В.Высоцкий 4 page

А девки и парни, и без того особо не обращающие внимания на своих сопровождаемых, постепенно, по мере увеличения выпитого, расслаблялись и непотребствовали все больше и больше. Вот уже кто‑то натуральным образом согнул подругу буквой "зю", а приятель помогал ему, стаскивая с девки штаны, пятеро самых догадливых, усадив в центр своего тесного кружка кого‑то из девок, деловито, с шутками и глупыми прибаутками расстегивали ширинки...

‑ Как‑то уж слишком все откровенно... ‑ брезгливо оглядываясь, проговорила рыжая репортерша.

‑ А ты не туда смотришь, ‑ негромко засмеялся Ворон. ‑ Вон, где самое интересное...

Нина глянула в указанном направлении, ожидая увидеть что‑то и вовсе сногсшибательное в своей непристойности, но... по‑прежнему возле вагонов суетились грузчики, выгребая остатки привезенных товаров, экспедиторы с военной выправкой и с какими‑то неизменными в любом мире накладными осаждали пятерку местных бухгалтеров совершенно не конторского, разбойничьего вида...

‑ Видишь, от пакгаузов идет...

Ворон одним из первых приметил этого приезжего, деловым, но очень уж беспокойным шагом направляющегося к месту скопления экспедиторов с бухгалтерами.

‑ Когда он уходил, мы не приметили. Видно, еще в самом начале разгрузки, как только эшелон остановился, ‑ заметил Голицын, также с интересом, но искоса вглядываясь в приближающегося иногороднего. ‑ С кем‑то из городских, наверное, встречался?

‑...и узнал такое, что заставило его забыть о правилах и манерах поведения экспедиторов, ‑ поддакнул Алексей.

А подошедший к своим коллегам‑подчиненным Горвич коротко скомандовал: "Двадцать минут ‑ окончить разгрузку, оформить документы, встать под отправку обратно!" Немного расхлябанные, расслабившиеся далеко от дома и начальства экспедиторы попытались возразить, мол, никогда так быстро не разгружались, да и, вообще, спешка нужна при ловле блох... но тут Горвич рявкнул по‑настоящему, пусть и вполголоса, пытаясь не привлечь к себе лишнего внимания местных.

За шумом и гамом конгломерата слова подлинного главного экспедитора услышали только те, кому они непосредственно предназначались. Но реакция на них видна была, что называется, невооруженным глазом. Приезжие засуетились, подсовывая свои бумаги бухгалтерам, на любое возражение махали руками, да ладно, мол, потом разберемся, и щедро сыпали из своих карманов в чужие соблазнительно позвякивающие серебряные монетки.

Запланированная первоначально работа едва ли не на полночи и в самом деле была полностью завершена в ближайшие полчаса, и грузчики, удивленные и слегка ошалевшие от такой интенсивности, нехотя стали разбредаться кто куда по территории станции. Экспедиторы, старательно позакрывав двери разгруженных вагонов, собрались возле единственного пассажирского в эшелоне, изначально предназначено для их удобств в пути, а один из приезжих, высокий и крепкий, прошел по направлению к уже перегнанному в голову состава тепловозу, видимо, экстренные меры, объявленные Горвичем, предусматривали дополнительный контроль за локомотивной бригадой.

Будто по неслышимой команде невидимого режиссера, конгломерат вместе с жандармским подполковником, ссутулившимся еще сильнее, рыженькой репортершей, штурмовиком и Кассандрой‑Совой живенько так переместился к дальнему вагону, туда, где освещение грузового перрона было совсем слабеньким, и многочисленные тени от людских фигур искажали пространство, сильно затрудняя наблюдение. Вагон, обыкновенная теплушка без малого полувековой давности все еще нещадно эксплуатируемая, был, разумеется заперт на очень приличных размеров висячий замок. Такой и ударом приклада сбить было бы непросто, но удар не понадобился. Один из мальчишек, грубовато оттолкнув буквально висевшую на нем подружку, извлек из кармана явно отцовского по размеру бушлата небольшой кусок гибкой проволоки и, ухмыляясь и гримасничая, за полминуты открыл вагон, оставив замок висеть в петлях так, чтобы с первого взгляда не бросалась в глаза его декоративная отныне функция.

