Глава 36. Привычным движением мешая карты, Жанетта не замечала ни шума вокруг, ни густых клубов табачного дыма

Привычным движением мешая карты, Жанетта не замечала ни шума вокруг, ни густых клубов табачного дыма. Игорный дом процветал, а с ним процветала и она. Остальное – в том числе оценивающие, одобрительные взгляды мужчин – ничуть ее не занимало. Надо сказать, она попросту забыла, что когда‑то считалась красавицей. Чем дальше, тем строже становились ее наряды – в отличие от нарядов Лоретты, которая просто не в силах была противостоять соблазну показной роскоши.

Всю жизнь Жанетты составляли теперь казино и доход, который оно приносило. Хотя денег было вдоволь, она так и не купила домика во Французском квартале, предпочитая жизнь на борту барки, в непосредственной близости от карточных столов. Новый Орлеан так и не стал ей домом, она чувствовала себя там чужой.

Ральф искренне старался увлечь Жанетту светской жизнью. Поддавшись на уговоры, она появилась с ним в обществе, только чтобы еще раз убедиться, что ей там не место. И ее, и Лоретту намеренно третировали женщины и осаждали мужчины. Зато Жан‑Клода наперебой старались залучить в семейства с дочерьми на выданье из‑за его знатного происхождения и романтического ореола опального дворянина. Очень скоро он стал душой новоорлеанского высшего света. Понаблюдав за ним и за теми, кому он пришелся по душе, Жанетта решила, что с нее хватит, и с того дня избегала выходов в свет…

Негромкий ропот заставил ее вернуться к действительности. Оказывается, она так и сидела с колодой в руке, в то время как окружающие терпеливо ждали, когда она обратит на них внимание. Это было так не похоже на нее, что она сердито себя выбранила. С виноватой улыбкой она быстро раздала карты, но стоило игре начаться, снова углубилась в свои мысли.

В последнее время ее преследовало чувство, что все ни к чему. Вид денег радовал не больше, чем вид скомканной бумаги в мусорной корзине. На душе было пусто, пустота росла и обретала над Жанеттой все большую власть. По утрам приходилось насильно заставлять себя идти к зеркалу и прихорашиваться. Поскольку так требовалось для дела, она продолжала одеваться тщательно и со вкусом, но это не доставляло ей ни малейшей радости – ведь прежде она никогда не одевалась ради себя самой, всегда ради кого‑то, кто был ей дорог. Чего стоил один лишь момент, когда она мерила подаренное Куинси крестьянское платьице! Впрочем, Жанетта старалась об этом не вспоминать. Куинси остался в прошлом. Возможно, он уже пополнил собой список жертв революции. Она и сама казалась себе принесенной в жертву, и что‑то умерло у нее в душе. Независимость и богатство не принесли ей счастья…

Карточный партнер громко откашлялся. Жанетта на миг встретилась с ним взглядом и тотчас отвела глаза, не в силах вынести даже такой мимолетный и ни к чему не обязывающий контакт с мужчиной. И в этом была главная загвоздка. Как бы дружелюбно она ни держалась, тщательно скрытое отчуждение сказывалось и отталкивало людей. Первое время после открытия казино мужской пол старался пробиться сквозь стену, намеренно воздвигнутую Жанеттой вокруг себя, стремился отогреть ее оледеневшую душу. Ни один из них не вызвал ее интереса, чему она была только рада, так как меньше всего желала сближения с кем бы то ни было. Чувства несли с собой боль. Она не хотела чувствовать, не хотела больше страдать…

Некоторое время Жанетта механически делала ставки, механически улыбалась, изо всех сил стараясь показать, что наслаждается игрой. Но этот маленький спектакль никого не обманул. Мало‑помалу игроки начали покидать ее стол и переходить за другие. Жанетта резко напомнила себе, что должна привлекать клиентов, а не отпугивать, что от них зависит свобода, которую она наконец вкусила. Однако внутренний голос возразил, что она ничуть не более свободна, чем раньше, что нет никакой разницы, чьей рабой быть – Жан‑Клода или увеселительного заведения. По сути дела, она поменяла одного хозяина на множество. Клиенты диктовали ей условия существования, манеру одеваться и держаться.

Раздраженная горькой правдой этих слов, Жанетта поднялась и сделала знак другому крупье занять ее место. Ей нужно было уединиться хоть на пару минут, чтобы взять себя в руки и снова укрыться под маской беспечности.

