Глава 16. 1 января в год 1602 от Рождества Христова Валентина Сен‑Мишель, леди Бэрроуз, вдова, сочеталась священными узами брака со своим кузеном Патриком

1 января в год 1602 от Рождества Христова Валентина Сен‑Мишель, леди Бэрроуз, вдова, сочеталась священными узами брака со своим кузеном Патриком, лордом Бурком, холостяком. На маленькой интимной церемонии присутствовали родители невесты, три ее брата и младшая сестра, мать жениха, его отчим, две его старшие сестры, их мужья и дети. Кроме того, на церемонии был Томас Эшберн, граф Кемп.

Невеста, которая считалась выдающейся красавицей в этой семье красивых людей, была великолепна. Ее платье с колоколообразной верхней юбкой из бархата цвета густого бургундского с шелковой нижней юбкой того же цвета было украшено жемчугом. У платья была удлиненная тонкая талия и очень глубокий вырез. Этот наряд, считавшийся особенно модным, был одобрительно встречен дамами. Однако жених утверждал, что он почти непристоен. Его зашикали его родственники‑мужчины.

Широкие сверху бархатные рукава сужались книзу и были схвачены множеством маленьких шелковых лент цвета слоновой кости, расшитых жемчужинами. Рукава сужались к кисти и переходили в элегантные гофрированные манжеты из кружева цвета слоновой кости, украшенные маленькими жемчужинами.

Манжеты сочетались с нашейной кружевной косынкой цвета слоновой кости с золотом. Узкие остроносые туфли из лайки цвета слоновой кости, украшенные жемчугом, выглядывали из‑под колоколообразных юбок Валентины. Ее черные волосы были разделены по центру и собраны в низкий узел на шее. Узел был украшен шелковыми розами цвета слоновой кости, каждая из которых имела золотые листья и жемчужину посредине. Из украшений невеста выбрала только жемчуг. Жемчужинами был расшит лиф ее платья, они были у нее в ушах, а шею украшало жемчужное ожерелье, опускающееся на ее прекрасную грудь.

В руках она держала небольшой зимний букет из сушеной лаванды, розмарина и остролиста, перевязанный шелковыми лентами цвета слоновой кости, расшитых жемчугом. Лорд Бурк привез этот букет в кармане своего камзола из дома своей матери и передал его Эйден, чтобы та отдала его дочери. Как и его невеста, Патрик был одет в бархат цвета бургундского с кружевами цвета слоновой кости. Эти цвета шли к его темным волосам и светлой коже, так же как они шли Валентине.

Накануне лорд Бурк попросил своего отчима лорда де Мариско быть шафером на его свадьбе.

– Я всю свою жизнь называл вас Адам, чтобы доставить удовольствие маме, – сказал Патрик, – но, хотя отцом мне был человек по имени Найл Бурк, вы единственный настоящий отец, которого я когда‑либо знал, Адам. Вы были мне хорошим отцом, и я люблю вас, хотя знаю, что такие слова мужчины друг другу обычно не говорят. Тем не менее я хочу, чтобы вы знали об этом, и мне доставит большое удовольствие, если вы будете шафером на моей свадьбе с Вал.

Адаму де Мариско исполнилось семьдесят два года, и немного было в его жизни случаев, когда он плакал в открытую. Сейчас слезы счастья полились у него из глаз. Он любил Патрика Бурка так, как любил бы своего родного сына. Сыновей у него не было, только одна родная дочь Велвет. И хотя он никогда не говорил об этом вслух, из всех детей Скай больше всего он любил ее младшего сына Патрика, не считая, конечно, их общей дочери.

– Верно, – медленно сказал он, – к моему сожалению, я не твой отец, но ты был мне сыном с того дня, как я женился на твоей матери. У меня не могло быть лучшего сына! Хорошо, Патрик, я буду твоим шафером и горжусь тем, что ты попросил меня об этом! – Великодушный мужчина крепко обнял лорда Бурка.

Дожидаясь начала церемонии, леди де Мариско с нежностью смотрела на своего мужа и сына Бурка, думая о том, как им повезло, что они нашли друг друга, как они должны благодарить судьбу за то, что любят друг друга.

На свадьбу собралась не вся семья. Два старших сына Скай, Эван и Мурроу О'Флахерти с семьями приехать не смогли. Ее младшая дочь Велвет, графиня Брок‑Кэрн, и ее семья жили в Шотландии. А дорогая Дейм Сесили и ее брат Роберт Смолл уже умерли. Скай чувствовала, что слезы жгут ей веки. Господи, как ей не хватало Робби и его чудесной сестры! Дейм Сесили любила и воспитывала Скай дольше, чем ее родная мать. Господь да упокоит их добрые души!

– В чем дело, малышка? – спросил наблюдательный Адам, который всегда чувствовал быстрые смены настроений своей жены.

– Я думала о Робби и Дейм Сесили, – ответила она тихо. – Как странно, что важное семейное событие обходится без них. Они всегда были с нами. Всегда.

Он понимающе кивнул.

Сэр Роберт Смолл, деловой партнер Скай на протяжении более сорока лет, умер прошлой зимой, простудившись во время катания на коньках с несколькими из многочисленных внуков Скай по озеру в Королевском Молверне.

Незадолго до смерти Робби стукнуло восемьдесят два. Для всех это была большая потеря, особенно для его сестры.

Дейм Сесили заботилась о брате большую часть их жизни, и его смерть, разделившую их, она перенести не смогла.

«Он не сможет жить без меня», – жаловалась она через несколько дней после смерти брата. Потом, несколько недель спустя, она начала настойчиво говорить всем, кто ее слушал:

«Робби говорит, что я должна прийти к нему, потому что ему одиноко без меня». – Она умерла несколькими днями позже, спустя два дня после своего восемьдесят четвертого дня рождения. Они похоронили ее рядом с ее любимым братом.

– Робби и Дейм Сесили присутствуют здесь, – сказал Адам жене. – Неужели ты думаешь, что они пропустят семейную свадьбу? – Он обнял ее, успокаивая.

