Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Неудача----------------------------------------успех 6 page





Идея второй сигнальной системы, не­сомненно, явилась одним из следствий упоминавшегося выше методологического ущерба, понесенного физиологией из-за

1 См. Павлов И.П. Полное собрание сочинений. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. Т. IV. С. 43—45.

2 Должен оговорить здесь, во-первых, что в сказанном не заключается никакой попытки предре­шить хронологический порядок, в каком у первобытного человека могли возникнуть и формиро­ваться глагольные и номинативные категории речи, и, во-вторых, что я оставлю совершенно в стороне известные языковедам явления вторичного приобретения номинативными элементами примитивных языков побудительно-сигнальных значений.

*** К сказанному стоит добавить, что построение автомата-робота, способного к пониманию речи, для сегодняшней техники — задача совершенно безнадежная. Робот же, способный дифферен­цированно реагировать на несколько разных подаваемых ему голосов словесных приказов-фонем, может быть уже теперь создан без каких-либо принципиальных затруднений.

признания ею одной только сигнально-пусковой роли рецепторики и недооценки ее важнейших биологических и соци­альных функций: познавания через дей­ствие и регуляции активного воздействия на окружающий мир. Знак равенства, ста­вившийся между понятиями рецепции и сигнала, вынуждал относить к категории сигналов и перципируемое слово. Между тем нельзя было пройти мимо огромного качественного своеобразия речи как спе­цифически присущего виду Homo sapiens символического отображения воспринима­емого мира и себя самого в нем. Упоми­навшаяся уже выше терпимость к атомиз­му легко позволила зато пройти мимо структурности речи (делающей ее не скоплением слов, а орудием мышления) и трактовать ее как сумму слов — сигналов преимущественно конкретно-предметного содержания.

Отечественная физиология сумела из­бегнуть другой, гораздо более важной гно­сеологической ошибки, в которую легко впадали многие мыслители западного мира и которая также целиком проистекает из одностороннего понимания рецепторной функции: от несомненного факта прими-римости безукоризненного функциониро­вания рефлекторных приборов с полной ус­ловностью вызывающих их сенсорных кодов очень легко соскользнуть на путь признания символичности всяких вообще рецепций, условности картины мира в моз­гу и психике, непознаваемости объектив­ной реальности и прочих идеалистических концепций, давно ниспровергнутых подлин­ной наукой.

Перейдем к уточненному анализу меха­низмов двигательной координации у выс­ших организмов, имея в виду две задачи: 1) извлечь из этого анализа максимум дос­тупных на сегодняшний день указаний на общие закономерности механизмов управ­ления и 2) попытаться выявить, в чем со­стоит то своеобразие моторики высших животных, в особенности человека, которое резко качественно отграничивает ее дей­ствия и ресурсы от всего того, чего мы мо­жем ожидать от автоматной техники се­годняшнего и, вероятно, даже завтрашнего дня. Мне неизбежно придется касаться многих пунктов, в свое время уже подроб-

но проанализированных (Бернштейн, 1946, 1947). Во избежание неуместных повторе­ний я в настоящем очерке буду излагать их как можно более кратко, лишь для соблю­дения непрерывности логической линии из­ложения. Здесь будет более правильным постараться дополнить и углубить затраги­вавшиеся там вопросы, преимущественно касающиеся основных, принципиальных механизмов координационного управления, попутно исправляя ошибки, выяснившие­ся к настоящему времени.

Первое резкое биомеханическое отли­чие двигательного аппарата человека и высших животных от любого из искусст­венных самодействующих устройств, нео­днократно подчеркивавшееся, состоит в огромном, выражающемся трехзначными числами количестве доступных ему степе­ней свободы как кинематических, завися­щих от многозвенности его свободно сочле­ненных кинематических цепей, так и эластических, обусловленных упругостью движущих тяг — мышц и отсутствием в силу этого однозначных отношений между мерой активности мышц, ее напряжением, длиной и скоростью ее изменения. Для уяснения того, как осложняет управление движением каждая лишняя степень свобо­ды, ограничусь здесь двумя примерами.