‑ Вот так, ‑ кивнул выскользнувший из темноты Дядя. ‑ Все готово. Осталось лишь отъезжающим занять свои места... вот только купленных билетов нет, но и без них сойдет...

Вечный остановился в тени вагона таким образом, чтобы не быть замеченным при беглом внешнем осмотре состава перед отправлением. Конгломерат же, при появлении городской легенды тихо‑тихо, но очень шустро начал рассасываться, по одному, по двое, по трое исчезая в направлении того самого пакгауза, где несколько часов назад Горвич встречался со своим агентом‑осведомителем и получил от него некие сверхсрочные, сногсшибательные сведения.

‑ Ехать вам минут двадцать, от силы ‑ полчаса, если машинист гнать не будет, ‑ пояснил Дядя отъезжающим, когда они остались возле вагона одни. ‑ Эшелон притормозит, а то и вообще остановится в нужном месте, тогда ‑ выходите, ну, или выпрыгивайте, как кому нравится...

‑ А потом? ‑ зачем‑то спросила Нина.

‑ А потом двигайтесь к вашему "Черному дому", там недалеко, ‑ все‑таки ответил на глупый женский вопрос Дядя. ‑ Часы‑то у вас есть?

Голицын молча поддернул рукав выделенного ему от щедрот аборигена бушлата и продемонстрировал свой платиновый хронометр.

‑ Отлично, ‑ кивнул в ответ Дядя. ‑ Значит, не ошибетесь... ну, а случись чего не так, у вас есть кому вывести к нужному месту...

И он внимательно посмотрел на Ворона. Тому даже как‑то неуютно стало под этим пристальным прощальным взглядом, но говорить Алексей ничего не стал, просто кивнул, соглашаясь с возложенной на него миссией поводыря.

‑ И вот еще... ‑ предупредил Дядя жестом чуть выдвинувшегося было к нему подполковника. ‑ У нас, здесь, не принято благодарить и прощаться... Если хочешь сказать что‑то приятное человеку, просто скажи: "Увидимся..."

‑ Увидимся, ‑ коротко, по‑офицерски отдавая честь, кивнул Голицын.

‑ Увидимся... увидимся... увидимся... ‑ повторили за ним остальные.

‑ Все! По вагонам...

Фигура Дяди и без того невнятная в глубокой тени, начала на глазах расплываться и исчезать, как исчезает кусок сахара в крутом кипятке...

‑ И в заключение ‑ материализация духов и раздача слонов, ‑ нервно пошутила фразой из знаменитого сатирического романа Нина, когда у затененной стены вагона не осталось и следа от странной городской легенды.

‑ То‑то я смотрю он без Жанетки пришел, ‑ задумчиво сказал в ответ Ворон. ‑ Она, наверное, так не умеет...

‑ Закончили разговоры, ‑ неожиданно резко распорядился Голицын, вновь принимая на себя обязанности командира маленького отряда. ‑ По местам...

‑ Теперь главное, чтоб эшелон все‑таки остановился, ‑ заметила как бы сама себе под нос рыжая репортерша. ‑ Очень бы я не хотела проехаться до их столицы и потом долго и бестолково объясняться с каким‑нибудь местным подполковником от жандармерии...

...Эшелон не мог не остановиться в назначенном месте. Как потом нудно и продолжительно объясняли на профилактической беседе, больше напоминающей изнурительной допрос, машинист локомотива со своим помощником, им абсолютно непонятно было, откуда взялась в кабине тепловоза маленькая, худенькая девка, рыжеватая, с армейской короткой стрижкой.

В кабине и так было не протолкнуться, ведь туда забился еще и контролирующий на всякий случай действия локомотивной бригады экспедитор, бывший офицер особого подразделения спецназа, мужчина совсем не маленький, но убитый рыжей девкой всего одним ударом клинка. Ни машинист, ни его помощник даже сообразить не успели, как это произошла, а та уже уселась на труп, вытирая об его комбинезон узкий, длинный клинок, и ласково, открыто улыбаясь, посоветовала тепловозникам: "Вы ехать хотели? Ну, так езжайте..."

‑ Чума на наши головы... ‑ перепугано пробурчал машинист, послушно вставая к пульту управления.

