Сны в летнюю ночь

— На следующее утро Пятоев пришел на работу с сильной головной болью и в скверном расположении духа.

— Слушай, Рабинович, видная деятельница театра опять несла какую-то ахинею с сексуальным оттенком, и Шпрехшталмейстер ей поддакивал. Наверняка у него окончательно поехала крыша на почве борьбы с масонами. Какая может быть Надежда Крупская в Эфиопии? Бедная Настенька, после всего того, что она пережила, у нее еще муж с ума сошел.

— Известная хранительница моральных устоев, видная деятельница театра, всегда говорит правду, — возразил ему Рабинович, — Я однажды спросил ее, почему она так поступает, а она мне ответила, что правду говорить легко и приятно. А так как это приятно, то воздерживаться от этого она и не может, и не хочет. В свое время она много мне рассказывала о своем боевом пути в искусстве.

Ещё в школе я охотно давала списывать, — рассказывала мне она, — но ни коим образом не означает, что я давала повод распускать руки. После окончания школы я поступила в техникум тяжёлого машиностроения и поселилась в общежитии. Однажды мальчишки, смеясь, затащили меня в свою комнату. Но мы, уроженки Казани, так просто не отдаёмся. Сначала им пришлось сбегать за вином, а потом петь песни всё ночь. Когда я перешла на последний курс, скончался работающий в нашем техникуме преподаватель научного коммунизма. В его жизни, как оказалось, было много страстных женщин. Об этом мы узнали, когда они устроили драку на кладбище. Так я познакомилась с Димой. Судьбе было угодно свести нас в кладбищенском туалете. Дима был человеком контраста. О своей любви он говорил то матом, то стихами, впрочем, также матерными. Высокого роста, с прекрасной реакцией, он мог отжаться от пола 80 раз и в постели оказался просто вундеркиндом. Когда-то гадалка ему нагадала, что у него на половом члене будет родимое пятно в виде сердца, он попросил меня разыскать его и во время одной из наших встреч. Я человек от природы человек добросовестный. Дима светил мне фонариком и осмотрела всё очень внимательно, но найти мне ничего не удалось.

— Цыганка наврала, зараза, — разочарованно констатировал Дима после окончания поисков. Он часто говорил, что во мне его привлекает удивительное соединение тонкой души и пышного телосложения. До Димы у меня был один молодой человек, с которым я познакомилась вечером и рассталась на следующее утро.

— Перед тем, как открыть глаза, я пытался себе представить ту, которая сопела рядом, — сказал он мне при пробуждении, — но действительность превзошла мои самые жуткие ожидания.

После этих слов я не могла с ним встречаться чисто физически, хотя он несколько дней и пытался поймать меня у дверей техникума. Дима был совсем другой. Даже когда он, пьяный, в шляпе и галстуке, но без одежды шёл по скверу возле нашего дома, его лицо расплывалось в улыбке, и он раскрывал свои объятия при моём появлении. Я вообще считаю, что фраза «хорошие мужики под забором не валяются» в корне неверная. Бывают ведь всякие объективные обстоятельства, выдали премиальные, подвернулась халтура, знакомые угостили. Но когда моей дочери исполнилось два года, Дима нас бросил. А ведь когда он предложил мне выйти за него замуж, я забрала из милиции своё заявление об изнасиловании. Расставание я переживала очень тяжело, и умные люди посоветовали мне лечиться сексуальным голоданием. После этого я собиралась начать свою половую жизнь заново. Но однажды я нарушила спортивный режим, о чём впоследствии сожалела. Секс в машине — это такая дурь… Шофер хихикает, тесно, неудобно. На следующий день мы хотели пойти в концертный зал им. Чайковского, но он потащил меня в постель. И правильно сделал. Никакой Шуберт там и рядом не валялся. Потом он познакомил меня со своей дочкой Ирочкой, которую мы пришли забирать из детского сада. Когда мы зашли в помещение садика, дети занимались лепкой. То, что слепила Ирочка, лежало отдельно от остальных поделок на столе воспитательницы и отдалённо напоминало морковку. Сама Ирочка стояла в углу. В тот же день я познакомилась с его женой, хотя гороскоп советовал не выходить в этот день из дома. Теперь я отношусь к советам звёзд более уважительно, что, в конечном итоге, и привело меня в искусство.

— О видной деятельности театра достаточно, — взмолился Пятоев.

— Не хочешь о деятельности театра, могу рассказать о чернокожей девушке-эфиопке по имени Надежда Крупская, — в этот день Рабинович был безжалостен, — Приятно отметить, что фигура реальная, человек в плоти и крови. И ее история по-своему примечательна.

В одной высокопоставленной и не имеющей никакого отношения к евреям семье случилось несчастье. Пятнадцатилетняя дочка, до этого не создающая никаких проблем, начала вести себя неадекватно, убегать из дома, вести беспорядочный образ жизни. Её даже видели в среде уличных проституток. Родители были в ужасе и не знали что делать. В отчаянии они решили отправить её в Израиль, надеясь, что резкая перемена обстановки приведет их дочь в чувство. Высокопоставленный папа сделал ей документы о том, что она еврейка и что её зовут Надежда Крупская. Один его сослуживец, закончивший в свое время в Москве высшую партийную школу и вышедший оттуда с глубоким убеждением, что «Надежда Крупская» — это характерные для евреев имя и фамилия, — продал ему эту идею за две козы.

