Стриатум 1 page

Чувствительный корешок

Двигательный'' корешок

Рис.1. Главные чувствительные и двига­тельные ядра экстрапирамидной систе­мы. Схема связей и проводящих путей: двигательные пути — сплошные, чувст­вительные — пунктирные стрелки

Чувствительными (или рецепторны-ми) центрами уровня В служат самые боль-

шие из внутримозговых ядер (см. рис.1): это пара нервноклеточных скоплений, но­сящих старинное анатомическое название зрительных бугров или, по-латыни, таля-мусов. Эпитет "зрительные" — очень не­удачный, отразивший в себе всю глубину неведения тех давнишних ученых, которые были первыми путешественниками по деб­рям мозга и окрестили именами все обра­зования, встречавшиеся им на пути. Как раз к зрительным нервам и к зрению та-лямусы, как оказалось впоследствии, име­ют очень слабое касательство.

Талямусам очень пристало название мозговых центров. В них собираются со всех без исключения пунктов тела нервные проводящие пути всей осязательной чув­ствительности с множеством ее подразде­лений: чувством прикосновения, давления, тепла — холода, боли и т.д. и всей сустав-но-мышечной чувствительности, которой мы, еще во втором очерке, присвоили назва­ние проприоцептивной. Все эти нервные пути прибывают в талямусы непосред­ственно от чувствительных нервных окон­чаний в коже, мышцах, сухожилиях и обо­лочках суставов, без каких-либо перерывов или промежуточных станций. Поэтому талямусы получают всю чувствительную сигнализацию указанных видов самым прямым и быстрым порядком, так сказать, из первых рук.

Исторически талямусы были еще бога­че. По своему строению они очень напоми­нают собою большие мировые столицы. Как вокруг Москвы или Нью-Йорка посте­пенно создались целые семейства предмес­тий и пригородов, почти слившихся с сами­ми этими мировыми центрами и образовав­ших вкупе с ними огромные скопления ("Большая Москва", "Большой Нью-Йорк" и т.п.), — так приблизительно получилось и с талямусами. Если причислить к ним мелкие нервные ядра и ядрышки, примы­кающие к ним со всех сторон, то окажет­ся, что эта система "больших талямусов" включает в себя буквально всю телесную чувствительность без изъятия. В "пригоро­ды" талямусов сходятся и зрительные не­рвы, и слуховые, и обонятельные; к ним же подходят и те нервные ветви, которые свя­зывают головной мозг с нервным оборудо­ванием внутренностей и, значит, доводят до "больших талямусов" и сигнализацию внутренностной чувствительности.

Легко представить себе, что при таком абсолютно всестороннем и прямом чув­ствительном оснащении талямусы стали действительно "центрами" всей телесной рецепторики, и ни один отдел мозга не был в состоянии соперничать с ними по части сенсорных коррекций. Пока не су­ществовало ни телерецепторики, ни попе­речнополосатых мышц, ни локомоций, мало-мальски заслуживающих этого на­звания, природа кое-как обходилась без сенсорных коррекций. Но уж зато, когда они потребовались неотвратимо, эволюция создала для них первым же делом орган, действительно честно отвечающий свое­му назначению. Зато ни один уровень, ни уже описанный А, ни один из последую­щих более новых, не имеет способности управлять такими обширными, всеобъем­лющими синергиями, как описываемый сейчас уровень В. Такие движения, как бег, прыжки, кувыркания, упражнения на снарядах, борьба, плавание и так далее, воз­можны только благодаря богатствам ин­формации, собираемой талямусами.

Неумолимая "энцефализация" нало­жила свою руку и на уровень В. Прово­дящие нервные пути телерецепторов, ор­ганов зрения, слуха и обоняния, делают у человека в области талямусов лишь пе­ресадку, перепряжку и направляются далее, кверху, в кору мозговых полушарий, захватывая в ней большие, тонко расчле­ненные территории. Контактная чув­ствительность, осязание, боль, суставно-мышечное чувство тоже пробили себе пути в кору и основали там свои круп­ные представительства, но они сохранили все-таки тесную связь с главными ядра­ми талямусов, куда их сигналы заходят в первую очередь на своем пути от раз­ных точек тела. По части же дальнодей-ствующих рецепторов талямусы высших млекопитающих и человека сильно сле­поваты и глуховаты.

