Ведущая 20-часовой новостной программы

Шикарный кошмар, шелка и бархат; золото, бриллианты, драгоценные камни: для Софи жизнь ничего не стоила, если она не была украшена предметами роскоши и гламура. Информацию, которую она излагает в своем выпуске теленовостей, не вызывала в ней никаких особенных эмоций. Все эти несчастья, слетавшие со столь красивых красных губ… Однако она вела на телевидении новостную программу, собиравшую самую большую зрительскую аудиторию, и ее недавно признали самой слушаемой журналисткой страны. Понимайте как хотите! Когда она основала тележурнал, став первым лицом в нем, а ее передача завоевала уважение с разгромным счетом, она расхохоталась безумным смехом и смеялась чуть ли не до слез. Только не надо думать, что она была так сильно тронута этим знаком доверия: Софи была бессовестно циничной. Ее серьезное лицо при упоминании о смерти какого-нибудь ребенка под минометным обстрелом, явная боль, слышимая в ее голосе при рассказе о катастрофе самолета и гибели всех пассажиров, ее привычка закрывать глаза в тот момент, когда она объявляла сюжет об акциях профсоюзов или манифестациях безработных, — все это было наигранно. Тексты информации, которые она составляла для 20-часовой передачи, были не более чем плодом определенной работы. И ничто в них не могло ее тронуть. Софи слишком любила саму себя, чтобы заботиться о других. Особенно сильно она любила прекрасное, но открывала людям глаза на убожество мира, который, по большому счету, ей самой был чужд. Она постоянно играла одну роль: роль журналистки с активной жизненной позицией, чуткой ко всем тем несчастьям, что ее окружали, о которых она говорила, расставляя акценты с неподражаемой искренностью. На самом же деле, кому бы в голову пришло представить себе, насколько ей были безразличны эти картины покалеченных солдат, изнасилованных и избитых женщин, стариков, находившихся при смерти? Кто мог подумать, что какой-нибудь несчастный на другом конце света, какой-нибудь уцелевший из лагеря беженцев вызывал у нее такое отвращение?

Да никто, за исключением, возможно, Филиппа Серра, босса канала «Премиум», обмануть которого могли очень немногие. Он понял настоящую сущность Софи в тот день, когда она прилетела из Ирака и умоляла его оставить ее в парижской редакции.

— Все это сплошная ерунда. Мне наплевать на этих военных, молящихся богу в танке перед фотографией их жен! — заявила она. — Мне нечего сказать тем парням, уезжающим оттуда без руки или на протезе. Это все не мое, я не мать Тереза!

— Я и не прошу тебя быть матерью Терезой, я требую, чтобы ты была журналисткой! — раздраженно ответил ей Серра.

— Я и хочу быть журналисткой, но в кабинете, рядом с машинкой для приготовления кофе!

— Так почему же ты тогда стала военным корреспондентом? Ты уже три года работаешь в поле!

— Потому что мне захотелось посмотреть эту страну. И поняла, что мне очень нравятся пейзажи, но люди выводят меня из себя, и их несчастья — тоже!

— Не думал, что ты такая ядовитая.

— Скажем так: настал мой час гласности…

— И что бы ты хотела делать?

— Вести 20-часовую программу. Женщина-кремень в свете софитов рассказывает людям о том, от чего они спасаются ежедневно. Это еще хуже, чем ехать и притворяться, что сочувствуешь жителям страны, где идет война, которые твой язык совершенно не понимают…

— Да, наглости тебе не занимать… Короче говоря, большая месса! А если я соглашусь?

— Я сделаю тебе взрывную новостную программу, которая побьет все рекорды зрительского просмотра!

— Мари и так уже громит своих конкурентов.

— Ерунда! Могу с тобой побиться об заклад, что я смогу привлечь вдвое больше телезрителей… И потом, время Мари прошло, кажется, что она ждет ребенка, мы ведь не хотим помешать ей родить, правда?

— Ты можешь даже уговорить священника снять рясу!

— Именно так. Отдай мне ключи от студии информации, и ты не будешь разочарован.

— Дай мне подумать недельку…

— Как хочешь, но предупреждаю: в Ирак я не вернусь! Там сейчас сезон высоких температур!

