Неферет. «Ка к продвигается построение хаоса, моя бессердечная?»

«Ка к продвигается построение хаоса, моя бессердечная?»

Глубокий голос Белого быка эхом прокатился в голове Неферет.

Ей пришлось описать круг, прежде чем она заметила светящуюся магическую шкуру быка, его массивные рога и раздвоенные копыта. Он возник из‑за надгробия, на котором возвышалась статуя печальной девушки‑ангела со склоненной головой. От времени одна из каменных рук памятника деформировалась, и Неферет подумала, что выражение лица ангела словно говорило о том, что часть руки была принесена в жертву, возможно, даже Белому быку.

От этой мысли Неферет запылала ревностью.

Она медленно и томно двинулась навстречу быку. Неферет знала о своей красоте, но все равно заставляла себя черпать силу из окружающих ее теней. Длинные густые волосы Неферет блестели и переливались, совсем как струящийся шелк ее черного платья. Она выбрала его, потому что оно напоминало о Тьме и ее быке.

Неферет остановилась перед ним и грациозно опустилась на колени.

– Построение хаоса идет хорошо, мой повелитель!

«Значит, я твой повелитель? Интересно».

Неферет запрокинула голову и соблазнительно улыбнулась огромному божеству.

– Может, мне стоит звать тебя Супругом?

«О, имянаречение! В нем таится великая сила».

– Воистину. – Неферет подняла руку и прикоснулась к толстому рогу, мерцающему, как опал.

«Я одобряю имя, которое ты дала Сосуду. Аурокс, в честь древних могучих зубров. Это имя ему подходит и оно правильное».

– Я рада, что тебе оно понравилось, мой повелитель, – склонила голову Неферет, про себя подумав, что он не ответил, можно ли ей или нельзя звать его Супругом.

«И как оно служит тебе, это существо, созданное с помощью несовершенной жертвы?»

– Хорошо. Глядя на него, я не вижу несовершенства. Только твой щедрый дар.

«Ты же помнишь, что я тебя предупреждал, да? Сосуд может быть поврежден».

– Сосуд сам по себе не важен, – пренебрежительно отмахнулась Неферет. – Он лишь средство достижения цели. – Она встала и подошла ближе к быку. – Не стоит тратить наши драгоценные минуты на обсуждение Аурокса. Он будет служить мне, и служить хорошо – иначе перестанет существовать.

«Ты так легко отказываешься от моих даров?»

– О, нет, мой повелитель! – заверила Неферет. – Я просто прислушиваюсь к тебе и слышу твои предупреждения. Можем ли мы поговорить о чем‑нибудь более приятном, чем пустой Сосуд?

«Ты упомянула Супруга, и я кое о чем вспомнил. Хочу тебе это показать – возможно, тебе будет интересно».

– Я подчиняюсь тебе, мой повелитель, – присела в реверансе Неферет.

Огромное воплощение Тьмы присело, подставляя ей спину.

«Садись, моя бессердечная».

Неферет взобралась на быка.

Его шкура была ледяной, склизкой, холодной и неуязвимой. Он несся с невозможной скоростью, двигаясь вместе с потоками ночи с помощью таинственных щупалец, всегда подчинявшихся его воле, пока, наконец, не остановился в густой тени под древними, по‑зимнему голыми деревьями, на хребте к юго‑западу от Талсы.

– Где мы? – Неферет вздрогнула, крепче прижимаясь к быку.

«Тихо, моя бессердечная. Наблюдай молча. Смотри. Слушай».

Неферет вглядывалась, вслушивалась, и вскоре силуэт, показавшийся ей высоким мускулистым мужчиной, спустился из одной грубо сколоченной деревянной хижины на вершине хребта. Он подошел к краю горной гряды и сел на огромный плоский валун.

Только когда он сел, Неферет заметила его крылья.

«Калона!»

Она не стала произносить имя вслух, но бык ей ответил:

«Да, это твой прежний Супруг, Калона. Давай подойдем ближе и посмотрим».

Вокруг ночь стала еще темнее, поглощая быка и Неферет так, что они оказались частью теней и тумана, внезапно накрывшего хребет.