Но по прибытии в Израиль Надежда Крупская в чувство не пришла и довольно быстро пошла в поле зрения психиатров. Ей был выставлен диагноз «Manic-depressive psychosis» (маниакально-депрессивный психоз), и она была помещена в подростковое отделение Офакимской психиатрической больницы. На третий день лечения тонкая и гибкая, как змея, девушка почувствовала некоторое томление и, преодолев решетки, перелезла через забор и оказалась в прогулочном дворике отделения судебно-психиатрической экспертизы. Увидев там сумрачных, покрытых татуировками мужчин, она, ни минуты не раздумывая, вступила в интимную связь с несколькими из них.

Все смешалось в отделении судебно-психиатрической экспертизы, когда об этом узнал главный врач. Скандал получился отменный. После этого случая чернокожая Надежда Крупская систематически радовала своим появлением сотрудников и пациентов психиатрической больницы своими далекими от целомудрия свершениями.

— Черт с ней, с Крупской. Эвенку звонить надо, — мрачно сказал Пятоев.

— Марк Абрамович, здравствуйте, это вас Рабинович из сумасшедшего дома беспокоит. Как ваше психическое здоровье?

— А Мишенька, рад вас слышать, — пропела телефонная трубка голосом Эвенка, — недавно я встречался с господином Ругальским. Он сказал мне, что именно такие работники наших психиатрических больниц являют собой гордость и красу отечественной психиатрии. Именно на них все мы должны равняться. Просто сфинктеры сжимался от прилива чувств, слушая такое. Вы же знаете, Мишенька, мы, оленеводы, так впечатлительны.

— Мой светлый образ наставляет колеблющихся и воодушевляет верных, — не стал лицемерить Рабинович, — и с равной силой являет свои дарования в самых разных науках, искусствах и ремеслах. Впрочем, что мы все обо мне, да обо мне? Скажите лучше, каковы ваши планы на сегодня?

— Планы трудящихся Крайнего Севера просты и понятны — все в закрома Родины-матери. Именно потому сейчас я делаю укол в попу страдающей ревматизмом Леночке, — сообщил Эвенк, — после чего я свободен как птица, парящая над тундрой, и буду рад нашей встрече. Приезжайте, побеседуем. А то после общения с Леночкой есть, что вспомнить, да нечего детям рассказать.

— Так вы считаете, что «новые» используют девушек для транспортировки наркотиков между Россией и арабскими странами? — переспросил Эвенк, выслушав умозаключения Пятоева, — ну что же, теоретически это возможно. Цена на наркотические препараты в нефтедобывающих странах Персидского залива достаточно высока. Полиция там хорошо оснащена и мало коррумпирована. За торговлю наркотиками там практикуют смертную казнь без всяких сантиментов. Если вести наркотики с какого-нибудь среднеазиатского государства, граничащего с Афганистаном, то это дело выгодное. Но тут возникает несколько чисто технических вопросов. Вы считаете, что наркотики они собираются перевозить в желудке. Ход не новый, но возможно они придумали какую-то оригинальную упаковку, которая никогда не рвется. Наркокурьеры, которые так перевозят свой товар, обычно умирают именно от отравления наркотиком при нарушении целостности упаковки.

— Все, что вы говорите, это рассуждения многолетних импотентов, которые давно забыли, чем мужчина отличается от женщины, — неожиданно вмешалась Леночка, — если бы наркотики прятали в желудке, то «новым» в одинаковой степени были бы нужны и мужчины, и женщины. А они ищут только женщин, значит, и прячут наркотики они не в желудке, а совсем в другом месте. Вот помню однажды я, со свой училкой английского…

— Леночка, — радостно воскликнул Эвенк, — какая ты умница! Как гласит старинная мудрость народов Севера: «Устами больного ревматизмом ребенка глаголет истина».

— Да ну тебя, старый песец, перестань, — от похвалы Эвенка Леночка настолько смутилась, что ее бледные щеки залил румянец, — И не надо смеяться над моей болезнью, это не красиво. И потом моя постоянная простуда мне очень мешает. Эвенк иногда берет меня с собой на важные встречи и требует, чтобы я себя вела там весело и непринужденно. Якобы появление его в компании очень юной и очень красивой девушки поднимает его деловой авторитет. При этом сам Эвенк одевается с соседней помойки, меня же визажист одевает во все эксклюзивное, очень открытое и обвешанное брильянтами. Во время одной из таких встреч пушинка попала мне в нос. Я весело рассмеялась, смешно сморщилась и чихнула. Шума было столько, что все подумали, что я преодолеваю звуковой барьер. Пушинка вылетела из носа вместе с соплями, а еще из моего правого уха упала сережка с сапфиром редкой красоты. При этом Эвенк поступил как истинный оленевод. Он медленно достал носовой платок, аккуратно вытер мне нос, после чего разрешил мне попросить прислугу поискать сережку.

— Нашли? — поинтересовался Шпрехшталмейстер.

— Куда там, — махнула тонкой рукой Леночка, — он заставил меня четыре раза высморкаться, потом любовно вытирал мне нос, потом аккуратно складывал грязный носовой платок, потом долго опускал его в карман. За это время сережку сперли. Публика то вокруг была избранная. Толк в драгоценных камнях понимающая.