Ситуация была похуже губернаторской из известного анекдота. Внутренняя поездная связь до выезда из города не действовала, а каких‑то экстренных сигналов для оповещения экспедиторов на такой вот, крайний случай, предусмотрено не было. Можно было, конечно, прогудеть где‑нибудь на стрелках при выезде со станции простейший SOS, но машинист, даже не переглядываясь со своим помощником, решительно изгнал из головы такие дурные мысли. Так легко проникшая на станцию, к тепловозу, и так играючи заколовшая матерого спецназовца девка, разумеется, поняла бы всё, и тогда... О том, что она может сделать с непослушной локомотивной бригадой, размышлять просто не хотелось, чтобы не портить и без того достаточно вздернутые нервы...

Поэтому еще минут двадцать машинист вел состав молча, даже не пытаясь лишний раз оглядываться на сидящую позади него девку, а когда все же такое случалось, неизменно натыкался на её острый, внимательный и беспощадный взгляд. А потом рыжая легко поднялась на ноги и, глянув через плечо машиниста вперед, спросила иронично:

‑ Призраков на пути не видишь что ли?

На чем она стояла, оказавшись чуток повыше совсем не маленького железнодорожника, у того представить себе, без дрожи, душевной не получилось. Пришлось сосредоточиться на дороге, но путь был чист, темен и привычен, только яркий прожекторный луч, как всегда, поблескивал на рельсах. Что сказать в ответ девке машинист сразу не сообразил, а она, правильно поняв его заминку, продолжила:

‑ Как же так? вон впереди, прямо поперек дороги их целая баррикада разлеглась... А ну‑ка, гудни, да давай, начинай тормозить...

‑ А потом? ‑ похолодев от собственной смелости, буркнул машинист.

‑ А потом остановишься, я выйду, а ты дальше поедешь, ‑ засмеялась девка.

Конечно, никто из следователей, беседовавших позже с локомотивной бригадой не поверил бы, да и машинист с помощником не стали им говорить о том, что после кратковременной остановки девка не просто ушла из кабины тепловоза, спустившись по ступенькам маленькой металлической лесенки, а просто‑напросто рыбкой выбросилась из кабины в темноту ночи, исполнив перед изумленными невольными зрителями в кратком своем полете двойное сальто... Перед этим, правда, она успела сказать: "Как только выйду, гони вперед без остановок, а то ведь ‑ я и догнать могу, если задержишься тут лишку..."

Проверять такое категорическое заявление у машиниста не хватило духу, и он, едва только девка покинула приостановившийся тепловоз, "ударил по газам". Лишь через полтора часа, с большим трудом, по вагонным крышам и платформам в кабину добрался один из экспедиторов, обосновавшихся в пассажирском вагоне, да и то только для того, чтобы по внутренней связи подтвердить Горвичу правоту доклада локомотивной бригады. Останавливаться и пытаться разыскать собственными силами в ночи предполагаемую убийцу, уже ушедшую на десяток‑другой километров от железной дороги, было бессмысленно. Тем более, учитывая ценность той информации, что спешил доставить своему начальству Горвич.

...на удивление без каких‑то особых, никому сейчас не нужных происшествий, сразу же после отчаянного гудка тепловоза и краткой, на полминуты, не больше, остановки эшелона, вся четверка удачно покинула последний вагон, тут же вдоль крутого откоса насыпи уходя подальше, в темноту. Никто не споткнулся, не упал в самый неподходящий момент, не подвернул ногу, не отстал. И обе женщины послушно, пусть и чуть неуклюже, как солдаты‑новобранцы, выполнили короткую, тихую команду Алексея: "Ложись!" и замерли, прильнув к земле, в ожидании, когда же состав тронется с места и исчезнет в отдалении.

Ждать пришлось недолго. Вскоре сопровождающий эшелон грохот и металлический лязг удалился и затих, оставив за собой, в ночи, четверку людей.

‑ Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел... ‑ пробормотал слова детской сказки Ворон. ‑ Интересно, от кого нам еще уходить придется?

‑ Пока еще никуда не ушли, ‑ резонно возразил Голицын. ‑ До "Черного дома" далеко, да и как там все сложится неизвестно...

