История Селии. Когда Мария уехала, Матт сидел у себя в комнате

Когда Мария уехала, Матт сидел у себя в комнате. Он слышал, как жужжит гравилет, готовясь к отлету. Услышал пронзительное шипение и почувствовал, как пробежали мурашки по коже в тот миг, когда антигравитационный аппарат оторвался от земли. Он на таких никогда не летал. Эль‑Патрон не одобрял технических новшеств: старик старался содержать ферму в том виде, в каком ее с юных лет сохранила его память.

В детстве Эль‑Патрон несколько раз бывал в великолепной усадьбе, где жил богатый ранчеро, владевший всеми землями в округе. Особенно ему запомнились скульптура крылатого младенца и фонтан, выложенный синими и зелеными плитками. Запомнились павлины в саду. Он часто говаривал Матту, что, обустраивая собственное поместье, старался воспроизвести эти картины вплоть до мельчайших деталей, только сейчас он, конечно же, был гораздо богаче того ранчеро и мог позволить себе десятки подобных скульптур, фонтанов и садов.

Эстансия[10]Алакранов раскинулась весьма широко. Ни в одном месте дом не поднимался выше чем на один этаж. Стены были выбелены до ослепительного блеска, крыши крыты красной черепицей. В то же время современные технические достижения были сведены к минимуму и допускались только в таких местах, как больница. Поэтому когда в Большой дом наведывался Эль‑Патрон, Селия готовила исключительно на дровяной печи, чтобы хозяин мог вдыхать милый его сердцу дым мескитового дерева. В его отсутствие ей разрешалось пользоваться микроволновкой.

Прохлада в садах поддерживалась за счет фонтанов, разбрызгивающих тонкую пелену водяных брызг, а комнаты располагались в глубине затененных веранд, не пропускавших внутрь горячий воздух пустыни. Однако на празднике в честь дня рождения Эль‑Патрона в ход вступала самая современная техника: мировые знаменитости могли затосковать без кондиционированного воздуха. Впрочем, Эль‑Патрону не было дела до того, тоскуют они или нет. Ему просто хотелось произвести впечатление...

Матт сидел в своей комнате и слушал, как тихонечко урчит мотор Эль‑Патронова лимузина. Старик предпочитал путешествовать по земле. Будь это возможно, он бы поехал верхом, но его кости стали слишком хрупки для подобных нагрузок. Он, наверное, сидит сзади, вместе с Тэмом Лином, а Простак Дональд – за рулем. Они стрелой помчатся по длинному гладкому шоссе в другую резиденцию Эль‑Патрона, что в горах Чирикауа.

Матт уставился в потолок. Не было настроения ни есть, ни смотреть телевизор. Он вообще ничего не мог делать, только снова и снова прокручивал в голове события последних дней. Зачем только он посадил Тома за детский стол?! Зачем заставил Марию поцеловать его у всех на глазах?! Зачем пошел в больницу?!

Горестные воспоминания громоздились одно на другое, и вскоре мысли Матта стали бегать по кругу, как белка в колесе.

Все считают, что Моховичка отравил он. На пузырьке были найдены его отпечатки пальцев, и он оставил в комнате Марии записку – и сам же ее подписал, идиот безмозглый! Матт не мог не признать, что все улики говорят против него.

Наверное, Том видел, как он выходит из насосной станции, и решил довершить начатое: покончить с Моховичком сейчас, раз уж не удалось утопить его в унитазе. Но как Том умудрился накапать песику лауданума и не оставить на пузырьке своих отпечатков пальцев?!

Мысли Матта все кружились и кружились. Жалобно поскрипывало беличье колесо. Он услышал, как взревел мотор лимузина, как хлопнула дверь. Вскоре рокот мотора стих вдали.

Итак, Эль‑Патрон уехал. И Тэм Лин тоже. «Соврать сможет каждая помоечная крыса,– сказал телохранитель.– Это их крысиное дело – вранье... А люди не убегают и не прячутся в темноте, они выше этого». Матту казалось, что, если бы ему удалось увидеть Марию, он бы сумел убедить ее. Она бы его простила, потому что он глупое животное и ничего не понимает. Но Тэм Лин назвал Матта человеком и ожидал от него намного большего. Простить человека гораздо труднее, понял Матт.

Мальчик впервые заметил огромную разницу между тем, как обращался с ним Тэм Лин и как держались все остальные. Телохранитель говорил о мужестве и верности. Брал Матта в походы, позволял совершать опасные вылазки, бродить одному по пустыне и наблюдать... Он относился к Матту как к равному.