Скай взглянула в лицо мужу.

– Мне не нравится стареть, – раздраженно сказала она.

– Ты! Стареешь! Ха! – усмехнулся он. – Ты никогда не состаришься, старушка, так же, как и я!

– Заставь меня поверить в это, Адам, – тихо попросила она его.

– Придешь со мной домой, Скай, – сказал он, улыбаясь ей, – и я в самом деле заставлю тебя поверить в это. – Его дымчато‑голубые глаза ласково смотрели на нее.

Они по‑прежнему оставались любовниками. Он всегда заставлял ее чувствовать себя лучше. Она засмеялась.

– Ты, милорд, похотливый старикашка, но другого мне не надо! Мы отправимся домой через заснеженные поля сегодня вечером и сыграем в игру «жених и невеста», – поддразнила она, озорно сверкнув глазами.

– Как всегда, любовь моя, твоя изобретательность поразительна, – ответил он с усмешкой. Он каким‑то образом ухитрился ласково ущипнуть ее за зад через слой бархата. – Я очень хорошо исполняю свои супружеские обязанности, не правда ли, малышка?

Красивые аметистовые глаза Валентины затуманились, когда она прошла под руку с отцом к алтарю в семейной часовне. Она искренне считала, что Патрик Бурк – самый красивый мужчина на свете, и неожиданно ей пришло в голову, как необычно то, что из всех женщин он выбрал именно ее. Слова супружеской клятвы были произнесены, благословение дано, и все провозгласили тост за жениха и невесту.

Лорд и леди де Мариско в молчаливом обращении друг к другу подняли кубки за детей, их сердца переполняла любовь не только друг к другу, но и ко всей семье.

– За нашего сына Патрика, – сказал Адам де Мариско, его глубокий голос наполнил зал. – И за потерянную, но в конце концов найденную любовь, его жену Валентину. Долгой вам жизни, много детей и счастья!

– За Патрика и Валентину! – крикнули гости, поднимая кубки.

Поднялся граф Кемп. Поднимая кубок за счастливую пару, он сказал:

– За моего друга, Патрика Бурка, и его жену, Валентину, которая, обретя любовь в своем сердце, была вынуждена сдаться лучшему мужчине. Долгой им жизни и счастья!

Тост Тома Эшберна сопровождался громким смехом, и гости снова подняли кубки за новобрачных.

Поднялась Скай.

– За моих пятьдесят внуков! – сказала она с ухмылкой.

Патрик вскочил.

– За удовольствие при достижении цели, поставленной мамой! – ответил он, чокаясь кубком с новобрачной, которая очаровательно покраснела.

– Мама! – воскликнула Виллоу, делая вид, что изумлена. – Неужели пятьдесят внуков?

– По крайней мере, – сказала Скай, и семья рассмеялась.

– Мадам, – сказал граф Кемп, – вы не только прекрасны и еще более очаровательны, чем преподносят все старые дворцовые сплетни. Был бы я всего на десять лет старше! Я приветствую вас! – Подмигнув, он поднял свой кубок.

– Вы, Том Эшберн, негодяй! – прямо ответила ему Скай. – Кто сплетничает обо мне при дворе? Все, кого я знала, давно мертвы, за исключением самой Бесс.

– Вы – легенда, мадам, – ответил он.

– Ха! – рассмеялась Скай, и ее глаза, голубые, как вода залива Керри, сверкнули от его обаятельной и невероятной лести. – Какая жалость, что у меня не осталось дочки, чтобы выдать ее за вас, милорд. У негодяев обычно вырастают крепкие дети. Но, возможно, среди своего потомства я подыщу внучку, которая подойдет вам. Мне сказали, что вы ищете жену. Это верно?

– Да, мадам. Увы, потеряв божественную, я вынужден буду довольствоваться другой женщиной, – ответил он скорбно.

– Поскольку вы потеряли Вал, – предложил услужливо Пейтон Сен‑Мишель, – почему бы вам не сделать предложение нашей Мегги? Ей исполнится пятнадцать в феврале, и она созрела для брака.

Другая девушка, может быть, и оскорбилась небрежным предложением брата, но Мегги Сен‑Мишель тряхнула своими медными волосами и дерзко заявила:

– Я поищу мужчину положением повыше, чем граф. Прошу вас не обижаться, милорд. Но королева скоро умрет. Тогда будет новый король и совершенно новый двор. Моя кузина, графиня Брок‑Кэрн, приедет с севера вместе с королем Яковом. Имея состояние и красоту, я смогу стать обладательницей более знатного имени, чем ваше.

– Маргарет Сесили Сен‑Мишель! – ахнула испуганная Эйден. – Немедленно извинись перед графом Эшберном! Я оскорблена, что моя дочь говорит так прямолинейно, недобро и нескромно.

Том Эшберн засмеялся.

– Ей не в чем извиняться, леди Блисс, – ласково сказал он. – Она абсолютно права, и более того, она не единственная молодая леди, которая задумывается о том, что ей делать. Многие рассчитывают на то, что король Яков предоставит им новые возможности. Кроме того, я не тот человек. которому нравятся волосы морковного цвета, – усмехнулся он, мягко подтрунивая над Мегги, которая залилась краской, не отличавшейся по цвету от ее волос.

Мегги ненавидела, когда ее дразнили из‑за них, но, подставившись сама, она благоразумно прикусила язычок.

– Я найду вам жену, милорд, – тихо обещала Скай.

– Убедитесь, чтобы она была такой же пылкой мегерой, как и вы, мадам, – сказал он тихонько. – Тогда это будет достойная партия, правда? Нет ли у вас внучки, похожей на вас?

– Несколько, милорд. Обещаю, что подумаю над этим, – был ответ Скай.

Свадьба прошла весело и была именно такой, какую хотели Валентина и Патрик. Еда была в изобилии, много хороших вин и эля и красивый свадебный торт.

