Книга Х

1. О Григории, папе римском

2. О возвращении посла Гриппона от императора Маврикия

3. Как войско короля Хильдеберта отправилось в Италию

4. Как император Маврикий отправил в Галлию людей, которые убили послов

5. Как Хуппа совершил набег на Турен (область Тура)

6. О заключенных Клермона

7. Как король Хильдеберт освободил от налогов духовенство этого города

8. О Евлалии и его жене Тетрадии

9. Как войско короля Гунтрамна вошло в Бретань

10. О гибели Хундона, постельничего короля Гунтрамна

11. О болезни принца Хлотаря

12. О кознях Бертегунды

13. Споры по поводу воскресения Христа

14. О гибели дьякона Теодульфа

15. О смуте в обители в Пуатье

16. О суде над Хродехильдой и Базиной

17. О том, как они были отлучены от церкви

18. О людях, посланных убить короля Хильдеберта

19. Об изгнании Эгидия, епископа Реймса

20. Как монахини, упомянутые в предыдущих главах, были приобщены к церкви на этом же соборе

21. Казнь (одного из) сыновей Ваддона

22. Как Хильдерик-сакс нашел свою смерть

23. О знамениях и сомнениях по поводу определения дня Пасхи

24. О разрушении города Антиохии

25. О смерти человека, выдававшего себя за Христа

26. О смерти епископов Рагнемода и Сульпиция

27. О людях, которых приказала убить Фредегунда

28. О крещении ее сына Хлотаря

29. О чудесах и кончине святого Аредия, аббата Лиможа

30. О погоде в тот год

31. Перечень епископов Тура (249—594 гг.)

1. На пятнадцатом году правления короля Хильдеберта[259]наш дьякон Агиульф вернулся из Рима с мощами святых[260]и рассказал, что в ноябре предыдущего года река Тибр вышла из берегов и затопила Рим, так что ряд древних храмов были разрушены, а в снесенных водой папских амбарах потеряли несколько тысяч бушелей пшеницы.

Множество змей плыло вниз по реке в сторону моря, а в середине их огромный дракон величиной со ствол дерева. Когда все эти твари передохли в бушующих соленых морских волнах, их тела вынесло на берег, после чего разразилась эпидемия паховой чумы. Это случилось в январе. Первым заболел и почти сразу умер папа Пелагий II (578—590), таким образом, сбылось то, что написано у Иезекииля: «И начните от святилища Моего» (Иез., 9: 6).

После кончины папы от этой болезни погибло множество людей. Однако церковь нельзя оставить без главы, поэтому народ единогласно выбрал дьякона Григория[261], происходившего из рода Анисиев, из знатной сенаторской семьи, и с юности посвятившего себя служению Господу. На свои собственные средства Григорий основал на Сицилии шесть монастырей, а седьмой внутри городских стен Рима.[262]

Оставив достаточно земли, чтобы обеспечить монахов средствами к существованию, он продал остальную часть своей собственности, включая и всю домашнюю утварь, и отдал полученную сумму бедным. И вот теперь он, проходивший по городу в одеянии из шелка[263], усыпанном драгоценными камнями, служил престолу Господню в простых одеждах.

Вначале Григория определили седьмым дьяконом при папе. Воздержание Григория от приема пищи, бодрствование и молитвы, строгость постов привели к тому, что от истощения он едва мог поддерживать бренное тело. Григорий всячески избегал высших почестей, чтобы его не обуяло мужское тщеславие, от которого он отрешился.

В подтверждение сказанного он отправил письмо к императору Маврикию, сына которого крестил[264], заклиная его в своих смиренных молитвах не давать согласия на его избрание.

Префект города Рима Герман перехватил посыльного Григория, разорвал письмо и затем отправил посланца к императору, чтобы тот узнал о единогласном выборе народа. Нежно любя дьякона, император воздал хвалу Господу за то, что теперь он сможет поддержать Григория в связи с избранием на столь почетное место.

Император издал приказ, в котором отдавал распоряжения по поводу возведения на папский престол Григория. Пока делались приготовления к его посвящению, в городе продолжалась эпидемия. В этой связи Григорий обратился к своей пастве, призывая ее покаяться. Вот его проповедь:

«Дорогие возлюбленные братья, на нас обрушилась кара Господня, которую мы всегда должны ожидать со страхом. Пусть же скорбь приведет нас к покаянию. Те несчастья, от которых мы страдаем, должны смягчить жестокость наших сердец, поскольку, как предсказал пророк: «Меч доходит до души» (Иер., 4: 10).

Действительно, я вижу, как вся моя паства поражена мечом гнева Божия, люди умирают один за другим. Их смерти не предшествует затяжная болезнь, поскольку они умирают, даже не почувствовав, что заболели. Каждая жертва уходит от нас прежде, чем она может оплакать свои грехи и покаяться.

Вы только представьте себе, в каком состоянии такой человек должен появиться перед неумолимым Судьей, не получив никакой возможности раскаяться в своих делах! Смерть забирает людей толпами, дома стоят пустыми, родители вынуждены присутствовать на похоронах своих детей, их наследники уходят в могилу раньше их. Пусть каждый из нас, должен я сказать, рыдая, покается в грехах своих, пока есть время.

Вспомним же все содеянное нами и покаемся в том, что недостойного совершили. «Предстанем лицу Его со славословием, в песнях воскликнем Ему» (Пс., 94: 2). Или, как пророк заклинает нас: «Вознесем сердце наше и руки к Богу»[265]. Предстать перед лицом Господа и открыть Ему сердце – означает подкрепить нашу усердную молитву свершением добрых дел. В наших страданиях Он дает нам обновленную надежду, во-истине Он дает то, что Он сказал устами пророка: «Не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был».[266]

Пусть никто не приходит в отчаяние от тяжести грехов своих, ибо трехдневное покаяние искупило грехи жителей Ниневии, а раскаявшийся разбойник заслужил жизнь вечную даже в час своей смерти! Мы должны измениться сердцем и уверовать, что уже получили то, что просили. Судия наш склонится к прощению прегрешений, если молящий раскаивается в своем грехе.

Меч этого ужасного наказания уже висит над нами, следовательно, мы должны быть более настойчивы в своих слезных молитвах. Именно такая настойчивость удовлетворит Судию справедливого, поскольку Господь милосерден и сострадателен, и именно по Его воле простится нам через наши молитвы.

Ему неугодно гневаться на нас, хотя мы во многом заслуживаем этого. Через псалом Он говорит нам: «И призови Меня в день скорби: Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня» (Пс., 49: 15). Итак, сам Господь свидетельствует, что Он хочет оказать милость тем, кто обращается к Нему, и Он просит обращать наши молитвы к Нему. Посему, дорогие, возлюбленные братья, с сокрушенным сердцем[267]и приведя все дела в порядок, давайте соберемся вместе, сосредоточимся на наших бедах в том порядке, что я вам вскоре объясню. Как только день дойдет до среды этой недели, проведем крестный ход из семи процессий. Когда Он увидит, как мы сами осуждаем наши собственные грехи, строгий Судия может освободить нас от проклятия, что Он для нас уготовил.