Судно на поверхности моря имеет три степени свободы (если пренебречь движе­ниями качки), но практически достаточ­ным является управление одкой-един-ственной степенью — направлением, или курсом, так как на морских просторах, если судно, отклоненное чем-нибудь от курса, восстановит прежнее направление, то ему нет необходимости возвращаться на старую трассу и вполне достаточно продолжать путь параллельно ей, в паре кабельтовых в ту или другую сторону. Эта задача успешно решается компасным автопилотом. Но представим себе авто­мобиль, который должен ехать по шоссе ограниченной ширины, автоматически вы­полняя все встречаемые кривизны и по­вороты. Здесь управлению практически подлежат всего две степени свободы его подвижности.

Анализ показывает, что независимо от способа получения машинной информации о ходе шоссе (относительно, например, его средней линии), будут ли они восприни­маться фото-, электро-, механорецептора-

ми и т.д., блок-схема такого автомата ру­левого управления, способного вести авто­мобиль по изгибам шоссе, удерживая его близ средней линии, должна содержать: 1) рецептор расстояния от линии с его зна­ком, 2) рецептор угла между осью машины и средней линией с его знаком, 3) рецептор фактической кривизны пути, 4) суммиру­ющий смеситель и 5) систему регуляторов для гашения паразитных "болтаний" ма­шины в ту и другую сторону от курса. Столько осложнений вносится в проблему автоматизации всего одною лишней сте­пенью свободы. Насколько мне известно, автомат подобного рода еще никогда не был создан.

Полезно отметить, что огромная труд­ность его осуществления отнюдь не в сиг­нализации или устройстве рецепторов на­званных типов: то и другое имеется и сейчас на вооружении автоматики. Вся трудность состоит в организации цент­ральной перешифровки информации, по­лучаемых на входе от фотоэлементов или магнитных реле, в качество, силу и после­довательность импульсов, управляющих сервомоторами рулевого аппарата.

Второй пример для сопоставления при­веду из области нормальной координации движений человека при нормальной рабо­те всех его афферентных органов и лишь в условиях необычной двигательной задачи. Прицепите спереди к пряжке своего пояса верхний конец лыжной палки, на конце, несущем колесико, прикрепите груз в 1— 2 кг, а к колесику справа и слева привяжи­те по резиновой трубке достаточной длины для того, чтобы можно было взять концы каждой в правую и левую руку. Направив палку острием вперед, станьте перед верти­кальной доской, на которой крупно начер­чен круг, квадрат или иная простая фигу­ра, и постарайтесь, манипулируя только потягиванием за резиновые трубки, обвес­ти острием палки начерченную фигуру. Палка изображает здесь одно звено конеч­ности с двумя кинематическими степеня­ми свободы, трубки — аналоги всех мышц-антагонистов, привносящих в систему еще две упругие степени свободы. Этот опыт (очень демонстративный при его показе в аудитории) убедит каждого, испробовавше­го его в роли исследуемого, какая нелегкая и малопослушная для координирования вещь — всего четыре степени свободы, ког-

да к услугам человека, даже находящего­ся во всеоружии всех своих рецепторов, не имеется моторного опыта, приобретаемого по отношению к костно-мышечному двига­тельному аппарату с самых первых недель жизни.

Определение координации, данное мной в упоминавшихся работах, кажется мне и сейчас наиболее строгим и точным. Координация движений есть преодоление избыточных степеней свободы движуще­гося органа, иными словамипревраще­ние его в управляемую систему. Короче, координация есть организация управляе­мости двигательного аппарата. В основ­ном определении с намерением говорит­ся не о закреплении, протормаживании и т.п. избыточных степеней свободы, а об их преодолении. Как показали экстенсив­ные работы с детьми <...>, фиксация, ус­траняющая упомянутый избыток, приме­няется как наиболее примитивный и невыгодный путь лишь в самом начале осваивания двигательного умения, сменя­ясь затем более гибкими, целесообразны­ми и экономичными путями преодоления этого избытка через организацию всего процесса. Какую преобладающую роль может играть именно организация регу­ляционных взаимодействий даже в нехит­ром случае управления только двумя степенями свободы, мог показать уже наш первый пример с автопилотажем вдоль шоссе.