Рядом с ними было много членов их семьи. Они весело танцевали деревенские танцы, раскрасневшись от усилий. Вокруг них играли дети, носились по большому залу, преследуемые сворой маленьких, веселых собак. Они ели, пили и говорили до тех пор, пока поленья в камине, громадные в начале дня, не превратились в тлеющие красно‑оранжевые угольки. Наконец де Мариско собрали свой большой выводок и отбыли в Королевский Молверн под чистым звездным небом и при почти полной луне, которая серебрила снежный зимний ландшафт. Лорд и леди Бурк остались в Перрок‑Ройяле на ночь, рассчитывая завтра отъехать в Клерфилд на день или два. Валентине не терпелось вернуться ко двору и встретиться с королевой, поэтому их планы не были определенными.

Они вернулись в зал и обнаружили, что все таинственным образом исчезли.

Патрик рассмеялся.

– Ты устроила такой шум, чтобы не устраивать церемонию укладывания в постель, что всех распутала, – пошутил он.

– Это обряд только для тех, кто женится впервые, – строго возразила Валентина.

– Глупости, Вал! Кроме того, для меня это первый брак. – Его губы мягко скользнули по ее голой шее, отчего у нее по спине побежали мурашки.

– Милорд! – Она оттолкнула его руки. – Мне понадобится час, – сказала она, идя к двери.

– Полчаса, – стал торговаться он.

– Патрик, мне нужно время, чтобы принять ванну, снять с себя все эти украшения. Нен и Нельда должны все убрать и тогда…

– Я сдаюсь, мадам! – сказал он, смеясь. – Но помни, что с каждой проходящей минутой мое желание все возрастает и возрастает, и именно ты должна погасить мой пыл, Вал.

На мгновение в ее глазах появилась тревога. Потом она присела в реверансе и убежала вверх по лестнице.

Лорд Бурк остался в холле, чтобы выпить последний бокал вина, и послал слугу сообщить своему личному камердинеру, Пламгату, чтобы тот срочно приготовил для него ванну.

Нен с дочкой поджидали свою хозяйку. Ни одна из них не огорчалась, что им предстоит жить в Клерфилде. Они оживленно болтали, раздевая Валентину, аккуратно складывая ее одежду и усаживая ее в лохань с ароматной водой, наполнившей всю комнату запахом ландыша.

– Новый дом, новое начало, – сказала практичная Нен.

– И новый мужчина, с которым можно флиртовать, ма! – пошутила Нельда. – Ты еще не созрела для нового мужа?

– А зачем мне еще один муж, девочка? Твой отец был более чем достойным мужем для меня! Кроме того, я слишком стара, чтобы запрягать нового жеребца в свою упряжь. – Она шлепнула хихикающую Нельду, потом стала прятать украшения Валентины.

– Я знаю, что у милорда есть только несколько постоянных слуг в Клерфилде, Нен, – задумчиво сказала Валентина, когда Нен вернулась. – Там есть бейлиф и двое пожилых слуг, которые с удовольствием удалятся на покой в уютные коттеджи. Хотела бы ты стать экономкой в Клерфилде, Нен?

От удивления и возбуждения Нен чуть было не уронила ночную рубашку своей хозяйки.

– Я? – ахнула она. – Экономка в Клерфилде? О, миледи! Да! Мне бы этого и вправду хотелось.

– Сумеешь ли ты справиться с этим? Мой муж захочет убедиться, что ты достаточно опытна, прежде чем позволит мне сделать это. Непохоже, что мы будем вечно развлекаться при дворе, Нен, но я намерена принимать гостей в любое время, поэтому хочу, чтобы во всех отношениях Клерфилд стал образцовым домом.

Нен выпрямилась, приняв величавый вид.

– Я служу в этом доме с тех пор, как ваша мать, благослови ее Господь, привезла нас из Ирландии много лет назад, миледи. Я была кормилицей, потом, пока вы росли, Мег, служанка вашей матери. Господь, упокой ее душу, научила меня быть настоящей камеристкой. Я действительно быстро выучилась, правда! Я всегда держала ухо востро, как вы сами знаете, миледи. Я знаю, как правильно вести хозяйство, и знаю, что смогу быть хорошей экономкой для вас, если вы позволите, – с восторгом сказала она. Камеристка делала гигантский прыжок вверх по служебной лестнице своего класса.

– Тогда, если милорд даст на это согласие, Нен, вопрос решен. Ты станешь экономкой в Клерфилде, а Нельда станет моей старшей камеристкой. – Решив так, новоиспеченная леди Бурк встала и вылезла из лохани.

Нен и Нельда подбежали с большими нагретыми полотенцами, потом Нельда слегка напудрила свою хозяйку душистой пудрой. Нен стояла наготове с шелковой ночной рубашкой хозяйки того же аметистового цвета, что и глаза Валентины. Натянув ее через голову хозяйки, она распустила длинные темные волосы Валентины, которые были заколоты, когда она садилась в лохань. Нем энергично расчесала блестящие волосы щеткой из свиной щетины, от которой исходил аромат ландыша.

– Будете ложиться, миледи? – вежливо спросила Нен.

– Пока еще нет.

Нен с дочерью суетливо двигались по комнате, заканчивая уборку. Они проверили в камине угли и аккуратно сгребли их в кучу, проверили, полон ли графин с вином, аккуратно откинули покрывало на кровати, чтобы она выглядела привлекательно. Покончив с работой, они вежливо поклонились, пожелали хозяйке большого счастья и удалились.

Валентина осталась одна. Она не позволила им задернуть тяжелые бархатные драпировки, потому что ей нравилось, как лунный свет заливает комнату. По небу поплыли облака, и Валентина отвернулась от окна и осмотрела комнату. Это была ее спальня. Она спала здесь всю жизнь. Она выросла в этой комнате. Казалось странным, что ей предстоит провести в этой комнате первую ночь в качестве жены Патрика. Как же будет отличаться эта ночь от ее первой брачной ночи с бедным Эдвардом Бэрроузом!