— Не переживай, деточка, — утешил ее Эвенк, — сапфир там уникальный, продать его все равно нельзя, всплывет он где-нибудь рано или поздно, и я тебе его верну. А длительное вытирание твоего носика произвело должный эффект на публике. В моем деле репутация — это все. А ты дивно выполнило поставленную перед тобой задачу. Все получилось очень солидно и трогательно.

— А что у тебя с училкой английского за случай был? — как всегда не сдержался Рабинович, — мы тебя на полуслове прервали. Это не вежливо. Закончи свой рассказ пожалуйста.

— Да ерунда, я совсем не обиделась, — ответила Верочка, и ее ангельское личико расплылось в улыбке, — Однажды меня и мою училку английского на несколько дней заказал псковский олигарх. Я связывала с ним большие надежды, но меня ждало страшное разочарование. У него во дворе есть танк, где мы вместе с ним смотрели порнуху. Насмотревшись эротики, он начал обмазывать моё тело сгущённым молоком и засовывать в меня и в училку фрукты и орешки. А когда я делала ему минет, он сказал, что моя училка английского делает это гораздо лучше. А я, якобы, делаю минет без души. В тот раз я просто промолчала, стиснув в ярости зубы, но после этого случая в душе у меня сохранился какой-то неприятный осадок. Далее он напился как свинья и стал приставать к женщинам. При этом его не интересовали не внешность женщины, ни возраст, ни её пол. Я попросила его этого не делать. Слова, которыми он меня характеризовал, называть не буду. В этот раз я тоже не сдержалась. Разразился мощный и трагический скандал, и меня совершенно голую и полную фруктов и орешков бросили в озеро. А в Чудском озере вода всегда холодная, а у меня ревматизм. Пока я из воды выбралась, пока до будки лодочника добралась, пока обогрелась… А на следующий день с температурой слегла. А псковский олигарх позвонил мне и сказал: «Приятно иногда полежать на холодном полу, особенно если этот пол противоположный». Приходи мол, я тебе все простил. И с намеком на мое купание в холодной воде. А куда я пойду, температура 39° и слабость страшная. Ну, я его и послала. А он меня выздоравливать на Колыму отправить пообещал. И отправил бы, если не пожилой следователь.

— Мне почему-то кажется, — сказал Пятоев, — что купал вас в холодной воде псковский олигарх напрасно. Вы со мной согласны, Марк Абрамович?

— Бросить мою Леночку в холодную воду мог только законченный самоубийца, — сказал Эвенк мягко улыбаясь, — собственно, поэтому я вам так активно и помогаю.

— А вы считаете, что мы его убьем, Марк Абрамович? — спросил его Пятоев.

— А куда вы денетесь, голубчики, — сложив руки на животе проговорил Эвенк, — вашу Наташу он заказал убить. Хорошо, что Гришину, а если бы кому-нибудь другому? Пожилого следователя он чуть не подвел под десять лет лагерей, но его отмазали строители наркопровода Афганистан-Европа. А если бы не отмазали? Шпрехшталмейстер пламенный борец с масонами, но за свою Настеньку он голову проломить готов кому угодно. Но это так романтика. Другое дело Саранча. Он человек не злопамятный, но желающих обложить его налогом долго он терпеть не будет. А рэкетиры псковского олигарха плотно обложили все очаги восточной кухни, которые Саранча открыл в Пскове. Что из себя представляет Саранча, и кто за ним стоит, псковский олигарх не понимает и понимать не хочет. Так что мне просто нужно кому-то из вас немного помочь, и мы не будем плакать на его могиле. Да и меня он, признаться, обидел. Моя покойная мама всю жизнь мечтала о том, что у меня будет красивая жена. Пусть не еврейка, но хотя бы русская. Невестки экзотических национальностей всю жизнь вызывали в ней острое раздражение. Очень жаль, что моя мама не дожила до этого дня. Мамочка умерла в тот год, когда родилась Леночка. А к Леночке у меня отношение совершенно особое. Я хочу познакомиться с ее родителями. Наверно вы думаете, что старый Эвенк выжил из ума, но это не так. Я действительно стар, но мудр не по годам. И постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы псковский олигарх плескался в холодных водах Чудского озера со своими яйцами в боковом кармане пиджака.

— Когда я рассказала об этом случае Эвенку, он тут же позвонил псковскому олигарху и сказал: «Здравствуйте, дорогой, я ваш патологоанатом. Как вы себя чувствуйте?». Тогда я подумала, что Эвенк шутит, но сейчас, выслушав его признание в любви, я поняла, что…

— Старый охотник на голубых песцов с тобой никогда не шутит, Леночка.

— А у нас в психбольнице недавно был пациент, которого мы вылечили от мании преследования, но в день выписки его застрелил наёмный убийца, — почему-то вспомнил Шпрехшталмейстер.

— В жизни бывают всякие неожиданности, — согласился с ним Рабинович, — помню как-то в новостях сообщили, что президент Грузии Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе узнал о безвременной кончине своего азербайджанского коллеги Гейдара Алиевича Алиева. Шеварднадзе немедленно позвонил по прямому проводу в Баку и выразил свои глубокие соболезнования руководству Азербайджана и всему азербайджанскому народу. Потрясённый Гейдар Алиев, которого телефонный звонок Шеварднадзе разбудил в два часа ночи, был тронут до слёз, сердечно поблагодарил президента Грузии за заботу и немедленно привёл свою охрану в состояние повышенной боевой готовности.

