Глава 13. Когда когда мы вернулись после перекуса, доктор Тейдел был в комнате отдыха для персонала

Когда когда мы вернулись после перекуса, доктор Тейдел был в комнате отдыха для персонала. Он сидел за столом, потягивая кофе, и это выглядело как-то странно нереально, словно собака, сидящая за столом с полными лапами игральных карт. Как может Тейдел быть чудотворцем и одновременно заниматься обычными человеческими делами? И его взгляд на нас был по-человечески усталым, без малейшего следа божественного вдохновения, и его первые слова тоже не наполнили меня благоговением.

- Еще слишком рано что-либо утверждать наверняка, - сказал он Чацкому, и я был благодарен за это небольшое отступление от стандартной медицинской мантры. - Мы ещё не достигли критической точки, и всё ещё может измениться. - Он отхлебнул кофе. - Она молодая, сильная. Здесь хорошие врачи. Вы в хороших руках. Но многое может пойти не так.

- Вы можете что-нибудь сделать? – неуверенно спросил Чацкий, так скромно, словно прося у боженьки новый велосипед.

- Вы имеете в виду волшебную операцию или фантастическую новую процедуру? - спросил Тейдел и потянул кофе. - Нет. Ничего такого. Вам остается просто ждать. - Он взглянул на часы и встал. – Мне пора на самолет. - Чацкий рванулся вперед и пожал Тейделу руку.

- Спасибо, доктор. Я очень ценю это. Спасибо.

- На здоровье. - Тейдел отцепил руку Чацкого и направился к двери.

Мы с Чацким проводили его взглядом.

- Я чувствую себя намного лучше - сказал Чацкий. – Главное было заполучить его сюда. - Он посмотрел на меня так, как будто я собирался спорить и добавил, - Нет, серьезно. Она поправится.

Хотел бы я чувствовать себя так же уверенно, как Чацкий. Я не был уверен в том, что Дебора выздоровеет. Мне очень хотелось в это верить, но я не так хорош в самообмане, как остальные люди, и я всегда считал, что если существует выбор, то скорее всего, что-нибудь пойдёт не так.

Но я не мог озвучить эту мысль, не вызвав определенное количество негативных эмоций в свой адрес, поэтому я пробормотал что-то подходящее, и мы вернулись к сидению у постели Деборы. Уилкинс по прежнему стоял у двери, и в изменений в состоянии Деборы не наблюдалось, и сколько бы мы не сидели и не смотрели на неё, не происходило ничего, кроме гула, пощелкивания и попискивания аппаратуры.

Чацкий уставился на нее, словно надеясь заставить её сесть и заговорить силой мысли. Это не сработало. Через некоторое время он перевел взгляд на меня.

- Парень, который сделал это, - спросил он. - Они взяли его, верно?

- Он под замком, - ответил я. - В следственном изоляторе.

Чацкий кивнул с таким видом, словно собирался сказать что-нибудь ещё. Затем посмотрел в окно, вздохнул, и вернулся к глядению на Дебору.

Декстер широко известен глубиной и остротой своего ума, но только к полуночи мне пришло в голову, что нет никакого смысла сидеть и смотреть на неподвижную фигуру Деборы. Она не вскочила на ноги от взгляда изображавшего Ури Геллера Чацкого, и если верить врачам, не собирается проделать нечто подобное в ближайщие пару часов. В таком случае, вместо того чтобы сидеть здесь и медленно сползать на пол сморщенным красноглазым куском плоти, гораздо больше смысла доковылять до постели и урвать несколько жалких часов сна.

Чацкий не возражал, просто махнул рукой и пробормотал что-то о насчет обороны крепостей, и я шатаясь выполз из реанимации в душную влажную ночь Майами. Это было приятной переменой после бездушного холода больницы, и я остановился вдохнуть аромат растений и выхлопных газов. В небе плыла и посмеивалась злобная желтая луна, но я не чувствовал её притяжения. Я не мог сосредоточиться на приятном блеске подходящего для расчленения лезвия или на диких ночных танцах тёмного удовольствия, которых я должен был жаждать.

Только не с неподвижно лежащей внутри Деборой. Не то чтобы это было бы неправильно - я просто не чувствовал. Я не чувствовал ничего, кроме всепоглощающей усталости, скуки и опустошения.

Ну, я не мог излечить скуку и опустошенность, не мог вылечить Дебору, но по крайней мере мог справиться с усталостью.

Я поехал домой.

Я проснулся рано, с гадким привкусом во рту. Рита уже суетилась на кухне, и чашка кофе оказалась передо мной, прежде чем я успел устроиться на стуле.

- Как она? – спросила Рита

- Слишком рано что-либо утверждать.