Она вышла от него напыжившись и не сомневалась, что добилась своего. Она была права, показав Серра свою суть. И действительно, должность она получила, и ее сразу же возненавидели три четверти сотрудников редакции, увидевшей в ней грязную интриганку. Именно такой она, вне всякого сомнения, и была. Даже Марк Террьен, заместитель Филиппа Серра, не понял, что они отправили в отставку телеведущую-звезду, заменив ее на военную корреспондентку, пусть и красивую. Пресса широко обсудила опалу Мари Пулен, все терялись в догадках по поводу того, почему с ней так поступили, и полагали, что назначение Софи Ракен могло быть только временным.

Вот уже шесть лет в 20 часов шла эта последняя служба, и все уже успели забыть о несчастной Мари, делавшей репортажи для цифрового телевидения! Когда в ходе интервью Софи говорили, что она, возможно, поломала карьеру коллеги по профессии, бессовестно заменив ее, она с коварством отвечала, что гордится тем, что тем самым она позволила увеличить численность семьи, поскольку Мари после этого родила двух детишек подряд, а теперь она от всей души желает ей родить третьего ребенка.

Но Мари всегда волновала искренность Софи. Несмотря на слухи про то, что именно она была причиной всей этой истории, Мари не могла поверить, чтобы репортер такой закалки могла до такой степени желать довольно тихое место ведущей выпуска теленовостей. Конечно же, Мари была наивной, но надо было обладать очень извращенным умом, чтобы предположить себе столь гнусный сценарий развития событий. Как и все другие, она совсем не знала настойчивости Софи и запрещала себе думать о том, что кто-то может потирать от удовольствия руки, видя, как другой человек летит в пропасть. Как бы там ни было, Софи стала за шесть лет фирменным знаком BCBG, на нее люди любили посмотреть каждый вечер перед ужином или во время него. Она возбуждала парней своими округлостями и короткими модными платьями и нравилась женщинам, считавшим ее умной, опрятной, красивой и очаровательной.

Софи стала иконой информационных программ. С маникюром, всегда с безупречной прической, хорошо одетая, с огоньком во взгляде, она выглядела блестяще, но на самом деле была всего лишь злой.

Однажды утром, когда она вела новости всего два года, на одной из пресс-конференций ей встретилась Мари Пулен. Та подошла к ней после окончания мероприятия:

— Здравствуй, Софи!

— А, привет, Мари! Как дела? Целоваться будем?

— Да, мы с тобой так давно не встречались…

— Целых два года, но время летит быстро, когда не видишь человека! Кстати, ты по-прежнему работаешь на Седьмом канале?

— Да, я веду там программу «Отсюда и издалека», журнал репортажей. Это интересно, поскольку подборка очень разнообразная.

— Я и не сомневаюсь. А теперь я должна бежать, мне нужно подготовить выпуск, извини!

— Понимаю. Но прежде, чем ты уйдешь, мне хочется, чтобы ты ответила мне на один вопрос, чтобы все стало ясно: мне все говорят, что именно ты тогда потребовала заменить меня в 20-часовой программе новостей. Это правда?

Софи невольно отступила, словно она была на самом деле шокирована словами бывшей журналистки канала «Премиум». Положив руку на сердце, она притворилась, что не поняла вопроса:

— Я! Да кто же это распускает такие слухи? Ты считаешь, что я сама могла оставить поле, мое положение ради того, чтобы сидеть перед телетайпом?

— Не волнуйся ты так, я просто хочу понять…

— О, извини! Ты же меня знаешь, я ненавижу несправедливость, а подобные слова приводят меня в ужас. Если хочешь знать, то это Серра настоял на том, чтобы я заняла твое место, но я не хотела тебе это говорить, полагая, что это было бы жестоко…

— А почему ты согласилась?

— Потому что он уже принял решение относительно тебя: он хотел тебя заменить, о причинах этого меня не спрашивай. Во всяком случае, я отказалась, но он велел мне временно заменить тебя, пока он не подыщет кого-то другого. Пресса, кстати, его за это осудила, помнишь? Короче говоря, все это дело прошлое, но я каждый день задаю себе вопрос: не бросить ли мне эти новости и не вернуться ли, наконец, на фронт, мне так не хватает этой работы знаменитого репортера… Давай не будем ворошить все это, тебе, должно быть, это очень неприятно…

— Я подчинилась, но в то время это меня потрясло, сама понимаешь. А представь, если такое произойдет с тобой, что ты сделаешь?

