Я возвращаюсь к образованию; на мои молитвы отвечают; деньги заставляют мир вращаться

К следующему понедельнику Чарльз Делакруа опустился вниз на два пункта по данным последних опросов Квиннипэкского университета, официально поставивших его в ничью с Бертой Синклер, а я еще не приблизилась к тому, чтобы найти школу. Мистер Киплинг и я обсудили эти две проблемы в нашем ежедневном телефонном звонке. Мы беседуем недолго, чтобы экономить расходы, но их расточительность это знак того, как беспокоится обо мне мистер Киплинг.

‒ Как вы думаете, это из-за автобуса? ‒ спросила я.

‒ И того…ты не захочешь услышать это, Аня… факта, что ты была в автобусе, позволившего людям Синклер вытащить старую историю о тебе и Чарльзе Делакруа с сыном. Есть люди, которые думают, что твой приговор к «Свободе» был слишком мягким и показал твой фаворитизм. Кампания Синклер играет на этом.

‒ Cлишком мягким? Очевидно, они никогда там не сидели, ‒ пошутила я.

‒ Правда-правда.

‒ Вы знаете, он нравится Саймону. Чарльз Делакруа, я имею в виду.

Мистер Киплинг рассмеялся.

‒ Да, мой молодой коллега находится под впечатлением. С тех пор, как он разговаривал с ним в прошлом сентябре, чтобы организовать твое освобождение из «Свободы». Аня, я надеюсь, это не будет вторжением в твою личную жизнь, но у меня есть вопрос, который я хотел бы задать.

Он вздохнул.

‒ Почему Вин был в больнице?

Я сказала ему, что не знаю.

‒ Если ты всё ещё с ним, мне следует это знать как твоему адвокату.

‒ Мистер Киплинг, ‒ сказала я, ‒ у Вина новая девушка, хотя я думаю, у него ошибочное представление о том, что нам следует быть друзьями. ‒ Я рассказала ему об Алисон Вилер и как между ними возник роман во время работы в кампании Чарльза Делакруа.

‒ Мне жаль, Аня, но я ничего не могу выразить кроме облегчения.

Я обернула телефонный кабель вокруг запястья. Рука начала бледнеть из-за отсутствия крови.

‒ Дальше. Давай поговорим о школе, ‒ сказал мистер Киплинг обнадёживающе. ‒ Вы что-то нашли?

‒ Нет, но я хочу предложить тебе идею. Что ты думаешь об обучении на дому?

‒ Обучении на дому? ‒ повторила я.

‒ Да, ты закончишь старший год у себя дома. Мы наймем репетитора или даже нескольких репетиторов. Ты все еще сможешь сдать вступительные экзамены в колледж… ‒ после мистер Киплинг бессвязно рассказывал об обучении на дому, но я перестала слушать. Разве обучение на дому придумано не для социально неприспособленных? Изгоев? Но тогда, полагаю, я была на собственном пути к этим двумя типам. ‒ Так что?‒ спросил мистер Киплинг.

‒ Вроде ощущаю желание сдаться, ‒ ответила я после паузы.

‒ Не сдаться. Просто немного отступить, пока мы не придумаем что-нибудь получше.

‒ Хорошо, на такой позитивной ноте, я полагаю, что закончу год лучшей в своем классе.

‒ Вот это настрой, Анни.

Мистер Киплинг и я попрощались, а после я повесила трубку. Было только десять часов утра, и мне целый день не чем заняться, только подождать Нетти для возвращения домой. Я не могла помочь, но подумала о Лео, потерявшем работу в прошлом году. Он так же себя чувствовал? Забытым, отринутым, изгоем?

Я потеряла своего брата.

Нетти и я не ходили в церковь по воскресеньям, но раз других планов нет, я решила туда наведаться.

Если я не упоминала раньше, церковью, которую Нетти и я посещали, был Собор святого Патрика. Я любила это место, даже если оно и рушилось. Я видела его на картинах, которым было сотни лет, тогда здесь имелись только башни и не было отверстия в потолке. Но мне на самом деле нравилась эта дыра. Мне нравилось, что в молитве я могла видеть небо.

Я положила деньги в корзину для кампании по восстановлению Святого Патрика и вошла в неф. В понедельничное утро в церкви разлагающегося города находились люди с довольно печальной участью ‒ старики и бездомные. Я была здесь единственной девушкой.

Я села на скамью и перекрестилась.

Я произнесла свои обычные молитвы за упокой матери и отца. Я попросила Бога присмотреть за Лео в Японии. Я поблагодарила его за то, что способна хранить всех в безопасности.

И после попросила кое-что для себя.