Неферет задержала дыхание, пока невидимый бык бесшумно подбирался ближе к Калоне. Они подошли настолько близко, что за плечом быка Неферет сумела разглядеть, что крылатый Бессмертный держит в руке мобильный телефон. Калона коснулся экрана, и тот засветился. Бессмертный колебался, нерешительно водя пальцами по светящейся поверхности.

«Знаешь, что ты видишь?»

Неферет посмотрела на Калону. Его плечи поникли. Он потер лоб и уронил голову, словно признавая свое поражение, и, наконец, с видимым нежеланием, положил телефон на камень рядом с собой.

«Нет, – подумала Неферет. – Я не знаю».

«Калона, падший Воин Никс, тоскует по тому, кто вдали от него. По тому, с кем не осмеливается связаться».

«По мне?» – не удержалась Неферет.

В ее голове прокатился бесцветный смех быка.

«Нет, моя бессердечная. Твой прежний Супруг скучает по обществу своего сына».

«Рефаим! – В груди Неферет начал закипать гнев. – Он скучает по этому мальчишке?»

«Да, хотя еще не облек свое чувство в слова. Знаешь ли ты, что это означает?»

Прежде чем ответить, Неферет задумалась. Она отбросила в сторону ревность, зависть и все прочие ловушки смертной любви. И только тогда сумела понять, что подразумевает Тьма.

«Да. Это означает, что у Калоны есть большая слабость».

«Именно».

Они исчезли с хребта, скрываясь в тенях, скользя сквозь ночь. Неферет погладила шею быка, подумав о новых возможностях, и улыбнулась.

Рефаим

– Нам надо поговорить о видении Афродиты, – сказала Стиви Рей.

Рефаим ухватил прядь ее кудрявых волос и закрутил на пальце, игриво потянув Стиви Рей на себя.

– Ты говори, а я буду перебирать твои волосы.

Она улыбнулась, но ласково оттолкнула его руку.

– Рефаим, прекрати. Веди себя серьезнее. Видение было страшным.

– Разве не ты мне рассказывала, что Афродита дважды предсказывала смерть Зои? И ее бабушки? Каждый раз подобное предсказание позволяло предотвратить смерть. – Рефаим погладил Стиви Рей по щеке и нежно поцеловал ее, а затем сказал: – Мы используем это видение, чтобы предотвратить и мою смерть.

– Ладно. Звучит разумно. – Она потерлась щекой о его ладонь. – Но нам нужно четко уяснить: Дракон является своего рода ключом, поэтому тебе точно нужно держаться от него подальше.

– Да. Я знаю. – Рефаим погладил ее висок, восхищаясь мягкостью волос, и медленно провел кончиками пальцев по шее и плечам.

– Рефаим, прошу, выслушай меня. – Стиви Рей взяла его лицо в ладони, чтобы он прекратил отвлекаться.

– Я тебя слушаю. – Рефаим неохотно сосредоточился на ее словах.

– Я тут подумала, что, может быть, я действительно неправа. Возможно, тебе и правда нужно остаться здесь и не ходить в школу, и уж точно не ехать с нами на ритуал к бабушке Зои. Ну или хотя бы держаться в сторонке, пока мы не узнаем о видении Афродиты побольше.

Рефаим убрал ее руки с лица и нежно сжал их.

– Стиви Рей, если я сейчас начну прятаться, то когда это закончится?

– Не знаю, но ты будешь жив!

– Есть вещи похуже смерти. Жить в постоянном страхе, например. – Рефаим улыбнулся. – Вообще‑то, мне эта ситуация даже нравится. Видение означает, что я настоящий человек!

– О чем ты говоришь? Ты и есть человек!

– Я выгляжу как человек, по крайней мере, до рассвета. Но именно способность умереть делает меня действительно тем, кем я выгляжу.

– Разве тебя не печалит, что ты лишился бессмертной крови?

– Нет, от этого я чувствую себя нормальным.

Яркие голубые глаза Стиви Рей округлились:

– Ты знаешь, что еще с тобой произошло? Ты больше не часть крови Калоны!

Рефаим пытался понять неприязнь, которую Стиви Рей испытывала к его отцу. Он старался, но не мог постичь ту почти отчаянную необходимость попыток Стиви Рей разлучить его с Бессмертным.

– Ты согласна, что не только кровь делает отца отцом? – Он говорил медленно, пытаясь придерживаться рассудка, а не эмоций, и искать правду в самом себе.

