Глава 31. Филип стоял на пороге, глядя на спящую Кристину

Филип стоял на пороге, глядя на спящую Кристину. Он и раньше не раз наблюдал за ней, но тогда мог любить ее, мог овладеть этим прекрасным телом… и сейчас он хотел именно этого. Она была так прелестна!

Золотистые волосы лежат на подушке густым покрывалом, лицо спокойно и невинно. Если бы только она питала к нему хоть какую‑то привязанность! Счастливее Филипа не было бы на земле человека!

Странно, почему Кристина не спустилась к ужину? Он собирался показать ей, что может быть таким же равнодушным, как она, и все внимание уделять Эстелле. Но его ждало разочарование — Кристина не появилась. Эстелла была милой и хорошенькой, но не могла сравниться с Кристиной — ни одна женщина не могла сравниться с Кристиной. Почему же ему выпало на долю полюбить такую лживую негодяйку?

Филип Джуниор заплакал, и Филип поспешно отступил за дверь, чтобы незаметно понаблюдать за Кристиной. Она вошла в детскую, и Филип с удивлением заметил на ней черный бурнус, сшитый еще в Египте. Почему Кристина не сожгла его? Очевидно, этот наряд не будил в ней таких воспоминаний, как в Филипе.

Кристина приблизилась к колыбели, откидывая со лба пряди длинных золотистых, струившихся по спине волос, и Филип Джуниор немедленно перестал плакать при виде матери.

— Доброе утро, любовь моя. Ты позволил мамочке поспать сегодня подольше, дорогой? Радость моя, солнышко мое! Что бы я делала без тебя?

Филип лишь сейчас понял, как велика любовь Кристины к малышу, и обрадовался. Но все‑таки как случилось, что она назвала сына в его честь?

Почувствовав присутствие Филипа, Кристина неожиданно обернулась, но, увидев его, стоявшего у двери, ничего не сказала, просто подняла ребенка из колыбели, уселась в обитое синим бархатом кресло‑качалку в углу комнаты и начала медленно расстегивать ночную сорочку.

Ее упорное молчание начало раздражать Филипа. Пусть уж лучше кричит, ругается, чем полностью игнорирует его!

— Вижу, ты уже успела забыть о своей так называемой скромности, — жестко бросил он.

— По‑моему, ты вчера достаточно ясно выразился, Филип, — не стоит скрывать то, что ты видел сотни раз, — спокойно ответила Кристина с еле заметной улыбкой, не затронувшей прозрачных сине‑зеленых глаз.

Филип рассмеялся. Сегодня она не сумеет вывести его из себя! Но смех тут же замер на его губах при виде сына, мирно сосущего грудь матери. Это его дитя и женщина, которую он все еще желает! Нет, он не смирится со своим поражением. Он сумеет найти способ завладеть ими обоими!

— У него неплохой аппетит. Тебе не понадобилась кормилица? — спросил Филип.

— У меня молока достаточно. Не беспокойся, о Филипе Джуниоре есть кому позаботиться, — сухо обронила Кристина.

Филип тяжело вздохнул. Кажется, не стоит искать ехидную или уничтожающую реплику, чтобы рассердить ее, — достаточно самого невинного вопроса.

— Я вовсе не хотел намекнуть, что ты плохая мать. Должен признать, материнство тебе к лицу, Кристина. Ты действительно любишь моего сына, — тихо признался он, поднимая прядь ее волос, упавшую за спинку кресла, и нежно перебирая ее.

— Спасибо, — шепнула она.

— Где ты его крестила? — поинтересовался Филип. Он не хотел уходить и поэтому решил попытаться продолжить разговор.

— Он еще не крещен.

— Господи, Кристина! Детей крестят через месяц после рождения! Чего ты ждешь? — взорвался Филип и, обойдя кресло, гневно уставился на Кристину.

— Черт побери! Прекрати орать на меня! Я просто не подумала об этом, вот и все! Извини, не привыкла рожать детей! — закричала она так же гневно. Ее ясные глаза мгновенно потемнели, приобретя оттенок темного сапфира.

Филип в три шага добрался до двери, но снова обернулся, цепенея от ярости.

— Он будет окрещен сегодня! Сейчас же! Оденься, приготовь моего сына и будь готова к отъезду через час!

— Это мой дом, Филип, а не твой лагерь в горах. И ты не имеешь права приказывать мне, что делать!

— Собирайся, иначе я сам отвезу его! С этими словами Филип повернулся и покинул комнату.

Кристина понимала, что он не отступится. Постаравшись успокоиться, она покормила Филипа Джуниоpa, положила в кроватку, позвала горничную и попросила помочь ей одеться. Она не может доверить сына Филипу — что, если он попросту не вернется?

Она поспешно разделась и только сейчас увидела, что впопыхах накинула арабский бурнус. Что, если Филип заметил? Но нет, он ничего не помнил, иначе непременно бросил бы какое‑нибудь язвительное замечание!