Этим перекочеванием объясняется и обеднение списка движений, самостоятель­но выполняемых уровнем В. Он сохранил влиятельнейшее положение в качестве фонового уровня; это видно хотя бы из только что сделанного беглого перечня движений с крупными синергиями, необ­ходимо заинтересованных в нем, но для положения ведущего уровня ему, с его под­слеповатостью, уже многого не хватает.

Уровень мышечно-суставных увязок (В). Его отправления

Для того, чтобы ясно представить себе служебное положение и рабочую нагруз­ку уровня В у человека, просмотрим спер­ва вкратце его плюсы и минусы.

Главный плюс этого уровня уже ука­зан. Это — его исключительная, не повто­рившаяся ни в одном из позднейших уров­ней способность управлять большими хорами мышц, большими синергиями <...>.

Движения, лежащие на ответственнос­ти других, более высоких уровней, несрав­ненно более сдержанны и скупы в отноше­нии одновременно запрягаемых ими мышц, если только они не делают займа из уров­ня В, привлекая его в качестве фона, на­пример, при всякого рода локомоциях. Указанная особая способность уровня В де­лает его, так сказать, главным пультом уп­равления по всем мышечным двигателям нашего тела. Он выступает в роли важней­шего фона отнюдь не только тогда, когда требуется мобилизация всех сотен мышц тела, сверху и донизу; не будучи таким гордым, он с готовностью берет на себя вся­кие синергии, даже в пределах одной толь­ко руки (например, в действиях письма, вязания крючком, завязывания узелка од­ной рукой).

Опять-таки благодаря теснейшей свя­зи уровня В со всей рецепторикой движе­ния под его управлением получаются все­гда очень складными и стройными. Они выходят грациозно даже у совсем не гра­циозных людей. Они прекрасно налажены не только в каждый данный момент; этот же уровень мастерски организует движе­ния и во времени, управляет ритмом дви­жения, обеспечивает чередование работы мышц сгибателей и разгибателей и т.д. Что еще очень характерно для движений, за управление которыми берется этот уро­вень, — это необычайная, отчеканенная оди­наковость последовательных повторений движения (так называемых циклов его) при всевозможных ритмических движениях. Последовательные шаги при ходьбе или беге получаются одинаковыми, как моне­ты одной и той же чеканки: последова­тельные циклы движений при работе пи-

лои, напильником, косой, молотом и т.д. похожи друг на друга гораздо больше, чем две капли воды.

Это свойство очень тесно связано с об­разованием двигательных навыков и с автоматизацией движений <...>.

При таких богатых возможностях, ка­залось бы, уровень мышечно-суставных увязок (В) мог бы управлять очень боль­шим числом всякого рода движений. Препятствием для этого оказывается уже упомянутый пробел в его чувственной ин­формации: он плохо связан у человека с телерецепторами зрения и слуха, нервные пути которых ушли от него кверху. По­этому, как очень легко представить себе, он прекрасно приспособлен к тому, чтобы обеспечить всю внутреннюю увязку дви­жения, согласовать между собою поведе­ние мышц, наладить нужные синергии и т. д. Но приноровить скомпанованное та­ким порядком сложное и стройное дви­жение к внешним условиям, к реальной окружающей обстановке — вот это ему не по силам.

В качестве примера взглянем на ходь­бу. Даже при выпрямленной, двуногой по­ходке, присущей человеку, в этот двигатель­ный акт втянуты все четыре конечности, качающиеся взад и вперед в общем рит­ме. Нет такой мышцы во всем теле, кото­рая не была бы как-то вовлечена в работу либо опорную, либо основную динамичес­кую шагательную. Если бы человек ока­зался вдруг где-то в межзвездном беспре­дельном пространстве, то, наверное, уровень В сумел бы без добавочной помощи обеспе­чить ему в этом "отсутствии всякой об­становки" точное выполнение всех движе­ний нормальной ходьбы. К сожалению, только она была бы там бесполезной. Дей­ствительная же ходьба, от которой может получиться реальный прок, совершается по какой-то поверхности, в каком-то направ­лении, в каких-то условиях: почва твер­дая, мягкая, скользкая, неровная и т. д.; под ногою то камешек, то канавка, то лужа, то ступенька, в пути то уклон, то поворот, то порыв ветра, то встречный пешеход... На все это нужно своевременно и соответ­ственно откликаться. В первую голову для всего этого нужны сигналы телерецепто­ров; главное же, как увидим в следующем разделе, даже не они сами по себе (слепые могут же ходить без помощи зрения!), а

особенная форма организации всех вне­шних впечатлений в целом, до которой уровень В "не дорос" и которая одна толь­ко в состоянии доставить потребные для всего перечисленного сенсорные коррек­ции.