В своих работах о построении движе­ний и частично в предыдущих очерках этой книги я подробно останавливался на при­чинах, создающих биодинамическую необ­ходимость организованных по кольцевому принципу механизмов двигательной коор­динации, и на некоторых обнаруженных наблюдением чертах тех физиологических процессов контрольного взаимодействия, которые обеспечивают координационное руководство движением при посредстве сенсорных синтезов разных уровней пост­роения. Там было показано, какое огром­ное место в ряду непредусмотримых и прак­тически неподвластных сил, требующих не­прерывного восприятия и преодоления, занимают наряду с внешними силами реак­тивные силы, неизбежно возникающие при движениях в многозвенных кинематичес­ких цепях органов движения и усложняю­щиеся в огромной прогрессии с каждым

лишним звеном сочленовной цепи и с каж­дой новой степенью свободы подвижности. Не затрагивая здесь более этой чисто био­динамической стороны проблем, обратим­ся к вопросу, оставшемуся в тени в назван­ных выше работах, но все более назреваю­щему в ходе современного развития физиологической мысли. Если двигатель­ная координация есть система механизмов, обеспечивающая управляемость двига­тельного аппарата и позволяющая утили­зировать с уверенностью всю его богатую и сложнейшую подвижность, то что можно сказать к настоящему времени о путях и механизмах самого управления двигатель­ными актами? В каких отношениях могут уловимые для нас в настоящее время зако­номерности этого управления оказаться полезными для интересов прикладной ки­бернетики (бионики) и какие из сторон или свойств этих закономерностей отсеются как наиболее специфические для нервных систем высших животных и человека и поэтому наиболее способные осветить ту пропасть, которая пока еще (и, видимо, на­долго) качественно разделяет достижения автоматики от реализующейся в двигатель­ных актах жизнедеятельности высокораз­витых организмов?

Предварительно нужно вкратце оста­новиться на некоторых вопросах терми­нологии и попытаться систематизировать известные на сегодняшний день принци­пиальные схемы саморегулирующихся устройств (в дальнейшем для краткости мы будем обозначать этот термин первы­ми буквами — СУ) с интересующих нас проблемных позиций.

Все системы, саморегулирующиеся по какому-либо параметру, постоянному или переменному, обязаны, как минимум, содер­жать в своем составе следующие элементы:

1) эффектор (мотор), работа которого подлежит регулированию по данному па­раметру;

2) задающий элемент, вносящий тем или другим путем в систему требуемое значение регулируемого параметра;

3) рецептор, воспринимающий факти­ческие текущие значения параметра и сиг­нализирующий о них каким-либо спосо­бом в прибор сличения;

4) прибор сличения, воспринимающий расхождение фактического и требуемого значений с его величиной и знаком;

5) устройство, перешифровывающее данные прибора сличения в коррекцион-ные импульсы, подаваемые по обратной связи на регулятор;

6) регулятор, управляющий по данно­му параметру функционированием эффек­тора.

Вся система образует, таким образом, замкнутый контур взаимодействий, общая схема которого дана на рис. 1. Между пе­речисленными элементами нередко бывают включены не имеющие принципиального значения вспомогательные устройства: усилители, реле, сервомоторы и т.п.

Для значений регулируемого парамет­ра очень удобными представляются крат­кие термины, применяемые немецкими ав­торами; ими целесообразно пользоваться и у нас. Требуемое значение будет в после­дующем тексте обозначаться Sw (от не­мецкого Sollwert), фактическое значение — Iw (Istwert), расхождение между тем и другим,воспринимаемое элементом 4, точ­нее говоря, избыток или недостаток Iw над Sw (Iw - Sw) — символом Aw.