‒ Пожалуйста, ‒ прошептала я, ‒ позволь мне узнать способ закончить образование вовремя. ‒ Я знала, что это глупость, моя прихоть, учитывая более сложные проблемы в своей жизни и в мире в целом. Между прочим, я тоже думала, что это несоразмерно дёшево ‒ использовать молитву таким образом ‒ Бог не Санта-Клаус. Но я пожертвовала много и достаточно, сердцу хотелось то, чего ему хотелось, а хотелось ему сейчас выбраться из церковного прохода к скамье средней школы.

Когда я вернулась из церкви, зазвонил телефон.

‒ Это мистер Роуз, школьный секретарь из Святой Троицы. Мне хотелось бы поговорить с Аней Баланчиной.

Так Троица наняла нового школьного секретаря. Спустя два года.

‒ Это она.

‒ Директор просит побеседовать с тобой завтра утром в девять. Ты свободна?

‒ По какому поводу?‒ спросила я у него. Наверное, о моей младшей сестре.

‒ Директор предпочитает обсуждать детали лично.

***

Я не рассказала ни Нетти, ни Скарлет о встрече и при этом не надела форму Троицы. Я не хотела предположить то, на что так отчаянно надеялась: так или иначе администрация в Святой Троице пересмотрела свое решение, они сжалились надо мной и позволили вернуться на старший курс.

Мистер Киплинг предложил тоже приехать на встречу, но я подумала, что если я приеду одна, будет лучше. Я не хотела напоминать директору, что я одна из тех девушек, у которых есть адвокат, на месте которого, собственно, должны быть родители.

Последний раз я была в школе в мае, металлоискатели тогда установили у главного входа. Я могла только предположить, что это связано со мной. Это твой способ оставить здесь свой след, Аня.

Я пошла прямо в офис директора, где встретила мистера Роуза.

‒ Приятно познакомиться, ‒ поприветствовал мистер Роуз. ‒ Директор скоро появится.

Фамильярность офиса была почти невыносима. Именно здесь я узнала, что мой брат стрелял в Юрия Баланчина. Именно здесь меня обвинили в отравлении Гейбла Арсли. Здесь я встретила Вина.

Директор высунула голову из-за двери.

‒ Входи, Аня.

Я последовала за ней, и она прикрыла за мной дверь.

‒Я счастлива слышать, что ты не была ранена в том несчастном автобусном случае, ‒ начала директор. ‒ И я должна сделать тебе комплимент. Ты показала и оправдала себя хорошо в коротком интервью в новостях.

‒ Спасибо, ‒ ответила я.

‒ Мы знаем друг друга долгое время, Аня, так что я не буду ходить вокруг да около. Анонимный даритель внес значительный финансовый вклад в Святую Троицу. Единственное его условие: Ане Баланчине будет разрешено продолжить свое обучение.

‒ Я... Это новость для меня.

Директор посмотрела мне в глаза.

‒ Разве?

Я вернула ей взгляд.

‒ Да.

‒ Даритель утверждает, что он или она увидел твое интервью в новостях и был впечатлен тобой, и если он не ты или кто-нибудь из твоей семьи, я поверю, что благодать. Пожертвование было значительнее платы, и я чувствую, что мы не можем проигнорировать или вернуть его не переговорив с тобой. Как ты знаешь, никто не хочет видеть тебя с оружием и наркотиками в этом кампусе.

Я кивнула.

‒ Ты уже нашла другую школу? ‒ спросила осторожно директор.

‒ Нет. В местах, куда я пробовала подать заявление, говорили мне подобное. К тому же я старше, так что...

‒ Да, я представляю, как это затрудняет. Мы не допускаем поступающих старших. ‒ Директор откинулась на спинку стула и вздохнула. ‒ Если я позволю тебе вернуться, твои возможности здесь будут ограничены. У меня есть родители, перед которыми нужно отвечать, Аня. Каждое утро ты должна заходить в мой офис, чтобы мистер Роуз мог обыскать твою сумку и тебя. Кроме того, ты не сможешь участвовать во внешкольных работах, социальных или внеклассных. Как ты думаешь, ты сможешь находиться здесь на таких условиях?

‒Да. ‒ Я согласилась с тем, что ничем таким здесь заниматься не буду.

‒ Любое нарушение правил приведет к немедленному исключению.

Я сказала ей, что всё поняла.

Директор нахмурила брови.

‒ Это будет общественным провалом. Если бы ты находилась на моем месте, что ты сказала бы родителям?

‒ Что Святая Троица в первую очередь католическая школа. И что католические школы должны практиковать прощение. Что в отличие от других школ, вы оказали мне милосердие.

Директор кивнула.