- Они всегда так говорят, - кивнула она.

Я сделал большой глоток кофе и встал:

- Проверю лучше, как она сегодня. - Я взял сотовый со столика у входной двери и позвонил Чацкому.

- Без изменений, - ответил он хриплым от усталости голосом. - Я позвоню тебе, если что-нибудь произойдет. - Я вернулся на кухню и сел, чувствуя, что в любую минуту могу впасть в кому.

- Ну как?

- Без изменений, - сообщил я и потянулся за кофе.

После нескольких чашек кофе и шести блинчиков с черникой я ожил достаточно, чтобы пойти на работу. Поэтому я оттолкнулся от стола, попрощался с Ритой и детьми и направился к двери. Я хотел позволить повседневной рутине убаюкать меня в своих поддельных объятьях.

Но работа не оказалась тем убежищем, на которое я рассчитывал. Повсюду меня встречали сочувствующие гримасы и заданный вполголоса вопрос: "Как она?" Все здание словно вибрировало от озабоченности и эхом боевого клича: "Ещё слишком рано что-либо утверждать." Даже Винс Масука не избежал всеобщего поветрия. Он принес пончики - второй раз на этой неделе! - и даже в порыве сочувствия приберег для меня один с баварским кремом.

- Как она? - спросил он, подавая мне пончик.

- Потеряла много крови – ответил я, чтобы внести некоторое разнообразие, прежде чем мой язык отвалится от бесконечных повторов. - Она всё ещё в реанимации.

- В Джексоне на этом собаку съели, - сказал он. - Много практики.

- Лучше бы они практиковались на ком-то другом, - сказал я, и съел пончик.

Меньше чем через десять минут после начала работы мне позвонила Гвен, исполнительный ассистент капитана Мэтьюза:

- Капитан хочет тебя видеть, - сказала она.

- Не дивный ли это голосок лучезарного ангела Гвен? – начал я.

- В смысле прямо сейчас, - сказала она и повесила трубку.

Через четыре минуты я глядел на Гвен в приемной капитана. Она была вечным ассистентом Мэтьюза ещё с тех пор, когда называлась секретаршей, по двум причинам. Во-первых, она была невероятно эффективна. Во-вторых, она была невероятно невзрачной, и ни одна из трех жен капитана так и не смогла найти ни малейшего возражения против её кандидатуры.

Сочетание этих двух вещей делало её неотразимой для меня, и при виде её я не мог удержаться от легкой, беззаботной шутки.

- Ах, Гвендолин, - вздохнул я - Сладкоголосая сирена Южного Майами.

- Он тебя ждет.

- Забудь о нём, - продолжил я. - Лети со мной в мир прекрасного разврата.

- Заходи, - велела она, кивая на дверь. - В конференц-зал.

Я предполагал, что капитан собирается выразить официальное сочувствие, а конференц-зал казался неподходящим для этого местом. Но он был капитаном, аДекстер просто подчиненным, поэтому я пошел внутрь.

Капитан Мэтьюз, действительно, ждал меня. Как и ещё несколько человек, большинство из которых я знал, и их присутствие не было особенно хорошим признаком. Присутствие главы МВД Израела Салгуэро само по себе было плохой новостью. Но к нему также присоединилась Ирен Каппуччо, знакомая мне лишь в лицо и по репутации. Она была главным юристом департамента, и её вызывали лишь в тех редких случаях, когда кто-то подал против нас достоверный и существенный иск. Рядом с ней сидел ещё один полицейский юрист по имени Эд Бисли.

За столом напротив них устроился лейтенант Штайн, сотрудник по вопросам информации, чьей специализацией было вывернуть освещение любого события так, чтобы полиция не походила на неистовую ораву вестготов. Общий эффект от всей этой группы отнюдь не располагал погрузиться в кресло в мягком облаке спокойствия.

Еще один незнакомец сидел в одном из кресел Мэтьюза, и по его дорогому костюму было очевидно, что он не коп. Он был чернокожим, с выражением важной снисходительности на лице и бритой головой, блестевшей так ярко, что он наверняка обрабатывал её полиролью для мебели. Он шевельнул рукой, рукав закатился, продемонстрировав крупные алмазные запонки и часы Rolex.

- Морган, - сказал Мэтьюз, когда я застыл в дверях, борясь с паникой. - Как она?

- Слишком рано что-либо утверждать, - сказал я.

Он кивнул.

- Ну, я уверен, что все мы, э, надеемся на лучшее. Она прекрасный офицер, как и её отец, э – и твой тоже, конечно. - Он откашлялся и продолжил. " э, врачи в Джексоне отличные, и я хочу, чтобы ты знал, что если департамент может что-нибудь сделать, гм... - мужчина рядом с ним взглянул на Мэттьюза, потом на меня, и Мэтьюз кивнул. – Садись, - велел он.