– Да, конечно, – отозвалась она.

– Тогда правильнее будет сказать, что отсутствие общей крови не лишает человека отца. – Прежде чем Стиви Рей успела возразить, Рефаим продолжил: – Калона – бессмертный, но я достаточно долго находился подле него, чтобы заметить в его бессмертии человечность.

– Рефаим, я не хочу вступать в спор о твоем отце. Знаю, ты думаешь, что я его ненавижу, но это не так. Я ненавижу, когда он причиняет тебе боль.

– Я тебя понимаю. – Он обнял ее и поцеловал в макушку, вдыхая знакомый и любимый запах своей девушки, мыла и шампуня. – Но ты должна позволить мне сделать самостоятельный выбор. Калона мой отец. И ничто не способно это изменить.

– Ладно, я постараюсь воздержаться от разговоров о нем, но хочу, чтобы ты пообещал мне остерегаться Дракона – по крайней мере, некоторое время.

– Это легко. Я уже пытаюсь избегать Фехтовальщика, потому что знаю, как больно ему меня видеть. Но прятаться я не буду. Я не могу скрываться ни от Дракона, ни от своего отца.

Стиви Рей отстранилась и посмотрела на него:

– Вместе победим, так?

Рефаим заглянул ей в глаза:

– Конечно. Вместе навсегда.

– Хорошо. Давай останемся вместе, пусть это и опасно. Я защищу тебя, – пообещала Стиви Рей.

– А я тебя, – согласился Рефаим. Он прижался к ее губам долгим поцелуем, и еще несколько секунд держал в объятиях, позволяя ее аромату окутать себя.

– Тебе уже пора? – уткнувшись лицом ему в грудь, спросила Стиви Рей.

– Ты же знаешь, что да.

– Я прекращу просить тебя взять меня с собой наверх, потому что знаю, что тебе не хочется превращаться при мне, но знай, что если ты когда‑нибудь передумаешь, я останусь с тобой до самого конца. Потому что, даже когда ты птица, ты – моя птица!

Рефаим усмехнулся.

– Я никогда не думал об этом в таком ключе, но да, я твоя птица, которой сейчас нужно расправить крылышки в утреннем небе.

– Оки‑доки. Я буду ждать тебя, когда ты прилетишь домой.

Рефаим обрадовался, что сегодня она первой отпустила его и улыбнулась заразительной, хотя и несколько вымученной улыбкой.

– Хорошо, потому что я всегда прилечу домой, к тебе.

Он быстро чмокнул ее в губы, натянул рубашку и вышел из комнаты.

Рефаим был рад, что ушел до того, как кожу начало жечь. Он терпеть не мог панику, охватывающую его во время гонки по туннелям в нестерпимом желании вырваться из‑под земли в манящее небо.

Недалеко от выхода из подвала он заметил какое‑то движение в тени, и автоматически принял оборонительную стойку.

– Эй, расслабься, это всего лишь я.

Он успокоился, узнав голос Шони, а через мгновение из ответвления справа появилась и сама девушка. Она была взъерошена и тащила огромную пластиковую корзину.

– Привет, Шони, – поздоровался он. – Ты в порядке?

– Ну, вроде да. Осталась еще одна ходка за вещами в комнату Эрин, и переезд можно считать завершенным. Моя новая комната вон там. – Она указала в темноту. – Да, знаю, нужно освещение.

– Тебе? Освещение?

Шони улыбнулась, повернула руку ладонью вверх, дунула на нее, и на поверхности кожи заплясал язычок пламени.

– Ну, мне‑то необязательно, но те, кто захочет наведаться ко мне, вряд ли одобрят кромешную темноту.

– Если хочешь, я завтра помогу тебе все наладить, – сказал Рефаим, и тут же об этом пожалел. А что если она такая же, как другие недолетки, и не хочет иметь с ним ничего общего?

Но он беспокоился зря. Шони не отказалась от помощи. Скорее, еще больше расплылась в улыбке.

– Будет здорово. Я собиралась повесить светящиеся гирлянды после того, как закончу перетаскивать вещи, но так устала, что сейчас хочу только свернуться на кровати и пересмотреть последнюю серию «Игры престолов» на айпаде. Я просто без ума от Дейенерис.