‑ Люди, смотрите, звезды!

Нина, перевернувшись на спину, только сейчас уловила, как среди рваных, лохматых и призрачных ночных облаков поблескивают далекие холодные огоньки.

‑ Я по ним успела соскучиться, ‑ проникновенно сказала репортерша. ‑ И по ветру тоже...

‑ А мы не в городе, тут и ветер есть, и звезды видно...

Совершенно незаметно и неслышно даже для Ворона к ним подошла Маха. Все такая же, как первый раз её увидел Алексей, вот только... или это просто кажется в ночи, что с лица девушки исчезла присущая городским обитателям землистая серизна.

‑ Знакомиться не будем, друг о друге и так, что надо, знаем, ‑ деловито продолжила нелюдь. ‑ А церемонии сейчас не нужны. Пора бы и двигаться...

‑ Куда? ‑ уточнила репортерша.

‑ Вон туда... ‑ рукой указал в темноту Алексей. ‑ К "Черному дому"...

‑ Как жаль, что никто не додумался захватить фонарик... ‑ как бы сама себе сказала Нина, поднимаясь на ноги, одновременно отряхиваясь и пытаясь что‑то рассмотреть в кромешной ночной тьме.

‑ А мне он и не нужен, ‑ засмеялся Ворон.

К сожалению, без света могли обойтись лишь двое, кроме Ворона свое ночное зрение включила и Маха, а вот об остальных позаботился подполковник Голицын, вручивший девушкам по маленькому, но достаточно мощному фонарику, чтобы не чувствовать себя совсем уж беспомощными на пересеченной местности ночью.

Они шли недолго, не более получаса, даже рыжая репортерша, экипированная стараниями Дяди и Жанетки не хуже других, не успела еще утомиться и начать привычно выражать свое недовольство сложившимися обстоятельствами, как впереди, между ветвями высоких кустов засветился странный желтый огонек.

Первыми его заметили Маха и Ворон, при этом, как ни странно, практически одновременно.

‑ Лампочка, ‑ лаконично сказала Маха, но тут же расшифровала: ‑ Обыкновенная электрическая лампочка, свечей примерно на шестьдесят...

‑...так и висит себе посреди поля в воздухе? ‑ слегка съязвил Голицын, досадуя больше на самого себя за невнимательность, впрочем, отлично понимая, что ни со штурмовиком, ни с нелюдью ему соревноваться в зоркости не имеет смысла.

‑ Почему? ‑ искренне удивилась Маха. ‑ Какой же смысл подвешивать лампочку в воздухе посреди поля?

‑ Юмор такой, ‑ зачем‑то пояснил Ворон. ‑ Но, судя по расстоянию, лампочку подвесили как раз возле "Черного дома"...

Штурмовик оказался прав. Над маленьком крылечке в три ступеньки, врезанном прямо по центру длинной, высокой и мрачной, черной стены висела под жестяным абажуром простенькая лампочка.

"Сумасшествие, ‑ по‑философски отстраненно подумал Алексей. ‑ Кому и зачем понадобилось зажигать тут лампу? А, вообще‑то, интересно, как долго она тут висит, и кто её включает‑выключает?"

...А внутри "Черного дома" их ждало полное, убивающее надежду разочарование. Все те же разнообразные по размерам и предназначению комнаты были пусты, но явно неоднократно обживались строителями, оставившими после себя небольшие штабели кирпича по углам, несуразные жестяные корыта с засохшим в них раствором, полупустые мешки с цементом, кучки просеянного песка, мастерки, засохшие кисти, ржавые лопаты...

В иных комнатах лучи фонариков высвечивали высокие деревянные козлы, заляпанные штукатурной и потускневшей с годами масляной краской. Кое‑где остались следы перекуров работяг ‑ наполненные окаменевшими окурками и пустыми сигаретными пачками маленькие ведерки, когда‑то залитые водой.

Но в остальном "Черный дом" оставался самим собой. Все такой же двухэтажный, с обширными подвальными помещениями. Со странными, коленчатыми коридорами, удивительными непропорциональными комнатами... и гулким эхом человеческих шагов, поначалу даже слегка пугавшим вошедших...