В примере, приводимом Wiener по идее его партнера Rosenbluth, координационное управление жестом взятия видимого пред­мета со стола рассматривается как непре­рывная оценка уменьшения того куска пути, какой еще остается пройти кисти руки до намеченного предмета. При всей правомерности обозначения места предме-

та как Sw, текущего положения кисти — как Iw, а планомерно убывающего рассто­яния между ними — как переменной Aw = (Iw-Sw) я должен пояснить здесь же, что и выше, и в дальнейшем рассматриваю координационный процесс в микроинтер­валах пути и времени, опираясь на данные, собранные за годы работы моей и моих то­варищей. Поэтому в рамках настоящего очерка я рассматриваю как переменный Sw весь непрерывный запланированный путь, или процесс движения органа, а как Iw — фактически текущие координаты после­днего. В связи с этим Aw в настоящем кон­тексте — это пороговомалые отклонения, корригируемые более или менее исправно по ходу движения. Примером их могут слу­жить отклонения линии, проводимой от руки карандашом или острием планимет­ра, от начерченной линии, которую требу­ется обвести. В нашем смысле, следователь­но, Aw есть не планомерно убывающая макродистанция, а колеблющаяся, то возни­кающая, то погашаемая с тем или иным ус­пехом малая величина переменного знака и направления.

Центральным командным постом всей кольцевой системы СУ является, конечно, ее задающий элемент 2. По характеру за­даваемого им Sw все мыслимые виды СУ разделяются на два больших класса: СУ с фиксированным, постоянным значением Sw (так называемые стабилизирующие системы) и СУ с меняющимися по тому или другому принципу значениями Sw (следящие системы). Закон хода измене­ний задаваемого Sw принято именовать программой функционирования СУ. Сме­на последовательных этапов реализации программ может быть скачкообразной или непрерывной и являться в разных случа­ях функцией времени, пути рабочей точки мотора — эффектора, промежуточного ре­зультативного этапа и т.д. В наиболее сложных и гибких системах могут пере­ключаться, сменяя одна другую, и сами программы.

Наиболее примитивные по своим фун­кциям стабилизирующие системы пред­ставляют в нашем аспекте наименьший интерес, хотя напоминающие их по типу рефлекторно-кольцевые регуляции можно встретить и среди физиологических объек­тов. Технические примеры подобных сис­тем многочисленны, начиная с центробеж-

ного регулятора скорости паровых машин, изобретенного еще Watt. Биологическим примером может служить прессо-рецеп-торная система стабилизации артериаль­ного давления, подробно экспериментально изучавшаяся с этой точки зрения Wagner (1954). Двигательный аппарат организма во всех своих отправлениях и по самому существу биодинамики двигательных про­цессов организован по принципу СУ следя­щего типа с непрерывной программной сменой последовательных регуляционных Sw в каждом конкретном случае того или иного движения.

Все элементы простейшей схемы коль­цевого управления, содержащиеся в нашем перечне и в составе чертежа (см. рис. 1), обязательно должны иметься в том или другом виде и в органических регуляцион­ных системах, в частности в системе управ­ления движениями. Наши познания об этих структурных элементах живого дви­гательного аппарата очень неравномерны. О физиологических свойствах и даже о нервных субстратах элементов 5 и 6 мы совершенно ничего не знаем. Движущие элементы 1, моторэффекторы наших движе­ний — скелетные мышцы, наоборот, принад­лежат к числу объектов, наиболее глубоко и обстоятельно изученных физиологией и биофизикой. Работа элемента 3 схемы — рецепторного комплекса — изучена подроб­но, но односторонне, как было показано в первой части очерка, и в нашем аспекте содержит в себе еще чрезвычайно много невыясненных сторон. Здесь я попытаюсь подытожить в последовательном порядке то, что можно высказать как утвердитель­но, так и предположительно (с порядочной степенью вероятности) о физиологическом облике элементов 2,4 и 3 схемы управления двигательными актами, и попутно постара­юсь отметить как очередные в этой облас­ти те вопросы, к которым мы уже подхо­дим вплотную, но которые еще очень далеки сейчас от своего решения. Начать этот обзор следует с "командного пункта" схемы — с задающего элемента 2.

