искусства, если бы не роскошь, которая их питает? Если бы не было человеческой несправедливости, на что нужна была бы юриспруденция? Что сталось бы с историей, если бы не было тиранов, войн, заговорщиков"?*(919). Можно было бы не считаться с происхождением, если бы науки и искусства были полезны. Но Руссо этого не признает. "Скажите мне, обращается он к философам и ученым, вы, от которых мы получили великие познания, - если бы вы нас не научили всему этому, разве мы были бы менее многочисленны, хуже управляемы, менее грозны, менее цветущи или более развращены"?*(920) Знание не только бесполезно, но и вредно, потому что оно стремится стать выше добродетели. "О человеке уже не спрашивают, честен ли он, а только: талантлив ли он? О книге не спрашивают: полезна ли она, а только - хорошо ли написана? Награды падают на тонкие и острые умы, а добродетель остается без почестей; масса вознаграждений за блестящиt рассуждения, и ни одного за блестящие дела"*(921). Вызванные культурою потребности связывают человека, делают его негодным для борьбы, превращают его в раба. "Честный человек - это атлет, который борется только голым"*(922). Культура - союзник правительства. "В то время как правительства и законы заботятся о безопасности и благосостоянии соединенных в общежитие людей, наука, литература и искусство, менее деспотичные, но более могущественные, набрасывают гирлянды цветов на железные цепи, которые лежат на людях, угашают в них сознание первоначальной свободы, для которой, казалось, они были рождены, заставляют их любить рабство и создают цивилизованное население. Потребность воздвигла троны, - наука и искусства их укрепили"*(923).

Небольшая диссертация Руссо написана весьма поверхностно. Соображения автора совершенно необоснованны. Сам автор принужден был впоследствии признать, что в этом сочинении "много жара и силы, но вовсе нет логики и последовательности"*(924). Красноречие заставило его сказать гораздо более, чем он сам хотел, и ему самому пришлось опровергать приписываемую ему мысль, будто он безусловно отвергает знание. И, тем не менее, книга Руссо имела колоссальный успех. По выражению современника его Гримма, диссертация произвела целую революцию в умах парижан. По словам Дюссо, густая толпа стояла у дверей книжного магазина, где продавалась книга Руссо. Вокруг диссертации разгорелась горячая полемика, выразившаяся в массе брошюр и статей.

В чем же причина успеха этой слабой по содержанию диссертации? Общество, тревожно настроенное, почуяло в ней новый камень, брошенный в тот же ненавистный общественный строй, хотя камень и задел до крови тех, кто уже раньше шел против этого строя. Общество прочло в книге более, чем в ней было написано, оно прочло в ней то, что ему самому хотелось. Такому отношению к книге, нередкому в моменты общественного подъема, не мало способствовала форма изложения. Страстная речь, приподнятый тон увлекали как самого автора, так и читателей далеко за пределы действительности.

V. В полемике, возгоревшейся по поводу первой диссертации, критики указывали Руссо, что он исходит из ложного предположения, будто люди от природы невинны и извращаются с успехами культуры; что, наоборот, грубые и злые по природе, люди подвергаются облагораживающему влиянию культурного государства.

Это утверждение заставило мысль Руссо работать в обратном направлении и готовиться к заявлению, что само государство составляет такое же зло, как и культура. Толчок был дан тою же Дижонскою академиею, выставившей в 1753 году тему: Каково происхождении неравенства между людьми и основано ли оно на естественном праве? Ответом и послужила вторая диссертация Руссо.

Руссо берет исходным пунктом естественное состояние. По его заявлению, изображенное им состояние следует принимать не как историческую истину, а как гипотетическое предположение, хотя это не мешает ему ссылаться на современные ему этнографические данные и указывать, что естественное состояние относится к весьма отдаленному времени*(925). В этом состоянии потребности крайне умеренны и могут быть удовлетворены окружающею каждого природою. Привычка к природе не возбуждает в нем желания проникнуть в ее тайны, а потому ему чужды науки и философия. "Бродя по лесам, лишенный дара слова, без промышленности, без жилища, далекий от войны и всякой связи, чуждый всякой потребности в других, как и желания вредить им, может быть никогда не встречаясь лично с другими людьми, первобытный человек удовлетворяется самим собою"*(926). Характерные черты такого состояния - свобода и равенство. Руссо признает, что "люди в этом состоянии, не связанные между собою никакими нравственными отношениями, ни признанными обязанностями, не могли быть ни добрыми, ни злыми"*(927). Однако, чувствуя всю невыгоду такого положения для развития своей темы, Руссо изображает первобытное состояние, как состояние чистоты и невинности.

