Знакомство

Их любовь возникла из ничего. Из Олегова разгильдяйства. Не будь он разгильдяем, они бы никогда не познакомились.

Таня, учившаяся тогда на последнем курсе, вполне вернувшаяся в русло нормальной дневной жизни, поехала за каким‑то конспектом не к подруге даже, к знакомой девочке из параллельной группы на другой конец Москвы. Конспект был редкий, никто не давал даже на вечер. Вот и пришлось ехать в чужой дом, чтобы спешно переписать что‑то занудное и никому, кроме профессора‑экзаменатора, не интересное.

Позвонила в домофон. Вошла в подъезд. Сверху доносились звуки ударов: к кому‑то явно ломились. Грохот сопровождался жутким матом – баба Нина бы порадовалась собратьям‑виртуозам. Даже ей было бы чему поучиться.

Сквозь удары и мат высвистывались иногда вполне членораздельные фразы:

– Подожди, ёпрст, б…, с…, х…, щас мы тебя достанем, шею тебе свернем, нах, б…, с…, х…, голову тебе в жопу вставим, бежать заставим…

Таня вполне закономерно усмотрела в леденящих кровь обещаниях и сопутствующих им действиях явную угрозу жизни человека, находящегося по ту сторону пока не выбитой бандитами двери.

Она была безрассудно смелой тогда. Готовой вступаться, оказывать помощь, отстаивать справедливость. Поэтому не поднялась равнодушно на лифте на десятый этаж к владелице конспекта, а пошла пешком, чтобы посмотреть, что, собственно, происходит. И, если надо, спасти несчастного.

Заметим, что никто из жильцов подъезда даже через малюсенькую щелочку не выглянул!

Этим и пользовались разъяренные отморозки, безнаказанно вышибая дверь.

Таня спешно взбиралась вверх по лестнице. На уровне четвертого этажа глазам ее предстало следующее. На площадке толклись два мужика, взъерошенных, злобных. Они поочередно разбегались и бились телами, ногами в добротную железную дверь. Сильная физическая нагрузка была им нипочем. Громко и сипло рычали они свои красочные посулы тому, кто, притаившись в западне, был, очевидно, уже готов к скорому исполнению обещанного.

На Таню увлеченные криминальными замыслами преступники не обратили ни малейшего внимания. Ей даже показалось, что они слегка посторонились, как бы давая ей дорогу, чтоб не задеть случайную свидетельницу во время их методичных разбегов к двери.

По‑быстрому поднимаясь на десятый этаж, Таня поневоле выслушала все леденящие кровь подробности предстоящего злодеяния, так как изверги не стеснялись. Красочно и многоцветно, как хохломской поднос, расписывали они предполагаемую картину содеянного ими с половыми органами, анальным отверстием, ртом, носом, ушами, хребтом и остальными частями тела жертвы, как только рухнет под их натиском проклятая дверь.

Вбежав в квартиру своей однокурсницы‑благодетельницы, Таня умолила ее вызвать милицию. Та недолго думая согласилась: уж очень большого страху натерпелась, слушая весь этот беспредел. Ведь убьют человека запросто! А как потом жить с этим грузом вины?

Итак, они позвонили по «02» и взволнованно сообщили о происходящем, мол, бандиты, угрожая пытками и смертью, ломятся в квартиру по адресу…

Назвали девушки и номер квартиры, откуда звонили сами.

Они были несказанно удивлены, когда буквально через несколько минут у подъезда остановился грозного вида микроавтобус, из которого по‑киношному красиво вывалились омоновцы. Не успели девушки с высоты десятого этажа налюбоваться экипировкой бравых защитников, их страшными шапочками, закрывающими лица, их оружием, дубинками, как стражи порядка оказались на лестничной клетке. Через несколько минут все было кончено.

Таня взялась за переписывание ненавистного конспекта, сжираемая любопытством. Конечно, ей хотелось узнать, кто были эти разбойники и что им было надо от тихого и безответного жильца, которому столько было обещано.

Минут через пятнадцать к ним позвонили. Омоновец, стянувший с лица свою жуткую шапочку, выглядел неподобающе веселым.

– Вы милицию вызвали? – спросил он.

– Мы, – кивнули студентки.

– Можете изложить в письменном виде содержание угроз?

– Конечно! Весь подъезд слышал. Только там сплошь неприличное.

– Вы, главное, о намерениях пишите, что именно собирались причинить, – попросил жизнерадостный страж порядка.