Пусть клирики шестого округа организуют процессию от церкви Святых Мучеников Космы и Дамиана, а аббаты вместе со своими монахами и священниками первого округа прошествуют от церкви Святых Мучеников Протасия и Гервасия вместе со священниками четвертого округа.

Пусть аббатисы вместе со своими монахинями и пресвитерами первого округа пройдут от церкви Святых Мучеников Марцеллина и Петра. Пусть все дети идут от церкви Святых Мучеников Иоанна и Павла вместе со священниками второго оркуга. Пусть все миряне вместе со священниками седьмого округа идут от церкви Святого Стефана.

Пусть все вдовы с пресвитерами пятого округа идут от церкви Святой Евфимии, а все замужние женщины вместе с пресвитерами третьего округа идут от церкви Святого Мученика Климента. Пусть все процессии с молитвами и причитаниями о каждой из перечисленных церквей встретятся у базилики Благословенной Святой Девы, Матери Господа нашего Иисуса Христа, чтобы вознести общую молитву нашему Господу, плача и рыдая, дабы Он прислушался к нам и отпустил наши грехи».

Закончив говорить, Григорий собрал клириков и велел им три дня петь псалмы и молиться Господу о милосердии. С трех часов дня все хоры, исполнявшие псалмы, шли к храму, оглашая улицы возгласами «Kyrie eleison»[268]. Присутствовавший там мой дьякон рассказывал, что, пока народ умолял Господа, восемьдесят человек пали мертвыми на землю.[269]

Папа никогда не переставал молиться за людей, также не прерывали своих молитв и люди. Именно от самого Григория, когда он еще был дьяконом, как я говорил вам, мой собственный дьякон получил реликвии святых. Когда Григорий решил бежать, его схватили, провели по улицам, доставили в базилику Святого Петра, где посвятили в сан епископа, а затем представили горожанам в качестве папы. Мой дьякон также вернулся из Порта, чтобы стать свидетелем его восхождения на престол.

2. Возвратившись от императора Маврикия, Гриппон рассказал о своей миссии. Отправившись на корабле в прошлом году вместе со своими спутниками, он добрался до какого-то порта, находившегося в Северной Африке, и затем направился в Карфаген. Там они задержались на некоторое время, ожидая разрешения от префекта, чтобы продолжить свое путешествие и прибыть к императору.[270]

В это время слуга Евантия, прибывшего вместе с Гриппоном, обокрал одного купца, а затем принес украденное в свое жилище. Владелец вещей выследил его и потребовал возвращения своей собственности. Слуга отказался, в результате возник конфликт, который стал разрастаться.

Через несколько дней купец случайно встретил слугу на улице, схватил его за рукав и потребовал свои вещи. «Я не пущу тебя, – кричал он, – пока ты не отдашь мне то, что ты украл». Слуга стал сопротивляться, чтобы освободиться от объятий купца, и совершил глупость, вытащив свой меч и убив его. После того он вернулся обратно в свое жилище, но не рассказал никому о том, что случилось.

В ту посольскую миссию, о которой я вам рассказываю, отправили трех человек: Бодегизила, сына Муммолина из Суасона, Евантия, сын Динамия из Арля, и Гриппона, франка. Отобедав, они встали из-за стола и направились к кроватям, ибо пришло время полуденного отдыха. Тем временем о совершенном слугой доложили префекту Карфагена. Чиновник выявил с помощью прохожих, кто применил оружие, собрал воинов и направил их к гостинице, где находились послы.

К своему великому удивлению, они были неожиданно пробуждены ото сна криками толпы, раздававшимися снаружи. «Сложите оружие, – кричал главный среди вооруженных людей. – Выходите отсюда, сейчас! И господа тоже! Сейчас узнаем, как этот малый сделал это!»

Услышав эти крики, находившиеся внутри послы оцепенели от ужаса, потому что не имели ни малейшего представления о том, что произошло. Они попросили гарантий, что если выйдут без оружия, то их не убьют. Вооруженные люди снаружи поклялись, что не причинят им вреда, но, как оказалось ясно позже, этого не удалось избежать из-за всеобщего возбуждения.

Бодегизил вышел первым и сразу же был убит ударом меча. То же самое случилось с Евантием. Тогда Гриппон вышел с мечом в руках в окружении своих вооруженных слуг. Выходя, ему пришлось переступить через мертвые тела, лежавшие у дверей их жилища. «Я не имею ни малейшего представления о том, что произошло, – заявил он. – Мои два спутника, послы, посланные к вашему императору, пали от ваших мечей. Те, кого вы убили, были мирными людьми, путешествовали, ни о чем не подозревая. Господь выступит как справедливый судья и накажет виновных, отомстив за смерть невинных.

Мы прибыли сюда ради мира, чтобы укрепить дружественные отношения с империей, однако теперь мир между нашим королем и вашим императором невозможен. Я призываю в свидетели Господа, что своими действиями вы разрушили мир между нашими правителями».

После этих слов Гриппона горожане остыли и разошлись, и он также отправился к себе. Придя к Гриппону, префект стал его успокаивать и предпринял меры, чтобы тот получил аудиенцию у императора.

Прибыв к императору, Гриппон объяснил, для чего он приехал, а затем пожаловался, рассказав об убийстве своих товарищей. Император Маврикий высказал сильное недовольство произошедшим. Он пообещал проследить за тем, чтобы те, кто убил послов, подверглись наказанию, и согласился со всеми остальными предложениями, которые выдвинул король Хильдеберт. Затем император вручил Гриппону ответные дары, после чего тот вернулся домой без всяких происшествий.

3. Получив отчет Гриппона, король Хильдеберт приказал своим войскам немедленно выступить в Италию, поручив двадцати своим герцогам вести их на войну против лангобардов. Не думаю, что мне стоит приводить полный список их имен. Герцог Авдовальд и Винтрион с войском из Шампани дошли до города Меца, находившегося на пути их следования, и нанесли там такой ущерб, награбили столько добычи, совершили столько убийств и насилий, что казалось, что они врагами пришли в собственную страну. Другие герцоги проделывали практически то же самое вместе с войсками, находившимися под их командованием. Сначала они шли через собственную страну, обирая живших там людей, и только затем шли дальше, чтобы сразиться с врагом.