– Мы со Стиви Рей тоже смотрим этот сериал. Знаешь ведь, там есть вороны.

– Ага, а еще драконы, ожившие мертвецы и прикольный карлик, и все это вместе должно по идее казаться полным безумием и чушью. В принципе, так и есть, но в хорошем смысле слова.

Она прикусила губу, и Рефаиму показалось, что она не договорила, поэтому он просто стоял и ждал, хотя его кожу уже начало покалывать. Наконец Шони тихо произнесла:

– Эрин этот фильм никогда не нравился. Она говорила, что это ересь в духе «Драконов и подземелий», и вслух я соглашалась с ней, хотя втихомолку смотрела, пока она спала.

Рефаим не знал, как на это ответить. Он не совсем понимал, зачем двум девчонкам вести себя так, будто они являются одним человеком, и теперь ему было сложно понять, почему сейчас они обе выглядят каждая по‑своему расстроенной и одинокой.

– Может, посмотришь его с нами, когда начнется новый сезон? – предложил он.

– А Стиви Рей сделает попкорн с маслом? Раньше она делала чудесный попкорн.

– И по‑прежнему его делает, поэтому да, попкорн будет. С маслом.

– Красота, тогда договорились. Спасибо, Рефаим.

– Не за что. Мне уже пора... – Он затих, постепенно отходя от Шони к двери, ведущей наружу.

– Эй, я слышала про видение Афродиты. Просто хочу сказать: я надеюсь, что ты не умрешь!

– Я тоже. – Он на секунду замолчал, а затем добавил: – Если со мной что‑то случится, ты позвонишь на тот телефон, что дала отцу?

– Конечно. Но с тобой ничего не случится. Я так думаю. К тому же, тебе вовсе не обязательно умирать. Ты можешь набрать этот номер, когда захочешь. Ну, знаешь, просто поговорить с ним.

Рефаим осознал, что никогда даже и не думал о чем‑то настолько простом, обыденном и нормальном: о звонке отцу.

– Непременно, – кивнул он, намереваясь так и сделать. – Увидимся после заката.

– Пока! – крикнула ему вслед Шони.

Рефаиму пришлось пронестись по туннелю, бегом взобраться по металлической лестнице, промчаться по подвалу, но он не возражал. Последней его мыслью перед тем, как он обратился в ворона и взмыл в небо, было то, что он рад, что Шони и Эрин перестали быть одним человеком, потому что Шони сама по себе неплохая девчонка. И вместе с Дэмьеном и, возможно, Зои, стала одной из первых в его жизни настоящих друзей...

Калона

Что‑то было в этой ночи такое, отчего он никак не мог успокоиться. Сыновья спали в трех охотничьих домиках, в тепле и безопасности. Он тоже должен был спать. Но вместо этого сидел на горной гряде. Размышлял на огромном плоском валуне.

Держа в руке айфон, Калона думал о современном мире и созданной им странной магии. Бессмертный не мог понять, нравится ли ему здесь больше, чем в древнем мире. Определенно, этот мир удобнее. И совершенно точно, сложнее. Но лучше ли? Калона был склонен полагать, что нет.

Он посмотрел на телефон. Недолетка дала ему его, чтобы он мог связаться с Рефаимом, но того не было в списке контактов.

«Глупая, бесполезная штуковина», – подумал Калона. А затем понял, что в списке значилось имя Стиви Рей. Можно позвонить Красной и связаться с сыном.

Калоне не хотелось разговаривать с Красной. Она была корнем его проблем. Если бы она не вмешалась, Рефаим был бы сейчас здесь, рядом с ним, как всегда.

«Или же умер бы, истекая кровью, со сломанным крылом и в одиночестве той ужасной ночью. Не стало бы это лучшим вариантом для моего сына, чем жизнь во власти юной вампирши и ее неумолимой Богини?»

Едва эта мысль оформилась в его голове, как Калона пожалел о ней.

Нет, если бы Рефаим умер, лучше бы не стало.

И Никс вовсе не неумолима. Она простила его сына. Только его самого все отказывалась прощать.

Калона обратился к небесам:

– Как странно, что, оказав милость моему сыну, ты так жестоко поступила со мной. Ты забрала у меня последнее существо в этом мире, которое по‑настоящему любило меня.