Девушки, не сговариваясь, написали об угрозах оторвать голову, переломать руки‑ноги, уничтожить со всеми потрохами, сопровождаемых нецензурной бранью.

Омоновец забрал листочки с их свидетельскими показаниями и отправился по другим квартирам с той же просьбой.

Через полчаса снова раздался звонок в дверь. На этот раз милиционер был не один. Рядом с ним смущенно мялся вполне штатский парень.

– Вот твои спасительницы, иди спасибо скажи.

– Спасибо! – торжественно произнес Олег, приложив руку к сердцу.

Все еще очень веселый омоновец попрощался и побежал вниз по лестнице вслед за выполнившим свою миссию отрядом.

Олегу пришлось рассказать благородным поборницам справедливости, что же, собственно, произошло.

Он, вообще‑то, студент четвертого курса. Но как‑то слегка подзапустил там все… Учебу эту… Ну, сессию завалил… Три неуда. Он пересдаст. А эти, в деканате, послали в военкомат бумагу, что он кандидат на призыв. И ему ничего не сказали. Хоть он со всеми преподами уже договорился о пересдаче.

И вот сегодня сидел дома, готовился к экзамену. Звонят в дверь. Он спрашивает:

– Кто?

– Откройте! – говорят.

Ага! Щас! Незнакомым мужикам – всю жизнь мечтал!

Они опять звонить принялись.

Он им:

– Кто?

И представляете, что они ответили?

– Ну, конь в пальто, – высказала предположение Танина соученица.

– Дед Пихто, – подкинула вариант Таня.

– Нет, – отверг привычные отклики Олег, – все не то! Они говорят: «Манто!» Я заржал, не удержался. Они опять звонят, говорят, что повестку надо вручить.

– Какую повестку?

– Из военкомата!

– Не открою!

Они тогда начали орать, чтоб им позвали к двери Красильникова Олега, пусть повестку возьмет и распишется. И все. Они уйдут.

– И тогда я им говорю: «Ну, я Красильников Олег!»

– Ну, ты му‑му… – протянула Таня.

До нее потихонечку стало кое‑что доходить.

– Да уж… Мумее некуда, – согласился спасенный ею призывник.

В общем, дальше началось то, чему Таня была свидетелем.

Представители военкомата постепенно взвинчивались и наконец пришли в дикую ярость. Они были уверены, что Красильников Олег – не простой дебил, а изощренный садо‑уклонист. И ринулись в атаку на дверь. Угрозы шли по нарастающей.

Если еще утром в ответ на материнские мольбы сдать «хвосты», иначе заберут в армию, Олег горделиво соглашался исполнить свой священный долг перед Родиной, лишь бы только все прекратили нудить и доставать его, то, услышав об ожидающих его перспективах «из первых уст», он резко изменил свое решение и молился только, чтобы как‑то так оказалось, что военкомовцы ушли, а он завтра бы сдал один экзамен, послезавтра второй…

И тут вдруг раздался еще более страшный топот и мат.

На тех, первых, нападающих обрушилась лавина других, еще более страшных. Они скрутили по‑быстрому двередолбителей и стали проверять их документы.

Олег ни жив ни мертв стоял за дверью, боясь даже заглянуть в глазок: уже насмотрелся такого…

Тем временем в дверь опять позвонили. И сказали: «Милиция!» И почему‑то он понял, что самое правильное – открыть. И открыл.

Вошедший разгоряченный парень только спросил, были ли угрозы его жизни со стороны нападавших. А потом велел запереться и ждать.

– Это он к нам пошел, показания наши брал, – догадались девушки.

– Ну да. Если б вы не подтвердили, все, хана. А так – они сами превысили полномочия, военкоматчики эти. Задорные ребята попались.

На следующий день Олег сдал первую задолженность, как и мечтал, стоя в прихожей перед дрожащей от сокрушительных ударов дверью. Через три дня, освободившись от институтских долгов, он нес в военкомат справку с места учебы, молясь об одном: не встретить бы там своих недавних гостей.

Остальные сессии он сдавал только на отлично. И сразу после защиты диплома поступил в аспирантуру.

Испытания, как известно, закаляют.

Кроме того, в его жизни появилась «девушка его мечты» – Таня.

Так благодаря закону о всеобщей воинской повинности создалась их семья, казавшаяся такой надежной и нерушимой крепостью всем родным и друзьям.

А теперь…

Неужели все рухнет? Неужели такое возможно?

И как прогнать от себя эти ужасные мысли? Хотя бы на время…