Такое чудное состояние прекращается вследствие размножения рода человеческого и необходимости перейти к усиленной хозяйственной деятельности. Переворот произошел вследствие открытия металлов и перехода к земледелию. "Как только один человек почувствовал нужду в другом, как только обнаружилось, что одному выгодно иметь припасов на двух - равенство исчезло, установилась собственность, труд стал необходимостью и обширные пространства заменились веселыми полями, которые надо было орошать потом людей и в которых вскоре вместе с жатвою произросли рабство и нищета"*(928). Размножение повело к интенсивному хозяйству, последнее к собственности, а собственность явилась первым источником неравенства, потому что с этого момента установилось различие между богатыми и бедными. "Первый, который, огородив свой участок, осмелился сказать: это мое, и нашел людей достаточно наивных, чтобы поверить ему, был истинным основателем гражданского общества. Сколько преступлений, войн, убийств, сколько бедствий и ужасов вычеркнул бы из истории человечества тот, кто, выдернув колья или засыпав ров, крякнул бы своим ближним: берегитесь слушать этого нахала, вы погибли, если забудете, что плоды принадлежат всем, а земля ничья"!*(929). Это знаменитое место очень эффектно. Но сила его значительно ослабляется признанием со стороны самого Руссо, что переход к земледелью и собственности был неизбежен.

Раз появилась собственность и обнаружилось различие между богатыми и бедными, раздоры стали неминуемы.

Это состояние постоянной борьбы не могло не вызвать мысли, главным образом у богатых, которым вражда была особенно неприятна, о необходимости найти мирный исход. Если в защите своего каждый принужден надеяться на собственную силу, то, говорили богатые, слабым приходится плохо. Не лучше ли организовать соединенную силу, которая бы защищала всех от каждого? Таким рассуждением нетрудно было обойти простодушных людей, которые "все сами протянули руки к своим цепям, воображая, что им дается свобода; имея довольно смысла, чтобы понять выгоды государственного сплочения, они не обладали достаточным опытом, чтобы предвидеть угрожающие опасности"*(930). Люди, уже образовавшие общество, организовали власть и перешли в государственное состояние. "В основе государственного сплочения лежит договор между народом и теми, кому вручена власть, договор, посредством которого обе стороны обязываются к соблюдению законов, изданных по соглашению и служащих связывающею нитью соединения"*(931). Видимою целью государственного союза является защита бедных против богатых и многие философы эту видимость готовы принимать за истину. Но в действительности государство служит интересам богатых, давая им такую силу и обеспеченность, какой они не имели без государственной власти. "Таково было или должно было быть происхождение государства и права, которые наложили новые оковы на бедного и придали новые силы богатому, разрушили безвозвратно естественную свободу, установили навсегда законы собственности и неравенства, превратили ловкий захват в несокрушимое право и к выгоде нескольких честолюбцев обрекли весь человеческий род труду, рабству и нищете"*(932). Государство и право создают новое различие - сильных и слабых.

Государственная власть организовалась различно, смотря потому, каково было в обществе соотношение между богатыми лицами. Но, во всяком случае, первоначально, была ли вручена эта власть одному или нескольким, она была общественною обязанностью и лица властвующие определялись не иначе, как избранием. Но вскоре эти избранные вожди, пользуясь раздорами, утвердили власть за собою, превратив ее в свою наследственную собственность. Государство стало их достоянием, власть перешла в произвол, а граждане стали рабами. На этой ступени установилось третье, и пока последнее, неравенство, основанное на различии между правящими лицами и подвластными им рабами.