Подойдя к границе Италии, Авдовальд повернул направо и вместе с шестью герцогами подошел к городу Милану, где расположился перед ним лагерем на равнине. Герцог Олон оказался настолько неосмотрительным, что приблизился к Беллинцонской крепости, принадлежавшей Милану, расположенной в долине Канини (теперь это в долине реки Тичино, выше озера Лаго-Маджоре, кантон Тичино (Тессин), юг Швейцарии. – Ред.). Там ему в грудь угодил дротик, и он умер. Когда же его люди рыскали по окрестностям в поисках продовольствия, на них нападали лангобарды и убивали их на месте.

Неподалеку от города Милана находится озеро Лугано, откуда вытекал узкий, но глубокий поток. Они двинулись туда, но, прежде чем смогли пересечь водный поток, о котором я вам только что рассказал, стоявший на противоположном берегу в латах и со шлемом на голове лангобард начал размахивать перед ними копьем. Он принес послание армии франков. «Сегодня мы узнаем, на чьей стороне Господь и кому Он принесет победу!» – кричал он.

Из этого следовало, что лангобарды решили принять исход поединка за знак победы для себя. Нескольким франкам удалось переправиться, и, сразившись с лангобардом, они убили его. После этого, вы только посмотрите, вся армия лангобардов свернулась и начала отступать. Когда основные силы франков пересекли реку, они не смогли обнаружить ни одного лангобарда.

Перед ними были только остатки лагеря со следами костров и шатров. Франки вернулись в свой собственный лагерь, так и не взяв ни одного пленного. В это время от императора прибыли гонцы, чтобы сообщить, что к франкам в помощь движется войско. «Через три дня, – заявили эти посланники, – мы придем к вам. Когда вы увидите, что дома в той деревне на горе запылают и дым от пожара поднимется в небо, знайте, что наша армия приближается». В соответствии с договоренностью франки прождали шесть дней. И никто не пришел.

Войдя в Италию, Хедин вместе с тринадцатью другими герцогами повернул налево. Он захватил пять крепостей и потребовал от них клятв верности. Однако его армия сильно страдала от непривычного климата и от дизентерии. Многие в итоге умерли, затем ветер переменился и выпал дождь, который немного сбил жару, так что те, кто заболел, выздоровели.

Осталось рассказать совсем немного. Почти в течение трех месяцев войска бродили по Италии, но ничего не добились и не нанесли никакого вреда врагу, который заперся в своих крепостях. Они не смогли захватить короля, который чувствовал себя в безопасности в Тицине (совр. Павия. – Ред.). Как я уже рассказывал вам, воины сильно страдали от жары и нехватки подобающей еды.

В конце концов они повернули домой, подчинив власти короля те земли, которые до этого удерживал его отец. Во всех из них они добились присяги на верность, взяли немного добычи и некоторое количество пленных. Однако по пути домой их запасы настолько истощились, что, не доходя до родных земель, им пришлось продавать свое оружие и одежду, чтобы купить еды.

Аптахар, король лангобардов[271], направил своих послов к королю Гунтрамну. «Благородный король, – провозгласил посол. – Мы заявляем о покорности и верности тебе, как и твоим предкам. Мы не нарушили клятву, которую дали наши прадеды. Перестань же нападать на нас. Пусть между нами воцарятся мир и согласие. Мы поддержим тебя, выступив в случае необходимости против твоих врагов, обеспечив твою безопасность. И те недруги, что теснят нас со всех сторон, пусть убоятся, потому что увидят наше примирение, и у них не будет повода радоваться нашему раздору».

Король Гунтрамн благосклонно принял это послание и отправил послов к своему племяннику королю Хильдеберту. Однако, когда послы все еще находились при дворе Гунтрамна, туда прибыли другие вестники, сообщившие, что король Аптахар мертв и что его преемником стал Павел[272]. Они высказали такие же уверения в мирных намерениях, о которых говорилось выше. Король Хильдеберт приказал послам удалиться, назначив им день, когда объявит о своих планах подробно.

4. Маврикий разыскал тех, кто убил королевских послов в прошлом году, и в оковах направил их к Хильдеберту. Двенадцать человек появились перед королем, обремененные цепями и с связанными руками. Карфагеняне заявили, что, если Хильдеберт хочет казнить их, он вправе сделать это. Если же, напротив, он хочет освободить их в обмен на выкуп, то может получить триста золотых монет за каждого человека и больше не возвращаться к этому вопросу.

Однако король Хильдеберт отказался принять скованных людей, не вдаваясь в суть дела. «Мы не уверены в том, что они действительно являются убийцами, – заявил он. – Вы на самом деле привезли тех людей? Может быть, это вовсе не они, а чьи-то рабы, ведь те мои люди, что были убиты в вашей стране, были благородного происхождения».

Случилось так, что при разговоре присутствовал Гриппон, которого отправили с тем же посольством, что и убитых. «Префект города направил две или тысячи человек, чтобы те напали на нас, – сказал он, – вот как ему удалось убить моих собратьев послов. Я был бы также изрублен в этой ссоре, если бы не собрал все свое мужество и не стал защищать себя как мужчина. Если бы я теперь отправился обратно в Карфаген, то, возможно, распознал бы тех, кто ответствен за произошедшее. Если ваш император решил, как вы говорите, соблюдать мир с нашим королем, то он и должен наказать этих людей».

После этого Хильдеберт решил отправить присланных людей к императору.

5. Примерно в это время Хуппа, который раньше был конюшим короля Хильперика, совершил набег на область города Тура, чтобы захватить скот и пограбить жителей. В ответ местные жители собрали вооруженную группу и стали его преследовать. Хуппа был вынужден бросить все добытое нечестным путем и бежать. Двое его слуг были убиты, и двое схвачены.

Их связали и отправили к королю Хильдеберту, который велел бросить их в темницу. Он также распорядился, чтобы их тщательно допросили, поскольку хотел выяснить, благодаря чьей помощи Хуппе удалось бежать и ускользнуть из рук тех, кто преследовал его. Они ответили, что не обошлось без Анимода, викария (заместителя) местного графа, отвечавшего за отправление правосудия в тех местах.

Король тотчас отправил письмо к графу Тура, приказывая ему связать Анимода и доставить к нему. Если же тот окажет сопротивление, то графу следовало убить его, как в случае, когда нарушалась репутация короля как суверена. Но Анимод, не оказав никакого сопротивления, отправился туда, куда ему приказали.

Он доложил о своем прибытии придворному Флавиану и появился перед ним, чтобы быть преданным суду вместе со своим сторонником. Его сочли невиновным и дело против него прекратили, разрешив отправиться домой. Прежде чем уехать, он одарил Флавиана.

А Хуппа, собрав нескольких своих людей, попытался похитить себе в жены дочь Бадегизила, покойного епископа Ле-Мана. Когда вместе с бандой своих сторонников он ворвался в виллу Марей, то Магнатруда, хозяйка и мать девушки, собрала слуг и неожиданно для Хуппы дала ему отпор. Несколько его людей были убиты. Самому Хуппе удалось спастись, но само дело укрепило его дурную репутацию.