Отделенная от салона бархатной гардиной, Жанетта перестала улыбаться. Горячие слезы обожгли глаза. Что это с ней? Ведь все обернулось именно так, как она мечтала. У нее есть теперь все необходимое для счастья. Где же оно – счастье?

Жанетта захлопнула приоткрывшуюся дверь в воображаемую крепость, где она все это время отсиживалась. Стало легче. Сквозь щель между гардинами можно было видеть зеленое сукно карточных столов, искристый хрусталь светильников, мягкий бархат кресел, полотна известных художников. Она хорошо поработала для того, чтобы этот зал выглядел таким гостеприимным. Здесь каждый заранее чувствовал себя в выигрыше, независимо от того, улыбалась ли ему фортуна.

После короткой дискуссии казино получило название «Марсель». Можно было сказать, что успех сопутствовал им с самого первого дня. Ральф пытался приписать его полностью Жанетте, но она не позволила этого сделать. Не только он, но и Жан‑Клод с Лореттой внесли свою долю в процветание заведения. По мере того как росла пустота в душе, Жанетта все чаще задавалась вопросом, что будет с этим ее источником средств к существованию, если любой из них потеряет к нему интерес. Жан‑Клод мог подыскать себе богатую жену и остепениться. Лоретта могла выйти за Ральфа и уехать с ним. Сам Ральф мог всерьез заняться плантацией и махнуть рукой на «Марсель». Жанетте стало казаться, что перемены витают в воздухе. Это пугало. Будет ли она так твердо стоять на ногах в одиночку? Что, если ее уверенность в себе – просто миф?

Накоплений было не так много, чтобы удалиться от дел, если она не потянет казино без чужой помощи. Но вместо того, чтобы еще больше оживлять игру, она теряла способность привлекать за свой стол клиентов. Были среди них и такие, что избегали ее любой ценой, если только вдребезги не напивались. Озадаченная этим, как‑то раз она обратилась за разъяснением к Ральфу, но убежала не дослушав, когда он начал говорить что‑то о ее отчуждении, о ее равнодушии. Разве это не святое право каждого человека – избегать неприятного общения? Однако Жанетта хорошо понимала, что такая позиция не принесет ей ничего хорошего. Интересы казино прежде всего! Каждая женщина по натуре актриса. Неужели она бездарнее Лоретты?

Снова оглядев зал, Жанетта нашла взглядом Лоретту. Та просто расцвела за последнее время. Руки ее так и летали над столом, с губ не сходила дразнящая улыбка. За ее стулом, как всегда в отсутствие Жан‑Клода, стоял Ральф. В какой‑то момент девушка оглянулась на него через плечо и одарила сияющей улыбкой, а когда он подвинулся ближе, откинула голову ему на грудь и радостно улыбнулась. Наклонившись, Ральф прошептал что‑то ей на ухо. Лоретта засмеялась. Она была воплощением кокетства, средоточием радости бытия.

Жанетта непроизвольно содрогнулась, вспомнив, что давно уже не смеялась так беспечно. Ей пришло в голову, что все дело в длительном физическом воздержании. А между тем вокруг столько мужчин! Наверняка среди них есть и такие, которых стоит только поманить. Но что потом? Устроит ли ее чисто физическая разрядка? Доставит ли радость близость без любви?

Новая волна раздражения захлестнула ее. Довольно хныкать! Пора заняться делом! Сейчас она выйдет в зал и сыграет свою роль в совершенстве! Что бы с ней ни творилось, она будет казаться такой, какой ее хотят видеть клиенты, потому что в этом казино заключается вся ее жизнь. И еще – она найдет себе любовника. Все равно кого, лишь бы джентльмена. Как только это станет известно, ее перестанут считать каменной и бездушной.

Жанетта выскользнула из‑за гардины и заговорила с первым встречным. Тот с готовностью поддержал разговор (в точности как она и ожидала) и через пару минут уже рассказывал ей историю своей жизни. Она не слушала, но сохраняла заинтересованный вид и время от времени подавала нейтральные реплики. Немного погодя она покинула собеседника под благовидным предлогом. Чтобы и дальше вести себя в том же духе, ей пришлось выпить один за другим два бокала вина. Это помогло. Вскоре Жанетта уже сидела за игрой, с новым, хотя и не вполне естественным оживлением тасуя карты. По ее знаку официант снова налил вина. Вот все и получается, говорила она себе с торжеством. Еще немного – и она в самом деле затмит Лоретту актерским талантом. Это ведь ее работа – занимать, привлекать и очаровывать.

