Эпикур (341-270 до Н. Э. ). Об удовольствии и благе

Пусть никто в молодости не откладывает занятия философией, а в старости не устает заниматься философией; ведь никто не бывает ни недозрелым, ни перезрелым для здоровья души. Следует размышлять о том, что создает счастье, ведь, когда оно есть, у нас все есть, а когда его нет, мы все делаем, чтобы его иметь.

Надо принять во внимание, что желания бывают одни — естественные, другие — пустые, и из числа естественных од­ни — необходимые, а другие — только естественные; а из числа необходимых одни — необходимы для счастья, другие — для спокойствия тела, третьи — для самой жизни. Свободное от ошибок рассмотрение этих фактов при всяком выборе и избега­нии может содействовать здоровью тела и безмятежности ду­ши, так как это есть цель счастливой жизни; ведь ради этого мы все делаем, — именно, чтобы не иметь ни страданий, ни тревог. А раз это с нами случилось, всякая буря души рассеивается, так как живому существу нет надобности идти к чему-то, как к не недостающему, и искать чего-то другого, от чего благо души и тела достигает полноты. Да, мы имеем надобность в удовольст­вии тогда, когда страдаем от отсутствия удовольствия; а когда не страдаем, то уже не нуждаемся в удовольствии. Поэтому-то мы и называем удовольствие началом и концом счастливой жиз­ни. Его мы познали как первое благо, прирожденное нам; с него начинаем мы всякий выбор и избегание; к нему возвраща­емся мы, судя внутренним чувством, как мерилом, о всяком благе.

Так как удовольствие есть первое и прирожденное нам бла­го, то поэтому мы выбираем не всякое удовольствие, но иногда мы обходим многие удовольствия, когда за ними следует для нас большая неприятность; также мы считаем многие страда­ния лучше удовольствия, когда приходит для нас большее удо­вольствие, после того как мы вытерпим страдания в течение долгого времени. Таким образом, всякое удовольствие, по есте­ственному родству с нами, есть благо, но не всякое удовольст­вие следует выбирать, ровно как и страдание всякое есть зло, но не всякого страдания следует избегать. Но должно обо всем этом судить по соразмерении и по рассмотрению полезного и неполезного: ведь в некоторых случаях мы смотрим на благо, как на зло, и обратно: на зло — как на благо.

Простые кушанья доставляют такое же удовольствие, как и дорогая пища, когда все страдание от недо­статка устранено. Хлеб и вода доставляют величайшее удоволь­ствие, когда человек подносит их к устам, чувствуя потребность. Таким образом, привычка к простой, недорогой пище способ­ствует улучшению здоровья, делает человека деятельным по от­ношению к насущным потребностям жизни, приводит нас в лучшее расположение духа, когда мы после долгого промежутка получаем доступ к предметам роскоши, и делает нас неустра­шимыми пред случайностью.

Итак, когда мы говорим, что удовольствие есть конечная цель, то мы разумеем не удовольствия распутников и не удовольст­вия, заключающиеся в чувственном наслаждении, как думают некоторые.., но мы разумеем свободу от телесных страданий и от душевных тревог. Нет, не попойки и кутежи непрерывные, не наслаждения мальчиками и женщинами, не наслаждения рыбою и всеми прочими яствами, которые доставляет роскош­ный стол, рождают приятную жизнь, но трезвое рассуждение, исследующее причины всякого выбора и избегания и изгоняю­щее лживые мнения, которые производят в душе величайшее смятение.

Начало всего этого и величайшее благо есть благоразумие. Поэтому благоразумие дороже даже философии. От благоразу­мия произошли все остальные добродетели; оно учит, что нель­зя жить приятно, не живя разумно, нравственно и справедливо, и наоборот, нельзя жить разумно, нравственно и справедливо, не живя приятно. Ведь все добродетели по природе соединены с жизнью приятной, и приятная жизнь от них неотделима.