Голос Калоны быстро утих в ночи, и Бессмертный вновь остался один. О, Богиня, он так устал от одиночества!

Он скучал по Рефаиму. Плечи Калоны поникли, и вдруг он почувствовал присутствие Тьмы. Его было сложно распознать, но Калона слишком долго имел дело с Тьмой, сражаясь как на ее стороне, так и против нее, чтобы его можно было обмануть.

Калона отложил телефон и принял спокойное и невозмутимое выражение лица. Он не понимал, зачем Белый бык в эту ночь подсматривает за ним, но точно знал, что присутствие Тьмы предвещает большие неприятности для этого мира и, возможно, для него самого.

Он понимал то, что опьяненная властью Неферет не способна взять в толк: олицетворение Тьмы никогда не сможет стать ей настоящим союзником. У Белого быка была лишь одна цель: разрушить и поглотить Черного. Тьма воспользуется чем и кем угодно, чтобы достичь своей цели, равно как и уничтожит что и кого угодно, если ей попытаются помешать.

Если Неферет верила, что Белый бык стал ее Супругом, она жестоко ошибалась. У Белого быка Тьмы не бывает Супругов, у него есть только вассалы.

Ощущение присутствия Тьмы улетучилось, и Калона с облегчением выдохнул. Затем выпрямился и сосредоточился.

«Неферет? Неужели я почувствовал и ее присутствие?»

Он бросил взгляд на айфон. Как долго они следили за ним? Что слышали? Что им известно?

Неужели Рефаим в опасности?

Калона поднялся и взмыл в небо. Его могучие крылья рассекали ночь, пока он бесшумно и плавно двигался вместе с воздушными потоками, направляясь на восток, к предрассветной дымке.

Он прилетел к вокзалу за считанные секунды до рассвета, тяжело приземлившись рядом с железнодорожными путями, достаточно далеко от главного входа, которым, как объяснила Шони, обитатели вокзала не пользовались.

Калона вышагивал туда‑сюда, глядя на старую металлическую решетку и беззвучно проклиная себя за то, что оставил чертов телефон на камне, когда ржавая решетка открылась, и из здания выскочил Рефаим.

Калона двинулся к нему, испытывая облегчение от того, что с сыном все в порядке, но тут Рефаим открыл рот и вскрикнул. Этот крик прозвучал в ушах Калоны настоящей болью. Затем Бессмертный увидел, как тело Рефаима содрогнулось, скорчилось, начало меняться, и из кожи мальчика вырвался ворон!

Следуя лишь одному инстинкту, Калона оторвался от земли и полетел за вороном. Бессмертный держался высоко в небе, вдали от любопытных глаз горожан, хотя ворон не стал надолго задерживаться в городе. Он полетел на запад, немного отклоняясь на юг, по неясной странности следуя тем же путем, каким летел к вокзалу Калона.

Вскоре ворон достиг горного перевала и присел на ветку старого дуба, раскинувшегося над домиками пересмешников. Там ворон‑Рефаим и остался. Иногда он отлетал поесть, иногда просто улетал, но всегда возвращался на это место.

С приближением заката ворон сорвался с ветки. На этот раз он не стал кружить над хребтом, а взял курс на восток, в сторону Талсы.

Калона последовал за ним, и когда солнце ушло за горизонт, ворон приземлился как раз напротив подвального входа в вокзал. Птица вскрикнула и превратилась в обнаженного, тяжело дышащего и стоящего на коленях Рефаима.

Калона спрятался в тень и смотрел, как сын одевается, но тут внимание обоих привлек звук открывающейся металлической решетки.

– Ты вернулся! Ура! – Красная бросилась в объятия Рефаима. Он поймал ее и прижал к себе, смеясь и целуя. Держась за руки, они исчезли в подвале здания.

У Калоны внезапно подогнулись колени, и он почувствовал себя глубоким стариком. Бессмертный сел на покрытые ржавчиной рельсы и обратился вслух к ночи и Никс, которая являлась ее воплощением:

– Ты простила его, но вынуждаешь страдать в обличье зверя. Почему? Потому что он должен расплатиться за мои прегрешения? Будь ты проклята, Никс. Будь ты проклята!

Date: 2015-12-12; view: 322; Нарушение авторских прав