6. Однажды ночью в темнице Клермона по воле Господа удерживавшие заключенных цепи распались и двери распахнулись, так что все они ринулись искать убежище в церкви. Тогда граф Евлалий снова велел заковать их в цепи, но, как только на узников надели оковы, они разбились как стекло. Так по молитве епископа Авита заключенных освободили, они получили свободу и отправились домой.

7. В том же самом городе король Хильдеберт великодушно проявил милосердие, освободив от всех налогов церкви, монастыри, клириков и всех, кто находился здесь на службе у церкви. Ведь в течение некоторого времени в Клермоне владения переходили из рук в руки, дробясь на мелкие части, и сдавались в субаренду, что сделало сбор налогов фактически невозможным.

Возможно вдохновленный Господом, король распорядился, чтобы система была пересмотрена, так чтобы владение церковной собственностью не сказывалось на обложении и не приводило к потерям со стороны сборщиков налогов. В то же время слуги церкви получали право на задержку выплат, не лишаясь своих владений.

8. На границе земель городов Клермона, Родеза и Жаволя собрался собор епископов, которые должны были рассмотреть дело Тетрадии, вдовы Дезидерия, судебный иск был выдвинут графом Евлалием, который требовал, чтобы она вернула то, что забрала с собой, когда оставила его. Здесь я должен вернуться к началу этой истории и рассказать о том, как Тетрадия оставила Евлалия и отправилась жить с Дезидерием.

Как часто бывает с молодыми людьми, Евлалий привык вести беспутный образ жизни. В результате его часто упрекала мать, так что в конце концов он возненавидел ту, которую ему полагалось любить. Обычно после того, как слуги отправлялись спать, его мать шла в часовню в своем доме и несла там ночную службу, вознося свои печальные молитвы Господу. Ее нашли задушенной, одетой во власяницу, в которой она совершала молитву.

Никто не знал, кто сделал это, но многие заподозрили в убийстве ее сына. Узнав об этом, Каутин, епископ Клермона, отлучил его от церкви. На празднике святого Юлиана, благословенного мученика, когда перед епископом собралась его паства, Евлалий бросился в ноги епископу и пожаловался, что его отлучили, даже не выслушав.

Тогда епископ позволил ему присутствовать на праздничной мессе. Когда же пришло время получить причастие и Евлалий приблизился к алтарю, епископ сказал ему: «Люди говорят, что ты убил собственную мать. Я не знаю, так это или нет, совершил ли ты в действительности преступление. Пусть Господь и святой мученик Юлиан совершат суд. Если ты действительно невиновен, как ты заявляешь, подойди ближе, возьми свою часть Святых Даров и вкуси от них. Господь увидит, что в твоем сердце». Евлалий причастился и ушел.

Он женился на Тетрадии, мать которой была женщиной благородного происхождения, а ее отец из простого рода. Обычно Евлалий спал вместе с служанками на женской половине и в результате стал пренебрегать своей женой и даже колотил ее, когда возвращался от наложницы. Вскоре он влез в долги и начал для их покрытия воровать драгоценности и деньги своей жены.

Оказавшись в ужасно стесненных обстоятельствах, Тетрадия наконец потеряла все, что ей досталось, когда она выходила замуж. Когда Евлалий отправился к королю, в Тетрадию влюбился племянник Евлалия Вир. Он потерял свою собственную жену и хотел жениться на Тетрадии, но, боясь, что его дядя помешает им, отправил Тетрадию к герцогу Дезидерию, рассчитывая жениться на ней позже.

Уходя, Тетрадия забрала с собой всю собственность мужа, золото, серебро, одежду, фактически все, что могла унести. Она забрала также с собой старшего сына, оставив младшего мальчика дома. Когда Евлалий вернулся домой из своего путешествия, он обнаружил, что произошло. Какое-то время он не предпринимал никаких действий, просто вынашивал обиду. Потом напал на своего племянника и убил его в одном из оврагов в окрестностях Клермона.

Тем временем Дезидерий также потерял свою собственную жену. Услышав, что Вир убит, он женился на Тетрадии. Тогда Евлалий похитил монахиню из монастыря в Лионе и сделал ее своей женой. Другие женщины, с которыми он вступал в отношения, начали ревновать, или, по крайней мере, так говорили, и с помощью колдовства наслали на него чары. Немного погодя Евлалий оскорбил кузена этой монахини Эмерия и также убил его. После этого он убил Сокрация, брата своей тещи, которого ее отец имел от наложницы, – словом, совершил целый ряд преступлений, о которых я не стану распространяться. Его сын Иоанн, который ушел вместе со своей матерью, оставил дом Дезидерия и вернулся обратно в Клермон.

Как только Иннокентий добился поста епископа в Родезе, Евлалий послал ему прошение, чтобы тот помог получить имущество, на которое Евлалий претендовал в этом городе и окрестностях. «Я сделаю то, о чем ты просишь, – ответил Иннокентий, – если ты отдашь мне одного из своих сыновей, чтобы я сделал из него священника и оставил его среди своего духовенства». Евлалий тут же отправил своего сына Иоанна и получил желаемую собственность.

Заполучив юношу, Иннокентий постриг его в монахи и передал его архидьякону своей церкви. Молодой человек проявлял такую умеренность, что ел ячменный хлеб вместо пшеничного, пил воду вместо вина, ездил на осле вместо лошади и носил самую простую одежду.

Как я уже говорил вам, епископы и знатные люди встретились на месте, где сходились земли трех городов. Агин представлял Тетрадию, а Евлалий сам выступил против нее обвинителем. Он потребовал возмещения собственности, которую она забрала, когда ушла к Дезидерию. Согласно вердикту, она должна была возместить стоимость того, что взяла, в четырехкратном размере. Рожденные ею от Дезидерия сыновья были признаны незаконнорожденными. Также согласились в том, что если она заплатит то, что должна была по приговору, то может вернуться в Клермон и пользоваться тем, что унаследовала от своего отца. Так и было сделано.

9. Пока происходили описанные нами события, бретонцы сильно опустошили окрестности Нанта и Рена. Король Гунтрамн поставил герцогов Бепполена и Эбрахара во главе войска и велел им выступить против бретонцев. Решив, что в случае победы Бепполен может отнять у него герцогство, Эбрахар спровоцировал ссору, и всю дорогу они оскорбляли, насмехались и ругались друг с другом.

На своем пути они все сжигали, убивали людей и уносили добычу с собой, совершая все мыслимые и немыслимые преступления. Затем они подошли к реке Вилен, пересекли ее и достигли реки У. Уничтожив все дома, расположенные близ берега, они соорудили мосты над рекой, чтобы войско могло ее перейти. В этот момент к Бепполену пришел некий священник. «Если ты последуешь за мной, – сказал он, – я проведу тебя до Вароха и покажу тебе, где в одном месте скопились бретонцы».

