Посредник

Элмвуд‑Спрингс, штат Миссури

1978

Доктор Диггерс посоветовала Дене подождать принимать какие‑либо решения, но минуло много недель, она окрепла, и постепенно начало прорисовываться понимание, что нужно сделать в первую очередь. Она должна выяснить правду о матери. Должна понять, что случилось. Пусть будет больно, однако правду необходимо узнать, прежде чем думать о будущем.

Но ей нужен помощник. Человек, которому она бы доверилась. Кто‑то, кто не связан с телевидением и не станет продавать информацию, разговаривать с прессой и вообще открывать рот. Господи, как жаль, что Говарда нет.

21 сентября она сидела в саду на качалке для влюбленных, и тут у нее в голове всплыло имя: Джерри О'Мэлли. Чем дольше она о нем думала, тем больше привлекала ее эта мысль. Она его не слишком хорошо знает, но доверять ему можно. Он точно не связан с телевизионным бизнесом. Она была его пациенткой, и все, что она ему расскажет, должно оставаться тайной, так ведь? Вечером, когда позвонила доктор Диггерс, Дена спросила:

– Вы ведь хорошо знаете Джерри О'Мэлли, да?

– Да, а что?

– Вы ему доверяете?

– Жизнь доверила бы. А что?

Дена объяснила, что решила выяснить, что случилось с матерью. Доктор Диггерс обрадовалась: как раз на это она и надеялась.

– Отлично. Я могу чем‑то помочь?

– Спасибо, но проблема в том, что я не могу искать сама, по очевидным причинам. Мне нужно найти посредника, который сказал бы, что ищет свою родственницу, чтобы не впутывать мое имя. Думаете, Джерри поможет, если его попросить?

Диггерс подумала, что Джерри, возможно, спрыгнул бы с небоскреба, попроси его Дена.

– Звоните ему, – сказала она. – Сейчас же.

Он ответил сразу:

– Алло, здравствуйте.

– Джерри, это Дена.

– Дена, здравствуйте, – поздоровался он второй раз. – Вы вернулись?

– Я еще в Миссури.

– Скоро вернетесь?

– Джерри, в том‑то и дело. Не знаю. У меня проблемы. Большие проблемы, если честно, и мне нужна помощь.

– Вот как. – Он потянулся к своей красной бейсболке, приносящей удачу, и надел ее. – А что стряслось?

Она рассказала ему про исчезновение мамы и прочитала письмо от Капелло.

– Кто этот идиот? – спросил Джерри.

– Мой старый знакомый. Очень опасный человек.

– Но это же чепуха, он просто пытается вас шантажировать. Вы же знаете, что это ложь. Почему нельзя объявить, что он блефует?

– Потому что я не знаю, правда это или ложь.

– В каком смысле?

– Ну… мама же говорила по‑немецки.

– И что?

– И никогда не фотографировалась.

– Дена, – сказал Джерри, – многие люди не любят фотографироваться. Не давайте этому придурку запугать вас. Ваша мама была не больше шпионом, чем я.

– Джерри, вы ее не знали. Даже я не знала ее по‑настоящему. Я всегда ощущала, что с ней что‑то… не так. Почему еще человек будет так исчезать?

– Да найдется тысяча причин. Может, она встретила мужчину. Может, ей надоело быть матерью, это частенько случается. Но, Дена, вы не должны позволять этому негодяю отнимать у вас работу. Если не хотите возвращаться – это одно, но тут же шантаж! Вы не должны спускать ему это с рук.

– Придется, – сказала Дена. – Нет выбора.

– Неправда, есть. Выход должен быть. Поговорите с адвокатом. Подайте на него в суд за дискредитацию.

– Вы не знаете Сидни. Он только и ждет, чтобы я подала в суд, чтобы вся эта гадость выползла на поверхность.

– Но ведь это неправда.

– А ей и не обязательно быть правдой. К тому же я не желаю, чтобы мамино имя трепали в газетах. А мое имя сделает из этого сенсацию. Я ничего не могу предпринять, поверьте. Как вы не понимаете? Я не могу с ним бороться. Это меня убьет. У меня больше не осталось сил.

Джерри понял, что она права.