Валентина вздрогнула и с удивлением поняла, что ей страшно. Это было странно, потому что девственницей она не была и уже занималась любовью с Патриком. Конечно, прошли месяцы после их последнего сладкого свидания с Эросом, и после этого был Чикала‑заде‑паша. Молодая леди Бурк страшно хотела последовать совету своей свекрови. Она хотела предать визиря забвению, но вдруг ей стало страшно, что она не сможет этого сделать. На мгновение она почувствовала, что, может быть, она не готова сейчас к брачным отношениям Но если не сейчас, в брачную ночь, то когда же?

– Будь он проклят! О, будь ты проклят! – судорожно прошептала она. Визирь добился своего. Он украл у нее радость первой брачной ночи.

– Кто должен быть проклят? – Лорд Бурк бесшумно вошел в спальню жены, одетый в темно‑синий стеганый бархатный халат, доходивший ему до щиколоток. Он пересек комнату и обнял ее.

– Никто, – солгала Валентина. – Это не важно, милорд.

– Это хорошо! – сказал он. – Я не позволю ничему отвлекать тебя от исполнения обязанностей жены, мадам.

– Каких обязанностей, милорд? В качестве вашей жены у меня много обязанностей, – сказала она лукаво.

– Твоих обязанностей в постели, голубка, – пробормотал он, ласково смотря на нее. Наклонив свою темную голову, он прижался к ней носом.

– Ах, Вал, как ты хорошо пахнешь!

Его губы зарылись у нее на шее, а ее руки обхватили его. Он начал нетерпеливо расстегивать маленькие жемчужные пуговички ее рубашки, а когда раскрыл ее до середины, стал жадно целовать ее груди. Секундой позже он спустил рубашку ей на бедра, позволив ей с шелковым шуршанием свалиться на пол.

– Патрик! – Она сама услышала, как сорвался ее голос. Он подхватил ее и ласково опустил на кровать. Ничего не говоря, он стоял, глядя на нее сверху вниз. Потом он сбросил халат, и отблески огня заиграли на его большом обнаженном теле, отчего при слабом свете комнаты оно казалось литым. Он склонился к ней, и в эту секунду Валентину охватил беспричинный страх. Тихо вскрикнув, она стала отползать от него по кровати.

Последовала минута потрясенной тишины. Патрик взял ее за плечо и притянул к себе.

– В чем дело, голубка? – Ее испуганные глаза рвали ему сердце. – Вал, в чем дело? – Он нежно заключил ее в свои теплые объятия.

– Я не могу! – прошептала она так тихо, что он почти не услышал ее. – Я не могу быть твоей женой в полном смысле этого слова, Патрик. О Господи! Прости меня! Прости меня! Мне не нужно было выходить за тебя замуж, Патрик, но я так тебя люблю! – Она заплакала, задыхаясь в рыданиях.

– Голубка, голубка! Если ты действительно любишь меня, нет ничего, чего бы мы не могли преодолеть вместе, – спокойно сказал он. Его большая рука гладила ее волосы. – Что бы Чикала‑заде‑паша ни сделал с тобой, Вал, он сделал это просто от похоти.

Он дал ей немного поплакать, потом продолжил.

– Существует много способов, с помощью которых мужчина может заниматься любовью с женщиной. Я подозреваю, что визирь испробовал на тебе все эти способы. Я буду любить тебя многими способами, милая, но я буду любить тебя, а не оскорблять. Ты можешь поверить мне. Вал, что я доставлю тебе удовольствие?

Она вздрогнула.

– Мне так страшно, Патрик, и я знаю, что так не должно быть. Я не неопытная девушка, чтобы плакать и жаловаться в брачной постели.

– Я только дважды любил тебя, Вал, – напомнил он ей мягко. – В первый раз в этом доме. Ты помнишь?

– Конечно, помню! Был бы ужасный скандал, если бы нас поймали. – Она улыбнулась.

– Второй раз я любил тебя в юрте Борте Хатун, после того как ты испытала ужасные страдания.

– Да, – сказала она тихо, – но дело совсем не в том, Патрик.

– Скажи мне, в чем, голубка, – начал он уговаривать ее. Она глубоко вздохнула.

– Когда Тимур‑хан и его люди мучили меня, это было ужасно. Страшно! И все же через несколько часов ты освободил меня. Я изо всех сил боролась с Тимур‑ханом и его людьми, и хотя то, что они сделали со мной, было невыносимо, я не подверглась истинному насилию. С Чикала‑заде‑пашой все было по‑другому. Твоя мать говорит, что тело женщины, умело возбуждаемое, может откликнуться даже на мужчину, которого она презирает. Сейчас я понимаю это, но у меня остался ужас от того, что мне придется покориться какому‑то мужчине. Даже мужчине, которого я люблю. О… – простонала она беспомощно. – Разве ты можешь понять?

– Займись любовью со мной, – тихо сказал он.

– Что? – выдохнула она. Разве он не слышал сказанного ею? Неужели он такой бесчувственный?

– Твой страх преувеличен. – сказал он прозаично – Я понимаю. Я действительно понимаю. Я хочу уменьшить твои страхи, пока мы вместе не изгоним их. Я хочу тебя. Но я не буду заниматься любовью с тобой, пока ты сама не сделаешь первый шаг. Именно ли будешь возбуждать пашу страсть, а не я. Именно ты будешь управлять страстью, а не я. Командовать будешь ты, а не я. – Он влез с ногами на кровать и откинулся на спину, положив ее на себя.

Она была в недоумении. Потом внезапно поняла его замысел. Победа мужчины над женщиной подразумевалась, когда женщина оказывалась распластанной под мужчиной, подавленной, сломленной его силой. Именно так обстояло дело с Чикала‑заде‑пашой. Он сокрушил ее, подавил своей волей.

Валентина, покраснев, с усилием заняла сидячее положение, сев верхом на мужа. Она пристально смотрела на Патрика сверху вниз.