Здесь напрашивается одно сравнение, которое лучше всего пояснит роль уровня В и его слабые места. В движениях, подоб­ных ходьбе, бегу и т. д., этот уровень дела­ет то же, что бортмеханик на самолете: следит за правильной работой и главных ведущих моторов, и всех вспомогательных механизмов на борту, и всех приборов уп­равления, и т. д. Роль же ведущего уровня при ходьбе или беге (это будет, как уви­дим ниже, уровень С) — это роль летчика-пилота, который ведет машину по требуе­мому курсу, выравнивает ее при качаниях, воздушных ямах, переменах ветра и т. д., уже не заботясь о том, что творится внут­ри машины. Уровень В неоценим для внут­реннего управления движением, когда ка­кой-либо из вышестоящих уровней берет на себя его пилотирование.

Как призванный фоновый уровень, он работает по большей части без привлече­ния сознания — это вообще участь всех фонов. Многое в его отправлениях непро­извольно, полностью или в какой-то мере, хотя они несравненно более доступны для произвольного вмешательства, чем глубо­кие, "подземные", тонические фоны из уров­ня А. Нельзя, конечно, ожидать, чтобы в уровне мышечно-суставных увязок име­лись в каком-то заранее заготовленном виде фоновые, вспомогательные координа­ции для всевозможных движений и навы­ков, приобретаемых человеком в течение его жизни. Этого и нет на самом деле. Уровень В хорошо приспособлен у челове­ка к усвоению жизненного опыта, к пост­роению новых координации и хранению их в сокровищнице двигательной памяти. (Это будет рассмотрено подробнее в следу­ющем очерке). К зрелому возрасту уро­вень В бывает переполнен всевозможными фонами, выработанными им по заявкам вышележащих уровней, которым эти фоны требовались по ходу выработки навыков. Эти "фоны на заказ" и есть то, что называ­ется автоматизмами (о них будет речь ниже). Нет ничего удивительного, что та­кой обогащенный всяческими "заказны­ми" фонами зрелый уровень В легко мо-

жет подобрать в своей, так сказать, фоно­теке прекрасно подходящие или, на худой конец, более или менее подходящие фоны для очень многих незнакомых или непри­вычных движений, с которыми человек столкнется впервые в эту пору своей жиз­ни. Это дает ему большую маневренность, легкость овладения самыми различными навыками и сноровками и очень увеличи­вает его средства к быстрой ориентировке в любом положении. Человеку с хорошо разработанной коллекцией фонов в "фо­нотеке" уровня В несравненно легче, чем другому, без промедления найти дви­гательный выход из любого положения. А это, как мы видели во вступительном очерке, и есть первоначальное и самое ос­новное определение ловкости.

Анализ следующих вышестоящих уров­ней построения покажет, что двигательные возможности, заключенные в хорошо раз­витом уровне В, не есть еще сама ловкость, но это необходимейшие предпосылки для нее. В дальнейшем придется в связи с про­водимой нами классификацией движений по уровням расчленить проявления лов­кости на два больших класса, один из ко­торых мы будем называть телесною лов­костью, а другой — ручной ловкостью, предметной ловкостью или ручной сноров­кой. Мы увидим тогда, что двигательные средства уровня В являются важнейшей и единственной опорой для первой и одною из важных предпосылок для второй. Са­мое качество телесной ловкости мы впер­вые отчетливо обнаружим в ближайшем следующем уровне С. Но один этот уро­вень, если он будет предоставлен самому себе или будет обречен опираться в своей работе на плохой беспомощный уровень мы-шечно-суставных увязок, в состоянии бу­дет сделать по части ловкости не больше, чем смелейший и искуснейший рыцарь, если он оседлает себе для турнира хромую клячу.