Когда Фредегунда узнала, что эту экспедицию возглавляет Бепполен, которого она ненавидела в течение долгих лет, она приказала, чтобы саксы[273], проживавшие в Байё, отрезали волосы, как обычно это делали бретонцы, оделись в одежды в соответствии с бретонской модой и затем отправились поддержать Вароха.

Выступив вместе со своими людьми, Бепполен вступил в сражение и в течение двух дней убил много бретонцев и саксов, о которых я вам рассказал. Эбрахар же оставил его, отступив с большей частью войска. Он отказывался принимать какое-либо участие в активных действиях, пока не получил известие, что Бепполен убит. Это произшло на третий день. Воины Бепполена подвергались истреблению, и он сам, раненный копьем, отбивался, когда на него напал с большими силами Варох и убил. Вароху удалось запереть франкских воинов между болотами, так что в болотных топях погибло больше людей, чем было зарублено мечами.

Тогда Эбрахар двинулся к городу Вану. Епископ Регал послал к нему навстречу клириков. Неся кресты и распевая псалмы, они провели франкские войска в свой собственный город. Говорили, что Варох пытался достичь островов[274], вышел в море на кораблях, тяжело груженных золотом и серебром и со всем другим имуществом. Однако в это время разразился шторм, корабли утонули, и он потерял весь свой ценный груз. После случившегося он пришел к Эбрахару, попросил мира, дал ему нескольких заложников и преподнес множество даров, а затем поклялся, что никогда более не причинит вреда королю Гунтрамну.

Когда Варох удалился, похожую клятву принес епископ Регал вместе с духовенством и городскими жителями. «Мы ни в чем не повинны перед нашими господами королями, – сказал он, – мы не так глупы, чтобы нанести им вред, однако попали под власть бретонцев и пострадали от этого».

После того как между Варохом и Эбрахаром был заключен мир, глава бретонцев произнес следующую речь: «Отправляйтесь теперь обратно к королю Гунтрамну и сообщите, что я выполню любое его приказание. Подтверждая свои добрые намерения, я отправляю в качестве заложника своего племянника». Так он и сделал, чем и закончилась кампания, унесшая многих как в войске короля, так и среди бретонцев.

Когда же войско уходило из Бретани, то первыми пересекли реку знатные люди, а простые и гражданские, следовавшие вместе с армией, еще не перешли реку Вилен. В это время Варох, забыв свою клятву и оставленных им заложников, отправил своего сына Канаона с войском захватить отставших. Тот схватил и связал веревками всех, кого нашел на берегу реки, а сопротивлявшихся перебил. Пытавшиеся переплыть реку на лошадях были унесены в море сильным течением.

Позже многие из захваченных в плен были освобождены женой Вароха, и с отпускными грамотами им разрешили уйти домой. Пересекшее ранее реку войско Эбрахара боялось вернуться домой по маршруту, по которому оно следовало раньше, поскольку опасалось подобного же несчастья.

И войска направились к Анже, надеясь пересечь реку Майен по имевшемуся там мосту. Небольшой авангард, двигавшийся к мосту, был обобран, избит и всячески унижен. Рассказывают, что когда они проходили через Турен, то собрали огромную добычу, ограбив множество людей, поскольку те не подозревали об их приходе. Многие из тех воинов, кто принимал участие в походе, отправились к королю Гунтрамну и заявили, что герцог Эбрахар и граф Вилиахар были подкуплены Варохом, чтобы погубить свои войска. Когда Эбрахар появился при дворе, король обрушился на него с упреками и велел ему покинуть двор. Граф Вилиахар бежал и скрылся.

10. На пятнадцатом году правления короля Хильдеберта[275]и двадцать девятом короля Гунтрамна последний охотился в Вогезском лесу и наткнулся на следы, свидетельствовавшие об убийстве здесь зубра. Когда король Гунтрамн стал допрашивать лесничего, кто осмелился совершить этот проступок в королевском лесу, тот ответил, что это был Хундон, постельничий короля. Основываясь на словах лесничего, Гунтрамн велел схватить Хундона, заковать в цепи и доставить в Шалон-сюр-Сон.

Поскольку перед лицом короля между лесничим и постельничим начался ожесточенный спор, а Хундон утверждал, что не совершал того, в чем его обвиняют, король велел разрешить спор поединком. Хундон выставил вместо себя собственного племянника. Когда оба выстроились друг напротив друга на поле для сражений, молодой человек метнул копье в лесничего, и оно пронзило его ногу, так что лесничий упал навзничь.

Затем юноша вытащил кинжал, висевший у него на поясе, и попытался перерезать у упавшего мужчины горло, однако сам был ранен в живот ударом ножа. И оба они, упав навзничь, умерли. Увидев это, Хундон бросился бегом к церкви Святого Марцелла, но король велел схватить его, прежде чем тот ступит на священный порог. Хундона схватили, привязали к столбу и забили камнями до смерти. Впоследствии король жалел, что вышел из себя и из-за столь малой вины бездумно убил преданного слугу, хотя его вполне можно было простить.

11. Хлотарь, сын покойного короля Хильперика, настолько серьезно заболел, что королю Гунтрамну сообщили о его кончине. Король тут же отправился из Шалона в Париж, но успел добраться до окрестностей Санса, где его застигло известие, что мальчик поправился.

Мать Хлотаря, Фредегунда, увидела, как опасно болен ее сын, дала обет, что пожертвует большую сумму денег церкви Святого Мартина. И он поправился. Она также предприняла другую попытку спасти его жизнь, отправив послов к Вароху, чтобы он освободил пленников из войска короля Гунтрамна, которых он по-прежнему удерживал в Бретани. Варох так и сделал. Сказанное доказывает, что эта женщина ответственна за убийство Бепполена и разгром его войска.

12. Случилось так, что монахиня Ингитруда, о которой я рассказывал в предыдущих книгах, основавшая женский монастырь в подворье церкви Святого Мартина, заболела и назначила аббатисой свою племянницу, отчего начали роптать остальные монахини. Мне пришлось поговорить с ними, и тогда они прекратили выяснять отношения.

Ингитруда была в плохих отношениях со своей дочерью Бертегундой, потому что последняя забрала большую часть ее собственности. Теперь же она поклялась, что Бертегунде никогда не позволят молиться ни в основанной ею обители, ни на ее могиле. Думаю, что, когда Ингитруда умерла, ей шел восьмидесятый год. Ее похоронили 8 марта. Ее дочь Бертегунда прибыла в Тур, но в обитель ее не допустили.