Рассуждение Руссо имеет чисто отрицательный характер. Оно подвергает критике само государство, тогда как философская мысль того времени задавалась лишь исправлением государственного строя. Но Руссо отвергает систему заплаток, наставляемых по мере назревшей потребности. По его мнению, необходимо, вместо ремонта, "очистить воздух, убрать все старые материалы, как это сделал Ликург в Спарте, и приступить к построению совершенно нового здания"*(933). Эта радикальная точка зрения произвела впечатление на общество и осталась в памяти деятелей революционной эпохи.

VI. Но если строить заново, то оставаться при одних разрушительных взглядах невозможно. Нужно перейти к творчеству. На каких же основаниях должно быть построено вновь государство, чтобы оно было чуждо недостаткам, которыми страдают современные общества, исторически сложившиеся? Ответ на этот вопрос пытается дать Руссо в своем главном политическом трактате "О государственном договоре", появившемся в 1762 году. Интересно, однако, то обстоятельство, что это сочинение было готово уже в 1754 одновременно с "Рассуждением о происхождении и основаниях неравенства", с которым оно сильно расходится в основных воззрениях. Сам Руссо был не очень высокого мнения о своем произведении. "Что же касается моего Contrat social, то те, которые хвалятся, что понимают его, умнее меня. Эта книга нуждается в переработке, но у меня на это не хватает ни времени, ни сил".

Такое мнение автора соответствует достоинствам сочинения, которому суждено было иметь такое огромное влияние на события. Основные положения автором не продуманы, почему и встречаются на каждом шагу противоречия, затрудняющие понимание истинных взглядов писателя. Сочинеяие не обработано, почему оно страдает несистематичностью, непоследовательностью, повторениями.

Автор не дал себе ясного отчета о методе, с которым он приступает к разрешению социальных вопросов. "Я хочу исследовать, нет ли в общественном порядке законного и твердого начала управления, принимая людей такими, каковы они есть, а законы такими, каковы они могли бы быть"*(934). Но Руссо в своем исследовании принимает не исторически сложившегося человека, а человека абстрактного, независимого от времени, места и условий. Автор оставляет в постоянном недоумении, считается ли он с относительностью политического идеала или же он выставляет его как безусловное требование разума. "Основные начала всякого хорошего учреждения должны быть согласованы в каждой стране с теми условиями, которые вытекают как из местоположения, так из характера населения, и только на этих условиях следует строить для каждого народа систему его учреждений, каковая будет наилучшею, быть может, не сама по себе, но для того государства, для которого она предназначается"*(935).

Подобно Монтескье, Руссо ставит политические учреждения каждой страны в зависимость от климата. "Свобода, не являясь продуктом каждого климата, не может быть достоянием всякого народа"*(936). Но все изложение направлено к тому, чтобы внушить всем народам, от чего зависит народная свобода и как ее обеспечит. Так было понято учение Руссо его современниками и ближайшими поколениями, которым пришлось осуществлять на практике его идеи. И напрасно впоследствии Руссо приписывал недобросовестности писателей то, что "великие нации приняли на свой счет, что относилось только к небольшим республикам"*(937). Возможно, что, описывая политические учреждения, Руссо имел в виду Женеву. Но своим изложением он давал понять, что те требования, какие он ставит небольшой республике, безусловно, обязательны для каждого политического организма.

VII. "Человек родился свободным, а между тем везде он в оковах... Как произошло это превращение? Я не знаю. Что может придать ему правомерность? Мне кажется, я могу разрешить этот вопрос"*(938).

Формы общественности, налагающие оковы на свободного человека, обязаны своим происхождением не семье и не силе. Основою государства может быть только договор.

"Я предполагаю, что люди дошли до такого состояния, когда обстоятельства, препятствующие сохранению естественного состояния, оказываются выше тех сил, какие может противопоставить им отдельный человек в стремлении остаться в этом состоянии. С этого времени первобытное состояние не может удержаться и род человеческий погиб бы, если бы не изменил своего образа жизни"*(939). Когда силы в отдельности оказываются недостаточными, остается прибегнуть к соединению сил.