Заколов вьющуюся массу волос на затылке, Кристина поспешно натянула простое сиреневое полотняное платье с, длинными рукавами и высоким воротом, которое посчитала подходящим для подобного случая, и, тщательно нарядив Филипа Джуниора, медленно спустилась вниз. Ожидавший в холле Филип поспешил взять у нее ребенка.

— Где Джон? — нервно спросила Кристина.

— Уехал пораньше в Холстед по делам и передал, что постарается вернуться к полудню, — ответил Филип, направляясь к двери.

— Но… не можем же мы ехать вдвоем!

— О, Кристина, к чему столько волнений? — засмеялся Филип. — Не беспокойся, я не собираюсь снова похищать тебя… хотя такая мысль приходила мне в голову.

О, как он может так бесстыдно лгать?!

— Должно быть, когда ты вновь соберешься выкрасть женщину, твоей жертвой станет Эстелла, — резко сказала она.

— Как, Кристина! Ты, кажется, ревнуешь? — съехидничал Филип.

— Вовсе нет. Скорее рада, что ты обратил свой взор на кого‑то другого, — холодно бросила Кристина.

Вскоре они добрались до маленькой церкви недалеко от Уэйкфилда. Кристина ждала в открытом экипаже, пока Филип искал священника. Вернулся он довольно скоро и помог Кристине спуститься.

— Все устроено? — спросила она, когда Филип снова взял у нее сына.

— Да. Это займет всего несколько минут, — кивнул он, провожая ее в тускло освещенную церковь. В конце придела их уже ожидал маленький краснолицый человечек, и Филип вручил ему мальчика. Филип‑младший не заплакал, когда вода брызнула ему на лоб, но Кристина громко охнула, услышав ясно произнесенные слова, прозвеневшие на всю церковь:

— Я нарекаю тебя Филипом Кэкстоном‑младшим. Филип взял ребенка у священника и, схватив Кристину за руку, повел ее вон из церкви. Она ничего не сказала, пока они не уселись в экипаж и кучер не подхлестнул лошадей.

— Ты не имел права делать это, Филип, — процедила она наконец, окидывая его уничтожающим взглядом.

— Наоборот, я имел полное право — ведь я его отец, — расплылся в улыбке Филип.

— Только не по закону! Мы не давали друг другу никаких обетов! Черт возьми, его зовут Филип Джуниор Уэйкфилд, так написано в свидетельстве о рождении!

— Это очень легко изменить, Кристина.

— Сначала тебе придется отыскать свидетельство! Он мой сын и будет носить мое имя, а не твое!

— А когда ты выйдешь замуж? Намереваешься дать ему фамилию твоего мужа?

— Честно говоря, я еще не думала об этом, но если Томми захочет усыновить его, тогда, конечно, Филип Джуниор будет носить его имя.

— Я не позволю этому молодому хлыщу растить моего сына! — рявкнул Филип.

— Твоего мнения никто не спросит. Кроме того, Томми будет ему хорошим отцом, — возразила Кристина, хотя сама не очень‑то верила своим словам.

— Посмотрим, — пробормотал Филип, и остальную часть пути оба молчали.

Джон с искаженным от гнева лицом встретил их у двери.

— Где вас носило, черт возьми? Я тут с ума сходил от тревоги!

— Мы крестили Филипа Джуниора, Джон. Никаких причин для беспокойства, — ответила Кристина и вопросительно посмотрела на Филипа, которого отчего‑то начал разбирать смех.

— Почему же вы никому не сказали, куда едете? Когда я вернулся и обнаружил, что ни вас, ни ребенка нет, я подумал…

— Я знаю, что ты подумал, Джон, — тоже расхохоталась Кристина, — но, как видишь, ты ошибался. Прости, что расстроила тебя, — это больше не повторится.

Кристина поднялась наверх и, сменив пеленки малышу, уложила его в кроватку. Потом она закрыла дверь детской, чтобы ребенка никто не беспокоил, и направилась к себе, чтобы снять шляпку. Через открытую дверь Кристина заметила входившего в свою комнату Филипа и уже хотела запереться, но тут до нее донесся его голос, и она потрясенно застыла.

— Что вы здесь делаете? Вашу сестру удар хватит, если она обнаружит вас в спальне джентльмена!

— О, Филип, почему вы так шокированы? Уж кто‑кто, а вы, должно быть, привыкли принимать дам в своей спальне, — мягко ответила Эстелла. — Я ждала здесь, чтобы поговорить с вами наедине. Почему бы вам не закрыть дверь и не подойти сюда — здесь нам будет гораздо удобнее.

— Это совершенно ни к чему — вы здесь долго не задержитесь. Я не хочу, чтобы меня попросили покинуть этот дом лишь потому, что вы желаете играть в не слишком умные игры, Эстелла.