‒ Звучит разумно. Не говоря уже о пожертвовании.

‒ Точно.

‒ Ты бы хотела вернуться сюда? ‒ спросила меня директор более добрым голосом, чем прежде. ‒ Здесь у тебя не было счастливых моментов, не так ли?

Я сказала ей правду.

‒ Мне жаль, если я делала все то, что выглядит противоречиво, но я люблю Святую Троицу, директор. Это было, несмотря ни на что, последнее хорошее и подходящее место в моей жизни.

‒ Мы увидимся завтра, Аня, ‒ сказала директор после долгой паузы. ‒ Не заставляй меня жалеть об этом.

Вернувшись домой, я позвонила мистеру Киплингу узнать, не сделал ли он пожертвование Святой Троице.

‒ Я знать ничего не знаю об этом, ‒ сказал мистер Киплинг. ‒ Включу динамик, чтобы Саймон смог услышать.

‒ Как вы себя чувствуете? ‒ спросила я у Саймона Грина.

‒ Намного лучше, ‒ ответил Саймон. ‒ Сказал ли твой директор, насколько большим было пожертвование?

‒ Только то, что он было значительным.

‒ Аня, я был бы осторожным. У кого-то может быть скрытый мотив, ‒ предупредил мистер Киплинг.

Я спросила его, не советует ли он мне не возвращаться.

‒ Дело в том, что у нас нет других стоящих вариантов. ‒ Мистер Киплинг громко вздохнул. ‒ Нет, я просто хочу, чтобы ты держала глаза открытыми на всё, что кажется странным. Кто-то хочет вернуть тебя в Троицу, и это заставляет меня больше нервничать, потому что мы не знаем кто и почему.

‒ Я буду осторожна,‒ пообещала я.

‒ И само собой, ты должна держаться подальше от Вина Делакруа, ‒ добавил мистер Киплинг.

Я поклялась, что так и сделаю.

‒ Ты счастлива, Аня?‒ Спросил Саймон Грин. ‒ Ты выпустишься со своим классом.

‒ Думаю, да, ‒ ответила я. И впервые за долгое время я позволила себе быть счастливой. Самую чуточку.

Ночью я позвонила Скарлет, чтобы рассказать ей о возвращении. Мне следовало держать телефон подальше от уха. (Читатели, клянусь, вы могли бы услышать крик Скарлет во всех уголках мира от Бруклина.)

***

И после я вернулась в Троицу. Кроме ежедневного обыска, между мистером Роузом и мной развивались довольно близкие отношения, как будто я никогда не уходила.

Ладно, несколько изменений произошло, некоторые в лучшую сторону, некоторые в худшую. Скарлет определенно усовершенствовала своё фехтование без моей помощи. Нетти взяли в классы здания старшей школы, так что я могла видеть ее несколько раз в день. Вин был в моем старшем третьем классе, но его партнером здесь, как и везде, была Алисон Виллер. Он был дружелюбен ко мне, но держался на расстоянии. На обеде я ела со Скарлет и Гейблом и пыталась не чувствовать себя третьей лишней. Ну хорошо, в моей жизни бывало кое-что и похуже, чем прозябание третьей лишней. Мистер Бири объявил, что будет школьный спектакль о Ромео и Джульетте. Когда Скарлет предложила сходить мне на прослушивание, я была счастлива сказать ей, что школа запретила мне участвовать во внешкольной деятельности. Это была скромная жертва. Несмотря на мой триумф в качестве ведьмы из Макбета, я не была актрисой и, кроме того, у меня было достаточно драм в собственной жизни.

Я держала обещание, данное мистеру Киплингу и проявляла бдительность в отношении доказательств заговора, но ничего не заметила. Может быть, я не хотела ничего замечать. Я, как вы помните, и прежде была виновата в таком поведении. Я игнорировала сообщения от Микки Баланчина, которые, возможно, не должна была игнорировать. В свое оправдание я пропустила много работы и думала, что пройдет больше времени и я примерю мантию своего неотъемлемого права.

Я вернулась в школу и ходила в нее почти две недели, когда Алисон Вилер загнала меня в угол в библиотеке, где я тратила свой час обеда на решение теста. Библиотека была одним из тех мест, где до сих пор имелись бумажные книги, хотя никто не использовал их. Они выступали в качестве декораций.

Прошлым летом Алисон отрезала свои сказочно-рыжие волосы и теперь у нее была прическа эльфа, что сделало её зеленые глаза неестественно большими. Она села в кресло напротив меня. За все годы, что мы знали друг друга, я не могла вспомнить, разговаривали ли мы.