— Ну, такое со мной не произойдет. Ладно, не стоит переживать за меня, я разберусь… Сегодня ты звезда, а завтра — посмотрим… Все, ухожу, меня ждет моя команда, ты их знаешь, они волнуются, когда мамы нет дома… Чао!

Озадаченная Мари проводила ее взглядом, не имея сил выговорить ни слова. Она даже не услышала грудной смех Софи, выходившей из здания в окружении почтительно приветствовавших ее журналистов.

* * *

На белой льняной наволочке подушки было пятно от коричневой туши. Софи любила перед тем, как лечь спать, немного подкраситься. Ее любовь к сериалу «Династия», когда она была немного моложе, оставила свои следы. Она считала, что жить, как жила Джоан Коллинз, было намного романтичнее, чем прозябать в нужде мелкобуржуазного существования. Поэтому она переняла высокомерный тон и решила, как брюнетка Алексис в сериале, подкрашивать глаза коричневой тушью, чтобы выглядеть столько же великолепно, как эта героиня, при пробуждении — пусть даже ее водостойкая тушь оказалась не столь стойкой. Она также отбелила зубы, чтобы ее улыбка стала голливудской. Ей не хватало только апартаментов с личным лифтом, который доставлял бы ее прямо в салон. Но она не теряла надежды на то, что когда-нибудь эти апартаменты у нее появятся, пусть ей для этого придется выйти замуж за какого-нибудь богатого старика. Она уже успела получить удовольствие от проверки своей силы соблазнения, а в этом плане у нее было достаточно козырей.

Софи поставила будильник на 6 часов утра, как делала это каждое утро. В редакцию «Премиума» ей нужно было явиться только к 14 часам на первое совещание, но ее день был настолько загружен, что ей нужно было обязательно вставать на заре. Едва зазвенел звонок, как она встала и расстелила на паркете свой полиэтиленовый коврик для ежедневной зарядки. Начала с растягивания, а потом перешла к упражнениям по укреплению пресса и ягодиц. Зарядка с просмотром различных DVD, на которых записаны физические упражнения — больше всего ей нравился диск с Синди Кроуфорд, — длилась сорок пять минут. Она занималась упорно, зная о том, что упражнения делали ее более красивой, а значит, и более сильной. Кроме этого она раз в неделю бегала и не пропускала сеанс массажа в институте Зен, что находился неподалеку от здания канала «Премиум». Даже те, кто ее недолюбливал, признавали, что у нее была стройная фигура. Казалось, ее безукоризненное тело с годами становилось еще красивее.

В свои тридцать шесть лет она еще не чувствовала потребности иметь ребенка, и, несомненно, никогда не собиралась его заводить. Софи была не из тех девиц, которые стараются любым путем найти себе парня, чтобы забеременеть. Ее биологические часы напрасно призывали ее к порядку, окружение напрасно регулярно осведомлялось, не собиралась ли она родить, она всякий раз отмахивалась. В глубине души она знала, что никогда не станет матерью. И вовсе не потому, что она не любила детей: просто они ее совсем не интересовали, вот и все.

И потом, ее родители погибли в автомобильной катастрофе, когда ей не было еще и шестнадцати, и все ее девичьи мечты оказались разбитыми, что погубило в ней будущую мать. От таких ударов никто не оправляется. Часто говорят, что со временем боль утихает, но Софи в своем горе не знала передышки. Понимала ли она, что занимается самым настоящим саморазрушением? Она знала, что ее жизнь мало походила на жизнь большинства людей, но осознавала ли она то зло, что она причиняла другим, да и самой себе? Презрение, которое она чувствовала и показывала в отношении к ближнему, холодность, с которой она анализировала трагедии, эгоцентризм, который она проявляла во всех ситуациях, а также нежелание быть частью стада, становиться в общий строй, желание любой ценой пойти по жизни своим путем, не уважая то, что ее окружало, — все это отдаляло ее от других людей и лишало ее удовольствий жизни в обществе.