Тогда она добилась аудиенции у короля Хильдеберта и просила его позволить заменить свою мать в обители. Забыв о своем прежнем решении, которое он вынес в пользу Ингитруды, король даровал Бертегунде новый документ, подписанный его собственной рукой. В нем говорилось, что она может унаследовать всю собственность, которую ей оставили мать и отец, и даже забрать все, что та оставила монастырю.

Придя с этой грамотой в монастырь, Бертегунда забрала оттуда все, что только смогла унести, не оставив ничего, кроме голых стен. Затем она собрала вокруг себя банду головорезов, готовых на любые безнравственные действия, и украла все то, что пожертвовали в обитель люди из других поместий. Они совершили такое количество дурных дел, что едва ли об этом можно рассказать подробно. Забрав все, до чего могла добраться, она вернулась в Пуатье, возводя при этом множество ложных обвинений на аббатису, приходившуюся ей близкой родственницей.

13. Один из моих священников оказался отравленным лжеучением саддукеев (одно из влиятельных (наряду с фарисеями) религиозно-политических течений в Иудее II в. до н. э. – I в. н. э.), выразив свое неверие в воскресение мертвых. Когда я стал спорить, что это было предсказано в Святом Писании и полностью подтверждается учением апостолов, он ответил: «Я не отрицаю, что многие люди верят в это, но мы не можем удостовериться в том, правда это или нет, сильнее на нас влияет слово Господа, когда Он разгневался на первого человека, которого создал Своей собственной Божественной рукой. Он сказал ему: «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься» (Быт., 3: 19).

Что скажете на это вы, кто проповедует, что воскресение наступит? Вы видите, что на самом деле Господь обещает человеку стать грязью, но не обещает, что он снова воскреснет».

«Ну что же, – ответил я, – полагаю, что любой истинный христианин знает о словах, сказанных нашим Господом и Спасителем по этому поводу, а также и Отцами Церкви, что предшествовали нам. В Книге Бытия записано, когда умирали патриархи: «И умер в старости доброй… приложился к народу своему» (Быт., 25: 8, 17). И Каину он говорит: «Голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли» (Быт., 4: 10).

Из сказанного вполне очевидно, что души продолжают жить после того, как покидают тело, и что они страстно ждут, когда наступит воскресение. И Иов пишет, что он воскреснет снова во время воскрешения мертвых (Иов., 19: 25). Говоря от имени Господа, пророк Давид предвидит воскресение, когда говорит: «Разве тот, кто спит, не должен воскреснуть?» То есть воскреснет тот, кто спит смертным сном. Исайя также пишет о том, как мертвые поднимутся снова из могил (Ис., 26: 19).

Наиболее отчетливо провозглашает будущее воскресение пророк Иезекииль, когда описывает, как кости сухие обложатся жилами, вырастет плоть и покроется кожей, и все оживится благодаря дыханию Святого Духа, и человек снова станет сам собой (Иез., 37: 4—6). Доказательством грядущего воскресения является чудесное возвращение к жизни мертвеца после прикосновения к костям пророка Елисея. Наш Господь первым сделал это (Откр., 1: 5) «смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав», доказав возможность воскресения, когда Он изгонит из мертвых смерть и из гробниц восстанут умершие.

На что священник ответил: «Я не сомневаюсь в том, что Господь сам сотворил человека, что Он, приняв человеческий облик, умер и воскрес снова, но я не могу принять то, что все другие мертвые воскреснут».

«Тогда, – спросил я у него, – какой смысл в том, что Сын Божий спустился с небес, воплотился, принял смерть и спускался в ад, если не для того, чтобы не допустить, чтобы человек, которого Он сам создал, был обречен на вечную смерть?

Души праведных, которые, до Его страстей, оставались запертыми в аду, были освобождены с Его приходом. Когда Он сошел в Ад, осветив тьму чудесным светом, Он увел эти души с собой, ибо не захотел, чтобы их мучения продолжались».

«Но разве кости, обращенные в пепел, действительно вновь могут стать живым человеком?» – спросил мой священник.

«Мы верим, – я ответил, – что, даже когда человек превратится в самый тонкий прах, который рассеется по земле и по морю под порывами сильного ветра, и тогда Господь не испытает никакого труда, воскрешая этот прах к жизни».

«С моей точки зрения, – ответил священник, – вы сильно заблуждаетесь. Вы все излагаете очень гладко, но пытаетесь доказать то, во что очень трудно поверить, когда говорите, что тело, разорванное дикими зверями или утонувшее в воде и затем, возможно, съеденное рыбами или преобразованное в процессе пищеварения и затем представленное в виде испражнений, или унесенное потоком, или просто уничтоженное процессом разложения, происходящим на земле, может когда-либо возродиться».

«Мне кажется, – ответил я, – что ты забыл то, что сказал в Апокалипсисе Иоанн Богослов, который был самым близким спутником нашего Господа и которому были ведомы все тайны Божественного таинства: «Тогда отдало море мертвых, бывших в нем» (Ап., 20: 13). Таковы были его слова.

Из этого следует, что, какую бы часть тела ни проглотила рыба или унесла и склевала птица, оно во время воскресения будет восстановлено нашим Господом. Он, Кто сотворил человека из ничего, не испытает трудностей, воскрешая тело таким, как прежде, и согласно его земной жизни телу воздастся по заслугам – или наказание, или слава.

Вот почему наш Господь говорит в Евангелии: «Ибо придет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими, и тогда воздаст каждому по делам его» (Мф., 16: 27). Сомневаясь, воистину ли воскрес ее брат Лазарь, Марфа сказала: «Знаю, что он воскреснет в воскресение, в последний день» (Ин., 11: 24). Наш Господь ей ответил: «Я есмь воскресение и жизнь» (Ин., 11: 25).

«Тогда как же насчет отрывка из псалма? – возразил мой священник. – «Потому не устоят нечестивые на суде и грешники – в собрании праведных» (Пс., 1: 5).

«Не устоят, чтобы судить, – ответил я, – но они пребудут, чтобы быть судимыми. Ибо судия Господь не может сидеть вместе с нечестивыми, когда потребует отчет об их делах».

«В Евангелии наш Господь говорит: «Кто не веровал, тот уже осужден»[276], – ответил священник, – и это означает, что он не восстанет при воскресении. Он обречен на вечное покаяние».

Я ответил: «Ведь он уже осужден на вечные муки, потому что он не уверовал во имя единородного Сына Божия. Тем не менее он поднимется во плоти, чтобы подвергнуться наказанию в своем греховном теле. Не может наступить Судный день, пока мертвые не поднимутся.

Суд состоится тогда, когда воскреснут мертвые, а те, кто умер в святости, уже находятся на небесах, а на их могилах совершаются чудеса, когда слепые прозревают, хромые начинают ходить, прокаженные очищаются от проказы, и другим немощным по их молитвам даруется исцеление. Мы также верим, что грешники будут пребывать в узилище ада до дня Судного».