Тэм Лин часто рассказывал Матту о своем детстве в далекой Шотландии. Его воспоминания были совсем не такими, как у Эль‑Патрона, который то и дело проваливался в наезженную колею самолюбования. Матт запоминал рассказы Тэма Лина наизусть, слово в слово. Телохранитель рассказывал ему о трудных решениях, которые надо принимать, чтобы стать мужчиной. «Я был круглым дураком,– говорил Тэм Лин.– Отвернулся от своей семьи, связался с плохой компанией, наделал глупостей. Вот и попал сюда». Каких именно глупостей – об этом Тэм Лин умалчивал.

При воспоминании о Тэме Лине по щекам Матта покатились слезы. Однако он не издал ни звука. Он давно понял, что молчание – лучшая защита. Но от слез удержаться не мог.

Но даже в пучине своего отчаяния Матт разглядел слабый лучик надежды. Среди всех людей, считавших его не лучше собаки, нашелся хоть один, кто ждал от него чего‑то большего.

«И я не подведу»,– пообещал Матт, глядя в потолок затуманившимися глазами.

Однако не все было так плохо. Изредка попадались и хорошие новости.

Тома изгнали из поместья. Когда Мария искала Моховичка, она, не задумываясь о последствиях, попросила отца заглянуть в больницу. Сенатор Мендоса захотел узнать, откуда ей известно об этом месте. Мария рассказала ему о клоне Макгрегора и о том, как Том заманил ее посмотреть на него. В результате Эль‑Патрон отослал Тома в круглогодичный интернат и запретил приезжать на каникулы.

– Если Том – сын мистера Макгрегора, почему тот не заберет его к себе? – спросил однажды Матт.

– Как бы тебе объяснить,– сказала Селия, нарезая на десерт творожный пудинг с клубникой. В другое время Матт потребовал бы себе два куска, но сейчас не мог одолеть и одного.– Если Эль‑Патрон решил, что какая‑то вещь принадлежит ему, он никогда не выпустит ее из рук.

– Никогда? – переспросил Матт.

– Никогда.

– А что он делает с подарками на день рождения? – Матт прикинул, сколько золотых часов, драгоценностей, статуэток и лунных камней получил Эль‑Патрон в подарок за последние сто лет.

– Хранит все до единого.

– Где?!

Селия разложила пудинг по тарелкам и облизала пальцы.

– Под землей есть секретное хранилище. Эль‑Патрон хочет, чтобы его там и похоронили – да отложит Святая Дева этот день до скончания веков.

Селия перекрестилась.

– Как...– Матт задумался.– Как египетского фараона?

– Вот именно. Ешь пудинг, ми вида. Тебе нужно набираться сил.

Матт машинально жевал и представлял себе это хранилище. Однажды в каком‑то журнале он увидел фотографию гробницы фараона Тутанхамона. Эль‑Патрона положат в золотой саркофаг и окружат грудами часов, драгоценностей, статуэток и лунных камней. Но Матту не хотелось думать о смерти Эль‑Патрона, поэтому он спросил:

– А при чем здесь Том?

Селия откинулась в мягком кресле. Теперь, когда все уехали, она чувствовала себя намного спокойнее.

– Эль‑Патрон считает, что люди тоже принадлежат ему, точно так же, как дома, машины и статуи,– сказала она.– Он не любит бросать деньги на ветер, не желает отпускать и людей. Вот почему он не позволил Фелисии бежать. Вот почему держит всех под контролем, так, чтобы люди являлись по первому его зову. Он ни за что не отдаст Тома мистеру Макгрегору, хотя сам терпеть не может этого мальчишку.

– А ты и Тэм Лин тоже принадлежите Эль‑Патрону? – спросил Матт.

Селия скривилась:

– Карамба! Ну и вопросы ты задаешь! Матт терпеливо ждал.

– Может, у тебя было бы меньше проблем, если бы тебе вовремя объяснили, что к чему,– вздохнула Селия.

– Я не убивал Моховичка!

– Ты не хотел его убивать, ми вида. Я знаю, сердце у тебя доброе.

Матту отчаянно хотелось отстоять свою невиновность, но он прекрасно понимал, что Селия ему не поверит. Ведь на пузырьке лауданума действительно нашли его отпечатки пальцев.

– Я выросла в Ацтлане,– начала женщина.– В той же самой деревне, где родился Эль‑Патрон. Она и тогда была бедной, а при мне совсем обнищала. Ничего там не росло, кроме сорняков, да и те такие горькие, что даже ослы их не ели. Тараканы и те перебрались в соседний городок. Вот как там было плохо! Когда я немного подросла, то пошла работать на макиладору – фабрику – недалеко от границы. Весь день сидела за сборочным конвейером и пинцетом укладывала крошечные квадратики в крошечные дырочки. Я думала, что ослепну! Мы жили в большом сером здании с окнами такими маленькими, что нельзя было высунуть голову наружу. Это чтобы девушки не разбежались. А по ночам мы выбирались на крышу и смотрели на север, через границу.