Наверное, они могли бы бродить здесь не один день, натыкаясь на все новые и новые комнаты, коридоры, переходы... если бы Маха, именно она, не обнаружила скромно висящую в одном из помещений, в глубокой, не бросающейся в глаза нише портьеру когда‑то роскошного шоколадного цвета, а сейчас покрытую толстым слоем строительной пыли. "Что‑то там не то..." ‑ коротко охарактеризовала она свои ощущения, когда все собрались вокруг занавеса, подвешенного, казалось бы, на голой, пустой стене.

‑ Сейчас посмотрим, ‑ решительно сказал Голицын, резким движением отдергивая будто прилипшую к стене портьеру.

И тут же, заглушая фонарики, в глаза ударил неяркий, но живой, трепещущий свет десятков, сотен свечей, укрепленных перед зеркалами.

‑ Нашли... ‑ выдохнула обрадовано репортерша. ‑ Вот уж не думала...

Она первой шагнула в Зеркальную Комнату, а следом, опасаясь отстать, потеряться самим или потерять из виду рыжую Нину, буквально ввалились в помещение все остальные, стараясь держаться поближе друг к другу.

‑ И что теперь? ‑ поинтересовалась Маха с огромным любопытством, явно написанном на её лице, оглядывая разнообразнейшие зеркала, странный пол, утопающую в темноте дальнюю стену комнаты, бесчисленные свечи.

‑ А ты ничего, совсем ничего не чувствуешь и не видишь? ‑ с затаенной надеждой хоть немного приоткрыть завесу таинственности над Зеркальной Комнатой, спросил подполковник.

Маха с сомнением покачала головой, видимо, и сама удивляясь отсутствию каких бы то ни было необычных ощущений.

‑ Кажется, всё абсолютно привычно, ‑ ответила она. ‑ Даже торсионные поля без каких‑то особых завихрений... ну, а для лептонного измерения нужна совсем другая аппаратура, я не гожусь...

Мудреные слова, прозвучавшие из уст простецкой, казалось бы, девки чужого города, непонятные никому из присутствующих, дали своеобразный толчок к дальнейшим действиям. И Голицын, и Ворон, а следом за ними и рыжая репортерша подумали, что просто так стоять и ждать чего‑то необычного не имеет смысла. А вот Сова, будто поймав какую‑то никому неслышимую мелодию, изобразила парочку странных телодвижений, больше похожих на танцевальные па, и ткнула пальцем в портьеру, оказавшуюся изнутри привычной, черного бархата, и абсолютно чистой, как было это и первый раз во время их попадания в Зеркальную Комнату.

‑ Быстрее...

Стоящий ближе всех Алексей отреагировал на её слова автоматически, отдергивая завесу и тут же вдыхая ударивший в лицо теплый, показавшийся после ночной прогулки по заросшему кустами полю и брождению по пустым комнатам "Черного дома", даже горячим, воздух. Отлично подогретое для отдыха помещение за черной бархатной портьерой оказалось до боли, до спазмов в горле знакомым.

У невысокого бортика бассейна с чуть теплой водой стояла, уперевшись в него руками и высоко отклячив симпатичную попку, обнаженная девица, а позади нее исполнял свои мужские обязанности совсем молоденький паренек с полузакрытыми от наслаждения глазами и чуть приоткрытым ртом. Его ритмичные, обыденные движения завораживали, как блестящий шарик или кристалл в руках гипнотизера, и в такт им вдруг начала приоткрываться дверь позади этой знакомой, но впервые увиденной живыми, парочки...

Еще до конца не поняв, не осознав, что же сейчас должно произойти в комнате, Ворон шагнул вперед, за портьеру, и тут же мир наполнился звуками: едва слышным гудением электротэнов в парилке, пощелкиванием реле, журчанием воды, льющейся из плохо закрытого кем‑то крана, пыхтением и вздохами наслаждающейся друг другом парочки у бассейна, невнятной, но хорошо различимой возней за соседствующей с выходом из Зеркальной Комнаты альковной портьерой...

Как ухитрилась одновременно с ним проскользнуть в комнату Маха, Алексей не заметил и не понял. Но в тот момент, когда дверь за спиной юноши у бассейна открылась и в помещение, крадучись, вошел еще один человек, рыжая, маленькая девка стояла рядом со штурмовиком.