«В Псалтири мы читаем, – ответил священник, – «Пройдет над ним ветер, и нет его, и место его уже не узнает его» (Пс., 102: 16).

«Вот что сказано в притче о богатом человеке, который мучился в пламени в аду, – ответил я. – «Ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь – злое» (Лк., 16: 25). Тот богатый в племени больше не вспоминает ни своих пурпурных одеяний, ни другой прекрасной одежды, ни яств на столе, которые доставляли ему небо, земля и море. Тогда как Лазарь, который покоится в лоне Авраамовом, больше не испытывает боли от тех отвратительных язв и струпьев, от которых страдал, когда лежал у дверей богатого».

«В другом псалме, – продолжал священник, – говорится: «Выходит дух его, и он возвращается в землю свою; в тот день исчезают все помышления его» (Пс., 145: 4).

«Хорошо сказано, – согласился я, – когда душа выходит из тела человека и остается лежать мертвое тело, человек больше не думает о том, что оставил на земле. Как ты предположил, он больше не думает о строительстве, о высаживании растений, обработке земли, он больше не думает о накоплении золота или серебра и других богатствах мира. Эти мысли исчезли из мертвого тела, ибо «нет в нем духа» (Иер., 10: 14).

Почему же ты сомневаешься в воскресении, когда апостол Павел, устами которого говорит Христос, ясно сказал: «Итак мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни» (Рим., 6: 4). Он также говорит: «Не все мы умрем, но все изменимся. Ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся» (1 Кор., 15: 51—52). И еще говорит: «И звезда от звезды разнится в славе. Так и при воскресении мертвых: сеется в тлении, восстает в нетлении» (1 Кор., 15: 41—42). Продолжает: «Сеется тело душевное, восстает тело духовное» (1 Кор., 15: 44). Позже говорит: «Ибо всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, – доброе или худое» (2 Кор., 5: 10).

Наиболее ясно о воскресении, которое наступит, апостол говорит: «Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды. Ибо если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним. Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших; потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем. Итак, утешайте друг друга сими словами» (1 Фес., 4: 13—18).

Все сказанное и является основным обоснованием доводов, подтверждающих нашу веру. Не знаю, почему ты сомневаешься в воскресении, которого святые ожидают как воздаяния, грешники боятся как наказания. Все естественные природные явления, которые мы наблюдаем, указывают нам на доказательства воскресения.

Деревья, летом покрытые листьями, обнажаются, когда приходит зима. С наступлением весны они снова возрождаются, одеваются в новый наряд из листьев и становятся такими, как были прежде. Лежащие в земле семена дают нам новые доказательства: брошенные в борозду, они лежат там как мертвые, но снова возрождаются и приносят плоды в тысячу раз больше, как говорит нам апостол Павел: «Безрассудный! То, что ты сеешь, не оживет, если не умрет» (1 Кор., 15: 36).

Все это свидетельствует, что надо верить в воскресение. Если не будет грядущего воскресения, тогда что пользы праведному в том, что он жил честно, и что помешает грешнику жить бесчестно? Если Судный день не придет, все люди предадутся своим порокам, и каждый будет делать то, что захочет.

Разве ты, грешник, не убоишься того, что сказал сам Господь благословенным апостолам? «Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов. И поставит овец по правую Свою сторону, а козлов – по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: «Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира» (Мф., 25: 31—34). «Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: «идите от меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его» (Мф., 25: 41), а также «отойдите от Меня, все делатели неправды» (Лк., 13: 27).

В том же Писании также говорится: «И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» (Мф., 25: 46). Итак, веришь ли ты воскресение мертвых и суд над делами людскими, когда Господь будет его вершить? Пусть тебе даст ответ апостол Павел, как другим неверующим: «А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша» (1 Кор., 15: 14).

Когда я закончил свою речь, мой священник раскаялся. Уходя от меня, он обещал поверить в воскресение в соответствии с теми отрывками из Священного Писания, что я процитировал выше.

14. В то время в Париже жил дьякон по имени Теодульф, считавший себя необычайно образованным, из-за чего он часто вступал в споры. Оставив Париж, он перебрался в Анже, под покровительство епископа Авдовея, с которым он был давно знаком, ибо когда-то они жили вместе в Париже. За отказ вернуться в церковь, где его назначили дьяконом, епископ Парижа Рагнемод не раз отлучал его. С другой стороны, Теодульф сильно докучал своей дружбой Авдовею, человеку достойному и гостеприимному.

Епископ построил застекленную террасу на городской стене. Однажды, возвращаясь оттуда после вечерней трапезы, он оперся на плечо дьякона. Теодульф же был настолько пьян от выпитого им вина, что едва держался на ногах. Впереди них шел слуга с фонарем. Не знаю, по какой причине, Теодульф решил ударить этого человека кулаком сзади по шее. Сила удара оказалась такой, что дьякон потерял равновесие и полетел со стены вниз, хватаясь при этом за епископа. Епископ упал бы за дьяконом, если бы присутствовавший при этом происшествии священник не схватил его за пояс. Теодульф же упал на камень, сломал ребра и ключицу. Изрыгнув кровь и желчь, он умер на месте. Он был пьяницей и развратником.

15. Тем временем по наущению дьявола все сильнее разгорался бунт, разразившийся в обители в Пуатье. Я уже рассказывал вам, как Хродехильда организовала усобицу и собрала вокруг себя банду головорезов, злоумышленников и распутников, не чтящих закон и виновных во всяких преступлениях, какие только можно было себе представить.

Теперь она велела им ворваться в обитель и вытащить оттуда аббатису. Однако та услышала об их приближении и попросила перенести ее к ларцу (с частицами) Святого Креста. В то время она страдала от приступов подагры и надеялась, что ее защитит Святой Крест. Взяв свечи, эти люди ворвались в обитель и бродили повсюду, размахивая оружием. Они повсюду искали аббатису и в конце концов вошли в часовню, где и обнаружили ее лежавшей на земле перед ларцом со Святым Крестом.

Один из бандитов бросился на аббатису с ножом, чтобы убить ее, но по Провидению Божьему был убит ножом одним из своих приятелей. Ему не удалось осуществить свое преступное намерение, и он остался лежать на земле, истекающий кровью.

Тут Юстина, старшая инокиня (племянница Григория Турского. – Ред.), задула свечи и с помощью своих сестер-монахинь прикрыла аббатису покрывалом, взятым с алтаря, который стоял перед Крестом Господним. Другие мужчины ринулись вперед со своими копьями, держа их наготове и вытащив мечи. Они порвали одежды монахинь и намеревались располосовать и их руки.

В темноте приняв старшую монахиню за аббатису, они схватили ее, сорвали головной убор, обнажив голову, а затем потащили ее в окружении толпы в церковь Святого Илария, где собирались более пристально ею заняться. Однако, подойдя к храму, где было светлее, они увидели, что эта женщина не аббатиса.