– Да, конечно. О чем я вообще думал. Простите, но мне так захотелось придушить этого парня! Не волнуйтесь, мы придумаем, как вас не впутывать. Забудьте об этом психе, он не стоит вашего здоровья. Давайте сосредоточим усилия на том, чтобы избавить вас от лишних волнений. Прежде всего нужно выяснить, что случилось с вашей мамой. А потом уже подумаем, что делать с этим типом. Дена, вы мне доверяете?

– Да.

– Хорошо. Я хочу, чтобы вы жили спокойно и позволили мне заняться этим. У меня есть друг в Вашингтоне, которому я могу позвонить, мой школьный приятель, ему тоже можно доверять. Чем скорее мы все выясним, тем лучше, чтобы вам больше не гадать. Так? Вы согласны?

– Да… Наверное.

– Вы жили с этим столько лет совсем одна, но вы больше не одна. Я с вами, вы слышите?

У Дены было ощущение, будто с груди сняли камень весом в сто фунтов.

– Да.

Мак, Норма и тетя Элнер сидели в гостиной, когда Дена объявила, что хочет больше узнать про свою мать. Тетя Элнер отреагировала на новость таким образом:

– Ну, она была красивая, это точно. Когда она вышла из поезда… мы все так и сказали, да, Норма?

Норма испуганно посмотрела на Мака. Тот задумчиво произнес:

– Малышка, если ты этого хочешь, видать, тебе это нужно.

Норма нервно вскочила:

– По‑моему, нам всем следует прогуляться. Не знаю, как вы, а я лично умираю от духоты. Говорят, после обеда полезно пройтись.

– Да посиди ты минуту, Норма, – сказал Мак. – Дена, у тебя есть какая‑то причина этим интересоваться, кроме обычного и естественного любопытства?

Она не сказала им об угрозах Капелло.

– Просто подумала, что пора бы узнать. Вдруг она еще жива. Я знаю, дедушка нанимал кого‑то и ее не нашли, но это было когда? Двадцать с чем‑то лет назад. Теперь столько новых способов отследить людей.

– Значит, ты намерена ее найти? – спросил Мак.

– Да. Или у меня есть причина, чтобы не искать?

Норма взвыла:

– О‑о, я так и знала, что мы приняли неверное решение, несмотря ни на что. Я все время Маку твердила. А теперь вон как повернулось.

– Норма, успокойся, никто не принимал неверных решений. Принеси коробку.

Дена спросила Мака:

– О чем это она?

Норма встала и поплелась в спальню, бормоча под нос:

– Нет, у меня точно будет нервный припадок, обещаю.

Тетя Элнер, не совсем понимая, что происходит, улыбнулась:

– Ох и красотка она была, доложу я тебе, носила такую чудесную шляпку набекрень. Похожую на блинчик с вуалькой.

Норма вернулась и протянула Маку жестяную коробку:

– Сам ей отдай, я не могу.

– Что это? – спросила Дена.

– Письмо, Малышка, – сказал Мак. – Письмо из детективного агентства, куда обращался твой дедушка. В то время я посчитал, что оно не принесет тебе добра, но теперь, коли ты намерена продолжать, тебе нужно знать. – Он вынул письмо из коробки.

Норма сказала:

– Кто‑нибудь кроме меня хочет еще кофе? Мне, конечно, нельзя, но не могу удержаться.

Дена развернула письмо. В глаза сразу бросилась одна фраза: Согласно нашим записям, такого человека не существовало.

– Мак, что это значит?

– Это значит, что она жила под чужим именем.

Тетя Элнер сказала:

– Может, ей не нравилось ее настоящее имя. Если бы я не вышла замуж за Шимфесла, я бы так ни за что не звалась. Я бы сменила фамилию на Джонс… Но ему я этого не говорила!

На следующий день телефон Дены зазвонил.

– Мисс Нордстром?

– Да.

– Это Ричард Лук из Министерства иностранных дел.

У Дены сердце ушло в пятки.

– Да?

– Насколько я понял Джерри О'Мэлли, вам нужно помочь кого‑то разыскать?

Какое облегчение, он звонит не ради того, чтобы сообщить Дене неприятные новости. Она оказалась не настолько готова к правде, как думала. Дена села, и кошка запрыгнула ей на колени.

– Да. И что вам сказал Джерри О'Мэлли?