Он сделал усилие, чтобы не улыбнуться. Сидя на нем, со слегка удивленным выражением на своем порозовевшем лице, она понятия не имела, как совершенно по сумасшедшему она действовала на него. Она была совершенно восхитительной. Невероятно красивой. Ему страшно хотелось взять дело в собственные руки, но с изумительной стойкостью он сдержался. Это было не просто, потому что ее восхитительные груди парили над ним, как спелые фрукты, созревшие для сбора.

– Что… что я должна делать? – громко спросила она и прикусила нижнюю губу.

Ухмылка расплылась на его лице.

– А что бы тебе хотелось делать?

– Ах, ты, неумеха! – яростно бросила она, слегка качнув своими круглыми ягодицами. Глаза ее стали озорными. Опершись на руки, она наклонилась вперед и слегка поводила сосками по его груди. Нагнувшись еще ниже, она медленно провела кончиком языка по его губам.

– Может быть, вот так? – решила ома. – Или вот так? – Она откинулась назад и осторожно повращала бедрами, прижимаясь к нему. Снова выпрямившись, она начала гладить его грудь нежными медленными кругами. Потом, снова наклонившись вперед, начала чувственно лизать его соски теплым, дразнящим языком.

Патрик застонал, выражая явное, мучительное желание, но она сурово предупредила его:

– Ты мой раб, Патрик! Ты не прикоснешься ко мне, если я не позволю, даже если твое желание будет безумным. Когда я овладею тобой, тогда и только тогда ты будешь любить меня. Я накажу тебя, если ты не подчинишься мне! Ты понял меня?

Не дожидаясь ответа, она соскочила с него. Встав на колени на кровати рядом с ним, она снова начала ласкать его, руки ее скользили по его телу, находя чувствительные к прикосновениям точки, о которых раньше он даже не знал. Она сопровождала свои ласки страстными поцелуями до тех пор, пока он не загорелся желанием, и только его глубокая любовь к ней заставляла его сдерживаться.

Она издавала тихие гортанные звуки, похожие на ворчание какого‑то дикого животного, и снова начала ласкать его на этот раз языком, пощипывая его за соски, возбудив его так, что его член окаменел от желания. Но пока еще он управлял своими чувствами.

Валентина села на корточки и взяла его член в руку. Она искусно ласкала его твердую длину движениями, которым, как ему было понятно, ее не мог научить ни Эдвард Бэрроуз, ни он сам. Наклонившись над ним, она поцеловала его горячий конец, потерлась об него щекой, тихо мурлыча.

– Ага, какой большой, чудный парень! Наверное, он хочет забраться в меня? – Она забрала в ладонь его яички, и глядя ему прямо в глаза, взяла член в рот так, чтобы он видел, что она может сосать его.

На кратчайший миг его потряс ее взгляд, полный вожделения и властной силы. Как будто Валентина стала совсем другим человеком, не похожим на его голубку. Но потом он сообразил, что, если бы они поменялись местами, выражение его лица было бы таким же.

Она запретила ему прикасаться к себе, но не запретила ему говорить. Пытаясь сдерживать себя, он хрипло прошептал;

– Ах, моя красавица, я хочу наполнить тебя! С видом легкой насмешки она оторвала рот и снова залезла на него. На этот раз она уселась к нему на грудь, и наклонившись вперед, чтобы ее дерзко торчащий сосок коснулся его губ, приказала:

– Раздвинь губы! Ты можешь держать его у себя во рту, но не смей ни облизывать его языком, ни сосать его. Ты понял мой приказ, Патрик?

– Да, моя милая госпожа, – ответил он, и его губы сомкнулись вокруг ее нежного соска.

Валентина осторожно протянула руку назад. Нащупав его большой член, она занялась им, скользя вверх‑вниз рукой по пульсирующему валу из твердой плоти, пока ее твердый маленький сосок покоился на его мягком языке.

Она зашла слишком далеко. Он чувствовал, как приближайся развязка, и не мог остановить ее приближение. Не в силах остановить женщину! Что делать? Силон швырнуть ее под себя, туда, где было ее место, и входить в ее мягкие глубины снова и снова, пока оба они не будут удовлетворены! Времени не оставалось! Ею страсть вырвалась из него, извергнувшись в воздух, упала горячей росой на его беспомощное тело, на ее руку, сжимавшую его член.

Он застонал от облегчения и стыда и выпустил из губ ее сосок. Он чувствовал себя полностью опустошенным ее страстью.

– Вот на что это было похоже, Патрик! – Ее горький голос обжег его. – Ты понимаешь? Вот приблизительно так я была вынуждена против своей воли отдаваться Чикала‑заде‑паше! Я ненавидела это! Я ненавидела его! – надломленно выкрикнула она, отчаянно зарыдав.

Он чувствовал себя почти таким же страдальцем, как, должно быть, чувствовала себя она. Он действительно понял это только сейчас. Патрик притянул жену к себе и сделал все, чтобы она успокоилась.

– С нами этого никогда не произойдет, голубка, – уверял он. – Так никогда не будет, потому что мы любим друг друга, Вал, а люди, любящие друга друга, разделяют взаимные страсти. Ах, милая, разве ты забыла время, когда я прогнал твои страхи после твоего мучительного приключения с Тимур‑ханом?

– Это… кажется, все это… было так давно, – всхлипнула она, уткнувшись ему в шею.

– Ты слишком молода, любовь моя, чтобы иметь такую короткую память, – ласково посмеялся он. – Позволь мне освежить твою память. Но сперва, моя дорогая, я предлагаю смыть с нас следы этого происшествия. Ты отпустишь меня, милая? – Его голос был спокоен, но в нем слышался смех, потому что Патрик быстро обретал равновесие.

Поняв, что она натворила, Валентина скатилась с него и свернулась клубочком на краю кровати, чтобы не смотреть на него. Но Патрик не принял этого. Он потянул ее и заставил подняться, провел через комнату к камину, около которого на столе стоял серебряный таз. На горячих углях в углу камина стоял большой глиняный кувшин с водой. Наполнив серебряный таз теплой водой, он взял ее руку и погрузил ее в воду.

К Валентине начало возвращаться самообладание.

– Это я должна обслуживать тебя, Патрик, – проворчала она.