Каждое осмысленное, целенаправленное движение возникает как ответ на двига­тельную задачу, определяющуюся прямо или косвенно совокупной ситуацией. В том, каким именно двигательным актом ин­дивид (животное или человек) наметит решение этой задачи, заложен и корень той

или другой программы, которая будет реа­лизоваться задающим элементом. Что же представляет собой такая программа уп­равления движением и чем она управля­ется в свою очередь?

В книге "О построении движений" (1947) я подробно останавливался на том, как возникают и как возвратно действу­ют на движение сенсорные коррекции. Здесь надлежит коснуться другого вопро­са: что именно они корригируют и что может направлять ход и сущность этого корригирования.

Наблюдение над простейшими движе­ниями из категории "холостых" (проведе­ние прямой линии по воздуху, показ точ­ки и т.п.) может создать впечатление, что ведущим принципом программной смены Sw, по которым реализуются коррекции движения, является геометрический образ этого движения: соблюдение прямолиней­ности, если требовалось провести прямую, соблюдение направления, если нужно было показать пальцем точку, и т.д. Между тем в таком суждении содержится ошибка принятия частного за общее. В названных видах движений корригирование действи­тельно ведется по геометрическому обра­зу, но только потому, что именно в этом и заключается здесь поставленная задача. Уже во втором из наших примеров гео­метрический ведущий элемент движения сжимается в одну точку в поле зрения, и достаточно познакомиться с циклографи­ческими записями движений показа паль­цем точки, выполненных с оптимальной точностью и ловкостью, чтобы убедиться, что N повторных жестов одного и того же субъекта было выполнено по N не совпада­ющих между собой траекторий, собираю­щихся, как в фокус, только близ самой целевой точки показа. Значит, геометри­ческий принцип корригирования ограни­чивается тем возможным по смыслу ми­нимумом протяжения, движения, который существенно необходим, уступая в осталь­ных частях движения место каким-то дру­гим ведущим принципам. А в том, что они, несомненно, имеются в каждом микроэле­менте жеста показа, убеждает уверенность и быстрота его протекания (сравните с жестом атактика!), а также завершение его безупречным попаданием в цель.

Ошибка "принятия частного за общее" становится очевидной, как только мы пе-

реключимся от движении, геометрических по смыслу задания, к двигательным ак­там других типов. Если взять под наблю­дение относительно простые целевые дви­гательные акты из числа тех, которые повторяются много раз и в связи с этим поддаются так называемой автоматизации, то можно убедиться, что обусловливающая их двигательная задача (обычная или спортивная локомоция, трудовой процесс и т.п.) начинает разрешаться достаточно удовлетворительно во много раз раньше, чем движение автоматизируется и стаби­лизируется до значительной геометричес­кой стандартности повторений, в очень многих случаях уже с первых проб. Та­ким образом, кинематический двигатель­ный состав акта, его геометрический рису­нок, отнюдь не является той обязательной инвариантой, которая обусловливала бы успех выполняемого действия. Если же от простейших и часто повторяемых двига­тельных актов перейти к более сложным, нередко цепным, предметным действиям, связанным с преодолеванием внешних переменных условий и сопротивлений, то широкая вариативность двигательного состава действия становится уже всеоб­щим правилом.

Неизбежен вывод, что, говоря макроско­пически о программе двигательного акта в целом, мы не находим для нее другого определяющего фактора, нежели образ или представление того результата действия (концевого или поэтапного), на который это действие нацеливается осмыслением воз­никшей двигательной задачи. Как имен­но, какими физиологическими путями может образ предвидимого или требуемо­го эффекта действия функционировать как ведущий определитель двигательного со­става действия и программы отправлений задающего элемента, — это вопрос, на ко­торый еще и не начал намечаться сколь­ко-нибудь конкретный и обоснованный ответ. Но какой бы вид двигательной ак­тивности высших организмов, от элемен­тарнейших действий до цепных рабочих процессов, письма, артикуляции и т.п., ни проанализировать, нигде, кроме смысла двигательной задачи и предвосхищения искомого результата ее решения, мы не найдем другой ведущей инварианты, ко­торая определяла бы от шага к шагу то фиксированную, то перестраиваемую на

ходу программу осуществления сенсорных коррекций.