Кристина не хотела больше ничего слышать, но ничего не смогла с собой поделать.

— Ни в какие игры я не играю, Филип Кэкстон! Я пришла сюда, потому что желаю получить ответ! Вы все еще любите Кристину? Я имею право знать!

— Любовь! Какое отношение имеет к этому любовь? Я желал ее тогда так же, как желаю теперь вас, — бесстрастно ответил Филип.

— Так она больше ничего для вас не значит? — допрашивала Эстелла.

— Кристина — мать моего ребенка, только и всего. А теперь я должен просить вас уйти, Эстелла, прежде чем кто‑нибудь обнаружит вас здесь. Когда вы в следующий раз захотите поговорить со мной наедине, найдите более подходящее место.

— Как скажете, Филип, — хихикнула Эстелла, явно довольная собой. — Я увижу вас за обедом?

— Да, я скоро спущусь.

Кристина обессиленно опустилась на край кровати, чувствуя себя так, будто в ее сердце вонзили нож. Она была голодна, но сейчас не могла и думать о еде. Нужно поскорее уйти отсюда!

Кристина сорвала с себя платье, натянула амазонку и почти выбежала из дома. Попросив конюха оседлать Дэкса, она вскочила в седло и помчалась по дороге, ведущей в поля. И только тогда к ней наконец пришли слезы.

Ветер срывал с ее век соленые капли, но Кристина все пришпоривала Дэкса. Шпильки вылетели из ее прически, волосы упали на спину, и ими тут же завладел ветер. На мгновение ей захотелось покончить со всем, но тут она вспомнила о сыне. Она не может оставить свое дитя! Нужно смириться с тем, что, хотя она все еще любит Филипа, между ними некогда больше ничего не будет. Отныне она будет находить радость в своем ребенке и жить ради него. Кроме того, Томми ее любит, и, возможно, когда‑нибудь она найдет утешение рядом с ним.

Уже два часа как стемнело, когда Кристина наконец вошла в дом и в изнеможении привалилась спиной к входной двери. Из гостиной вышел Филип с рассерженным встревоженным лицом, но, увидев ее, немедленно успокоился и даже улыбнулся. За его спиной маячили обеспокоенная Карин и гневно глядевший на сестру Джон.

— Где тебя носило, Кристина, черт возьми? — взорвался ее брат. — Вот уже второй раз за сегодняшний день ты исчезаешь, никому не сказав ни единого слова. Что на тебя нашло?!

— С Филипом‑младшим все в порядке? — устало пробормотала Кристина.

— Конечно. Правда, Джонси пришлось послать за кормилицей, когда ты не вернулась, и малыш немного раскапризничался, но сейчас он спит. Крисси, ты не ушиблась? Ты выглядишь так, словно упала с лошади.

Кристина невольно оглядела себя. Какой ужас! Спутанные волосы разметались по плечам и свисают до талии. Амазонка из темно‑зеленого бархата порвана во многих местах во время буйной скачки по лесу.

Оторвавшись от двери, Кристина гордо выпрямилась:

— Я в порядке, Джон. Просто устала и голодна. Она уже повернулась, чтобы уйти, но Джон потянул ее обратно:

— Минуточку, юная леди. Ты не ответила на мой вопрос. Где ты была все это время? Все слуги тебя разыскивали!

Взглянув в веселое лицо Филипа, Кристина неожиданно обозлилась:

— Черт побери! Я больше не ребенок, Джон! И могу сама позаботиться о себе! Нет никаких причин посылать поисковую партию лишь потому, что я решила немного прогуляться!

— Немного? Тебя не было почти весь день!

— Скакала на Дэксе — только и всего! И тебе лучше других должно быть известно, почему!

Джон и правда знал — почему. Кажется, присутствие Филипа в этом доме беспокоило Кристину больше, чем он думал.

— Крисси, я хочу поговорить с тобой. Наедине, — решил он.

— Только не сегодня, Джон. Говорю же, я совершенно измучена.

Провожая ее до лестницы, Джон шепнул так, чтобы не слышали остальные:

— Крисси, если ты действительно не выносишь Филипа, может, попросить его уехать?

— Нет! — крикнула она, но тут же добавила, уже спокойнее:

— Не стоит, Джон. Не могу же я лишить его права видеться с сыном. Я постаралась смириться… и с этого дня смогу терпеть его присутствие.

Она от души надеялась, что говорит правду.

После ухода сестры Джон с хмурым видом подошел к Карин.

— Я велю прислать в комнату Кристины поднос с ужином и горячую воду для ванны, — пообещала та, встревоженно глядя на мужа. — Ты узнал, что ее так расстроило?

— Да, — ответил Джон, неодобрительно посмотрев на Филипа, — только никак не пойму, что делать.

Date: 2015-12-13; view: 275; Нарушение авторских прав