‒ Это неправильно, ‒ сказала она, указывая на ответы, отмеченные мною в тесте. (Вы, возможно, помните, что она была первым учащимся в моем классе.)

Я инстинктивно придвинула планшет поближе к себе. Не хотелось, чтобы меня выгнали за жульничество.

‒ Тебя трудно застать в одиночестве, ‒ прокомментировала Алисон. ‒ Всегда со Скарлет, Гейблом или своей сестрой, или в главном офисе для обыска ‒ они так поступили с тобой, правильно?

Я не ответила.

‒ Что я думаю, ‒ сказала мне Алисон Виллер, ‒ так это то, что иногда причины событий не имеют смысла, потому что они бессмысленны. ‒ Её зеленые глаза разглядывали меня в упор.

Я выключила планшет и положила в сумку.

‒ Я думаю, что Вину и мне следует есть за твоим столом со Скарлет и Гейблом Арсли. Я думаю, мы должны это сделать.

‒ Почему? Так я смогу сидеть поближе к парню, которого любила, и к его новой девушке?

Алисон склонила голову и изучала меня.

‒ Ты это ожидаешь услышать? ‒ произнесла она после паузы.

‒ Да, я так думаю.

Алисон кивнула.

‒ Конечно. Я должна быть очень жестокой.

Я ничего не сказала.

‒ Или я думаю, что всё наладится, если у Вина будут его друзья. Кампания его отца была очень тяжелой, Анни.

Я бы предпочла, чтобы она не называла меня Анни. Я начинала недолюбливать Алисон Вилер по-настоящему.

***

На следующий день я получила четвёрку за тест, и Вин с Алисон присоединились к нашему столику.

Хотя я старалась воспрепятствовать Алисон Вилер, обед с ними стал более оживленным, чем с Гейблом и Скарлет. Скарлет была менее скучной, Гейбл менее угрюмым. Алисон Вилер была странной, но сухой и умной, даже слишком. И Вин, вы знаете о моих к нему чувствах, я исчерпывающе и, вероятно, трогательно расписала эти эмоции. Достаточно сказать, что я стала ближе к Вину с того дня в больнице, и вы могли бы подумать, что это для меня мука, но это не так. Видеть Вина с новой девушкой проще, чем представлять.

Я даже не могла побыть с ним наедине до этой пятницы. Все остальные ушли с обеда пораньше по той или иной причине, и Вин и я остались в одиночестве, разделенные только лотками с лазаньей и корявым деревянным столом.

‒ Я должен идти, ‒ сказал он, но не сдвинулся.

‒ Я тоже, ‒ согласилась я, но я тоже не сдвинулась.

‒ Мы должны... ‒ начал он.

‒ Как… ‒ произнесла я одновременно с ним.

‒ Ты первая, ‒ уступил Вин.

‒ Я хотела спросить о кампании твоего отца, ‒ сказала я.

Вин хмыкнул.

‒ В общем-то, я хотел сказать не это, но раз уж ты спросила, я думаю, отец действует силой. ‒ Он посмотрел мне в глаза. ‒ Ты, наверное, презираешь его.

Мои чувства к Чарльзу Делакруа были почти столь сложными, как и те, что я испытывала к его сыну. В некотором роде я восхищалась отцом Вина. Он был достойным противником. Но с тем же я ненавидела его. Казалось грубым сказать его сыну все как есть. Я решила держать свой рот на замке.

‒ Я хотел бы ненавидеть его, но он мой отец, ‒ сказал Вин. ‒ И я думаю, что несмотря ни на что, он будет очень хорошим окружным прокурором. Кампания...‒ его голос затих.

‒ Да?

‒ Кажется, что они длятся вечно, но это не так, Анни. ‒ Вдруг он потянулся через стол и взял меня за руку, я сразу же потянула её обратно.

‒ Разве друзья не могут держать друг друга за руки? ‒ спросил Вин.

‒ Я думала, ты знаешь, почему я не могу взять тебя за руку.

Я встала и схватила свой поднос. Хлопнула его на конвейерную ленту, которая вела на кухню, и немного соуса попало мне на свитер.

Прозвенел звонок. Как только я покинула кафетерий, то ощутила на своем плече руку. Я обернулась. Это была доктор Лау, мой учитель судебной науки. Она была единственным преподавателем, прошлой весной говорившим о моей оправдании, и не случайно она была единственной, кто радовался моему возвращению.

‒ Аня, ‒ она сказала. ‒ Я бы не поступила так.

‒ Не поступила бы как? ‒ спросила я невинно.

Я пошла на историю двадцать первого века, где мы только начали изучать события, приведшие ко второму запрету. Я была знакома с некоторыми именами, выделенными жирным шрифтом.