Казалось, вокруг Жанетты засиял искристый, нервный свет. Вечер шел своим чередом, поток клиентов не иссякал. Они летели на этот свет, как бабочки на огонь, жадные до ее переменчивой живости. Она то была серьезной, то вдруг заливалась смехом, она флиртовала, она блистала остроумием. Мужчины забывали о картах, не в силах отвести взгляда от ее прелестного оживленного лица, и никто не знал, чего ей стоил этот показной блеск. В душе росло отвратительное чувство, что она занимается именно тем, от чего когда‑то бежала, – торгует собой. Не своим телом, конечно, но какая разница? Разве лучше торговать душой?

Еще бокал вина, потом еще. Жанетта знала теперь, что справится и в одиночку, что ей по силам давать такое представление каждый вечер. Она не подозревала, что Ральф давно уже с тревогой наблюдает за ней.

За прошедшее время он сильно к ней привязался. Это было теплое, почти братское чувство. К родной сестре он никогда не относился так хорошо. Сестра не была ни привлекательной, ни милой – возможно, потому ей и не пришлось испытать столько горя. Ральф искренне сочувствовал Жанетте в ее стремлении обрести независимость, но знал, что ей не по силам роль хладнокровной деловой женщины, какой она старалась казаться. Женщинам с врожденной деловой хваткой – авантюристкам и интриганкам – легко давалось все то, над чем Жанетте приходилось, по мнению Ральфа, изо всех сил трудиться. Наблюдая за ее искусственным оживлением, он не без грусти думал, что она слишком сильно и глубоко чувствует для выбранной роли, что она создана для любви, а не для успеха в делах.

Взгляд его невольно переместился на Лоретту, и тотчас в душе разлилось тёплое сияние счастья. Ему повезло! Лоретта непременно полюбит его… если уже не любит, сама того не сознавая. Пусть цепляется за детское увлечение, все равно рано или поздно ей откроется истина.

Жан‑Клод оказался не такой уж серьезной угрозой. В данный момент он подыскивал себе богатую невесту и готовился устроить свою судьбу. У него ив мыслях не было сделать свою любовницу честной женщиной. Он желал снова стать аристократом и вести соответствующую жизнь, и это вполне устраивало Ральфа. Коснувшись губами теплой макушки Лоретты, он оставил ее и подошел к Жанетте.

Та как раз делала прикуп. Ральф каждый раз заново поражался ее ловкости в игре. В этот момент она так и излучала шарм, и он невольно подумал, что это случается все реже. Почему же именно сейчас? Что за мысли владели Жанеттой совсем недавно, когда она была так далека от окружающих и так холодна? Неужели ее сердце взбунтовалось против вынужденной холодности?

Ральф прислушался к быстрому, нервному, чересчур громкому смеху Жанетты, нахмурился, но ничего не сказал, потому что знал, что не будет услышан. Однажды он сделал попытку и не собирался ее повторять.

Жанетта подняла очередной бокал и заметила Ральфа. Тот хмурился. Она мысленно пожала плечами, потому что в данный момент ей было на все наплевать – спиртное сделало свое дело. Правда, к веселью все больше примешивалось какое‑то неприятное чувство. Что ж, никто не узнает, подумала Жанетта, улыбнулась и подмигнула Ральфу:

– Когда же ты наконец заполучишь нашу дивную Лоретту?

– Тише! – Он с тревогой глянул через плечо. – Она может услышать.

– Да ведь она за три стола отсюда! – засмеялась Жанетта. – До чего же ты терпелив! Тебе не надоело видеть Жан‑Клода ночь за ночью входящим в ее комнату?

– Сейчас не время и не место это обсуждать! – отрезал Ральф.

Жанетта опустила взгляд в карты. Она‑то знала, что Жан‑Клод цепко держится за то, что считает «своим имуществом». Он даже ее пытался уложить в постель и отступился, только получив резкий отпор.

– Видишь ли, ты просто не представляешь, что… Ральф так и не узнал, о чем шла речь, потому что она вдруг умолкла и словно окаменела. Взгляд ее был прикован к человеку, только что переступившему порог салона.

Жанетту накрыла волна огненного жара, потом волна ледяного холода. Карты выпали у нее из рук и веером легли на стол. В дверях стоял Куинси Жерар. Он смотрел на нее без удивления, как если бы ожидал найти ее здесь.