После всего сказанного читатель уже не будет удивлен, увидев список самостоя­тельных движений, ведущихся на уровне В, осыпавшемся, как дерево осенью. Боль­шая часть того двигательного слоя, кото­рым он ведал когда-то, ушла от него к вышестоящим отделам мозга.

Что ему осталось по части самостоя­тельных движений? Полунепроизвольные, полунеосознаваемые двигательные акты в

преобладающей части — более нежели второстепенной жизненной значимости.

Осталась в его ведении мимика <...>. Осталась пантомима или мимика телод­вижений — те выразительные непроизволь­ные жесты, сопровождающие и речь и все поведение, на. которые сравнительно ску­пы сдержанные северяне и которыми пе­ресыщен весь обиход живых, темперамент­ных жителей юга. <...>

Остается уровню В, наконец, из этой же группы движений — пластика, не движе­ния западноевропейского, бального танца или народной пляски, близкие скорее к локомоторным актам, а танцевальные дви­жения ленивого Востока, то тягучие, пол­ные сладостной истомы, то прорывающие­ся змеистым, страстным устремлением. Дальше пройдут перед нами движения ласки, нежности, осуществленной страсти; движения расправления своего тела, потя­гивания, зевка; кое-что из вольногимнас-тических телодвижений в духе Мюллера; наконец, ряд привычных, у каждого чело­века своих, полумашинальных жестов вро­де почесывания за ухом, верчения пугови­цы, поигрывания перстами, как у толстого Увара Ивановича из тургеневского "Нака­нуне", и т.п. (эта последняя группа жестов, по существу, очень близка к вилянию хво­стом у четвероногих). Вот более или ме­нее и все, что уровень В может нам предъя­вить.

Совсем другая картина получается, когда мы берем в руки список его же фо­новых выступлений. Здесь уровень В пре­ображается, приосанивается и показывает себя во всем блеске и разнообразии своих дарований. Из изложенного уже ясен стиль и смысл его фоновой работы; перечисле­ние же конкретных примеров будет гораз­до более уместным в следующих разделах, при характеристиках самих движений, которые он вспомогательно обслуживает.

Уровень пространства (С). Его строение

"Другим его преимуществом была спо­собность верно оценивать время и расстоя­ние. Он, понятно, не делал этого сознатель­но. Все было автоматично. Его глаза видели верно, а нервы верно передавали видимое его мозгу. Он обладал наилучшей, далеко наи­лучшей нервной, умственной и мышечной координацией. Когда его глаза препровож-

дали в мозг движущееся изображение дей­ствия, то мозг его, без осознаваемого усилия, знал уже то пространство, в котором зак­лючено действие, и то время, которое требу­ется, чтобы выполнить его".

(Джек Лондон "Белый Клык")

<...> Новый уровень построения вхо­дит в приемную на наш очередной смотр.

Это — чрезвычайно интересный и сложный уровень. Он имел бы право на наше пристальное внимание уже потому, что в нем мы впервые сталкиваемся с но­сителем огромных, богатейших списков самостоятельных движений, а не одних только фонов, как было сплошь раньше. К тому же, как это скоро выяснится, имен­но в нем нашли себе опору очень многие из движений, интересных для физкультур­ника: почти вся гимнастика, легкая атле­тика, акробатика и еще многое, не говоря о фонах, которыми он обслуживает всю об­ласть физической культуры.

Уровень С не так-то просто разгадать и осмыслить у человека с первого взгля­да. Он значительно сложнее предыдущих по своему строению и производит впечат­ление какого-то двойственного, двойного. Он обладает двумя очень разнородными и никак не связанными между собой си­стемами двигательных нервных центров в мозгу и двумя же не менее разнохарак­терными системами чувственной, сенсор­ной сигнализации. Он имеет такой вид, как будто полностью занимает в голов­ном мозгу два этажа. Между тем это, вне всякого сомнения, один уровень, а не два отдельных, и при этом уровень очень слит­ный, цельный, обнаруживающий чрезвы­чайно характерные, больше нигде не по­вторяющиеся черты.