– Мы будем обслуживать друг друга, голубка, – ответил он, целуя ее в кончик носа. Валентина взяла мягкую тряпку, которая была аккуратно сложена возле таза. Она намочила ее, потом отжала и начала протирать его тело. Он стоял совершенно неподвижно, пока она вытирала следы его страсти. Закончив, она тщательно вымыла руки в душистой воде.

Когда она отложила мягкую тряпку, он обнял ее и ласково сказал:

– Я люблю тебя. Вал. Никогда не забывай об этом. Потом он отвел ее обратно на кровать, где они обняли друг друга, укрывшись толстым одеялом.

– Теперь, моя женушка, мы разделим нашу страсть так, как должны сделать влюбленные друг в друга люди. Если я завоюю тебя, моя прекрасная Валентина, значит, и ты завоюешь меня.

Она слегка дрожала, когда его руки запутались в темной гриве ее волос. Его губы нежно потерлись об ее рот, и она тронула кончиками пальцев его лицо. Он улыбнулся ей ласковыми аквамариновыми глазами, полными нежности. Когда она притянула его голову, чтобы поцеловать, его тепло окутало ее, и она, наконец, почувствовала себя в безопасности.

– Я хочу тебя, – тихо сказал он.

– Я хочу тебя, – ответила она, задыхаясь. Его горячий взгляд заставил ее ослабеть от нахлынувшего желания. Он нежно баюкал ее и начал ласкать ее груди. Она потянулась и поцеловала его, ее пальцы чувственно массировали его шею, пока они целовались. Валентина почувствовала, как твердеют ее груди, как горят соски под его ласками. Она глубоко вздохнула и неожиданно поняла, что ее нежно повернули на живот, и он стал целовать ее спину. От удовольствия по ее спине побежали мурашки.

– Ах, милый, – пробормотала она, – ты так замечательно нежен. – Его губы скользнули по холмикам ягодиц, и Валентина закрыла глаза, вздыхая, уткнувшись в подушки, позволив теплу его обожания поглощать ее, чувствуя, как его губы скользят по задней стороне ее колен, по икрам, по ступням.

Она снова перевернулась на спину, и он целовал по очереди ее ноги, его губы заскользили вверх по ее ногам. Он тыкался носом в ее колени, целовал шелковую кожу ее бедер.

– Полюби меня там, – тихо попросила она, пронзительно вскрикнув, когда он исполнил ее просьбу, на долгое сладкое мгновение зарывшись лицом под ее лобком, вдыхая ее замечательный, возбуждающий запах. Его пальцы ласково раскрыли ее скрытое таинство, ее маленький драгоценный камень, который уже стал влажным, набух и пульсировал от удовольствия при прикосновении.

Он высунул кончик языка и ласково водил им вокруг ее жемчужины. Валентина вздрогнула, молчаливо призывая его снова ласкать ее самое тайное сокровище. Ей казалось, что душа ее отделяется от тела, и она наблюдала полуприкрытыми глазами, как он ласкал ее языком и губами, пока в ней не взорвалось затопившее ее наслаждение, которое, как она теперь понимала, ей мог доставить только Патрик. Такое наслаждение охватывает женщину, совершающую акт любви с мужчиной, которого она любит и который любит ее.

– Патрик! – прошептала она настойчиво. – Войди в меня, дорогой! Я не могу больше терпеть! Я люблю тебя до безумия!

Ее прямые и откровенно эротические слова необычайно возбудили его. Он подтянулся, чтобы их лица оказались вровень, его большое тело накрыло ее. Его голос срывался от желания, когда он попросил ее;

– Возьми член рукой, голубка, и сама направь его во врата рая! – Почувствовав, как ее пальцы крепко обхватили его член, он громко застонал. Она направляла его, и, чувствуя ее приглашающее тепло, он медленно вошел в нее, ее мягкая глубина захватила его в страстные тиски.

Когда же их глаза встретились, казалось, что время остановилось, и Валентина прошептала:

– Люби меня, Патрик! Люби меня, мой дорогой муж! Он начал двигаться, пытаясь быть нежным, однако был не в состоянии двигаться медленно, потому что она возбудила его необыкновенно. Он с яростью вонзился в нее, двигаясь то вверх, то вниз. Она, сгорающая от своего собственного желания, с силой бросалась ему навстречу, оставляя следы от ногтей на его широкой спине, а ее голова металась то назад, то вперед по подушкам. Сейчас им обоим некуда было отступать. Их держало в плену раскаленное добела желание, и им было все равно, где оно кончится. Они были вместе. Все остальное не имело значения.

Она взлетела вместе с ним точно так же, как она взлетала много месяцев назад в покрытой войлоком юрте в крымских степях. Ее сердце было так наполнено любовью к этому мужчине, который был ее мужем, что ужасные воспоминания ° ×èêàëà‑çàäå‑ïàøå ïîìåðêëè. Òåòÿ Ñêàé áûëà ïðàâà!

Âàëåíòèíà áûëà åäèíà ñ Ïàòðèêîì. Âìåñòå îíè ñîñòàâëÿëè îäíî öåëîå. Ïîðîçíü ýòîãî îùóùåíèÿ íå äîáèòüñÿ.

– Ïàòðèê! Ïàòðèê! Ïàòðèê! – çàõëåáûâàÿñü, ïîâòîðÿëà îíà åãî èìÿ â ñëàäîñòíîé ìîëèòâå.

– Ëþáèìàÿ! – ñòîíàë îí. – Òû ïîõèòèëà ìîþ äóøó! Êàê ÿ ëþáëþ òåáÿ, Âàë! Êàê ÿ ëþáëþ òåáÿ! – Åãî îðãàçì âçîðâàëñÿ â íåé, íàïîëíèâ åå ñëàäîñòíûì óäîâëåòâîðåíèåì.

Âñþ íî÷ü îíè ëþáèëè äðóã äðóãà, áåçóìíî îòäàâàÿñü ïîöåëóÿì è ëàñêàì. Âêîíåö èçìó÷åííûå, îíè çàäðåìàëè, îáíÿâ äðóã äðóãà è íà âðåìÿ óñïîêîèâøèñü.