– Через нашу границу? – спросил Матт.

– Да. Фермы лежат между Ацтланом и Соединенными Штатами. Видно было мало чего, потому что на фермах по ночам темно. Но за ними, там, где лежат Соединенные Штаты, в небе мерцало светлое зарево. Мы знали, что под этим заревом раскинулось самое чудесное место на земле. Там у каждого есть свой дом и сад. Все носят красивые наряды и едят только самые вкусные лакомства. И никто не работает дольше четырех часов в день. А в остальное время люди летают на гравилетах и ходят на вечеринки.

– Это правда? – удивился Матт.

Он почти ничего не знал о странах, окружающих фермы.

– Понятия не имею,– призналась Селия.– Но думаю, это слишком хорошо, чтобы быть правдой...

Матт помог Селии убрать со стола, они вместе вымыли и вытерли посуду. Это напомнило ему о тех давних днях, когда они жили в маленьком домике среди маковых полей.

Матт терпеливо ждал, когда Селия продолжит свой рассказ. Он знал: если поторапливать ее, она замкнется, как улитка в ракушке, замолчит и не станет вспоминать о прошлом.

– Я жила в этом сером здании долгие‑долгие годы, становилась старше и старше. Никаких тебе вечеринок, никаких мальчиков, вообще ничего,– заговорила она наконец, когда все тарелки были убраны.– Я много лет ничего не слышала о своей семье. Может, они все умерли. Я не знала... Единственная перемена в моей жизни случилась, когда я научилась готовить. Меня выучила старая курандера – лекарка, ухаживавшая за девушками. Она меня всему научила. Я стала ее лучшей ученицей, поэтому вскоре меня сняли со сборочной линии и отправили готовить на всех обитателей фабрики. У меня стало больше свободы: я ходила по рынкам, покупала травы и еду. И однажды повстречала койота.

– Животное? – не понял Матт.

– Нет, дорогой. Койот – это человек, который переводит людей через границу. Если ему заплатить, он поможет тебе добраться до Соединенных Штатов. Только сначала нужно пересечь фермы.– Селия содрогнулась.– Какой же я была дурой! Эти люди никому и не собираются помогать. Они приводят тебя прямиком в лапы фермерского патруля. Я собрала все свои пожитки, не забыла и изваяние Святой Девы Гвадалупской – ведь я привезла его из родной деревни. Нас было двадцать человек. Мы поднялись в горы, и тут койот нас бросил. Мы ударились в панику, как стая перепуганных кроликов; одна женщина упала в пропасть и погибла. Мы побросали почти все пожитки, чтобы идти быстрее. А у подножия гор нас ждал фермерский патруль. Меня отвели в какую‑то комнату, вытряхнули на пол пожитки. «Осторожнее! – вскричала я.– Не разбейте Святую Деву!» Вот откуда у нее щербина на платье – это патруль швырнул ее на пол. Они только расхохотались, а один хотел раздавить ее каблуком, и тут в дверях крикнули: «Стой!» Хочешь верь, хочешь нет, все вытянулись по стойке «смирно». Это был Эль‑Патрон собственной персоной! В те дни он был гораздо крепче и любил сам объезжать свои владения. «У тебя выговор знакомый,– сказал он мне.– Откуда ты родом?» Я назвала ему свою деревню, и он очень удивился. «Это и мои родные места,– сказал он.– Неужели старое крысиное логово еще стоит?» «Да,– ответила я.– Только все крысы перебрались в логово получше». Он рассмеялся и спросил, что я умею делать. С этой минуты я стала принадлежать Эль‑Патрону... И буду принадлежать ему всегда. Он меня никогда не отпустит...

Матта пробрал озноб. Хорошо, что Селия пересекла границу: ведь иначе она не смогла бы заботиться о нем, Матте... Однако последние ее слова – «Он меня никогда не отпустит» – звучали очень уныло.

– Я люблю тебя, Селия! – с жаром воскликнул Матт и обнял женщину.

– И я тебя люблю,– тихо ответила та и тоже обняла мальчика.

Матту стало тепло и уютно. Ему ужасно захотелось до конца дней своих прятаться в Селииной квартире и никогда больше не вспоминать об Алакранах, о презрении слуг, о клоне мистера Макгрегора...

– А что случилось с теми, кто пересек границу вместе с тобой? – спросил он.

– Сними? – Голос Селии звучал ровно и безжизненно.– Их всех превратили в идиойдов.

Больше она не произнесла ни слова.