Что до этой двойственности, то при вни­мательном анализе дело разрешается про­сто. Мы застаем уровень С у человека в переходном состоянии: в самом разгаре того самого процесса энцефализации, о ко­тором уже было у нас несколько упомина­ний. Он как раз теперь покидает верхний этаж экстрапирамидной двигательной си­стемы (эдс) — этаж уже известного нам (по птицам) стриатума, в котором он оби­тал нацело до образования у млекопитаю­щих пирамидной, новодвигательной систе­мы. Он завел дело своего переезда на другую квартиру настолько далеко, что в

его новом адресе тоже сомневаться не при­ходится: все низовые разделы корковой двигательной системы — пирамидной (пдс)

— уже полностью им освоены. Половина имущества и обстановки еще внизу, у ста­рого очага, половина расставлена по про­сторной жилплощади передних централь­ных извилин коры больших полушарий. Конечно, увидеть динамику этого пересе­ления по энцефализационному ордеру на­шей сегодняшней науке не под силу. Объек­тивному изучению мозга еще нет 150 лет, а такие переселения заведомо требуют не меньшего количества тысячелетий. Заме­тить их так же невозможно, как заметить движение часовой стрелки, проследив за ней в течение четверти секунды. Но через 100—200 тысяч лет, несомненно, уровень С человека станет уже окончательно корко­вым, пирамидным, а стриатумы отойдут скорее всего в распоряжение уровня мы-шечно-суставных увязок (В), которому они обеспечат лучшие, более тонкие и совер­шенные отправления, чем те, что доступны ему сейчас.

У преобладающей части высших мле­копитающих, уже имеющих у себя в мозгу пдс, уровень С все еще в основном гнездит­ся в системе стриатума. У этих животных (например, у кошки и собаки) полная пе­ререзка с опытной целью пирамидного проводящего пути одной стороны вызыва­ет только небольшую хромоту, проходящую через короткое время без остатка. У чело­века расстройства, вызываемые выходом пдс из строя (это часто бывает после так называемого "удара"; говорят: "с ним слу­чился удар", "его хватил удар"), не выправ­ляются до конца жизни.

Ознакомимся с работой уровня С. Класс двигательных задач, которые выз­вали его к жизни и по общему характе­ру которых мы называем его "уровнем пространства", очень стар. Он заведомо старше пдс, он старше и стриатума. Это

— тот самый класс задач, который воз­ник в связи с переходом позвоночных животных на сушу и в воздушную сти­хию и с образованием у них конечнос­тей: класс сперва главным образом од­них локомоций, а потом, с его развитием, класс вообще владения окружающим пространством. Особенно заострилась не­обходимость такого высокоразвитого осо­бого уровня пространства, когда оно ста-

ло обширным — со времени возникнове­ния телерецепторов — и притом доступ­ным во всех частях благодаря сильным рычажным конечностям, вооруженным поперечнополосатой мускулатурой. Энце-фализация переселила этот уровень из паллидумов в стриатумы; на протяжении последних страниц эволюционной исто­рии ему уже стало тесно и в стриатумах, и вот мы застигаем его между небом и землей, между эдс и пдс, на двух стульях.

Конечно, уровню пространства простор­нее и лучше в новом корковом обиталище — мы увидим это воочию на примерах дви­жений. Но он очень хорошо сумел извлечь все выгоды и из того двойственного, переход­ного положения, в котором он сейчас нахо­дится. Для тех движений, которыми он управляет, он использует обе двигательные системы — и экстрапирамидную, и пира­мидную, со всеми оттенками и особенностя­ми обеих; для своих сенсорных коррекций он опирается на чувственные сигнализации той и другой системы, а они очень замет­ным образом отличаются друг от друга и по составу, и по способу слияния и перера­ботки сырых чувственных впечатлений. Это создает ему такие богатые сенсорные "фонды", которые смело могут поспорить с фондами уровня В. Особенно богато и тон­ко расчленена чувствительная информация, которую доставляет кора полушарий моз­га для верхнего этажа обсуждаемого уров­ня пространства. Здесь имеются обширные зрительные и слуховые области (первые — в затылочных, вторые — в височных долях полушарий) и особенно развитая, подробно отображающая всю поверхность тела ося­зательная область в самом непосредствен­ном соседстве с пирамидной областью. Она же содержит в себе и представительство мышечно-суставной чувствительности. <...>

