Глава восемнадцатая. На базе Ньюмайера наступила полночь

На базе Ньюмайера наступила полночь. Айви всматривалась в узкое ветровое окно снегохода с помощью специального бинокля ночного видения. Видела лишь несколько невнятных очертаний, но знала – это приближаются войска «Черных Фем». Никто другой не посмел бы пересекать это бескрайнее ледяное пространство, тем более – ночью.

Она схватила радиопередатчик.

– Говорит Ивонн Сегур с базы Ньюмайера. Иеремия, копия с тобой?

«Иеремия» – кодовое название операции в честь проповедника, написавшего так называемую сломанную книгу. Игра слов – члены «Черных Фем» пытались расшифровать криптограмму, найденную в «Евангелии от Генриха Льва».

– Иеремия слушает, – последовал ответ, заглушаемый треском электрических разрядов.

– Результаты есть?

– Скоро будут. Минут через двадцать. Ничто не может задержать нашего продвижения вперед.

– Ничто, кроме льда, – пробормотала в ответ Айви.

Еще раз взглянула в бинокль – группа приблизилась. Их было пятьсот человек, так ей, во всяком случае, сказали. Более чем достаточно для выполнения любой задачи. И это только начало. Менее чем через месяц должно прибыть пополнение.

Айви достала из рюкзака роман Норманна Мейлера «Замок в лесу». Сообразила на этот раз взять с собой что‑нибудь почитать. Книга напомнила о юности, о том, как она впервые узнала о таинственной организации под названием «Черные Фемы»…

Ивонн только что закончила Йельский университет. Статья о нацизме, которую она написала, привлекла внимание известного немецкого издателя. Затем с ней связалась одна компания, и ее спросили, не желает ли она участвовать в проекте, посвященном исследованию биографических данных Гитлера. Ивонн с радостью согласилась: помимо интересной работы, ее грела возможность побывать в Европе. И еще она немного нервничала. И в который раз задавалась вопросом: почему они сочли, что она им подходит, ведь статья, опубликованная в издании Йельского университета, носила отчетливо выраженный негативный характер… Она до сих пор помнила одну фразу: «Фашизм – это все равно что подсевший на наркотики сын‑подросток». Так почему эти люди решили, что она может провести долгие годы жизни, изучая во всех подробностях жизнь Гитлера?

Собралась она быстро – вещей у нее мало – и не успела оглянуться, как очутилась в отдельной квартире в центре Берлина. Дэвид Боуи однажды назвал этот город одним из разительных проявлений культурной экстравагантности, и она вскоре поняла почему. То был город насильно разделенных соотечественников – после раздела на восточную и западную части. Богачи соседствовали с бедняками, современность – с древностью. В культурологическом плане город походил на слоеный пирог, причем, на взгляд Айви, довольно неаппетитный.

И первый день на работе сложился просто ужасно. По некой непонятной причине тамошние сотрудники сочли, что она должна говорить по‑немецки. Но в университете она изучала французский. Что не спасло от грубых лающих команд в ее адрес, отнюдь не способствовавших лучшему пониманию целей и задач. К середине дня она окончательно изнемогла и еще ниже опускалась в глазах сослуживцев и начальства, особенно после того, как, уже вернувшись домой, проиграла еще один раунд. Ее заставили раз в неделю стирать тряпье какого‑то местного дурачка. Заодно и языку от него научишься, сказал домовладелец. В ту ночь она долго не могла уснуть, плакала в постели, а потом твердо решила завтра же уволиться с работы и вернуться в Штаты.

Но второй день на службе заставил изменить планы.

Айви послали в Государственную Берлинскую библиотеку встретиться с тамошним куратором, у которого якобы хранился личный дневник Гитлера. Совершенно дурацкое задание. Если бы дневник существовал, к куратору направили бы более опытного сотрудника. Но она пошла, прихватив с собой своего «переводчика», которому пообещала перестирать все рубашки и майки, хранившиеся в шкафу.

И вот она подошла к библиотеке, и у дверей ее встретил мужчина, представившийся доктором Ротшильдом.

– Полагаю, вы желаете видеть Библию Гуттенберга, – сказал он.

– Вы говорите по‑английски?!

– Здесь все говорят по‑английски.

– Это только говорят, что говорят, – усмехнулась Айви. – Но далеко не все умеют.

– Вы, наверное, и сосиски с кислой капустой тоже не признаете.