Я взял стул у стола и сел, понятия не имея, что происходит, но абсолютно уверенный, что мне это не понравится. Капитан Мэтьюз тут же подтвердил мои предчувствия.

- Это неофициальная беседа. - сказал он. - Просто, э, гм.

Незнакомец странно посмотрел своими большими ореховыми глазами на капитана, и снова перевел их на меня.

- Я представляю Алекса Донцевича, - сказал он.

Это имя абсолютно ничего для меня не значило, но он произнёс его с такой убежденностью, что я должен его знать, что я просто кивнул и произнёс: "О, вот как."

- Во-первых, - начал он, - я требую его немедленного освобождения. А во-вторых... - Он сделал паузу, видимо, для драматического эффекта и чтобы позволить своему праведному гневу заполнить всю комнату. - Во-вторых, - изрёк он, словно обращаясь к широкой аудитории, - мы рассматриваем подачу иска о возмещении ущерба.

Я моргнул. Они все смотрели на меня, и я определённо был важной частью чего-то ужастного, но я никак не мог сообразить, чего именно.

- Жаль слышать это, - сказал я.

- Послушайте, - сказал Мэтьюз - Сейчас у нас просто неофициальная предварительная беседа. Поскольку мистер Симеон, э.. занимает очень респектабельное положение в обществе. В нашем обществе, - подчеркнул он.

- И потому, что его клиент арестован за совершение нескольких тяжких преступлений, – добавила Ирен Каппуччо.

- Незаконно арестован - поправил Симеон.

- Это еще предстоит выяснить, - возразила Каппуччо. Она кивнула на меня. – Возможно, мистер Морган сможет пролить свет на обстоятельства этого дела.

- Ладно, - сказал Мэтьюз. - Давайте не будем, э… - Он положил обе руки на стол, ладонями вниз. - Важно то, что… Ирен?

Каппуччо кивнула и посмотрела на меня.

- Вы можете рассказать нам, какие в точности события привели к нападению на детектива Морган?

- Вы прекрасно знаете, что в суде это не пройдет, Ирен - сказал Симеон. - Нападение? Да ладно вам.

Каппуччо посмотрела на него холодным, немигающим взглядом казалось, очень долго, но, скорее всего, не дольше десяти секунд.

- Хорошо, - сказала она, обращаясь ко мне. – События, предшествующие тому времени, когда нож его клиента застрял в Деборе Морган. Вы ведь не отрицаете, что именно он ее заколол, верно? – уточнила она у Симеона.

- Давайте послушаем, - натянуто улыбнулся Симеон.

Каппуччо кивнула мне:

- Итак, начните с самого начала.

- Ну…, - начал я, и больше не смог вымолвить ни слова.

Я почти физически ощущал взгляды собравшихся и тиканье часов, но не мог выдавить из себя ничего более убедительного. По крайней мере, я узнал, кто такой этот Алекс Донцевич; всегда полезно знать имя человека, ранившего члена твоей семьи.

Но Алекс Донцевич, кем бы он ни был, не значился в списке Деб. Что же получается: она постучала в дверь, чтобы найти некого Брэндона Вайса, и словила нож от кого-то абсолютно непричастного, кого-то, кто запаниковал и попытался убить её при одном взгляде на значок?

Я не требую, чтобы события всегда текли логично и в разумном порядке. В конце концов, я живу здесь, и отлично знаю, что жизнь и логика вещи несочетаемые.

Но это вообще не имело смысла, разве что принять за рабочую гипотезу, что каждый третий из открывших дверь случайно выбранных жителей Майами попытается тебя убить. Хотя эта идея и обладала своим шармом, реалистичности это ей не добавляло.

Впрочем, на данный момент, причины по которым он это сделал, были не так важны, как тот факт, что Донцевич ударил Дебору ножом. Но я понятия не имел, почему это вызвало собрание такого масштаба. Мэтьюз, Каппуччо, Салгуэро – эти люди не собираются вместе попить кофейку каждый день.

Таким образом, я понимал, что происходит что-то неприятное, и что любые мои слова могут повлиять на ситуацию, но поскольку я не знал, что происходит, то не знал и что сказать.

Даже мой могучий мозг не справлялся с лавиной обрушившейся на меня информации. Я откашлялся, надеясь, что это даст мне немного времени, но сумел выиграть лишь несколько секунд, и все по-прежнему смотрели на меня.

- Ну, - снова заговорил я. - Гм, с начала? Вы имеете в виду, э...

- Вы направлялись на встречу с мистером Донцевичем, - сказала Каппуччо.

- Э.. не совсем.

