Творчество и творческие способности

– Сова, – сказал Пух, – Я что‑то придумал.

– Сообразительный и изобретательный медведь! – сказала Сова. Пух приосанился, услышав, что его называют Поразительным и Забредательным Медведем, и скромно сказал, что да, эта мысль случайно забрела к нему в голову.

А.А. Милн. «Винни‑Пух и все‑все‑все»

Науку, устанавливающую и изучающую законы творчества, ещё в начале XX века развивал П. Энгельмейер. Он назвал её эврилогией[47]и выделил несколько этапов творческого акта. Вначале – на психологической стадии – формируется замысел, возникает идея, предчувствие мысли, интуитивное ощущение. Логический этап, осуществляемый в рамках рациональных мыслительных процедур, приводит к непосредственному получению знания. На третьем этапе – конструктивном – сформулированная чётко и доказанная мысль получает конкретное воплощение, реализуется в материальной форме.

Творчество имеет двойственную природу: генерация новой идеи содержит необходимый компонент интуиции, подсознательного мышления, а её обработка и «прививка» к подходящей ветви единого системного «дерева знаний» невозможна без участия педантичного и чёткого логического аппарата. Но если логика обеспечивает непрерывное и планомерное «сканирование» информации и её осмысление, то интуиция нарушает непрерывный ход мысли. Акт интуиции странным образом меняет ход биологического времени[48]: происходит своеобразное «сжатие» алгоритмических процедур во времени, «перескакивание» на иные уровни абстракции с введением обобщающих понятий и погружение нескольких вариантов алгоритмов в подсознание. Два типа мышления – интуитивное и логическое (дискурсивное) – не взаимоисключают, а взаимопроникают друг в друга.

Лишь в процессе интеллектуальной работы:

✓ выделяется и перестраивается (по мере необходимости) информационное хранилище;

✓ подчиняясь мгновенным командам интуиции, посылаются и затухают информационные запросы‑импульсы;

✓ образуются временные локальные нейронные сети (новые связи в мозгу), усиливающие или ослабляющие сигналы мозга при проверке правильности решения проблемы.

Высказана и такая гипотеза: чем сильнее влияние нового знания на ранее накопленное, чем интенсивнее их обратная связь, тем выше творческий потенциал мышления. Новое знание не существует отдельно от уже известного – помните слова о «прививке» новых побегов? Известный философ М.А. Розов определил новое знание как ту часть неизвестного, которая сводится к известному. Сводится, т. е. осваивается, осмысливается, «приживляется» к уже существующему в мышлении системному «дереву» понятий и сведений.

Например, Вы что‑то этакое помните из школьной геометрии. Может ли это Вам пригодиться, скажем, при поездке в Египет? Ещё как! Особенно если во время экскурсии к великим пирамидам рядом с Вами окажется милая незнакомка, не так хорошо подготовленная, как Вы. Вот тогда на её восхищение и изумление при виде великой пирамиды Хеопса вы сможете непринужденно заметить: ещё Фалес Милетский (живший в VI веке до н. э.) знал, как можно легко определить высоту пирамиды по её тени. Достаточно лишь взять палку, поставить её вертикально и дождаться, когда её тень на песке станет9… Тут возможны варианты. Либо Вы продолжите мысль Фалеса и разъясните прекрасной, но наивной незнакомке, в чём же состоит его идея. Либо предложите ей самой догадаться, как можно узнать высоту пирамиды без вертолёта, альпинистского снаряжения или лазерного угломера. Выбирайте!

Вопрос же о возникновении замысла – локальная часть более общего вопроса: о глобальной цели познания. М. Полани сформулировал тезис: «Искусство познания и искусство действования, оценка и понимание значений выступают как различные аспекты акта продолжения нашей личности в периферическом осознании предметов, составляющих целое. Структура этого фундаментального акта личностного познания диктует необходимость как участвовать в его осуществлении, так и признавать универсальное значение его результатов».

Эта мысль близка точке зрения академика А.Д. Сахарова на жизнедеятельность (в том числе, безусловно, и на мышление) как на непрерывную экспансию, расширение самого себя – не в физическом, а в психологическом, интеллектуальном плане – за пределы своей личности, желание не сузить мир до своих размеров, а расширить себя до размеров мира. Увы, впрочем, сейчас находится достаточно представителей Homo Novus, понимающих тезис об экспансии как смысле жизни куда прагматичнее и примитивнее.

Сейчас для обозначения всей науки, анализирующей процесс творчества, и раздела психологии, посвящённого изучению закономерностей получения новых знаний, принят термин «эвристика». Часто этим же термином обозначают специальные методы решения нестандартных задач, способов организации творческой деятельности (включая и коллективную – тот же метод мозгового штурма), приёмов обучения творческому мышлению. Можно сказать: «эвристика изучает, как делаются открытия, как устанавливаются новые истины, как решаются нешаблонные задачи, т. е. как протекает продуктивная умственная деятельность, приводящая к оригинальным результатам» (И.М. Розет).

Общие принципы, методы и законы эвристики имеют динамическую природу, поскольку опираются на нелинейные процессы взаимодействия информации с информацией. В результате такого «сложения» количеств рождается новое качество – информация, которой ранее не было.

Эвристика не количественная наука и ничего не может сказать ни о самих информационных взаимодействиях, ни о конкретных их результатах – результатах творчества. Но она помогает найти тот кратчайший путь к творческим достижениям, движение по которому наиболее продуктивно. То есть качество – степень новизны, оригинальность и полезность для дальнейшего применения – информации, получаемой на этом пути, наивысшее. Значит, эвристика помогает сформулировать и активно использовать некий «принцип наименьшего действия», обеспечивающий движение мысли в «пространстве проблемы» по кратчайшему пути и с наибольшей выгодой – получением максимального количества нового знания.

Как обычно происходит поиск решения? Чаще всего путём проб и ошибок, благодаря которым мы «чувствуем путь к успеху (интуиция? озарение? акт подсознания?) и можем производить нужную коррекцию нашего действия относительно цели, не зная даже, каким образом мы это делаем. Так постигается принцип плавания или езды на велосипеде» (М. Полани). В процессе отбора нужного материала для работы мысль тоже способна выбрать пути и понятия, в данной ситуации полезные и эффективные, даже если сами эти действия мозга – а тем более их причины – неведомы ему.

Как отмечено выше, слишком большой информационный запас несколько утяжеляет и замедляет движение мысли. Если на плечах лежит коромысло, то быстро развернуться с ним непросто – примерно так и огромный запас знаний эрудита иногда не позволяет быстро «развернуть» своё мышление. До какого‑то момента, до некоторой «критической массы» эрудиция действует как хорошая смазка, но в слишком большом количестве информации мысль может просто завязнуть.