Вошедшего Ворон признал мгновенно. Именно ему несколько дней назад он стрелял по ногам, именно он лежал мертвый и холодный на полу Зеркальной Комнаты. Но сейчас живой и невредимый оборотень, мгновенно уловив опасность, чуть склонив голову, буравил Алексея тяжелым взглядом своих разноцветных глаз. Наверное, этот пристальный, злой и обеспокоенный взгляд смог на мгновения скрыть от штурмовика истинные намерения оборотня. И когда, без разбега, прямо от дверей тот прыгнул на Ворона, время невероятным образом замедлило свой ход. Алексей, с труднопередаваемой тоской в душе, понял, что не успевает... ни достать из‑за пояса пистолет, ни выстрелить, защищая своих товарищей, стоящих за его спиной... еще мгновение‑другое, и тяжелое, налитое ненавистью тело оборотня собьет его с ног, клыки вонзятся в шею и... все еще инстинктивно он тащил и тащил пистолет, в душе уже согласившись со своей обреченностью... как рядом, в полушаге, оглушительном взрывом в тесном помещении рявкнул выстрел...

Пуля оборвала прыжок оборотня, изменила его траекторию, и тяжелое, почти мертвое тело рухнуло в двух шагах, чуть левее Ворона на подогретый, красивый кафельный пол, выгнулось дугой и ‑ стало совсем мертвым...

Каким образом Маха успел достать старенький, затертый множеством прикосновений револьвер, прицелиться, нажать на спусковой крючок, не смог понять никто. А она, уже запихнув оружие обратно куда‑то под бушлат, не обращая внимания на выпученные глаза и окончательно открывшийся рот паренька, все еще продолжающего свои древние движения, ласково взяла Алексея за руку и зачастила, приговаривая:

‑ Это ничего... не твоя беда, он же в полтора раза почти быстрее... тут никто бы не успел... а ты не думай, все правильно сделал, как надо было... ты пока присядь... вот, давай‑ка сюда...

Все еще пребывая в шоке, Ворон покорно пристроился на краю бассейна, совсем неподалеку от пребывающей в не меньшем шоке парочки, которую, впрочем, вывел из их состояния резкий и властный голос Голицына, с ходу объявившего:

‑ Всем оставаться на местах! Жандармский Корпус! Специальная операция!!!

И тут же, практически без паузы, подполковник ткнул пальцем в наконец‑то завершивших любовную игру Санчо и Танюху:

‑ Вы! Перейдите вот сюда, сядьте и ждите...

Послушные повелению жандарма, все еще оглушенные звуком выстрела, падением мертвого тела, неожиданно возникшими в помещении мужчинами и женщинами в похожей, как военная форма, одежде, молодые люди, даже не прикрывая наготы руками, как это обычно бывает, перешли от бассейна на лавочку у стены и покорно сели рядышком, как два манекена.

‑ Ворон, проконтролируй тут... ‑ обратился было Голицын к Алексею, но его перебила Маха:

‑ Я прослежу, делай, что надо...

Подполковник бросил быстрый взгляд на худенькую, маленькую девку, на распластавшееся тело оборотня... и уже через несколько секунд из соседней комнаты доносился его голос, отдающий распоряжения по телефону: "Пятерых ко мне, в сауну в подвале, с ними трех экспертов, вызовите труповозку, как приедет ‑ проводите сюда же санитаров. Всё сделать скрытно, гостей в залах и комнатах не пугать, удостоверениями не размахивать! Исполняйте!"

Маха, непонятно как и когда успевшая сбегать в соседнюю комнату и остаться при этом незамеченной подполковником, присела рядом с Алексеем на бортик бассейна и сунула ему в руки красивую, граненую бутылку наполненную темной янтарной жидкостью.

‑ Ты выпей, ‑ посоветовала она штурмовику. ‑ Полегчает, отпустит быстрее... и я с тобой выпью, чтоб не скучно и за компанию...

Она едва успела запрокинуть бутылку, чтобы хлебнуть ароматный напиток прямо из горлышка, как прикрывающая альков портьера откинулась, и только‑только заметивший что‑то неладное, происходящее в соседнем помещении, Степка шагнул было из глубины интимного уголка в заполненную посторонними людьми комнату.