– Что?

– Ладно, неважно. Так вы пришли за Гуттенбергом или нет?

– Боюсь, тут какая‑то ошибка. Меня прислали посмотреть дневник.

Этим объяснением Айви и ограничилась. Не хотела, чтобы ее высмеяли снова.

– Дневник? Что за дневник? Чей?

Айви огляделась по сторонам. Поблизости никого видно не было.

– Гитлера, – еле слышно выдохнула она.

– Простите?

– Гит‑ле‑ра, – произнесла уже по слогам.

Доктор Ротшильд смотрел с таким видом, точно сейчас решалась ее судьба. А потом произнес:

– Мне говорили, что пришлют более солидную персону.

– Так, значит, дневник у вас?

– Я этого не говорил.

Айви шагнула ближе.

– Если он у вас, пожалуйста, покажите его мне прямо сейчас. Потому как если я вернусь и скажу, что дневник у вас, но вы согласны показать его более «солидному» человеку, оба мы с вами будем выглядеть полными идиотами.

И она отступила на шаг и прикусила трясущуюся нижнюю губу. Доктор Ротшильд снял очки, протер их носовым платком.

– Так вы уверены, что не хотите видеть Библию Гуттенберга?

– Спасибо, нет.

– Потом пожалеете, – сказал он и отошел.

Айви обернулась к своему переводчику – сегодня он ей не пригодился – и сказала, что им пора уходить.

– Ну? – спросил доктор Ротшильд. – Так вы идете или нет?

– Да! – воскликнула Айви, поняв, что фортуна наконец повернулась к ней лицом. Отослала переводчика и поспешила следом за Ротшильдом по коридору. – Простите. Я подумала…

– Тише. Молчите, пока не окажемся у меня в кабинете, – сказал он.

Айви молча зашагала за ним следом, гадая, в какую историю ввязалась. Они вошли в кабинет доктора Ротшильда – маленький, просто обставленный, какой‑то совершенно безликий. Если он и проводил здесь время, заметно это не было.

И вот он торжественно выложил перед ней дневник.

– Прошу вас.

Айви осторожно взяла его в руки.

– Не понимаю, – пробормотала она. – Если он настоящий, тогда должен храниться где‑нибудь в музее или же под стеклом в библиотеке. И брать его в руки никак нельзя.

– Ваши руки – самое подходящее для него место, Ивонн, – раздался голос за спиной.

Айви резко обернулась.

Мужчина затворил за собой дверь.

– Позвольте представиться. Кристофер Валодрин.

Айви пожала протянутую руку – она показалась холодной, как у покойника.

– Кто вы?

– Прошу, садитесь, – с улыбкой сказал он и указал на кресло. – Поскольку объяснение займет некоторое время.

– Какое объяснение?

– Наших методов вербовки. Или, если угодно, найма.

Айви растерялась.

– Найма? Но у меня уже есть работа.

Валодрин снова указал на кресло.

– Ну хорошо, – усевшись, сказала она. – Но только давайте побыстрей. Босс отпустил меня всего на час.

Валодрин рассмеялся.

– Об этом не беспокойтесь.

– Да уж, определенно беспокоиться не о чем, – вставил доктор Ротшильд.

Айви казалось, что она попала в какую‑то кошмарную и малоприятную историю, где все ее действия снимают скрытой камерой.

– Что происходит?

– Ивонн… или я могу называть вас просто Айви? – осведомился Валодрин и уселся напротив.

– Можете называть меня мисс Сегур.

– Итак, мисс Сегур, с сожалением вынужден информировать вас, что вы стали жертвой довольно жестокого розыгрыша. Издательской компании, на которую вы работаете, просто не существует.

– Что?

– Она ненастоящая.

– Но как же сотрудники? Мой босс?

– Просто играют свои роли. Тоже ненастоящие.

– Тогда что я здесь делаю?

– Как я уже говорил чуть раньше, вас нанимают на работу. И разница между этим наймом и другими состоит только в том, что вы не знали, что вас сегодня пригласят на собеседование.

Айви покосилась на доктора Ротшильда, тот старался держаться от Валодрина как можно дальше.

– Вас тоже «завербовали»? – спросила она его.

– Доктор Ротшильд уже проработал на нас какое‑то время, – ответил за него Валодрин. – И принимал самое активное участие в оценке вашего персонального файла.