Однако она вовсе не испытывала потребности в одиночестве. Напротив, она любила встречаться с людьми и часто организовывала званые ужины в своей шикарной квартире. Но и тут она плохо относилась к своим гостям, смешивала в одну кучу друзей, просто знакомых, знаменитостей. Все констатировали, что начало ужина всегда было несколько напряженным, никто не знал, как следовало вести себя с соседом по столу, подыскивая интересные темы для возможных разговоров, так чтобы он представлял интерес для обеих, столь различных сторон. Софи это веселило, и она даже продумывала дьявольские планы рассадки гостей, делая так, чтобы разговоры за столом были не только несвязными, но и тяжелыми. Глубоко верующий католик по соседству с саркастичным атеистом, любящая шопинг красотка-блондинка рядом с занудливой интеллектуалкой, хирург рядом со свидетелем Иеговы. Она делала все от нее зависящее, чтобы подавать блюда, как можно менее подходившие конкретным обстоятельствам: подавалась свинина, когда за столом были мусульмане, мясо с кровью, когда приглашался вегетарианец, высококалорийные блюда, когда приходили женщины, следившие за своей фигурой.

Лишь три подруги не подвергались подобным мучениям. Они вместе с Софи подолгу хохотали, когда она рассказывала им о своих проделках. И ни на секунду не представляли себе, что их подруга поступала так из-за своей испорченности. Нет, по мнению этих несколько поверхностных девиц, Софи просто любила пошутить. Даже если это казалось иногда слишком жестоким по отношению к попавшим в ловушку гостям, это не считалось направленным против них лично, даже, напротив, служило для придания остроты этим не слишком традиционным вечеринкам.

Софи любила их за наивность и за обожание, с которым они к ней относились. Журналистка выбрала их, исходя из определенного набора критериев. Их встречи не были случайными, разве только для этих трех девушек, которые, опять-таки, не усматривали в характере Софи никаких признаков коварства. Прежде всего, надо было, чтобы они ничего не понимали в журналистике и в шоу-бизнесе, потому что звездой была она! Они не должны были быть слишком умными и образованными, чтобы ими можно было командовать в свое удовольствие: у тех, кого она отобрала, явно не хватало смелости и характера, что очень устраивало нашу королеву новостей. И наконец, они должны были быть элегантными и красивыми, но никоим образом не должны были затмевать собой их подругу-телеведущую, которая должна была оставаться центром интереса. С Евой, Лилией и Мариной Софи нашла свое счастье. А поскольку все трое познакомились благодаря Софи, они были ей за это бесконечно благодарны.

Одной из черт характера звезды 20-часовой программы новостей было удовольствие, которое она испытывала от того, что вызывала шепот среди публики. Известность окутывала ее словно шаль зимой, она притворно краснела, когда ее просили дать автограф, скромничала, когда ей говорили комплименты, якобы терялась и немного смущалась, когда хозяин ресторана предлагал ей сесть за свой самый лучший столик, хотя она его и не резервировала. Она очаровательно разыгрывала волнение, когда официант приносил ей записку «Дирекция счастлива тем, что вы нас сегодня посетили» вместо счета. Ее натура явно ничем не походила на то, что она показывала: ей нравилось пользоваться всеми привилегиями сильных мира сего. Быть бесспорной звездой большой вечерней мессы ей очень нравилось. Она, конечно, ничуть не страдала от деонтологии.

* * *

Закончив зарядку, она приготовила себе энергетический завтрак, который заряжал ее на добрую половину дня. Она ела любые каши, смешивая их по своему желанию. Один из шкафов на ее кухне был специально отведен для этих разноцветных коробок. У нее были каши всех рецептов, начиная от натуральных с сахаром и заканчивая кашами с фруктами и шоколадом, мюсли с рисом и пророщенными зернами вплоть до мини-галет с карамелью. Когда под рукой были фрукты, она добавляла их в свои смеси, и часто бывало, что она даже нарезала туда ломтики засахаренного имбиря, чтобы сделать вкус более острым. Завтраки Софи состояли главным образом из кукурузных хлопьев, к которым в исключительных случаях добавлялись шведские хлебцы с соленым сливочным маслом, а чаще всего обезжиренный натуральный йогурт.

Из радиоприемника лился поток новостей, она рассеянно слушала их, запоминая главные события, о которых она вечером расскажет подробнее в своем выпуске новостей. При этом она вслух комментировала то, о чем говорил диктор. Чаще всего он был нулем, ничего не понимал, заключала Софи. Она обращалась к нему, словно он был перед ней, и можно было быть уверенным в том, что она сказала бы ему те же самые слова, если бы он на самом деле завтракал с ней за столом.