Îíè ïðîñíóëèñü ÷åðåç ÷àñ ïîñëå ðàññâåòà è óâèäåëè, ÷òî èäåò ñíåã.

– Ïðîêëÿòüå! – áóð÷àë Ïàòðèê, êîãäà îíè ñèäåëè çà çàâòðàêîì â áîëüøîì çàëå Ïåððîê‑Ðîéÿëà. – ß íàäåÿëñÿ óåõàòü â Êëåðôèëä ñåãîäíÿ óòðîì.

Åãî æåíà ïîêà÷àëà ãîëîâîé:

– Ìû äîëæíû ñíà÷àëà îòïðàâèòüñÿ êî äâîðó, ìèëîðä. ß îáåùàëà êîðîëåâå, ÷òî ïðèåäó ê íåé, êàê òîëüêî âåðíóñü, à ÿ âìåñòî ýòîãî ïîñïåøèëà äîìîé, ÷òîáû ìû ìîãëè ïîæåíèòüñÿ. Êðîìå òîãî, òû ñêàçàë, ÷òî äîì â Êëåðôèëä áûë äîëãî çàêðûò. Ñ òâîåãî ðàçðåøåíèÿ ÿ õîòåëà áû îòïðàâèòü íà ïîêîé äâóõ òâîèõ ñòàðûõ ñëóã è íàçíà÷èòü Íåí ýêîíîìêîé. Êîãäà áóðàí ïðåêðàòèòñÿ, îíà ïîïðîñèò ó ìîåé ìàòåðè íåñêîëüêèõ ãîðíè÷íûõ è ñìîæåò ïîåõàòü â Êëåðôèëä, ÷òîáû ïðèâåñòè äîì â ïîðÿäîê.  äåðåâíå îíà ñìîæåò íàíÿòü äåâóøåê è ìîëîäûõ ïàðíåé è îáó÷èòü èõ.

– Îòëè÷íàÿ èäåÿ, – îäîáðèëà Ýéäåí. – Ê òîìó âðåìåíè, êàê âû çàâåðøèòå ñâîé âèçèò âåæëèâîñòè ê áåäíîé êîðîëåâå è âåðíåòåñü, Êëåðôèëä áóäåò ãîòîâ ïðèíÿòü âàñ. Ìåíÿ ðàäóåò, ÷òî òû ïðîÿâëÿåøü ñòîëüêî çäðàâîãî ñìûñëà, Âàëåíòèíà, – çàêîí÷èëà åå ìàòü, óëûáàÿñü.

– ß óïðàâëÿëà ñâîèì äîìîì è ðàíüøå, ìàìà, – íàïîìíèëà åé Âàëåíòèíà. Îíà ïîâåðíóëàñü ê Ïàòðèêó. – Ìîé ïëàí óñòðàèâàåò òåáÿ, ìèëîðä? – ëàñêîâî ñïðîñèëà îíà.

Âèä ó ëîðäà Áóðêà áûë íåñêîëüêî ðàñòåðÿííûì, ê áîëüøîìó óäîâîëüñòâèþ åãî äÿäè. Îí áåñïîìîùíî êèâíóë, è Êîíí íå ñìîã óäåðæàòüñÿ îò ñìåõà.

– Íó, – ñïðîñèë îí ïëåìÿííèêà, êîòîðûé áûë ñåé÷àñ åãî çÿòåì, – óäèâëÿåøüñÿ, ÷òî òåáÿ ïåðåõèòðèëè, ïàðåíåê? Âûðîñøèé â ýòîé ñåìüå, òû äîëæåí çíàòü, êàê äàìû ðóêîâîäÿò äåëàìè, ïðè÷åì ñàìûì âàæíûì äåëîì ÿâëÿþòñÿ èõ áåäíûå, áåñïîìîùíûå ìóæüÿ!

– Êàê òåáå íå ñòûäíî, ìèëîðä, – âûáðàíèëà åãî Ýéäåí, íî ìàçà åå ñìåÿëèñü.

– Ýòî âåðíî, òåòÿ, – ñîãëàñèëñÿ Ïàòðèê, êîòîðûé íàêîíåö îáðåë äàð ðå÷è.

– Íó, ìóæ ìîé, – ñêàçàëà Âàëåíòèíà, – òû, êîíå÷íî, íå ÷óâñòâóåøü ñåáÿ îáîéäåííûì â ëþáâè?

Âçãëÿä Ïàòðèêà çàäåðæàëñÿ íà íåé, è îí óëûáíóëñÿ ìåäëåííîé, ñîêðîâåííîé óëûáêîé.

– Íèñêîëüêî, – óâåðèë îí, – âîçìîæíî, ÿ ÷óòî÷êó îøåëîìëåí òâîåé òàêòèêîé, íî â ëþáâè íå îáîéäåí.

– Êàê æàëü, – íåâèííî ïðîäîëæàëà Âàëåíòèíà, – ÷òî èäåò ñíåã, ìû ìîãëè áû ïîêàòàòüñÿ âåðõîì, ìèëîðä.

Ëîðä Áóðê íàêëîíèëñÿ ïîáëèæå è ïðîøåïòàë òàê, ÷òîáû òîëüêî îíà îäíà ìîãëà åãî ñëûøàòü:

– ß áóäó åçäèòü âåðõîì íà òåáå, ãîëóáêà. ß íå ìîãó ïðèäóìàòü ëó÷øåãî ñïîñîáà ïðîâåñòè çàñíåæåííûé äåíü, ÷åì êàòàòüñÿ âåðõîì íà òâîèõ áåëûõ êàê ñíåã áåäðàõ.

Âàëåíòèíà òèõî ðàññìåÿëàñü.

– Òû äåðçîê, – ïðîáîðìîòàëà îíà â îòâåò.

– Ïîøëè. – Îí ïîòÿíóë åå èç‑çà ñòîëà, è ðóêà îá ðóêó îíè òîðîïëèâî âûøëè èç çàëà.