Пирамидная двигательная область коры и чувствительная область осязатель­ных и мышечно-суставных (проприоцеп-тивных) ощущений тянутся на каждом из полушарий мозга вдоль по обоим берегам глубокого, прямого оврага, называемого центральной или Роландовой бороздой; первая по переднему, вторая по заднему бе­регу. Нервные клетки — начала и концы соответственных нервных проводников — не разбросаны по этим областям коры как придется. Наоборот, здесь царит самый точ-

ный и рациональный порядок. В чувстви­тельной полосе в точности отображается все тело сверху донизу, только в дважды обращенном виде а) левая половина тела отображена в правом полушарии мозга и наоборот; б) как в правой, так и в левой области тело воспроизводится вверх нога­ми и вниз головой.

Пункты двигательной, передней, поло­сы коры приходятся против соответству­ющих пунктов задней, чувствительной, полосы, размещаясь точно наравне с ними: как раз "через дорогу" от участочка, на котором представлена, например, чувстви­тельность кожи и мышечно-суставной ос­настки бедра, находится участочек, содер­жащий двигательные нервные клетки мышц бедра и т.д.

Пункты поверхности передней, двига­тельной полосы обладают электрической раздражимостью; если подвести слабый пе­ременный ток к обнаженной поверхности мозга в пирамидной области (у человека это удобно и совершенно безвредно можно сделать во время операции на мозге), то можно получить сокращения любой мы­шечной группки тела по желанию, акку­ратно перемещая концы проводников от точки к точке. Таким именно способом и составлены карты пирамидной области <...>.

Однако та чувствительная сигнализа­ция, на которую опираются сенсорные кор­рекции разбираемого уровня, обслужива­ет его не в сыром виде. Уже была речь о том, что снизу вверх по уровням все боль­ше и больше возрастает переработка чув­ственного материала, слияние сигналов разных органов чувств друг с другом и сплетение их всех с многочисленными сле­дами прежних воспоминаний. То сложное, тонко расчлененное соединение, или син­тез, на котором покоится работа уровня С, мы называем пространственным полем.

Что такое пространственное поле?

Пространственное поле — это, во-пер­вых, точное объективное (т.е. соответству­ющее действительности) восприятие внеш­него пространства при сотрудничестве всех органов чувств, опирающемся вдоба­вок на весь прежний опыт, сохраняемый памятью.

Во-вторых, это есть своего рода владе­ние этим внешним окружающим про­странством. Мы можем без всякого тру­да и раздумья попасть пальцем в любую точку пространства, которую мы видим перед собой или ясно представляем себе. Это значит, что мы умеем мгновенно вклю­чить в работу то сочетание мышц руки, в той самой силе и последовательности, ка­кие нужны для немедленного и безоши­бочного попадания в эту точку. Конечно, такое умение мгновенно сделать "перевод" с языка нашего представления о точке пространства на язык потребного сочета­ния мышц (как говорят, "мышечной фор­мулы" движения) относится отнюдь не только к руке и пальцу. Нам также легко, не задумываясь, попасть в ту же точку пространства кончиком ноги, носом, ртом и т.п., не труднее сделать это и концом любого предмета, который мы держим в руке или в зубах. При несколько большей ловкости мы можем попасть в любую на­меченную точку и путем меткого броска. Вот это и есть то, что называется "владе­ние пространством" — вторая определя­ющая черта пространственного поля.

Нельзя обойти молчанием нескольких основных свойств пространственного поля, очень важных для уяснения работы раз­бираемого уровня построения.

Во-первых, это поле пространства, в котором мы "владеем" в указанном смыс­ле каждой точкой, обширно, простирается далеко во все стороны от нашего тела.

Во-вторых, мы с уверенностью воспри­нимаем его как нечто несдвигаемое. Ког­да мы, например, поворачиваемся кругом на полный оборот, то нам ни на мгновение не кажется, что весь окружающий мир повернулся вокруг нас, хотя сырые, непос­редственные ощущения всех органов чувств говорят нам именно это. Те случаи (на­пример, головокружение), когда нам начи­нает мерещиться, что поворачиваемся не мы, а внешний мир, мы относим, конечно, уже к болезненным нарушениям нормаль­ной работы уровня пространства.