Внезапный ужас объял Жанетту. Она рывком повернулась к Ральфу, пытаясь взглядом объяснить ему, что должна бежать, что никак не может оказаться лицом к лицу с человеком в дверях. Все глаза обратились на нее, но Жанетта ничего не замечала. Она была в панике.

– Что происходит? – спросил Ральф вполголоса, когда Жанетта поднялась из‑за стола. – Тебе нехорошо? Позвать другого крупье заменить тебя?

– Да, пусть ее заменят, – произнес мужской голос, в котором явственно слышался французский акцент.

– Куинси… – прошептала Жанетта с болью.

Ральф с интересом окинул взглядом вновь прибывшего, отметив старый шрам у него на щеке. Это был человек могучего телосложения, по виду прирожденный воин. Ральф сразу испытал к нему расположение. Однако его весьма заботил вопрос, кем гость приходится Жанетте. Да и вообще откуда он взялся?

Куинси обогнул стол и подошел к Жанетте, не сводя взгляда с ее побледневшего лица. Похоже, его появление не привело ее в восторг. Она выглядела так, словно ее ударили. А он проделал такой путь, чтобы снова ее повидать! Взяв ее безжизненную руку, он ощутил, что она холодна как лед. Взгляд ее был пустым, невидящим.

Только тогда Куинси оглядел тех, кто находился поблизости, задержав взгляд на мужчине за спиной Жанетты. Кто он? Ее любовник?

– Нам необходимо поговорить! – сказал он с нажимом.

– Прошу простить меня, месье, но я не могу оставить рабочее место, – ответила Жанетта странным, мертвым голосом. – Извольте подождать. Когда я освобожусь, я…

Куинси отшатнулся, словно получил пощечину. Месье?!

– Что значит – подождать? Мы не виделись целую вечность! Я пересек океан, чтобы увидеть тебя!

Жанетта отвела взгляд, не в силах видеть знакомый блеск черных глаз. Она успела забыть, как высок Куинси, как могуч! Как могла она любить его? Любить человека, столь полного жизни и энергии? Они такие разные!

– Жанетта! Жанетта! – воскликнул Куинси, слегка встряхивая ее за плечи. – Очнись! Это же я! Ты что, ослепла? Или, может, сошла с ума!

– Отпустите меня, месье, и немедленно, иначе я позову вышибалу…

– Тогда зови сразу всех ваших вышибал, потому что одному я просто сверну шею! Нам нужно с тобой объясниться, и мы объяснимся, хочешь ты этого или нет!

– Еще раз требую отпустить меня, – произнесла Жанетта ледяным голосом. – Мы поговорим, когда я освобожусь.

В ней ожило смутное воспоминание об этих сильных руках, обнимающих ее тело. В этот момент Ральф положил свою внушительную ладонь на локоть Куинси. Тот отдернул руки и отступил.

– Этот не похож на вышибалу, но я могу свернуть шею и ему, – сказал он с горечью.

Ральф хорошо понимал, что в госте говорит ревность, но вовсе не собирался обсуждать его отношения с Жанеттой на публике.

– Предлагаю вам перейти в мой кабинет, сэр. Это позволит гостям вернуться к игре. Я не допущу публичного скандала.

Он сделал знак струнному квартету продолжать. Игроки снова заняли свои места за столами, хотя многие предпочли бы и дальше оставаться зрителями в этом захватывающем спектакле.

– Надеюсь, здесь только играют в карты, – с угрозой произнес Куинси.

– Обсудим это в более подходящем месте, – холодно ответил Ральф. – Жанетта, проводи гостя в мой кабинет. Я скоро буду.

Надменно вскинув голову, она направилась к двери. Куинси последовал за ней. В кабинете уютно потрескивал камин, к которому Жанетта тотчас прошла, чтобы согреться. Ее била дрожь, и она сжала зубы, чтобы они не стучали.

«Никогда еще она не была так хороша!» – подумал Куинси, поворачивая ее к себе за обнаженные плечи. Жанетта медленно, но решительно высвободилась и отступила в сторону. Не зная, как с ней держаться, он смущенно присел в кресло перед огнем. Нельзя было поверить, что это та самая женщина, которую он когда‑то знал и любил. Возможно, кто‑то занял его место в ее жизни и сердце. Ведь любила же она когда‑то Жан‑Клода!

Хотя Куинси надеялся, что Жанетта сядет в соседнее кресло, она укрылась за его спинкой.