- Не совсем, - повторил Симеон, словно уточняя смысл слова. - Что вы имеете в виду под "не совсем"?

- Мы направлялись на встречу с неким Брэндоном Вайсом, - сказал я.

- Донцевич открыл дверь, - кивнула Каппуччо. - Что он сказал, когда сержант Морган представилась?

- Я не знаю, - ответил я.

Симеон посмотрел на Каппуччо и театральным шепотом произнёс "сопротивляется". Она отмахнулась.

- Мистер Морган, - сказала она, и взглянула на файл перед собой. - Декстер. - Она слегка дернула лицом, что видимо, должно было означать теплую улыбку. - Вы сейчас не под присягой, и у вас не будет никаких неприятностей. Нам просто нужно знать, что случилось до удара холодным оружием.

- Я понимаю, - ответил я. - Но я был в машине.

Симеон подобрался.

- В машине, - повторил он. - Не у двери с сержантом Морган.

- Правильно.

- Значит, ты не мог слышать, что было сказано или не сказано, - сказал он, поднимая бровь достаточно высоко, чтобы она могла сойти за крошечный парик на его сияющей лысине.

- Правильно.

Каппуччо подалась вперёд и сказала

- Но вы заявили, что сержант Морган показала свой значок.

- Да, - ответил я. - Я её видел.

- Он сидел в машине, на каком расстоянии? - спросил Симеон, - знаете, что я могу сделать с этим в суде?

- Давайте не будем, эээ.. здесь не суд, - откашлялся Мэтьюз, - эээ, мы можем не доводить это до суда.

- Я находился намного ближе, когда он попытался ударить меня, - сказал я, надеясь принести хоть немного пользы

- Самооборона, - отмахнулся Симеон. - Если она должным образом не идентифицировала себя как офицера полиции, он имеет полное право защищаться!

- Она показала свой значок, уверяю вас, - сказал я.

- Вы не могли быть в этом уверены с пятидесяти метров! - заявил Симеон.

- Я это видел, - запротестовал я, надеясь, что это звучит не капризно. - Кроме того, Дебора не могла об этом забыть, она знала правила с тех пор, как начала ходить.

Симеон наставил на меня палец:

- И это еще одна вещь, которая мне не нравится. Какие у вас отношения с сержантом Морган?

- Она моя сестра.

- Ваша сестра. Ваш злобный оруженосец, - он театрально покачал головой, и оглядел комнату, явно наслаждаясь всеобщим вниманием. - Всё лучше и лучше, - произнес он со сладкой улыбкой.

- У Деборы Морган чистое досье, - нарушил молчание Салгуэро. - Она из полицейской семьи, и она чиста во всех отношениях, и всегда была.

- Полицейская семьи не значит чистая, - возразил Симеон. - Это значит Синяя Стена, и вам это известно. Это явный случай самообороны, злоупотребления властью, и попытки скрыть этот факт. - Он воздел руки вверх и продолжил: - Очевидно, мы никогда не узнаем, что произошло в действительности, из-за всех этих полицеских династий и семейных связей. Я думаю, что мы просто должны позволить разбираться в этом суду.

- У нас офицер в палате интенсивной терапии, - нарушил своё молчание Эд Бисли, и мне захотелось от души пожать ему руку от его грубого спокойного тона. - Потому твой клиент ткнул в неё ножом. И мы не нуждаемся в суде, чтобы понять это, Квами.

- Может быть и нет, Эд, - Симеон сверкнул Бисли блестящими зубами. - Но пока вам, ребята, не удалось выбросить Билль о правах, мой клиент может это использовать. - Он поднялся. - В любом случае, думаю, у меня достаточно причин для того, чтобы выпустить моего клиента под залог. - Он кивнул Каппуччо и вышел из комнаты.

Последовала минута молчания, затем Мэтьюз прочистил горло.

- У него действительно достаточно причин, Ирен?

Каппуччо постучала карандашом, который она держала в руке

- С правильным судьёй? Да. Возможно.

- Политический климат сейчас не благоприятен, - заметил Бисли. - Симеон может развести вонь. А сейчас мы не можем позволить себе дополнительной вони.

- Ну что ж, люди, - сказал Мэттьюз. – Начинаем задраивать люки перед ближайшим дерьмо-штормом. Лейтенант Штайн, вы знаете, что делать. До полудня меня на столе должно быть заявление для прессы.

Сделаю, - кивнул Штайн.

Израел Салгуэро встал и сказал капитану, что у него тоже полно работы, и что Отдел Внутренних Расследований немедленно начнёт рассматривать поведение сержанта Морган.

- Отлично, - сказал Мэтьюз, и посмотрел на меня. – Морган, - покачал он головой. - Я надеялся, что вы будете более полезны.