Привлечение мной для характеристики ведущего звена двигательного акта поня­тия образа или представления результата действия, принадлежащего к области пси­хологии, с подчеркиванием того факта, что мы еще не умеем назвать в настоящий мо­мент физиологический механизм, лежа­щий в его основе, никак не может означать непризнания существования этого после­днего или выключения его из поля нашего внимания. В неразрывном психофизиоло­гическом единстве процессов планирова­ния и координации движений мы в состо­янии в настоящее время нащупать и назвать определенным термином психоло­гический аспект искомого ведущего факто­ра, в то время как физиология, может быть, в силу отставания ее на фронте изучения движений (о котором было сказано выше), еще не сумела вскрыть его физиологичес­кого аспекта. Однако ignoramus не значит ignorabimus. Уже самое название настоя­щего очерка подчеркивает, что его задачей в большей мере было поставить и заострить еще не решенные очередные вопросы, неже­ли ответить на поставленные раньше.

В 8-й главе упомянутой книги был дан подробный разбор того, как и под действи­ем каких причин оформляется и стаби­лизируется двигательный состав много­кратно выполняемого действия при образовании так называемого двигатель­ного навыка путем упражнений. В поряд­ке короткого извлечения подчеркну здесь, что даже в таких однообразно повторных актах изменчивость двигательного рисун­ка и состава вначале бывает очень боль­шой, и более или менее фиксированная программа находится, а тем более осваи­вается упражняющимся не сразу.

Самая суть процесса упражнения по овладению новым двигательным навыком состоит в постепенно ведущем к цели ис­кании оптимальных двигательных приемов решения осваиваемой задачи. Таким об­разом, правильно поставленное упражне­ние повторяет раз за разом не то или дру­гое средство решения двигательной задачи,

а процесс решания этой задачи, от раза к разу изменяя и совершенствуя средства. Сейчас уже для многих очевидно, что "уп­ражнение есть своего рода повторение без повторения" и что двигательная трениров­ка, игнорирующая эти положения, являет­ся лишь механическим зазубриванием — методом, давно дискредитированным в пе­дагогике1.

Несколько более конкретно можно выс­казаться относительно микроструктуры управления непрерывно текущим двига­тельным процессом. В какой бы форме ни конкретизировался ход перешифровки об­щей ведущей директивы образа предвосхи­щаемого решения в детализированные эле­менты Sw направления скорости, силы и т.д. каждого предельно малого (точнее, порого-вомалого — см. ниже) отрезка движения, неоспоримо, что в низовые инстанции зада­ющего комплекса поступают именно разде-тализированные подобным микроскопи­ческим образом Sw. Нужно отметить, что столкновение каждой текущей проприо-цепции (в широком или функциональном смысле понятия) с очередным мгновенным направляющим значением Sw выполняет минимум три различные, одинаково важ­ные для управления нагрузки.

Во-первых, та или иная мера расхож­дения между Iw и Sw (Aw) определяет, про­ходя через кольцевую схему, те или дру­гие коррекционные импульсы. Об этой стороне процесса скажем более подробно при обсуждении "элемента сличения" 4. Во-вторых, в рецепции — информации о том, что такой-то очередной пункт реали­зации двигательного акта достигнут, со­держится и побудительная импульсация к переводу или переключению Sw на сле­дующий очередной микроэлемент програм­мы. Эта сторона функционирования более всего напоминает то, что обозначается П.К. Анохиным (1949) термином "санк­ционирующая афферентация".

Наконец, в этой же текущей рецепции содержится и третья сторона, по-видимому, одно из тех явлений, которые всего труднее поддадутся модельному воспроизведению. В каждом двигательном акте, связанном

1 В спортивно-гимнастических упражнениях двигательный состав (так называемый стиль) вхо­дит как неотъемлемая часть в смысловую сторону осваиваемой задачи. Поэтому здесь необходима пристальная забота тренера об определенном оформлении и быстрейшей стабилизации двигатель­ного состава у учащегося, но это ни в чем не противоречит высказанному выше положению о правильной постановке упражнения.