— Да человека иногда за ерунду могут убить, — сообщил Шпрехшталмейстер, — вот у нас в псковском цирке работал жонглер по фамилии Раппопорт. Однажды он ушёл в поликлинику сдавать анализ кала. Кал Раппопорт хранил в спичечном коробке. Ушёл жонглер сдавать анализ кала и не вернулся. Взволнованная его исчезновением его жена Алла бросилась в милицию, больницы, вытрезвители, побывала в морге, встречалась с сектантами и неформалами, навещала народных целителей и ясновидцев. Всё было безрезультатно. Как-то позвонили из поликлиники и спросили: «Где кал?». Алла не выдержала и расплакалась в телефонную трубку. Наконец в одной из больниц обнаружился мужчина похожий на жонглера, но после травмы головы потерявший память.

— Раппопортя, родненький, — рыдала над его кроватью Алла, — неужели ты меня забыл?

И жонглер вспомнил почти всё! Он вспомнил, как к нему подошла подвыпившая компания, обозвала его жидовской мордой и попросила закурить. Вспомнил, как достал из кармана заветный коробок с калом…

Впрочем, с этими врачами и у меня встречались всякие недоразумения. Одно время мне было необходимо быстро нарастить мышечную массу, и я начал принимать анаболики. Из-за этого у меня появились проблемы с потенцией. Отношения с женой у меня и до этого были плохие, а после того как у меня это дело нарушилась, она до того замордовала меня насмешками, что я вообще в себя веру потерял. Потом мы разошлись, и у меня долго никого не было. Потом у нас в цирке начала работать Настенька. Я как ее увидел, совсем голову потерял. И подойти к ней боюсь и отойти от нее не могу. Накнец решился я пригласить ее в ресторан, а сам в то утро порошки принял, что мне доктор прописал. Честно сказать я в них сначала не очень верил, и насыпала в суп сразу три порошка. Очень хотелось, чтобы подействовало наверняка. Но волновалась я зря.

— Представляю себе, к вам было неудобно, — предположила Леночка.

— И не говори, деточка — подтвердил его догадку Шпрехшталмейстер, — Потом я этот ресторан за три улицы обходил. Но Настенька сказала, что был поступок гусара, а в ее роду гусарам никогда не отказывали. Потому она за меня замуж и вышла. Семейная традиция у них такая, за гусаров замуж выходить, чтобы породу не испортить.

— После того, как Гулливер переболел дизентерией, его долго вспоминали в стране Лилипутов, — бестактно вмешался в беседу Рабинович, — вот вы тут, милейший Эвенк, упоминали разных людей и в разном контексте. И лишь один наш общий знакомый остался обделенный вашим вниманием. Беднягу зовут Шай Ругальский.

— Ругальский действительно бедняга, — рассмеялся Эвенк, — человек пришел на пляж с целью окунуться и взглянуть на девушек. Вдруг к нему подходят два атлета и Рабинович мягко обнимают за плечи и радостно сообщают, мол, мы наемные убийцы, собираемся вас сегодня утопить в соленой воде. Рады встрече и приятно познакомиться. Но вначале давайте побеседуем. Так сказать вначале сто раз покрыться потом от смеха, а потом один раз инеем в холодильнике морга. На хрупкую психику Ругальского эта встреча произвела неизгладимое впечатление. Когда он рассказывал встрече с вами мы играли в шахматы. Неожиданно Ругальский склонился над доской и начал подбадривать свои фигуры. Леночка даже решила, что он рехнулся.

— Кстати, — спросил Пятоев, — каким образом заслуженный оленевод мог не только познакомиться, но и подружиться с высокопоставленным израильским полицейским?

— Ну, милейший майор, ничто не ново под северным сиянием. Когда старый погонщик северных оленей прибыл на постоянное место жительство в государство Израиль, а было это лет пятнадцать назад, первым делом он направился с явкой с повинной в полицию. Дело тут вот в чем. Если вам кто-нибудь скажет, что в природе встречаются люди, занимающие высокое положение в уголовном мире и при этом не являющимися информаторами правоохранительных органов, то вы должны твердо знать что вас пытаются обмануть. Такого рода уголовники встречаются в книгах, кино, стихах, песнях о родине, любовной переписке, народном эпосе, пословицах и поговорках, а также в трагедиях античных авторов. Но в живой природе такого рода необщительный нарушитель уголовного кодекса выжить не может. Согласно теории Дарвина, а так же заметам моей мудрейшей мамочки. И всех воров в законе в действительности коронуют пожилые следователи. А если это не так, то значит перед вами жулик, аферист и проходимец, который выдает себя не за того, кем он является на самом деле. Потому то я, сразу после приезда на родину предков, направился на встречу с Ругальским. Между прочим, пост, который он занимает в полиции, вовсе не высок. Но принципиально важен. В его функции входит прием посетителей, обращающихся в центральный аппарат полиции. С жалобами на укус соседской болонки туда, как правило, не обращаются. Иногда приходят будущие пациенты психиатрических больниц, которые готовы грудью встать на защиту родины от инопланетных агрессоров четверых полов размножающихся почкованием. Но иногда туда приходят люди в высшей степени достойные, которые готовы внести посильный вклад и оказать значительную поддержку. В ответ на маленькие, не стоящие выеденного яйца Фаберже услуги. Так мы и познакомились с Ругальским. Я официально записался на прием, и меня внимательно выслушал сотрудник центрального аппарата полиции Шай Ругальский. Мы быстро нашли общий язык и иногда, к обоюдному удовлетворению, обмениваемся советами и делимся знаниями.