– Мисс Нордстром, Джерри ввел меня в курс дела, и я полностью отдаю себе отчет в том, как необходима конфиденциальность. Могу вас заверить, ваше имя не всплывет в ходе расследования.

Дена немного напряглась от слова «расследование», но сказала:

– Спасибо, я вам очень благодарна. Вы знаете про письмо?

– Про эту чушь относительно немецкого шпионажа? Не беспокойтесь, мы с подобными вещами и раньше сталкивались, и ничего, справлялись. Мы докопаемся до сути и не станем вас вмешивать, обещаю. Мне от вас нужно одно: чтобы вы прислали все, что у вас есть, – документы, письма, фотографии, имена друзей или знакомых. Иногда они могут поведать гораздо больше, чем записи из архивов. Вы сможете это сделать?

– Да.

– Хорошо. Тогда с этого и начнем.

Она могла послать ему всего ничего: одну фотографию, письмо, которое накануне отдал ей Мак, письмо от Капелло да имя женщины, танцевавшей у «Рокеттов». Других друзей, насколько было известно Дене, у матери не было.

Опустив письмо в ящик, она в тот же миг об этом пожалела. По дороге домой снова спросила себя, почему же мама сменила фамилию. Была шпионкой? А что, если она до сих пор жива? Что, если ее найдут и арестуют? Посадят? Что, если на ее совести будет убийство родной матери? Дойдя до дому, Дена уже была в дикой панике и с трудом набрала номер телефона, так ее трясло.

Джерри занимался с пациентом, и она оставила сообщение. Посмотрела на часы. Еще двадцать одну минуту ждать, пока он выслушает сообщение и перезвонит, и она двадцать одну минуту плескала себе в лицо холодной водой и ходила из угла в угол. Когда раздался звонок, она была уже почти в истерике и не могла даже сидеть, только лежать на полу, а кошка ходила по ней, принимая это за игру.

– Дена, успокойтесь, – начал Джерри. – Послушайте меня. Еще не поздно. Ничего не случилось. Я могу позвонить Дику прямо сейчас и все отменить.

– Я не хочу этого делать. Я передумала.

– Хорошо. У вас и необходимости такой нет. Никто не приставляет дуло к вашей голове.

– Вы ему позвоните?

– Конечно. Я сделаю все, что вы захотите.

– Позвоните ему прямо сейчас? Попросите забыть об этом… пока он ничего не начал делать. Попросите не открывать письмо.

– Хорошо, сейчас.

Через пять минут Джерри перезвонил.

– Все в порядке, он не даст ход делу.

– Он считает меня психопаткой?

– Нет.

– А не сердится? Что он сказал?

– Он сказал – как хотите. Когда – и если – вам понадобится помощь – обращайтесь. Все в порядке?

– Джерри, простите. Наверное, мне только казалось, что я готова. Вы разочарованы?

– Конечно, нет.

– Не знаю, чего я так испугалась. Просто не могу сейчас этого сделать.

– Все в порядке.

– Джерри, вы злитесь на меня?

– Я не злюсь, Дена. Но хочу, чтобы вы с этим разобрались. Вам нужно побеседовать с Элизабет.

Дена договорилась о телефонном сеансе с доктором Диггерс на завтра и все ей рассказала.

– Дена, из вашего рассказа следует, что друг Джерри заверил, что может попытаться найти ответы, не вмешивая вас, так? Разве вы не хотите знать?

– Хочу. Но дело не только в этом. Я прямо чувствую, что это неправильно, что я не должна вламываться в мамино прошлое. Что бы там ни было, она не хотела, чтобы я знала. Как будто я ее предаю, что ли. Понимаете? Я чувствую себя виноватой за то, что кружу, рыскаю, стараясь что‑то выведать, подглядеть, чувствую себя какой‑то грязной, скользкой, не знаю… плохой, в общем.

– Ясно, – сказала доктор Диггерс. – Вы проведете всю жизнь в отчаянии, поскольку не хотите расстраивать мамочку и доставлять ей неприятности. Дена, примите наконец факты. Ваша мать бросила вас. Вы были пятнадцатилетним ребенком. Прекратите ее защищать. Она была жалким, презренным, ужасным созданием. Вы должны ее ненавидеть. Она вас не любила, не заботилась о вас, просто ушла безо всяких причин. Она была хладнокровной, бессердечной сукой.