– Ты, кажется, хотел со мной поговорить, – сказала она, нарушая тягостную тишину. – Я готова выслушать тебя. Потом мне придется вернуться в зал.

– Господи Боже! Что происходит? Может, ты думаешь, я приехал с дурными намерениями? Наоборот, я хотел помочь тебе… я боялся, что тебе приходится нелегко. Когда стало известно о твоем похищении, мы с Гретхен были вне себя от беспокойства!

– Но теперь ты успокоился, не так ли? Видишь, у меня все в порядке. Что до прошлого… о прошлом я не хочу ни говорить, ни вспоминать. Скажи только, как там тетя Гретхен. Надеюсь, она в добром здравии?

Куинси лишился дара речи. Жанетта вела себя так, словно рассталась с теткой только вчера, после какого‑нибудь утомительного великосветского бала. Она как будто забыла о том, что Гретхен осталась в стране, охваченной кровавой революцией.

– Гретхен мертва, – наконец произнес он тихо.

– То есть как это мертва? Почему? Что случилось?

– Во Франции это может теперь случиться с кем угодно в любую минуту.

– Да‑да, я помню… но я надеялась, что Гретхен давным‑давно за границей… например, с Эдуардом. Он ведь предлагал ей перебраться к нему в Англию. Ну, а сам он все еще там?

– И намерен остаться навсегда. Он взял в жены богатую вдову, еще вполне молодую женщину. Их первенец вот‑вот появится на свет. Эдуард надеется, что на этот раз судьба подарит ему мальчика.

– Ах, вот как…

Жанетта ощутила, как все сильнее смыкаются створки раковины, в которую она себя заточила. Новости, привезенные Куинси, просто не укладывались в сознании и больше походили на страшную сказку, чем на правду. Имена родных и близких не будили никаких чувств. Гретхен мертва, думала Жанетта, безуспешно пытаясь вызвать в себе чувство потери. Эдуард нашел новую семью и с нетерпением ждет наследника. А вот ее ребенок так и не был рожден. Возможно, это был мальчик. Но боли не было, осталась лишь всеобъемлющая пустота.

– Что ж, я рада за своего отчима.

– Тебе не интересно, как умерла Гретхен? – спросил Куинси раздраженно.

– Отчего же, интересно. Я её любила.

Глаза ее были странно, неуместно безмятежными и такими отстраненными, что это пугало. Красивая женщина у камина казалась пустой оболочкой Жанетты или незнакомкой, лишь внешне на нее похожей.

– Иветта приказала прикончить Гретхен, – с намеренной резкостью объяснил Куинси.

– Зачем?

– Так уж вышло, что Иветта, при всем ее распутстве, всегда любила одного‑единственного мужчину. Меня. Ради меня она сговорилась с Жан‑Клодом о твоем похищении. Это был хитрый план – одним ударом избавиться от всех, кто ей мешал: от тебя, Лоретты и самого Жан‑Клода. И ведь это сработало! Я поверил, что ты сбежала в Америку по доброй воле! Правда открылась лишь по чистой случайности: Иветта любила похвастаться и считала Жоржа лояльным гражданином. От него я узнал и то, куда исчезла в тот день Марго. Ее задушили и бросили в реку вместе с другими жертвами беспорядков, Жорж спешил передать новости Гретхен, был выслежен и убит. Гретхен ненадолго пережила его. Как только выяснилось, что я знаю правду и знаю именно от нее, Иветта отдала приказ ее убить. Узнав, что я намерен отправиться в Америку, она пришла в ярость, такую бешеную, что я едва ускользнул от расставленных повсюду засад. – Куинси невесело усмехнулся. – Думаю, Иветта тоже не зажилась на свете. Еще при мне власть захватило другое крыло якобинской партии, а за всякой сменой власти в партии насилия обычно следует «чистка рядов».

– Иветта получила по заслугам, – рассеянно заметила Жанетта. – Жаль, что все так вышло.

– Жаль? И это все, что ты можешь сказать?

– Что же еще? Ведь ничего уже не поправить. Значит, ситуация во Франции ухудшилась?