с преодолеванием внешних неподвластных и изменчивых сил, организм беспрестанно сталкивается с такими нерегулярными и чаще всего непредвидимыми осложнения­ми, сбивающими движение с намеченной программой дороги, которые невозможно или крайне нецелесообразно осиливать коррекционными импульсами, направлен­ными на восстановление во что бы то ни стало прежнего плана движения. В этих случаях рецепторная информация действу­ет как побудитель к приспособительной перестройке самой программы "на ходу", начиная от небольших, чисто техническо­го значения переводов стрелки движения на иную, рядом пролегающую трассу и кончая качественными реорганизациями программы, изменяющими самую номенк­латуру последовательных элементов и эта­пов двигательного акта и являющимися, по сути дела, уже принятиями новых такти­ческих решений. Такие переключения и перестройки программ, по данным рецеп-торных информации, гораздо более часты, чем можно подумать, так как во многих случаях они осуществляются низовыми ко­ординационными уровнями, не привлекая на помощь сознательного внимания (с этим согласится каждый ходивший хотя бы раз в жизни не по паркету).

В книге "О построении движений" (1947) подробно изложено, как при орга­низации и освоении двигательного акта многочисленные виды и ранги коррекци-онных процессов распределяются между взаимодействующими "фоновыми" уров­нями координационного управления. Как было там сформулировано, то, что мы на­зываем автоматизацией двигательного акта, есть постепенно осуществляющаяся передача многочисленных технических (фоновых) коррекций в нижележащие ко­ординационные системы, сенсорные син­тезы которых организованы наиболее адекватно для коррекций именно данно­го рода и качества. Общее, почти не зна­ющее исключений правило об уходе из поля сознания всех слагающих процессов коррекционного управления, кроме пря­мо относящихся в ведущему уровню дан­ного двигательного акта, и явилось при­чиной придания такой поуровневой разверстке коррекций наименования ав­томатизации. Здесь полезно будет подчер­кнуть, что имеющая место у высших орга-

низмов (а в наибольшей мере у человека) столь разносторонняя и богато сенсорно оснащенная иерархическая система коор­динационных уровней, способных в поряд­ке кольцевого управления как к реали­зации, так и к мгновенным смысловым перестройкам разнообразнейших про­грамм движения, является, видимо, в рав­ной степени и следствием громадного упоминавшегося ранее обилия степеней свободы двигательного аппарата (который только такая сложная система и способ­на сделать управляемым), и биологичес­кой причиной того, что организмы, вла­деющие столь мощным центральным аппаратом управления движениями, мог­ли безопасно для себя формировать в филогенезе органы движения, наделенные без счета степенями кинематической и ди­намической свободы подвижности.

Теперь следует обратиться к элементу 4 схемы, приведенной на рис. 1. Этот эле­мент — прибор сличения (как он был там условно обозначен) — представляет собой интереснейший и пока глубоко загадоч­ный физиологический объект, однако уже вполне созревший для того, чтобы поста­вить на очередь его систематическое изу­чение.

Как и во всех искусственно создавае­мых СУ, кольцевая регуляция нуждается в элементе, сопоставляющем между собой текущие значения Iw и Sw и передающем в следующие инстанции регуляционной системы ту оценку их расхождения меж­ду собой (Aw), которая и служит основой для подачи на периферию эффекторных коррекционных импульсов. Не будь нали­цо подобного функционального элемента в координационной системе мозга, последняя в одних только рецепциях Iw самих по себе не могла бы найти никакой почвы для включения каких бы то ни было коррек­ций. Здесь мы сразу сталкиваемся с совер­шенно своеобразным процессом, при кото­ром сличение и восприятие разницы производится не между двумя рецепциями, симультанными или сукцессивными (как, например, при измерениях порога разли­чения какого-либо рецептора), а между текущей рецепцией и представленным в какой-то форме в центральной нервной системе внутренним руководящим элемен­том (представлением, энграммой и т.п., мы еще не знаем точно), вносящим в процесс

Date: 2015-12-13; view: 335; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию