Глава 5. В Эдбруке властвовал холод, но лишь отчасти он был связан со сменой сезона

В Эдбруке властвовал холод, но лишь отчасти он был связан со сменой сезона. В некоторых комнатах и коридорах чудилось нечто загадочное, другие казались заброшенными и наводили на мысль, что их не использовали – или, возможно, даже не посещали – несколько лет. Все же это был большой дом, и принадлежал к тому типу, который Эш уже не раз исследовал: экономное ведение хозяйства в подобных домах (главным образом из‑за налогов на наследство, если имущество передавалось по роду) не было чем‑то необычным. Но Эдбрук не был настолько запущен, чтобы могло показаться, что уход за ним поставлен на рельсы экономии.

Кристина показала ему сначала верхние комнаты, включая комнаты в мансарде, затем нижние: библиотеку, гостиную, кухню, буфетную, столовую, рабочий кабинет. Он проверил половицы и панельную обшивку, камины и дымоходы, иногда простукивал стены, часто прислушивался к естественным звукам, время от времени замирал, чтобы почувствовать тяги воздуха и определить откуда они шли. На верхней ступеньке лестницы, шедшей в подвал, он заколебался, вспомнив как туда проводили Бовье, но уже спустившаяся Кристина рассмеялась и упрекнула его в трусости. Она заверила, что Искатель не причинит ему зла, если не почувствует угрозы, и что это крайне маловероятно, не так ли? Все же остерегаясь, Эш последовал за ней. Собака рычала где‑то в темноте, но на глаза не показывалась.

В подвале находились стеллажи наполовину заполненные винными ящиками; от толстого слоя пыли бутылки выглядели матовыми. Различные вещи захламляли пространство подвала: предметы мебели, некоторые закрытые чехлами, разбитые статуи, пустые картинные рамы, – а по одной из стен располагались углубления с какими‑то очертаниями внутри, которых Эш не сумел разглядеть. Холод здесь пронзал насквозь, и это делало подвал отличным винным погребом; но для Эша более важным было то, что это было признаком возможного наличия рядом подземных ключей или трещин в близлежащих подземных пластах, заставлявших просачиваться сквозь старую и потрескавшуюся кирпичную кладку ледяные потоки воздуха. Интересное место, что касается исследования, но не совсем подходящее, главным образом из‑за недружелюбного пса Мериэллов, чтобы надолго там задерживаться.

Эш вместе с девушкой поднимался по каменным ступеням и без удовольствия осознавал, что Искатель встал со своего места и последовал за ними.

С приятным облегчением Дэвид покинул подвал и проследовал через кухню и буфетную на садовую террасу. Хотя ему было тяжело разделить явный энтузиазм Кристины в отношении дома и парка, он смог охотно допустить, что некогда Эдбрук предоставил грандиозное жилище для семьи Мериэллов; тяжело было определить чего здесь не хватало, но это имело какое‑то отношение к атмосфере – к явному недостатку тепла (и необязательно физической природы). Отличное место для появления призраков, предположил он. Если бы только верить в такие вещи.

Он окинул взором парк, разочарованный, что при ближайшем рассмотрении он оказался не таким уж и аккуратным, каким показался при первом взгляде. Тем не менее, он величественно раскинулся своими симметричными, но интересными, линиями и кривыми, а плотная граница леса обеспечивала великолепный фон. Эш глубоко вздохнул, будто хотел очистить свои легкие от несвежего воздуха, наполнявшего дом.

– Как давно вы уже ищете призраков, мистер Эш? – с намеком озорства в улыбке спросила Кристина.

Он ответил серьезно.

– Я не ищу призраков, я ищу причины необычных возмущений. И меня зовут Дэвид: я бы хотел, чтобы ты меня так называла.

– Хорошо, Дэвид. Как давно ты ищешь причины необъяснимого?

Он усмехнулся.

– С юных лет, кажется. Феномены всегда в некоторой степени интересовали меня, но на крючок я попался, только когда посетил первый спиритический сеанс.

– Сколько тебе тогда было?

– О‑о… двадцать с небольшим. – Он задумчиво покачал головой. – Хотите верьте, хотите нет: я был тогда инженер‑стажер. Бог знает, что подтолкнуло меня посетить сеанс, – любопытство, я думаю; и естественное развитие моего интереса. Понимаете, хотя я никогда не мог понять веру людей в такие явления, я не мог отделаться от желания больше знать. Тот первый сеанс действительно открыл мне глаза.

Кристина остановилась.

– Ты действительно вступил в контакт с миром духов?

– Как раз наоборот, – ответил он ей с улыбкой. – Я был почти одурачен ненадолго: медиум был хорош. Он всех нас убедил, что мы видим призрак давно умершего родственника одного из участников, спокойно скончавшейся бабушки, которая начала рассказывать сидевшей рядом со мной женщине о болезнях, от которых она страдала десять последних лет. О болезнях той женщины, а не бабушки – та никогда не была так здорова, с тех пор как прибыла на тот свет.

Эш снова покачал головой, отвлеченный этим воспоминанием. Он продолжил прогулку по широкой, выложенной каменными плитами террасе; Кристина шла рядом с ним, время от времени поглядывая снизу вверх на его лицо.

– Все это представляло из себя забавную картину, – продолжал он. – Я был готов увидеть что‑то вроде туманного обличья, парящего во мраке за спиной медиума; и я должен признаться: по моему позвоночнику поднималось холодное, ползучее чувство. А это оказалась тривиальная бабка, разговаривавшая через медиума, – я от этого расхохотался. – Вспомнив об этом он засмеялся. – Я ожидал увидеть нечто труднообъяснимое, может быть нечто глубоко волнующее – проникновения в мир духов по ту сторону нашей собственной жизни, если хотите.

– И… – напомнила Кристина, когда Эш впал в задумчивое молчание.

– А‑а, все, что мы услышали, – что дядя Альберт оставил свои вставные зубы где‑то в канализации под домом: он смыл их туда после крутой вечерней попойки, вместе с большей частью выпитого. Однако, женщина неподалеку от меня выглядела так, будто только что узнала о местонахождении чаши Грааля. Я посмотрел на все эти лица вокруг: о Боже, они были так серьезны. Я смеялся, как гиена.

Хотя Дэвид продолжал улыбаться, тон его был мрачен.

– Я не знаю, так или иначе, это стало для меня огромным облегчением – горой с плеч. Потому что все это было грубым фарсом. Конечно, медиум не одобрил моего отношения. Он предложил мне уйти, и я с удовольствием это и сделал. Но перед тем как выйти за дверь, я щелкнул выключателем, – назови это злобой, но, возможно, это было самым настоящим любопытством.

Они миновали застекленные двери гостиной; насколько мог определить Эш, комната была пуста. Над ними, хмурый в своей серости и печальный в своей тишине, возвышался Эдбрук. Дэвид осознанно удалялся от этого величественного сооружения, ощущая тревогу в его тени.

– При свете все увидели, что бабка – это не более, чем старая фотография, спроецированная сзади на роскошный муслин. Для усиления же эффекта, из трубки в стене поступал пар и кружился на материи, создавая иллюзию движения этой картины. Очень впечатляюще в полумраке, но не так уж и волнующе при свете.

Кристина выгнула брови.

– Но те вещи, которые она сказала женщине…

– Дешевая информация, которая могла быть легко получена от друзей или родственников клиента, возможно, от того, кто впервые ввел ее в этот круг. Понимаешь, медиум должен узнать лишь об одном или двух клиентах, чтобы поразить всех сидящих вокруг стола.

– Они, наверное, были разъярены, увидев как это было сделано.

– Да, разъярены. В основном мной.

– Тобой? – переспросила она, словно не веря своим ушам.

Он кивнул.

– Я заткнул их отдушины. И они не собирались меня за это благодарить.

Некоторое время Кристина и Эш шли молча. Когда девушка заговорила вновь, в ее голосе чувствовался скептицизм.

– Конечно, они не все мошенники? Должно же быть несколько настоящих медиумов.

– Есть, – ответил он. – Я знаю некоторых. Один или двое – даже мои друзья. Но я не могу объяснить ни что они делают, ни как они это делают. Я уверен в одном: разговаривают они не с мертвецами. – Он немного замедлил шаг: каменная дорожка перед ним разветвлялась на три, проходившие между цветочных клумб. Они выбрали центральную. – Лишь когда мы начнем понимать, что происходит внутри нашего собственного мозга, только тогда мы найдем некоторые объяснения паранормальным явлениям.

Кристина нахмурилась.

– Что случилось потом? Ты, наверное, и сам был разочарован?

– Не разочарован. Я же сказал: огромное облегчение от того, что подтвердились мои сомнения. Но я был еще сильнее заинтригован: все это было подлогом? Все, что я читал о паранормальных явлениях, все, что я слышал? Я углубился в дальнейшее изучение, провел много исследований; и, прежде, чем я сам осознал, это стало делом моей жизни. И чем больше обманов и ошибок я раскрывал, тем более сердитым я становился. – От центра симметричного парка тянулась стена, с крошившейся и покрытой шрамами кирпичной кладкой. – Затем, несколько лет назад, меня пригласили работать в Институт Психических Исследований. Я полагаю, что они скорее предпочли бы, чтобы я выкладывал все на чистоту, а не глотал.

Утверждение Кристины было неожиданным.

– Вы думаете, что мы валяем дурака с этим призраком в нашем доме, и это вас тоже злит.

– Совсем нет. Просто я думаю, что вы ошибаетесь. Выяснения не займут много времени.

Они добрались до стены; она была по колено высотой и только сейчас Эш смог увидеть окруженный ею декоративный пруд, почти озеро в миниатюре, с темно‑коричневой стоячей водой, наполненной водорослями и гниющими кувшинками. Это была ошеломляющая картина: хотя и за всем парком ухаживали не так тщательно, как могли бы, ужасное состояние пруда просто подавляло.

Эш уставился на это зрелище, сдерживая дыхание из‑за зловонного запаха.

Он обернулся к девушке: оставленная без внимания, она остановилась в некотором отдалении. Кристина глядела мимо Эша на больной пруд так, словно и для нее его появление оказалось ударом, словно она до этого не осознавала его приближения. Какой‑то испуг показался в ее движении, когда она попятилась назад.

– Кристина?.. – недоумевающе произнес Эш.

Мутная вода за его спиной покрылась рябью, камыши в ней шевелились…

…На лбу Эдит появилась испарина. Она вздрогнула в своем кресле, ее глаза резко открылись, мысленная картина мгновенно исчезла. На нее, пристально и с тревогой, глядела сидевшая напротив пожилая пара.

– Миссис Фиппс? – произнес, наклонившись вперед с взволнованным видом, седой мужчина. – С вами все в порядке? Вы рассказывали нам о нашем сыне…

Эдит моргнула и в следующее мгновение поняла, что находиться в одной из отдельных комнат Института. Сверхчувственное предвидение прорвалось сквозь ее контакт с сыном этой пары, молодым моряком, погибшим в последней британской войне при слишком ужасных обстоятельствах, чтобы рассказывать об этом все еще горевавшим родителям.

– Я… Я прошу прощения, – сказала им Эдит. – Я потеряла сосредоточенность. Я… – она втянула в себя воздух, чтобы успокоиться, – я постараюсь снова связаться с Майклом.

Но, когда она закрыла глаза, хоть и смутное, видение вернулось.

Она смотрела вверх, на фигуру человека, стоявшего к ней спиной. Но она знала: это Дэвид Эш.

Кроме необычного угла зрения, было еще что‑то странное в этой картине, поскольку она колыхалась перед ней, словно… словно она смотрела на него сквозь воду… грязную, илистую воду. Вокруг нее двигались ветви с листьями, будто неуклюжие щупальца качались камыши. Две обнаженные руки протянулись вверх, к Дэвиду – тонкие, жемчужно‑белые руки со скрюченными пальцами. Но это были не ее руки – не руки Эдит. Они принадлежали кому‑то еще.

Эти руки, вытянувшиеся из неспокойной воды сквозь гнилые растения, к мужчине, стоявшему наверху, были бескровны.

Они были мертвы.