Успокоившись, она переключалась на канал мировых новостей и записывала несколько комментариев, которые могли бы ей понадобиться на совещании в редакции. Это нужно было не для порядка, а скорее чтобы показать своей команде, что она реально интересовалась новостями. Софи в свое время получила неплохое образование и смогла выучить несколько языков и получить диплом журналистки по окончании довольно известного вуза. Однако при этом ею двигала вовсе не жажда знаний, а престижность.

Ничто не могло мотивировать ее больше, чем критика и сомнения, высказываемые относительно ее способностей. Она была из той породы людей, которым нужно чувствовать, что ее недооценивают, для того, чтобы идти вперед. Месть, реванш были неотъемлемой частью ее жизни, больше того — ее движителем. Без этого Софи была бы неспособна жить, как маленький беззащитный зверек, являющийся жертвой всякого нападения. Она прекрасно поняла, что в жизни лучше быть охотником, нежели дичью. И преуспела в этом. Люди, ее ненавидевшие, для нее были намного более важны, чем те, кто ее любил. Их было много, они были важны, потому что они придавали ей все больше смысл жизни.

Это не было столь уж парадоксально, потому что ее желание толкать, выводить людей из себя, обижать, даже уничтожать их было для нее дороже всего на свете. Впрочем, какими любовными приключениями могла она похвастаться? Ночами со случайными мужчинами, романами без продолжения, многообещающими вечерами, завершавшимися словами «игра закончена» до окончания партии? И тут тоже Софи умела проявлять себя крайне одиозной. Мужчины, как и дети, ее вовсе не привлекали. Она удивлялась тому, что такое количество драм было следствием неудачного секса. Ее либидо было где-то на нулевом уровне, а она даже и не старалась понять, почему это было так. Ее всегда поражали женщины, посещавшие кабинеты психоаналитиков для отыскания причин их сексуальных проблем. Ей никогда даже в голову не приходило пойти и рассказать кому-то о самой себе, а уж говорить о сексе… И потом, что она могла бы рассказать о себе? То, что сам вид полового члена вызывает у нее смех? Что язык, шарящий у нее в промежности, вызывает у нее желание сжать ноги и задушить нападающего? Что всякий раз, когда она чувствует оргазм с мужчиной, ей хочется разорвать его на куски? Нет, такое она явно никому не могла рассказать. Равно как о присутствии в шкафу вибратора. А что? Только она сама могла сделать себе приятно. Разве какой-нибудь мужчина может заставить ее почувствовать такое наслаждение? Конечно же нет. А коль скоро любовь вдвоем ей не очень нравилась, то уж занятие этим втроем она себе вообще не представляла.

Софи никогда не обсуждала детали, когда подружки ее говорили о своих похождениях. Она ограничивалась тем, что представлялась загадочной амазонкой, давая возможность предполагать, что в постели была королевой. Расточая многообещающие улыбки и похотливо извиваясь в танце в клубах VIP, она смогла добиться репутации «горячей штучки». Однако только она знала о том, что, заказывая по Интернету кофточки и скромное платье, она заказала для себя и вибратор!

* * *

В девять часов она встала под душ и тщательно намылила свое полностью лишенное волос, гладкое тело. Каждую неделю она ходила к косметичке, чтобы та убирала с ее тела малейшие волоски. Косметичка, еще более болтливая, чем сорока, рассказывала ей самые невероятные истории. Как, например, историю с женщиной, которая попросила ее положить в конверт пучок лобковых волос, чтобы отправить их одному женатому человеку, который ее бросил. Эта история не могла не понравиться Софи, которая тоже с удовольствием отправила бы такое письмо жене этого господина. Но если та клиентка сделала это ради забавы, Софи сделала бы это с ненавистью.

Она все еще стояла под водой, когда услышала настойчивые звонки телефона. Поворчав, она сделала над собой усилие и вышла из душа, не сполоснув как следует волосы. Прихватив пеньюар, она бросилась к телефону.

— Что?!

Она пролаяла бы еще что-нибудь, но в это время настроение у нее было не на высоте.

— Будь полюбезнее, я все-таки твой начальник…

Марк Террьен, правая рука Серра, явно издевался над раздраженным тоном Софи.

— С каких это пор? — ответила она колкостью на колкость.

— С тех самых, когда ты появилась на Первом канале, красотка. Даже если ты считаешь, что подчиняешься непосредственно Филиппу, что бы ты ни говорила, но именно мне ты обо всем докладываешь и именно мне обязана подчиняться.