— Опять по нудистскому пляжу бегают евреи, пугая всех своими обрезами, — резюмировал услышанное Рабинович, — Но так было не всегда. В древности отдыхающие на берегу моря не знали о существовании евреев и все происходящие с ними беды пытались объяснить природными катаклизмами.

— Это ты на что намекаешь? — побагровел Шпрехшталмейстер.

— А это я к тому, что сначала нужно было навестить уважаемого Эвенка, преподнести букет полевых цветов Леночке, а потом уже идти на встречу с Ругальским. А так мы явились без приглашения на пляж, разделись и до смерти напугали уважаемого человека. Почти ангела.

— Не в коем случае! — замахала руками Леночка, — Эвенк категорически запретил мне принимать подарки от кого бы то ни было, кроме него. Вы сначала букет ему отдайте, а потом он мне его передаст.

— Не расстраиваетесь, молодые люди, — сказал Эвенк, — приложив палец ко рту Леночки, — Ругальский немного испугался, но в целом этот эпизод пошел ему на пользу. Теперь он понял, за спиной Наташи Пятоевой стоят крайне серьезные и очень мускулистые люди. А если это знает он, то это знают и те, у кого она сейчас находиться. При его говорливости и пламенной любви к деньгам он наверняка не удержался. А потому у кого бы Наташа сейчас не была, он трижды подумает, прежде чем сделают ей что-то плохое. А ваша манера действовать резко вызвано только вашей молодостью. С годами это, несомненно, пройдет.

— С годами пройдет не только это, — не без грусти заметил Рабинович, — недавно, в состоянии глубокого маразма, к нам поступил пациент, который еще недавно стал героем газетного репортажа. Статья гласила следующее.

«В нашем городе проживает шестидесятивосьмилетний Вениамин Мордыхаевич Леваев, который получил широкую известность благодаря своей феноменальной способности издавать различные звуки, которые он производит своим задним местом. Его «Пук-шоу», известное в научном мире под названием «Controllable sounds made buttocks and the bodies located between them» (контролируемое звукоиспускание ягодицами и органами, расположенными между ними), нашло широкое признание не только среди выходцев из Советского Союза, но и полюбилось самим широким слоям израильской общественности. Замечательный исполнитель застенчиво относит себя к мастерам разговорного жанра, но не без гордости заявляет: «В минуты вдохновения я способен проделывать своей задницей то же, что Карузо горлом». Вениамин Мордыхаевич, несомненно, скромничает. Возможности его мягкого места значительно шире. Ему легко удается при помощи контролируемого анального звукоиспускания создавать как мелодии классического репертуара, так и зажигательные ритмы в так любимом израильтянами стиле (восточный стиль). Зять пожилого дарования поведал нашему корреспонденту, что однажды, во время семейного торжества, Вениамину Мордыхаевичу этим же способом, в ответ на шутливое предложение его дочери, удалось задуть свечки на праздничном торте.

— Тогда я был моложе, — улыбаясь, заметил Леваев, и в его взгляде мелькнула хитринка.

Его детство пришлось на голодное послевоенное время. Еще будучи пионером, юный Вениамин старался, как мог, скрасить тяжелые будни окружающим его людям. В возрасте тринадцати лет он приступил к занятиям в городском доме пионеров в оркестре народных инструментов. Причем его дарование было столь велико, что кроме игры на духовых инструментах он музицировал на ударнике и даже на инструментах струнных. Творчество юного дарования заслужило всеобщее признание. Он удостоился высокой чести выступать перед делегатами всеузбекского слёта красных (вероятно от жары — прим. редактора) хлопкоробов, где юный Веничка Леваев исполнил песню «Тонким месяцем бровь», аккомпанируя себе на трубе.

Во время службы в Советской армии рядовой Леваев был запевалой. Там же, в коротких промежутках между походами, он всерьёз занялся сольфеджио. После демобилизации Вениамин Мордыхаевич в течение многих лет выступал в самодеятельности Дворца культуры работников скотобойни имени Клары Цеткин, неизменно радуя своим искусством истинных ценителей.

Но по-настоящему творчество ветерана расцвело после его репатриации на свою историческую родину — в государство Израиль. Напитавшись живительными соками родной земли, Вениамин Леваев достиг в своем творчестве новых высот. В настоящее время маэстро много и плодотворно работает, совмещая активное концертирование с большой педагогической деятельностью. Пожелаем же Вениамину Мордыхаевичу еще в течение многих лет радовать своим творчеством широкие массы истинных почитателей».

— Как интересно, — захлопала в ладошки Леночка, — жаль, что Эвенк запрещает мне читать городскую газету на русском языке. Все говорят, что там много интересного. Обращается со мной, как сибирской лайкой. Никуда не пускает, говорит: «Простужусь». Выпивать не дает, газет читать не разрешает. Строгий, однако. Зачерствел там, у себя в тундре.

— Эвенк вас любит, Леночка, — сообщил девушке Рабинович, — Неужели вы считаете, что если бы он вам все разрешал, и вы бы, с вашим характером, обязательно отправились к пожилому дарованию брать уроки, было бы лучше?