Отпустив ее, они велели ей вернуться в обитель. Сами же вернулись тем же путем, что и пришли, схватили аббатису и заперли ее в жилище Базины, находившемся неподалеку от церкви святого Илария. У двери поставили стражу, чтобы предупредить возможный побег. Затем в темноте снова отправились к обители.

Не найдя свечей, они взяли из кладовой бочонок, в котором когда-то хранилась смола, и подожгли его. При ярком свете смолы они разграбили все имущество обители, оставив только то, что не могли унести. Все эти события произошли за семь дней до Пасхи.

Узнав о происшедшем, епископ понял, что он сам не может справиться с дьявольским мятежом, и отправил послание к Хродехильде. «Освободи аббатису из заключения и отпусти ее, – писал он. – Тебе известно, какое сейчас время. Пока ты не отдашь распоряжение освободить ее, я отказываюсь служить пасхальную литургию, и никто не будет крещен в этом городе. Если же ты откажешься выполнить это, то я подниму городских жителей и освобожу ее сам». Получив послание, Хродехильда тотчас выбрала одного из своих убийц и дала ему следующее распоряжение: «Если кто-нибудь попытается освободить аббатису, убей ее».

Однако в это время в городе находился Флавиан, которого только что назначили наместником, и с его помощью аббатиса вошла в церковь Святого Илария и тем самым освободилась. Тем временем людей продолжали убивать перед гробницей Радегунды, других зарубили во время мятежа перед ларцом Святого Креста. День шел за днем, и Хродехильда со своей самоуверенностью провоцировала все большую злобу. Восставшие совершали одно преступление за другим и наносили оскорбления, которые я описал выше. Ослепленная своим высокомерием Хродехильда даже стала насмехаться над своей кузиной Базиной. В результате та начала раскаиваться в том, что сделала. «Я совершила грех, когда стала вести себя так же высокомерно, как Клотильда, – говорила Базина. – И теперь я ослушница перед аббатисой, а Хродехильда меня презирает».

Раскаявшись, она смирилась перед аббатисой, прося прощения. И было у них единодушие и единое желание.

Однако, когда вновь возникла ссора, слуги аббатисы во время стычки, спровоцированной бандой Хродехильды, случайно ударили одного из слуг Базины, и тот упал замертво. Убийцы стали искать убежище у аббатисы в церкви Святого Илария. Сама же Базина вновь порвала с аббатисой и ушла.

Хотя Базина и аббатиса заключили мир во второй раз, соперничавшие группы их сторонников продолжали враждовать. Едва ли хоть один день проходил без убийства, едва ли каждый час не сопровождался того или иного рода стычкой, едва ли хоть одна минута проходила без огорчений. Кто сможет описать все эти беды, кровопролитие и зло?

Когда король Хильдеберт узнал о том, что происходит, он отправил своих представителей к королю Гунтрамну, потребовав собрать епископов из двух королевств, чтобы они прекратили мятеж, вынеся общее решение. В качестве своих представителей Хильдеберт, кроме моей скромной персоны, выбрал Эбрегизила, епископа Кельна, Маровея, епископа Пуатье. Король Гунтрамн повелел прибыть епископу Бордо Гундегизилу вместе с другими епископами его провинции (поскольку Гундегизил был архиепископом).

Однако мы воспротивились. «Ноги нашей не будет в Пуатье, – заявил я, – пока местный суд не применит свою власть и не подавит ужасный мятеж, который подняла Хродехильда». В результате граф Маккон получил письменное предписание подавить мятеж, используя силу, если натолкнется на сопротивление.

Узнав об этом, Хродехильда велела своим головорезам выстроиться с оружием перед воротами обители и дать отпор, если граф прибегнет к силе. Маккону не оставалось ничего иного, как вступить в обитель вместе с отрядом вооруженных людей. Он разбил восставших, некоторых разогнав палками и тех, кто пытался сопротивляться, пронзив копьями и порубив мечами.

Хродехильда, наблюдавшая за происходившим, схватила Святой Крест, чудесной силой которого она дотоле пренебрегала, и неожиданно появилась перед графом. «Я предупреждаю вас, – закричала она. – Только попробуйте дотронуться до меня хоть пальцем! Я королева, дочь одного короля и племянница другого! Если вы только дотронетесь до меня, знайте, что наступит день, когда я отомщу вам».

Однако собравшаяся толпа не обратила никакого внимания на ее слова. Люди Маккона окружили тех, кто оказывал хоть малейшее сопротивление, связали их и вытащили из обители. Одних они отправили к столбам, где подвергли порке. У других отрезали волосы, третьим отрубили руки, некоторым отрезали уши и носы. Так мятеж был подавлен.

Начался суд, епископы появились в церкви и заняли свои места. Привели Хродехильду, которая начала поносить аббатису и возводить на нее напраслину. Она заявила, что у аббатисы в обители находился мужчина, одетый в женское платье и выглядевший как женщина, хотя на самом деле никто и не сомневался в том, что он был мужчиной. Его работой было вступление в связь с аббатисой, когда та хотела того. «Вот! Это тот мужчина!» – закричала Хродехильда, указывая на него пальцем.

На этом основании мужчине пришлось выйти вперед, он был действительно одет в женское платье, как я и говорил. Все уставились на него. Он сказал, что лишен мужской силы, поэтому и одевался соответствующим образом. Он также заявил, что никогда не знал аббатису, хотя, конечно, слышал ее имя. Ему ни разу в жизни не довелось поговорить с ней, да и жил он в сорока милях от Пуатье. Так не удалось доказать виновность аббатисы на этом заседании.

Затем Хродехильда сделала второе обвинение. «Аббатиса весьма странным образом доказывала свою святость, – заявила она. – Она велела кастрировать людей и затем содержала их у себя в качестве своих евнухов, как будто у нее был королевский двор!» Допросили аббатису, и она ответила, что не имеет представления, о чем говорит Хродехильда. В ответ та привела имя одного из слуг, являвшегося евнухом.

16. Тогда вперед вышел доктор Реовал и сделал следующее заявление: «Когда этот слуга был подростком, он ужасно страдал от болей в паху. Никто никак не мог помочь ему. Его мать отправилась к святой Радегунде и попросила ее помочь. Меня также вызвали, и она попросила меня сделать то, что я смогу. Я удалил яички у молодого человека, похожую операцию мне довелось видеть в городе Константинополе. Затем я вернул его матери. Насколько мне известно, аббатиса ничего не знала об этом». И во время второго заседания Хродехильде снова не удалось доказательно обвинить аббатису.

Затем она предприняла множество других, еще более гнусных нападок на свою аббатису. Все обвинения и ответы защиты зафиксированы в тексте судебного решения, вынесенного по поводу спора монахинь, который я привожу ниже.