Софи расхохоталась и продолжила игривым тоном:

— Под… что? А кому это ты звонишь: одной из твоих ведущих дебильных игр? Мне нечего тебе сказать, Марк. Но, раз уж позвонил, то в чем дело?

— Да уж, мы с тобой никак не сможем помириться. Мне бы хотелось, чтобы ты сегодня вечером была на коктейле, кое-кто хочет с тобой познакомиться…

— Если опять какой-нибудь твой безмозглый спортсмен, я бы обошлась и без этого… В последний раз, когда я там была, ты отдал меня на растерзание какому-то пловцу, у которого, возможно, прекрасная фигура, но вместо мозгов сплошная вода!

— Однако это был двукратный олимпийский чемпион…

— А мне-то что до этого! Я могу рассказать об этом в новостях, но не обеспечивая послепродажное обслуживание!

— Сегодня тебе больше понравится. Речь идет о Кларе Лансон: она всякий раз, будучи во Франции, смотрит твою передачу, и спросила у Серра, будешь ли ты сегодня на приеме… Неплохое приглашение, не так ли?

— О'кей, буду. А теперь прощай, я стою почти голая посреди салона, и мне не хотелось бы простудиться.

— Прекрати, не надо заставлять меня фантазировать!

— В таком случае тебе следовало бы позвонить Марте Петерсон: говорят, ты неровно к ней дышишь…

— Вот как, значит, ты прислушиваешься к сплетням?

— Это еще никому не вредило.

— Увидимся вечером, Софи. Надень свое самое красивое платье…

— Как всегда, Марк. Или я не звезда новостей, не самая гламурная женщина Франции?

— Я бы сказал «Европы», ты себя недооцениваешь, красавица!

— Бай, Марк, мне надо подготовить выпуск новостей.

— Вот именно, занимайся новостями, дорогая Софи.

— До свидания, Марк.

Она раздраженно положила трубку и вернулась под горячую воду.

Колкости Марка Террьена ее не волновали, журналистка прекрасно умела на них отвечать. А сделанная ею года три тому назад находка, переписка между ним и телеведущей канала, усилила ее власть. В тот день она была в кабинете директора программ на каком-то совещании, и тот на несколько минут вышел в соседнюю комнату, чтобы поговорить по телефону. Рассеянно слушая, о чем он говорил, она обошла его стол и открыла один из трех ящиков, стараясь, чтобы тот не заскрипел. Из различных дел она познакомилась с готовившимися к подписанию контрактами, в частности с контрактом одного непристойного продюсера, принесшего из своих нидерландских и североамериканских похождений идеи для телевидения, которые могли очернить все телевещание страны. Эти контракты предусматривали выплату больших сумм, и она решила, что информационная программа оценивалась намного меньше, но что ей бы пришлось заплатить намного больше, чтобы она согласилась запятнать свою репутацию участием в какой-нибудь развлекательной программе. Среди дел она обнаружила конверт с водяными знаками: он не был заклеен, и она поспешила проверить его содержимое. Там было несколько писем, женский почерк которых позволял установить очень тесные отношения между отправительницей и получателем. Письма были написаны таким похотливым языком, что она несколько раз поморщилась при их прочтении. Углубившись в чтение, она едва не прослушала, когда Террьен закончил свой разговор. Резко перевернув письмо, которое было у нее в руке, она увидела подпись, от которой у нее от изумления даже вырвалась икота: Террьен сожительствовал с блондинкой с пышной грудью, которая помогала вести игру Кристофу Миллеру, звезде среди телеведущих «Премиума». Услышав, как трубка телефона упала на аппарат, она положила в конверт все письма, за исключением того, что сунула в свой жилет. Затем отвернулась и сделала вид, что любовалась Сеной через огромное окно. Когда Марк Террьен вернулся в кабинет, у него появились некоторые подозрения. Он всегда не доверял этой девице, но стоило ли предполагать, что она могла рыться в его столе почти что у него под носом? А Софи в душе торжествовала. Если Террьену придет в голову поставить под сомнение ее способность представлять 20-часовую программу новостей, она сможет его приструнить.