— Да что вы все меня поучаете, как моя училка английского, — разозлилась Леночка, — я уже взрослая и сама уроки давать могу. Я вообще одаренная. Когда я, по просьбе Ругальского, нарисовала танк, который стоит во дворе псковского олигарха, я вспомнила все, что там изнутри расположено. Эвенк даже сказал, что моя картина глубоко реалистична и в скором времени украсит собой экспозицию псковского музея народного творчества имени автомата Калашникова. А еще Эвенк купил мне мольберт и огромную коробку красок, чтобы я рисовала. Я эту коробку сама и поднять не могу. Ее за мной таскает моя училка живописи.

— Я просто хочу, чтобы ты, Леночка, стала светочем не только морали, но и культуры. Если бы это видела моя мама, она бы за тебя порадовалась, — на глазах Эвенка блеснули слезы.

— Напрасно, вы, Марк Абрамович, лишаете Леночку удовольствия читать русскоязычную городскую прессу? — попытался отвлечь Эвенка от мрачных мыслей Шпрехшталмейстер, — Она тоже хочет знать, чем сегодня возмущена прогрессивная мировая общественность. В пятничном литературном приложении заслуженный художник Кабардино-Балкарии Михаил Гельфенбейн, который, между прочим, лечиться в нашем отделении от алкоголизма, опубликовал там любопытнейшую статью под названием «Белая горячка как источник вдохновения большого мастера». Тут он прав. В цирке этим вдохновлялись классики. И, я убежден, не только в цирке. Кроме того, там из номера в номер проводиться литературный конкурс. На вопрос «Кто первый автор Гаврилиады?» давалось четыре варианта ответа:

а) Ильф и Петров;

б) Ляпис-Трубецкой;

в) Лебедев-Кумач;

г) Пушкин.

— Автор чего? — переспросила Леночка, — если спартакиады, то мне туда действительно нельзя, у меня сердце больное.

— К литературным викторинам ты еще не готова, деточка, — мягко сказал Эвенк, — но у тебя есть другие прелести, которые все компенсируют с лихвой.

— Почему она не готова? — спросил Шпрехшталмейстер, — Опубликовал же Рабинович там свою остропублицистическую статью под заголовком «О национальной гордости великоевреев». Ему можно, а Леночке нельзя? Может потому, что она не масонка?

— Причем тут это? — поморщился Эвенк, — Центральное место в последнем номере городской газеты заняла архиважная статья выпускника института дружбы народов имени Патриса Лумумбы «As to us to reorganize a harem» (Как нам реорганизовать гарем). Между прочим, бедуина по происхождению. Статья поистине программная. Прошу понять меня правильно. Я совсем не против того, чтобы Леночка творила. Когда-то Корней Чуковский написал книгу, от которой нельзя было оторваться. Книга называлась от 2-х до 5-ти, и в ней цитировались высказывания детей этого возраста. С удовольствием пойду по стопам этого поистине уникального писателя.

— А что все время я? — вдруг взорвался Рабинович, — там Пятоев опубликовал свои военно-полевые рассказы под общим названием «das Bajonett der Prachtkerl» (Пуля дура — штык молодец)». В них автор чрезвычайно тепло отзывался об уставе караульной службы узбекской армии. И не у кого это не вызвала никаких нареканий. А тут как Рабинович — так сразу масон.

— Правильно, правильно, — дерзко бросила в лицо Эвенку Леночка, — ты сам опубликовал эссе «Савва Морозов как зеркало русской революции». Мне училка по живописи все рассказала. И Шпрехшталмейстер рассказ о героически погибшем дрессировщике опубликовал. Называется «La larme du crocodile» (Слеза крокодила). И видная деятельница театра писала в рубрике об аномальных явлениях психики. Она поведала о странном эпизоде, случившемся с ней более двадцати лет назад. Тогда она, без всякой видной причины, ощутила себя графиней и начала быстро бегать с изменившимся лицом по городской свалке в поисках пруда. Через сорок минут это явление так же неожиданно прекратилось, как и началось. Когда я это украдкой от Эвенка прочитала, у меня мороз по коже прошел, так интересно было. И почему всем в газете публиковаться можно, а мне нельзя? Вы думайте я маленькая?

— Ну что ты, Леночка, — успокоил ее Пятоев, — мы все думаем, что ты хорошенькая. Правда, Рабинович?

— Да я об этом даже на работе думаю, всю ночь ворочаюсь, — очень искренне подтвердил Рабинович, — действительно, Марк Абрамович, пускай Леночка опубликуется. Ей это пойдет только на пользу. К примеру, видная деятельница театра опубликовала свои воспоминания о посещении экипажем линкора «Нью-Джерси», корабля входящего шестого американского флота, базирующийся в Средиземном море, публичного дома «Экстаз». Публикация имела длинное, но поэтическое название «Белеет penis (пенис) одинокий в тумане моря голубом». Автор задался вопросом: «Что ищет он в стране далекой?».