– Персонального файла?

Валодрин слегка опустил глаза, сфокусировал взгляд холодных глаз на девушке – ну в точности гадюка, готовая укусить.

– Мы знаем о вас практически все, мисс Сегур. Знаем, что вы весьма успешно изучали историю в Йельском университете, но втайне всегда мечтали стать художницей, вести артистический образ жизни. В школе у вас был друг, но, познакомившись с вашей лучшей подругой Ларой, он потерял к вам всякий интерес. Знаем, что вы ненавидите розовый цвет. А вот выпить стаканчик красного вина – «Шираз», если я не ошибаюсь, – очень даже не против. И почитать хорошую книжку тоже любите. Водить умеете машины только иностранных марок. В углу левого переднего зуба у вас стоит маленькая пломбочка. Вы не говорите по‑немецки, но уже записались на курсы по обучению этому языку, думая, что это вам поможет… Мне продолжать? Я располагаю и более интимными деталями вашего…

– Перестаньте! Пожалуйста!

– Большинство людей реагируют в точности как вы. Гнев, испуг. Но не думайте, никто не собирается вторгаться в вашу личную жизнь. Личная жизнь – это иллюзия, но придуманная очень умно. Заставляет вас чувствовать, что вы в безопасности. Но на самом деле это не так. Все, даже мельчайшие, детали собраны, рассмотрены, разложены по полочкам и хранятся на случай дальнейшего использования.

– Зачем кому‑то знать о моей личной жизни?

– Исключительно из‑за вашей истории, мисс Сегур. Сами вы этого не знаете. Теперь будете знать. В вашем роду было очень много фемистов. С древних времен.

– Простите, не поняла?

– Людей, которые входили в тайное общество «Священные Фемы».

Сердце Айви сжалось от страха. Точно ей только что сообщили, что она вампир.

– Не уверена, что знаю, что такое «Священные Фемы», – пробормотала она. – Похоже на культ, но я не приверженец культов.

– «Фемы» – никакой не культ, – сказал Валодрин. – Это сродни королевскому правлению. Только вместо золота и драгоценностей вы получаете власть. Достаточно власти, чтобы иметь все, что захочется.

Айви поднялась из кресла.

– С меня довольно. Я ухожу немедленно. Хочу вернуться к нормальной жизни.

Валодрин тоже поднялся и теперь возвышался прямо над ней.

– Извините, мисс Сегур, но отныне ваша жизнь уже никогда не будет нормальной. Впрочем, вы ведь и не хотели «нормального», верно? Сами чувствуете, что предназначены для чего‑то большего.

Айви, не говоря ни слова, бросилась к двери. Нет, это какая‑то дурацкая шутка, нелепый розыгрыш, придуманный ее работодателями. Но, вернувшись в офис, она не нашла там ни души. Ни одного сотрудника на месте не было. Ключ от квартиры заедал в замке, домой попасть она не могла, а затем, обнаружив, что ее кредитные карты заблокированы, поняла, что случилось нечто ужасное.

К счастью, она еще не успела открыть счета в местном банке, так что вся наличность оставалась при ней. Денег немного, но вполне хватит, чтобы снять номер в дешевом отеле и переночевать там. Но спала она плохо, ее преследовали кошмары и какие‑то темные видения, навеянные мыслями о загадочном тайном обществе.

Видения продолжали преследовать и с восходом солнца. Весь день она чувствовала за собой слежку, спину так и сверлили чьи‑то недоброжелательные взгляды. Тогда она решила вернуться в Государственную библиотеку в надежде отыскать Валодрина или Ротшильда, но их там не оказалось. Поговорив с дежурным библиотекарем, она выяснила, что такие люди здесь никогда не работали. Складывалось впечатление, будто их не существовало вовсе, будто все это ей приснилось.

Разбитая и деморализованная, она вернулась в гостиницу. Эти люди отобрали у нее все с непостижимой легкостью. Но что там сказал Валодрин? Что это было собеседование. Если так, то тогда сейчас последнее испытание. Ей совсем не хотелось вступать в их чертово братство, но вернуться к жизни хотелось, и даже очень. А это, в свою очередь, означает, что если она найдет и расшифрует ключи, тогда, возможно, они оставят ее в покое. Но где они оставили эти ключи?

И тут она вспомнила.

Дневник Гитлера.

Date: 2015-12-12; view: 365; Нарушение авторских прав