Дена почувствовала, как вспыхнуло лицо.

– Эй, вы же не знаете наверняка. Может, у нее была очень серьезная причина.

– Дена, а я о чем? Никто этого не знает, и вы не узнаете, потому что часть вашего «Я» не желает этого знать. Милая моя, что бы вы там ни выяснили, для вас это в любом случае будет тяжело. Мы не можем вернуть и изменить прошлое. Зато можем постараться сделать лучше настоящее.

– Значит, вы советуете продолжать?

– Я не могу советовать. Решать вам. Но вы ни в коем разе не должны чувствовать себя виноватой. Вы не злодейка, которая хочет выставить мать в дурном свете. Вы ее дочь. Вы имеете право знать, она ваша мать. Будем реалистичны. Если она и жива, каковы, по‑вашему, шансы, что она была шпионкой?

Дена не ответила.

– Ну так я вам скажу. Один на миллион. А пока не занимайтесь самобичеванием. Продвигайтесь вперед по шажочку. Делайте то, что можете. Вы там курите?

Дена вынула сигарету изо рта и сказала:

– Нет.

Неделю спустя, к своему собственному удивлению, Дена позвонила в Нью‑Йорк. Женский голос ответил:

– Мюзик‑холл «Рэдио‑Сити». Отдел кадров.

– Не могли бы вы мне помочь? Я пытаюсь найти женщину по имени Кристина. Думаю, фамилия у нее была Уиттен или как‑то похоже. Она танцевала в «Рокеттах» году в пятидесятом, пятьдесят первом. Я знаю, она в то время жила в Гринвич‑Виллидж. Может, у вас есть ее адрес или другие данные, как ее можно найти?

– Мне нужно посмотреть в архиве, я вам перезвоню.

– Можно я подожду? Я по межгороду звоню.

– Это займет некоторое время.

– Ничего, я подожду.

Через несколько минут женщина вернулась.

– Я нашла Кристину Уайтнау, но у нас нет ее нынешнего адреса, есть только старый, площадь Святого Луки, двадцать четыре.

– Понятно. А вы не представляете, где мне ее искать?

– Нет, но несколько человек продолжали с ней перезваниваться. Кто‑то из них может знать. У них там какой‑то клуб.

– У вас есть их телефоны?

– Попытайтесь позвонить Хейзел Феннер в Ист‑Лансинг, штат Мичиган. Запишите номер.

Приветливый голос ответил на звонок, и после объяснений Дены Хейзел Феннер повторила имя:

– Кристина Уайтнау? Кристина Уайтнау? Красивая блондинка?

– Да.

– Да, конечно, помню. Она пришла в труппу как раз после того, как я ушла. Так было весело тогда… Погодите, я ведь знала ее фамилию после замужества… как же, а? Помнила же. Мы все потеряли с ней связь. Надо же, забыла, вот досада! Сдается мне, что Долли может помнить. Кажется, они общались. В общем, спросите у Долли. Позвоните ей – и скажите, что она задолжала мне письмо.

Дена позвонила Долли Бергер в Форт‑Лодердейл, штат Флорида, по номеру, которым снабдила ее Хейзел. Долли сказала:

– Знаете, мы одно время посылали друг другу открытки на Рождество, да перестали. Если подождете, я поищу в рождественском списке поздравлений. Сейчас.

Через минуту Долли взяла трубку в другой комнате:

– Алло, вы здесь?

– Да, здесь.

– Придется вам потерпеть, пока я все просмотрю. Знаете, дорогуша, ты понимаешь, что старость пришла, когда половину имен из рождественского списка нужно вычеркнуть. Люди мрут как мухи.

Дена замерла от страха. Ей не приходило в голову, что Кристина могла умереть. Потом Долли воскликнула:

– Есть! Нашла! Так я и думала. Не уверена, что она все еще живет там, но это последний адрес, который у меня есть. Вы взяли ручку?

– Взяла.

– Она теперь миссис Грегори Брюс. Вашингтон, Массачусетс‑авеню, дом 4023. Когда найдете ее, скажите, что Долли жива. И еще, как мы говорим, брыкается.

– Скажу, миссис Бергер. Спасибо вам огромное. Да, кстати, Хейзел просила напомнить, вы задолжали ей письмо.

Это был маленький шаг, но шаг.