Эпизод 10. Венеция

В Москве. В доме ГУРОВА.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Димитрий!

СМИРНОВ. А вы сегодня веселенькая. И глазки горят. Вот именно и тому подобное.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Димитрий! (ПоявляетсяГУРОВ.) Вот посмотрите на него, господа! Не правда ли, в нем что-то есть! Что-то особенное, неуловимое? В его наружности! В характере, во всей его натуре?

ИВАНОВ. Совершенно с вами согласен, Варвара Михайловна. Ваш муж — незаурядная личность. Такие, как Дмитрий Дмитриевич, всегда привлекают дам.

СМИРНОВ. Вот именно.

ГУРОВ. И тому подобное.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Тебе, Димитрий, вовсе не идет роль фата! Ты — Ван-сельгам, ты — Отелло! Нет. Ты Гамлет! Московский Гамлет! Не правда ли, господа?

ГУРОВ. Говорили, что «Гамлет» на Пушкинской сцене был встречен с удовольствием. Вы не были?

СМИРНОВ. Я, дорогуша моя, пока еще не решил, стоит ли в театре Пушкина «Гамлета» играть или не стоит. Вот чем вопрос.

ИВАНОВ. Шекспира должно играть всегда и везде! Я, господа, посетил недавно палаццо Дездемоны.

ГУРОВ. Любопытно. Вы были в Венеции?

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Димитрий! Но, черт возьми, я же отписала тебе в Ялту! Господин Иванов женился на Марьи Игнатьевне! И прямо из-под венца с женою в Италию укатил. Ну как ты мог позабыть?

ИВАНОВ. Ах, что вы, Варвара Михайловна... Нас, Ивановых, на земле ровно столько, сколько селедок в море. Обо всех не упомнишь...

ГУРОВ. Ах, вот оно что...

СМИРНОВ. Красавец вы мой! Умница! Молодожен... и прочее...

ИВАНОВ. Да-да, благодарю вас.

ГУРОВ. А какой город за границей вам больше понравился?

ИВАНОВ. Венеция.

ГУРОВ. Венеция?

ИВАНОВ. Ну разумеется. Какое же может быть сравненье? Представьте, что на улицах вместо мостовых вода, вместо извозчиков вы видите гондольеров, и весь день от утра до вечера вы сидите в гондоле и плаваете по улицам. Боже ты мой, господи! Повсюду, здесь и там, вы видите этих нежных носатых птиц, которые едва касаются воды и вздрагивают при малейшей волне. И все от неба до земли

залито солнцем. Нет, русскому человеку, бедному и приниженному, с непривычки можно умереть. А вечер! Во-первых, звезды, во-вторых, длинные каналы, в которых отражаются и звезды и огни.

Во время монолога г-на ИВАНОВА в комнату робко входит АННА. Ее видит только ГУРОВ, и он глядит на нее в замешательстве. Потом поднимается, делает неопределенный жест в ее сторону.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Димитрий! Что с тобой?

АННА. Я знаю, я не вовремя. Простите. Я забыла {смущенно подбирает оставленные на сцене зонтик или лорнетку, уходит).

ГУРОВ. Что?

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Что? Это я хочу спросить, черт возьми!

ГУРОВ. Как? Разве ты не видишь? Вон плывет гондола, увешанная разноцветными фонариками. В ней сидят музыканты в масках, факельщики... огни... Дездемона... ее чернокожий муж, и женщины, мужчины, и господин Иванов и поют... все до единого.

СМИРНОВ. Словом, тень отца Гамлета.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Фу, как ты меня напугал, Димитрий.

СМИРНОВ. Вот именно и тому подобное.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Боже мой, как ты меня напугал.

ГУРОВ. Вот видишь, роль фата мне удается вполне.

ИВАНОВ. Вы смеетесь над моей восторженностью, господин Гуров, а между тем...

ГУРОВ. Дурак тот, кто живет в Москве и не едет в Венецию!

ИВАНОВ. Но ведь это же правда, это так, господа! Жизнь там дешевая, квартира и стол на двоих стоят 36 франков, то есть 6 рублей с человека в неделю! И это — совершенно другая жизнь, другая — сплошное очарование, блеск, радость, — вот именно и тому подобное. А заслуживает ли ваша московская жизнь тех мучительных размышлений, на которые изнашиваются наши передовые умы? Вот это еще вопрос.