– Åñëè äî êîíöà ãîäà ó íàñ íå ïîÿâèòñÿ âíóê îò ýòîé ïàðî÷êè, – óñìåõíóëñÿ Êîíí, – ýòî áóäåò, êîíå÷íî, íå îò íåäîñòàòêà óñèëèé. Îí ðóê îò íåå íå îòâîäèò.

Ýéäåí óëûáíóëàñü ìóæó.

– Ïîìíèøü âðåìÿ, êîãäà ìû òîëüêî ïîæåíèëèñü? – íàïîìíèëà îíà. – Òû òîæå äàâàë ðóêàì âîëþ.

– Íå òîëüêî ðóêàì, ìèëàÿ.

– Êîíí! – Îíà è âïðÿìü ïîêðàñíåëà.

– Ýéäåí, – ñêàçàë ëîðä Áëèññ æåíå, – ÿ íå òàê ñòàð, ÷òîáû çàáûòü î ñàìîì ïðèÿòíîì ñïîñîáå ïðîâåñòè ñíåæíûé äåíü. – Îí ïîéìàë åå çà ðóêó. – Ïîøëè, æåíóøêà! Ïî÷åìó òîëüêî íàøà äî÷ü è åå ìîëîäîé ìóæ áóäóò ïîëó÷àòü óäîâîëüñòâèå îò ïðèÿòíîãî âðåìÿïðåïðîâîæäåíèÿ?

– Êîíí! ×òî, åñëè ìû ïîíàäîáèìñÿ äåòÿì? – âîçðàçèëà îíà.

– Åñëè ÿ çíàþ íàøèõ ñûíîâåé, äîðîãàÿ, à ÿ èõ çíàþ, Êîëèí è Ïåéòîí ïðîâåäóò ñâîé äåíü, ãðåøà ñ íàøèìè õîðîøåíüêèìè ãîðíè÷íûìè. Äæåììè áóäåò âîçèòüñÿ íà ïñàðíå ñ íîâûì ïîìåòîì ùåíêîâ. Ãîñïîæà Ìåããè ïðîâåäåò ñâîå âðåìÿ, ïðèõîðàøèâàÿñü ïåðåä çåðêàëîì è ìå÷òàÿ î òîì äíå, êîãäà ìû ïîçâîëèì åé âåðíóòüñÿ êî äâîðó. Èì òû íå íóæíà, Ýéäåí, íî ìíå íóæíà! – ñòðàñòíî îáúÿâèë îí.

– Íó, ìèëîðä, – ñêàçàëà îíà, ïåðåãèáàÿñü ê íåìó ÷åðåç ñòîë, – ðàçâå ÿ íå áûëà âñåãäà äîáðîé è ñàìîé ïîñëóøíîé æåíîé?

– Íå âñåãäà, – îí çàñìåÿëñÿ. Ýéäåí øóòëèâî çàìàõíóëàñü íà ìóæà.

– Íåãîäÿé! ß áûëà ñàìîé ëó÷øåé æåíîé äëÿ òåáÿ. – îáúÿâèëà îíà.

– Òîãäà êàê òû ïîñìåëà ñåé÷àñ îòêàçàòü ìíå? – ñïðîñèë îí ìðà÷íî.

Ëåäè Áëèññ âñòàëà èç‑çà ñòîëà è ñåëà ìóæó íà êîëåíè.

– Ìèëîðä, – ïðîáîðìîòàëà îíà îáîëüñòèòåëüíî, – êòî æå òóò ñêàçàë ÷òî‑òî îá îòêàçå? – Åå áûñòðûå ïàëüöû ðàññòåãíóëè êðóæåâà íà åãî øåå, è, íàêëîíèâøèñü, îíà ïîöåëîâàëà ïóëüñèðóþùóþ æèëêó.

Êîíí ãëóõî çàâîð÷àë. Îáõâàòèâ æåíó ðóêàìè, îí âñòàë, êà÷àÿ åå êàê â ëþëüêå.

– Òû ôëèðòóåøü ñî ìíîé! ß ñîáèðàþñü ïîèãðàòü ñ òîáîé â ëþáîâü ñî âñåé ýíåðãèåé, êîòîðîé îáëàäàåò íàø íîâûé çÿòü! Ýéäåí óëûáàëàñü, óþòíî óñòðîèâøèñü ó íåãî íà ðóêàõ.

– À ïî÷åìó áû òåáå íå èçîáðàçèòü ìîëîäîãî ìóæà, Êîíí, ëþáèìûé? – òèõî ñïðîñèëà îíà. – Âñþ íàøó ñîâìåñòíóþ æèçíü ÿ ÷óâñòâîâàëà ñåáÿ íåâåñòîé. – Îíà ïðîâåëà ãóáàìè ïî åãî ðòó è ñìîòðåëà íà íåãî ìÿãêèìè, ëþáÿùèìè ñåðûìè ãëàçàìè.

×åðåç ìãíîâåíèå áîëüøîé çàë Ïåððîê‑Ðîéÿëà îïóñòåë, òèøèíó êîìíàòû íàðóøàëè òîëüêî ãðîìêîå ïîòðåñêèâàíèå äðîâ â êàìèíå, âîé ëåäÿíîãî âåòðà íàä äîìîì è ìÿãêîå øóðøàíèå ñíåãà çà îêíàìè, êîòîðûé ïàäàë, îáðàçóÿ ñóãðîáû íà êàìåííûõ êàðíèçàõ.

Âîøëà ñëóæàíêà èç áóôåòíîé, ÷òîáû ñîáðàòü òàðåëêè è êóáêè ñ âûñîêîãî áóôåòà. Îíà óäèâëåííî îãëÿäåëàñü ïî ñòîðîíàì. Â áîëüøîì çàëå âñåãäà êèïåëà æèçíü, îñîáåííî â íåïîãîäó, è îíà óäèâèëàñü, êóäà âñå ïîäåâàëèñü â òàêîå óíûëîå óòð