‑ А ну, брысь! ‑ зло скомандовала недовольная тем, что её оторвали от коньяка, Маха. ‑ Не видишь, что ли ‑ жандармская операция!

Она кивнула на смирно стоящих у стены репортершу и Сову в дядиных еще комбезах, распахнутых от жары бушлатах и кажущихся странными в этом мире яловых сапогах.

‑ Сидите там тихо, ‑ продолжила Маха, указывая горлышком бутылки за спину Степки. ‑ И ждете, когда за вами придут... Марш!

Наверное, если бы вместо странных девиц в полувоенной одежде по комнате шустрили привычные широкоплечие молодчики Жандармского Корпуса, Степка и смог бы найти нужные слова, чтобы затребовать для разговора их начальство, ну, или, по крайней мере, сделать вид, что затребует. Но при взгляде на Нину, Сову, а особенно почему‑то Маху, ему совершенно расхотелось задавать вопросы и чего‑то требовать. Он молча отступил назад, задергивая портьеру и что‑то невнятно объясняя своим сокоешникам больше жестами, чем словами. В голове у Степки внезапно всплыл невольно подслушанный давным‑давно монолог отца. Тот, объясняясь с кем‑то из пришедших к нему на дом просителей, говорил: "Нет, уж. За дело против жандармерии я не возьмусь и под угрозой Страшного Суда. Вы, милостивый государь, просто понять не в состоянии, что же это за организация такая ‑ Жандармский Корпус. Держаться от них надо как можно дальше, а уж если так получилось, что пересеклись ваши пути‑дорожки, то лучше всего ‑ улыбаться и кланяться... кланяться беспрестанно и выполнять все, что они скажут..."

Вернувшийся в комнату Голицын внимательно оглядел мизансцену, хмыкнул удовлетворенно, совсем‑совсем по‑режиссерски, бесцеремонно отобрал у Махи бутылку и сделал прямо из горлышка большой, совсем не аристократический глоток. Вытирая губы все‑таки носовым платком, подполковник отметил:

‑ Хороший коньяк... правильно, что пьете...

И обратился к оглушенным выстрелом и стремительностью дальнейших действий жандарма репортерше и Сове:

‑ А вы бы, барышни, переоделись, что ли? Сейчас сюда набегут мои помощники, представляете, сколько будет ненужных вопросов и излишнего внимания?

‑ Я бы еще и переобулась, ‑ отозвалась Нина. ‑ Если бы не каблук на туфлях...

За прошедшие дни все, казалось бы, напрочь забыли о тех неприятностях, что достались на долю обувки репортерши. К сожалению, и сейчас с поломанным каблуком ничего сделать было нельзя, и подполковник только пожал плечами.

‑ И где же здесь переодеться? ‑ спросила будто сама себя Сова и тут же позвала Нину: ‑ Пойдем, и в самом деле, стоит сменить это...

Она легким жестом указала на собственный измазанный в земле бушлат и запыленные сапоги. Ведь до попадания в сауну своего мира всем им пришлось и поваляться на земле, соскочив с поезда, и побродить по грязным, захламленным строительным мусором комнатам "Черного дома".

‑ А мне, вот, не во что переодеваться, ‑ в спину уходящим девушкам сказала Маха, принимая обратно из рук Голицына бутылку. ‑ Не знала я про ваши моды, и ничего женского и не захватила...

‑ С тобой это не главная проблема, ‑ вздохнул подполковник. ‑ Чувствую, что мороки будет ‑ хоть отбавляй...

Из соседней комнаты, выходящей в небольшой тамбур, а следом и в коридор, послышались невнятные звуки и топот без малого двух десятков ног. Похоже, что вызванные жандармом пятеро оперативников и трое экспертов добрались‑таки до места назначения...

‑ Выстрел возьмешь на себя, ‑ требовательно, но только ради того, чтобы все еще находящийся в шоке Алексей понял, чего от него хотят, сказал Голицын.

Ворон покорно кивнул, окружающее сейчас было для него безразлично, а вот Маха ловко сунула ему под локоть, упертый в колено, свой старенький, затертый револьвер и, подмигнув совсем по‑человечески, предупредила: "С возвратом..."