В-третьих, мы воспринимаем внешнее пространство как совершенно однородное, одинаковое во всех своих частях. Наши глаза, как известно, изображают нам все предметы в перспективе: близкие — круп­ными, далекие — маленькими; параллель­ные между собой рельсы кажутся нашим

глазам сходящимися в одну точку на го­ризонте и т. д. И для нашего осязания, и для мышечно-суставного чувства разные точки пространства, безусловно, неравно­ценны между собой: на коже чередуются сильно и слабо чувствительные участки, с часто или редко размещенными по ним осязательными точками; мышечное чув­ство также имеет очень разную степень восприимчивости (в зависимости от поло­жения тела или конечностей и т. д.). И тем не менее, несмотря на все это, внутренняя переработка этих сырых впечатлений в мозгу так глубока, что, когда целостное и слитное восприятие пространственного поля доходит до нашего ясного сознания, все части и кусочки его становятся уже такими же однородными между собой, как в учебнике геометрии. Все те, очень много­численные, искажения действительности, которые содержатся в непосредственных показаниях органов чувств, погашаются, исключаются и выправляются настолько полно, что мы и не подозреваем о многих из них. Многие из этих искажений дей­ствительности (так называемых чувствен­ных иллюзий) и наукой-то были открыты всего лишь за последнее столетие — так полно умеет освободиться от всех них за­конченное, "набело переписанное" отобра­жение пространственного поля, каким оно попадает в наше сознание и каким оно руководит коррекциями уровня С.

К этим трем важнейшим свойствам пространственного поля — его обширности, несдвигаемости и однородности — надо до­бавить еще то, что мы отчетливо восприни­маем размеры находящихся в нем вещей и расстояния их между собой, ясно отдаем себе отчет в форме предметов, окружающих нас, верно оцениваем углы и направления, узнаем и можем воспроизвести движения (например, нарисовать) подобные друг дру­гу фигуры и формы и т. д.

Свойства движений в уровне С

Вот в этом-то пространственном поле и развертываются движения уровня С. Теперь нам легко будет уяснить себе, по­чему эти движения наделены такими, а не другими свойствами.

Они очень непохожи на те плавные, ог­ромные, гармоничные синергии, какие мы видели на витрине движений предыдуще-

го уровня В. Движения уровня простран­ства (конечно, если только они не пересы­щены фонами из уровня В) обычно скупы и кратки. Они обладают какой-то делови­той сухостью, не втягивая в дело сколько-нибудь больших мышечных коллективов. Это, так сказать, камерные выступления мускулатуры.

Типичные движения уровня простран­ства — это целевые переместителъные движения. Очень большая часть их — од­нократные. Они всегда ведут откуда-то, куда-то и зачем-то. Они переносят тело с места на место, преодолевают внешнюю силу, изменяют положение вещи. Это дви­жения, которые что-то показывают, берут, переносят, тянут, кладут, перебрасывают. Они все имеют начало и конец, приступ и исход, замах и удар или бросок. Они не­пременно приводят к какому-то определен­ному конечному результату. Даже в тех случаях, когда движения повторительные (например, вбивание гвоздя, раскладывание карт по столу, ловля мух), то за этой повто-рительностью, относящейся только к внеш­нему оформлению движений, всегда скры­вается ясный целевой финал: гвоздь будет рано или поздно вбит по шляпку, карты все выложены и мухи переловлены.

С этим свойством движений уровня С стоит сравнить то, что типично для ранее описанного уровня В: можно ли говорить о целевом результате улыбки или о ко­нечной цели, достигаемой зевком?

Вторая черта движений, ведущихся на уровне пространства, не менее выразитель­на, нежели описанный сейчас их целевой характер. Прежде всего, им присуща боль­шая или меньшая степень точности и меткости, во всяком случае, оценка каче­ства движений этого уровня прямым об­разом зависит от того, насколько они точ­ны или метки. Ехать на велосипеде надо уметь так, чтобы проехать по узкой пря­мой доске; бросить или отразить ракет­кой мяч так, чтобы этот выстрел мог потя­гаться с выстрелом Вильгельма Телля или Одиссея <...>, и т. д. Оглянемся снова на уровень В: какая может быть точность у нахмуренных бровей или у движения ре­бенка, ласкающегося к своей матери?

Date: 2015-12-13; view: 351; Нарушение авторских прав