Воспоминания были тепло встречены критикой и вызвали жгучий интерес в читательской массе. Городская русскоязычная газета получала множество писем почитателей таланта Варвары Исааковны. Многие восхищенные читатели просили ее телефон. Окрыленная успехом молодой литератор на основе газетной публикации написала повесть под тем же названием. Иллюстрации к одинокому, белеющему в тумане пенису нарисовал заслуженный художник Кабардино-Балкарии Михаил Гельфенбейн. Интересно отметить, что позировать ему любезно согласился сам Шпрехшталмейстер. Получилось очень красочно. Впрочем, после того как книга увидела свет, видную деятельницу театра обвинили в расизме.

— Почему он белел? — возмущались борцы за равноправие, — почему не чернел или хотя бы коричневел?

— Так если он почернел, то это уже гангрена, — авторитетно сообщила Леночка, — ну чего к женщине прицепились? Не знают ничего, а тоже высказываются, дураки какие.

— Это действительно гангрена, которую мы должны искоренять на корню, — согласился с ней Рабинович. Я глубоко убежден, что мы должны быть выше националистических предрассудков, и выдавливать их из себя по капле. Один мой хороший знакомый выдавливал из себя по капле каждую ночь, пока не поднялся над националистическими предрассудками до такой степени, что женился на эфиопской еврейке. И сейчас он счастлив, правда, с эфиопкой он развелся.

— Расистскую статью видной деятельницы театра читал, но в содержание не вник, — телеграфным стилем сообщил Шпрехшталмейстер, — Рабиновича готов защищать грудью. Но если у кого есть какие-либо сомнения, то всегда можно проконсультироваться у специалиста. Недавно к нам в отделение поступил раввин, который ощутил себя подлинным духовным лидером и начал приём посетителей за умеренную плату. Легенды о мудрости и благочестии больничного раввина ходили по всему сумасшедшему дому. Прослышав о благочестии больничного раввина, с просьбой о благословении к нему обращались даже кинематографисты. Один известный израильский режиссер приступил к работе над фильмом по мотивом рассказа Чехова «Дама с собачкой». Фильм предполагалось сделать политически заостренный и эротически смелый до безрасудства. О основу киноповествования легла подлинная история о визите сотрудниц публичного дома «Экстаз» в Korean National Democratic Republic (Корейская Народная Демократическая Республика). Сотрудниц публичного дома «Экстаза» интересовал вопрос — действительно ли Северо-Корейский народ обладает атомным оружием. В связи с началом съёмок главному режиссеру хотелось бы знать мнение лечащегося в нашем отделении раввина по поводу названия ленты.

— Может быть «Голая дама с собачкой на ужин?» — робко предположил священнослужитель. Чувствовалось, что ему хотелось сняться в фильме, хотя бы в роли поданной на ужин собачки. Я его прекрасно понимаю. Сам с этого свою цирковую карьеру начинал. Тут главное удачный дебют, чтобы жизненно было. А дальше настоящий талант себя покажет.

Его авторитет настолько велик, что даже Пятоев не удержался, — наябедничал Рабинович, — воспользовавшись служебным положением к нему бесплатно обратился к нему со следующим вопросом.

— Скажите ребе, — спросил дерзкий майор ВДВ, — может ли соблюдающий традиции еврей в субботу прыгать с парашютом?

— Это хороший вопрос, сын мой, в который давно пора внести ясность, — веско ответил раввин, — еврей не должен работать в субботу, поэтому в этот день ему нельзя раскрывать парашют. Но прыгать в субботу с парашютом еврейская религия не возбраняет.

— Не слушайте его, — обратилась со страстным призывом к Пятоеву Леночка, — Религия — это опиум для народа! Даже героин! А служители культа хуже торговцев наркотиками. Они могут голову задурить, вы и не заметите. Недавно к Эвенку один приходил. Университет дружбы народов кончил в Москве, хоть и бедуин. Все время говорил «Аллах ахбар», «Аллах ахбар». А как только Эвенк в туалет пошел, так сразу ко мне подсел и шепчет в ухо: «Аллах велик, а представили правящих классов всегда безнравственны в силу своего загнивания. Но я не такой. Я вышел из самой народной гущи. Мой отец пас верблюдов, а его жены пасли овец. Бросай своего оленевода и перебирайся ко мне».

Признаться, от такого обилия животных я даже немного растерялась. Хорошо, что скоро из туалета вернулся Эвенк, дал мне по попе и сказал, чтобы я тут не крутилась перед зеркалом и не совращала его гостей с пути истинного. Вот что значит настоящий атеист, насквозь все видит.

— Юная Леночка может себе позволить не учитывать того обстоятельства, что человек способен не только размножаться, — метко подметил Эвенк, — Но мы не можем закрывать глаза на свинцовые тяжести жизни.

— Уже стреляют? — оживился задумавшийся было Пятоев.

— Вам не удастся сделать из меня дурочку, — после некоторого раздумья обиделась Леночка, — кто здесь может стрелять?

— Не переживай, — успокоил ее Эвенк, — Здесь никто никуда не стреляет и не хочет сделать из тебя дурочку. Имелись в виду поэтические строки:

Если хочешь быть отцом

Носи плавки со свинцом.

Продекламировал Эвенк детскую считалку времён аварии на Чернобыльской атомной электростанции, заботливо поглаживая Леночку по головке.

Полюбила хунвейбина

И повесила портрет.

Утром встала, посмотрела

Бин висит, а х… нет.

Поддавшись общему настроению продекламировал Шпрехшталмейстер.

— Кого полюбила? — оживилась убаюканная было Леночка, — хорошо, что хоть бин висит, а то как такого полюбишь?