Таковы причины перехода из естественного в государственное состояние. Теперь встает такая задача: "найти форму соединения, которая защищала бы и охраняла всею соединенною силою личность и собственность каждого из соединяющихся, и при которой каждый, соединяясь со всеми, повиновался бы лишь самому себе и оставался столь же свободным, как и прежде"*(940). Эта задача находит себе разрешение в государственном договоре, в силу которого каждый из договаривающихся отдается полностью со всеми своими правами общине. "Если каждый отдается весь, положение становится равным для всех, а если положение для всех равно, то никто не имеет интереса сделать это положение более тяжелым для других"*(941). "Каждый, отдаваясь всем, не отдается никому в частности, и так как нет никого, над кем не было бы приобретено такое же право, какое уступаешь ему над собой, то приобретается эквивалент того, что потеряно, а также и большая сила для охранения того, что есть"*(942).

Этот договор может быть признан только при единогласии: никто не может без своего согласия утратить естественную независимость*(943).

Очевидно, этот государственный договор не есть исторический факт, а логическое обоснование исторического факта существования государств.

VIII. Переход от естественного состояния к государственному представляется автору Contrat social вовсе не таким проклятием, каким он представляется автору Discours sur l'origine de rinegalite. Это противоречие оказывается особенно пикантным, если принять в соображение, что оба сочинения написаны одновременно.

"Этот переход от естественного состояния к государственному производит в человеке весьма значительную перемену, заменяя в его поведении инстинкт справедливостью и придавая его действиям нравственный характер, которого они были до того лишены". "Хотя в государственном состоянии человек лишается некоторых преимуществ, которые давала ему природа, зато он приобретает столь значительные новые, его способности изощряются, его идеи расширяются, его чувства облагораживаются, вся душа его возвышается до того, что если бы злоупотребления новым положением не низводили его часто на степень низшую той, с которой он поднялся, он должен бы непрестанно благословлять счастливый миг, вырвавший его оттуда навсегда и превративший ограниченное и грубое животное в существо разумное, в человека"*(944).

"По государственному договору человек теряет естественную свободу и неограниченное право на все, что его манит и к чему он тянется; зато он приобретает гражданскую свободу и право собственности на все, чем обладает".

IX. Государство, являясь нравственною личностью, нуждается в силе, которою можно было бы приводить в действие каждую часть согласно видам целого. Государственный договор дает политическому организму верховную власть над всеми; эта власть, направляемая общею волею, называется суверенитетом, а само государство, когда оно действует, носит название суверена*(945). Признавая верховную власть за народом, Руссо вновь выдвигает идею народовластия. С этой идеей мы встречались в средние века, эта идея не раз проявлялась в новое время, она была подсказана женевскому философу Локком, но общеевропейское значение она получила через Руссо, благодаря тому влиянию, какое приобрели его идеи в эпоху французской революции.

Аттрибуты верховной власти: неограниченность, неотчуждаемость, нераздельность.

a. Как природа дает каждому человеку неограниченную власть над всеми своими членами, так государственный договор дает политическому телу абсолютную власть над всеми его гражданами. "Все услуги, какие может оказать гражданин государству, должны быть им оказаны, как только того требует суверен"*(946). Руссо не останавливается перед жизнью граждан. "Кто хочет сохранить свою жизнь за счет других, должен быть готов отдать и свою, когда это требуется"*(947). Гражданин не судья того, насколько бесспорна необходимость пожертвовать жизнью - это решает суверен. "С этой же точки зрения можно смотреть и на смертную казнь, которой подвергаются преступники: чтобы не сделаться жертвою какого-нибудь убийцы, необходимо приготовиться к смерти, если делаешься сам таковым". Суверен не стеснен решительно ничем, а менее всего самим собою: у него не может быть обязанностей относительно самого себя.

В этой безграничности власти слышится голос Гоббса, только демократизированный. Руссо в порыве преклонения перед всемогуществом народовластья, забывает о естественных правах человека. Также поступят и его ученики: начав с декларации прав, кончат террором.

b. К атрибутам верховной власти относится еще неотчуждаемость ее. Суверенитет, как осуществление общей воли, никогда не может быть передан, а суверенитет, как коллективное существо, не может быть никем представлен. Какова бы ни была форма правления, верховная власть всегда принадлежит народу.