– Рад, что тебя хоть что‑то заинтересовало! Очевидно, ситуация во Франции для тебя куда важнее, чем смерть близких людей! Да, черт возьми, во Франции совсем паршиво! Знать вырубают под корень, как лес на месте стройки. Мое место там, потому что должен же кто‑то сохранять трезвую голову среди происходящего безумия. А я бросился за тобой, Жанетта! Я боялся за тебя. Я хотел, чтобы мы снова были вместе. О дьявольщина! Я любил тебя и люблю! Когда ты ответила мне взаимностью, я был на седьмом небе от счастья. Как жестоко я ошибался! Тебе просто понравилось иметь дело с «черной костью». Не потому ли и здесь ты выбрала себе в любовники не аристократа, а какого‑то… какого‑то фермера!

– Не смей так говорить о Ральфе, ублюдок!

Слово вырвалось прежде, чем Жанетта успела его осмыслить, и показалось, что оно отдалось в наступившей тишине многократным эхом. Раскаяние смешалось в ней с негодованием. Ральф вернул ее к жизни, дал возможность встать на ноги! Она не допустит, чтобы его чернили!

– Извини, – сказала она неохотно, выходя из‑за кресла. Куинси кивнул, встал и попытался привлечь ее к себе.

Жанетта уклонилась. Какую бы крепкую стену она ни воздвигла вокруг себя, страх оказаться беззащитной против чувств оставался с ней всегда. Куинси скрестил руки на груди.

– Я не могу сердиться на тебя, Жанетта, и ты это хорошо знаешь. Меня больше ранит твое равнодушие. Это из‑за него, из‑за этого фермера? Он так тебе дорог?

– Он вовсе не фермер, – возразила Лоретта входя. – Он бывший гессенский наемник.

Ее безупречный французский заставил Куинси удивленно приподнять бровь, но когда следом вошел Ральф, он снова нахмурился.

– Я Лоретта де Бомон, – сказала девушка. – Для вас – просто Лоретта. А насчет Ральфа вы заблуждаетесь. Его сердце отдано вовсе не Жанетте, а мне – по крайней мере он так говорит.

– Увы, моя ненаглядная! – воскликнул тот. – Твое сердце принадлежит другому!

Лоретта кокетливо отмахнулась.

– Так вот вы какой, брат Жан‑Клода! – протянула она, с интересом разглядывая Куинси. – Рада наконец познакомиться. Он не будет в восторге от вашего появления.

– Это меня не удивляет, – сквозь зубы произнес он.

– Только не обижайте его! – встревожилась Лоретта при виде тени жестокости, прошедшей по его лицу. – Поверьте, все, что совершил Жан‑Клод, он совершил под влиянием обстоятельств. Если бы он отказал Иветте, с нами расправились бы, как с другими аристократами.

Куинси помолчал, обдумывая услышанное, затем повернулся к Ральфу:

– Куинси Жерар, к вашим услугам.

– Ральф Джермейн. Вы не ошиблись, я фермер, а вернее, плантатор. И горжусь этим!

– С моей стороны это было глупое замечание, месье, извините!

– Ничего, в какой‑то мере мы квиты. Я ведь тоже фактически выставил вас из зала. Я не терплю скандалов в казино.

– О скандале речи не шло, – вставила Жанетта нелюбезно.

– Пожалуй, мы явились чересчур рано, – сказал Ральф. – Это потому, что хотели предложить гостю кров. Или вы уже где‑то остановились, сэр?

– Я прямо с корабля, – ответил Куинси, поглядывая на Жанетту.

– Тогда я могу вам кое‑что посоветовать. Вообще‑то это обязанность Жанетты, но ваше появление повергло ее в такой шок, что пока и речи нет об элементарной вежливости, – добродушно пошутил Ральф. – Давайте выпьем, поболтаем, а Лоретта позаботится о Жанетте. Прими ванну, отдохни. Ты слишком много работала в последнее время.

– Замолчи! – крикнула Жанетта со слезами на глазах. – Не обращайся со мной так, словно у меня нервный срыв!

Она выбежала из кабинета, хлопнув дверью. Куинси бросился было следом, но опомнился и оглянулся.

– Я ничего не понимаю! Просто не узнаю ее! Что с ней такое?

– Лоретта, вернись в зал и присмотри, чтобы все шло гладко, – ласково попросил Ральф. – Я отвезу мистера Жерара к себе и введу в курс последних событий. Да, и позаботься о Жанетте.

– За нее можешь не тревожиться, – весело ответила девушка, улыбаясь. – Делай, что считаешь нужным. Когда мужчина ради женщины пересекает океан, он заслуживает самого лучшего обращения.

Выходя, она думала о том, что Жанетта все‑таки дурочка. Отталкивать такого красавца!

Date: 2015-12-13; view: 269; Нарушение авторских прав