— Марк Абрамович, а вы и с бедуинской мафией знакомы? — ненавязчиво переменил тему бесед Пятоев.

— А что вас удивляет? Эвенк и бедуин — дружба навек! Практически мы не разлей вода. Обмениваемся опытом по разведению жвачных животных изо дня в день.

— Эвенк ему оленьи рога подарил, огромные такие, — снова наябедничала Леночка.

— А тебе жалко? Как не стыдно? Такая большая девочка, — в который раз не сдержался Рабинович.

— Ничего мне не жалко, — надулась Леночка, — пусть носит на здоровье. Тоже мне, нашли жадину.

— Оленьи рога на голове воздушного гимнаста я в одном номере видел на гастролях монгольского цирка. Номер был простенький, все на костюмах и держалось. А вот со мной случай приключился, не поверите. Гулял я как-то с Рабиновичем по Иерусалиму. И забрели мы с ним в Иерусалимский район «Сто Ворот», где живут религиозные евреи, выходцы из Восточной Европы. Они свято берегут традиции и не с кем не смешиваются. Настоящие масоны, в общем. Рабиновичу захотелось увидеть, как бы могли выглядеть его дети, если бы он женился на еврейке. Мне тоже было любопытно узнать, как масонов воспитывают.

Прибыв в этот район, мы нашли школу, дождался перемены, и, когда дети выбежали на улицу, начали их внимательно разглядывать. Когда же перемена закончилась, мы поняли, что цельного представления не получили и стал ждать следующую перемену. После внимательного разглядывания детей на второй перемене до нас наконец дошло, что помешало нам получить целостное впечатление во время перемены первой. Школа была религиозная, и учились в ней только мальчики. Было бы смешно возвращаться домой, не рассмотрев как следует девочек. Выйдя со школьного двора, мы вежливо поинтересовались у нескольких прохожих, где находятся школы, в которых учатся девочки.

Наши расспросы оказались на редкость результативными. Через какое-то время нас доставили в полицейский участок, где следователь поинтересовался, что именно нас интересует в девочках, и уговаривал говорить только правду. Говорить правду мы согласились охотно, но чувствовалось, что что-то в наших ответах следователя не удовлетворяло. Через полтора часа после начала допроса он сообщил нам проникновенным голосом, что он то нас понимает, и что только мы, педофилы, действительно любим детей по настоящему. Я не стал с ним спорить, но поведал ему, что сам я работаю санитаром в психиатрической больнице и твёрдо знаю, что педофилия лечится легко и радикально, хотя и не безболезненно. Рабинович это охотно подтвердил и предложил следователю обращаться в наш сумасшедший дом без стеснения.

Из полицейского участка нас отпустили поздно вечером, после проведения очной ставки. По вечернему Иерусалиму чинно ходили мужчины с пейсами в строгих костюмах и нарядные женщины в легкомысленных шляпках и длинных юбках. Они говорили на языке идиш, который был Рабиновичу родным и на котором он не понимал ни одного слова. В детстве он слышал этот язык от бабушки и дедушки, и его звучание вызывает во мне самые теплые воспоминания. Еврейские мальчики, многочисленные и весёлые, лихо задвинув ермолку, прыгали вокруг степенных еврейских девочек. Из окна со ставнями (ставни я увидел в Израиле впервые) высунулась черноволосая женщина с удивительно белой кожей и позвала Дору. Одна из девочек, судя по выражению лица, отличница, направилась к дому. По словам Рабиновича в эту минуту ему почудилось, что он находится на Родине. И якобы это ощущение он испытал впервые. Подобного с ним не случалось ни в России, ни в Израиле.

— Как выйти из района Сто Ворот? — спросил Рабинович мужчину в чёрном элегантном лапсердаке.

— На каком языке Вы говорите? — ответил тот вопросом на вопрос.

— Я говорю на русском языке, другого не знаю, — сказал Рабинович.

— Что это за язык такой? — удивился мужчина, — я о нём никогда не слышал.

— А на нём кроме меня никто не говорит, — объяснил Рабинович, — мои дедушка и бабушка говорили на идиш. Папа с мамой говорили по-русски, но знали немного идиш, а значит, мне чего-то не договаривали. Дети говорят на иврите. По-русски говорю я один. Всё для себя решаю сам. Спросить не у кого.

— И кроме Вас на этом языке не говорит? — с сочувствием спросил мужчина. Он знал и идиш, и иврит, у него была масса собеседников, и он мог получить ответы на любые вопросы.

— По-русски говорит много народу, — разъяснил Рабинович, — но это чужие люди. Они помочь мне не смогут, даже если захотят.

По возвращении домой мы с Рабиновичем даже хотели заказать Гельбейнбейну картину «Допрос педофила».

— Сейчас не могу, — ответил нам Кабардино-Балкарский живописец, — работаю над срочным заказом Пятоева. Рабочее название картины: «Леночка, ne croyant pas les yeux, examine le portrait хунвейбина pendant le matin prcoce solaire» (Не верящая своим глазам Леночка рассматривает портрет хунвейбина ранним солнечным утром).

— Не заказывала я такой картины, — заволновалась Леночка, — Врет он все. Скажите ему!

— Отбой, — скомандовал Пятоев, — все устали и мы уже сны видим на Яву. Завтра поговорим.