* * *

На постель Софи положила брючный костюм из плотного хлопка цвета серого антрацита и легкую темную кофточку. Надев черные туфли, она стала выше на несколько сантиметров. Ее рыжие волосы были собраны в пучок, из которого красиво выбивались несколько непослушных прядей. У нее была назначена встреча в одной галерее искусства, где она собиралась обсудить покупку статуэтки из терракоты красного цвета высотой около полутора метров. У нее была великолепная коллекция. Она уже не вмещалась полностью в ее квартиру, хотя площадью та была около 120 квадратных метров. Уже пару лет она снимала небольшой полуподвал на окраине Парижа, где могла разместить свою коллекцию. Она периодически забирала к себе домой оттуда какой-нибудь предмет, а тот, что стоял раньше, возвращался в это место, напоминавшее пещеру Али-Бабы. Частенько случалось, что она после обеда возвращалась к своей коллекции или, закрывшись там, бродила при свете неоновых ламп между своими произведениями искусства, притрагиваясь к ним с нежностью, как обычно прикасаются к усталому мужчине после занятий любовью.

Статуя величественно стояла в центре витрины, и Софи не осмелилась войти сразу. Ее взгляд с трудом оторвался от этого женского силуэта, подойти поближе пригласила ее директор галереи. Переговоры не были долгими: Софи хотела приобрести эту статую, и о деньгах речи не было. Она достаточно зарабатывала — 23 000 евро в месяц, — а особых расходов у нее не было. Большая часть ее доходов уходила на коллекцию, на гардероб и на косметический салон. Что касается остального, то она бесплатно получала все, что хотела: книги, диски, DVD… а также шампанское, богатые подарки на Новый год, огромное количество букетов цветов, наполнявших своим ароматом ее кабинет и квартиру.

Было уже около полудня, и она решила выпить аперитив в бар отеля «Георг V», а потом заехать за своей подругой Мариной к Паоло, великолепному итальянцу с бульвара Перейры. Та упросила ее пообедать с ней без остальных подруг, поскольку хотела рассказать ей какую-то тайну. Софи не очень любила такие обеды с откровениями с глазу на глаз, но у нее было оправдание для ухода, поскольку ей надо было к двум часам успеть на совещание в редакцию. Она доехала до авеню Георга V и оставила свой черный внедорожник на попечение парковщику. В баре народа было немного, она выбрала круглый столик в глубине зала, чтобы ее не узнали и не побеспокоили. Сухой белый мартини с лимонной долькой в красивом хрустальном стакане ей принес бесшумный, как кот, официант. Она съела несколько томатов черри. Мысли ее вернулись к только что купленной ею статуе, ей просто не терпелось свободно ее потрогать. Статую должны были привезти к ней домой часов около пяти вечера. Софи уже наметила для себя, что уедет из редакции, чтобы принять драгоценный груз. Она опять попросит своего помощника составить для нее заголовки теленовостей.

Естественно, Софи на обед опоздала. Минут примерно на двадцать. Разумеется, сделала она это специально. Она сразу же увидела нетерпение Марины, которая встала и делала ей знаки салфеткой из глубины ресторана. Софи почувствовала, как в душе ее стало назревать раздражение: она была готова отвести ей час времени, ни секундой больше!

— Марина, пожалуйста, будь скромнее, — с упреком шепнула она подруге, даже не поздоровавшись.

— Прости, я иногда забываю о том, что ты звезда, — ответила та тоном, который показался журналистке несколько излишне веселым.

— А вот я — нет! Садись, и давай сделаем заказ, у меня не так много времени.

— Знаю и сейчас расскажу тебе все в подробностях.

— Давай без подробностей, если хочешь, чтобы я выслушала тебя до конца…

Сделав заказ — тальятелли с ракушками для Марины, ризотто с грибами для Софи — и попросив принести большую бутылку воды «Сан Пеллегрино», они начали разговор, поворот которого очень удивил Марину.

— Итак, рассказываю, — начала наконец, дрожа от нетерпения, подружка, поставив локти на стол. — Я встретила одного человека.

— Да? — произнесла Софи с пробудившимся любопытством. — И кто же он?

— Банкир. Если точнее, мой банкир. Представляешь себе глаза, голубые, как вода в бассейне! Все просто: я всякий раз туда ныряю…

— Ладно, надеюсь, ты не хочешь написать для меня роман с розовой водой. Что дальше?

— Мы вместе уже целый месяц. Вскоре я непременно буду жить с ним. Знаю, я ничего вам не говорила, ни тебе, ни остальным, но он заставил меня поклясться, что я ничего никому не скажу.

Date: 2015-12-12; view: 344; Нарушение авторских прав