Кемалистская республика: секуляризм и западничество

Создав независимое турецкое государство на ограниченной территории, Кемаль начал последовательно проводить интеграцию нации в западную цивилизацию. Великое национальное собрание было таким же продуктом борьбы, как и турецкое национальное самосознание; Кемаль подчеркивал тот факт, что при провозглашении суверенитета была объявлена республика и не возникло даже речи о том, чтобы поставить на престол очередного султана. Еще какое‑то время за Турцией оставались панисламистские функции халифата, отделенные от уничтоженного султаната, но в 1924 г они были также упразднены. Ислам постепенно утрачивал свое государственное значение и переходил в плоскость личных религиозных убеждений. Все суфийские тарикаты были запрещены, а их собственность конфискована. Многие ханаки превратись в музеи, музеями стали и некоторые мечети (хотя большинство мечетей продолжали функционировать, в них по‑прежнему собиралось большое число верующих), медресе были закрыты, прекратилось обучение улемов за государственный счет, контролируемая государством система вакфов была секуляризована. Более того, все законы, основанные на нормах шариата, были заменены европейскими кодексами, в частности за основу было взято швейцарское гражданское право, которое слегка модифицировали.

Конечно, ислам по‑прежнему играл заметную роль в жизни турецкого народа. Даже такой антиклерикал, как Кемаль, вынужден был считаться с этим обстоятельством и сохранять лояльность к мусульманскому сообществу. Так, он не разрешил урожденной мусульманке выйти замуж за неверного. Особенно в первые годы существования турецкого государства быть турком означало прежде всего быть мусульманином и уж потом говорить на турецком языке (что наглядно проиллюстрировало переселение турок с территорий, отошедших к Греции): грекоязычные мусульмане считали себя турками (и писали по‑гречески турецкими буквами), а туркоязычные христиане – греками (и писали по‑турецки греческими буквами). Хотя язык являлся главнейшим критерием общества, народная религия была важна настолько, что при определении базовой культурной принадлежности, учитывая местные особенности, могла перевесить даже языковую принадлежность.

Мустафа Кемаль использовал все юридические и экономические рычаги, чтобы сделать турок европейской нацией. Его главным инструментом стала Республиканская народная партия, которую он основал, контролировал рост численности членов и которая была единственным способом попасть в Национальное собрание. Она стала не просто политическим институтом, но сообществом для пропаганды реформ. Для того чтобы делать это наиболее эффективно, по всей стране были открыты «народные дома» (хальк эвлери), которые являлись одновременно социальными центрами, библиотеками, школами для взрослых, в которых население знакомилось с достижениями европейской культуры.

Основные принципы партии, прописанные в конституции республики, можно было свести к шести ключевым словам. Республиканство – наличие выборного, конституционного правительства; национализм – этот принцип подразумевает, что правительство всячески способствует развитию определенной национальной культуры и лояльности; популизм – главной заботой правительства являются нужды и чаяния простых людей; этатизм – ответственность государства за экономическое процветание страны; лаицизм – представители всех религиозных конфессий пользуются равными правами; и наконец, революционность (или реформизм), предусматривающая постоянную замену старых традиций новыми и более прогрессивными.

^{Ататюрк демонстрирует новый латинский турецкий алфавит. Фото 1928 г.}

Популизм подразумевал не только всеобщее избирательное право, но и равные экономические и политические права для женщин, а также всеобщее образование, которое должна была обеспечить (правда, не всегда успешно) создаваемая широкая сеть деревенских школ. Вся государственная политика отныне была направлена на улучшение положения крестьянства. Самой важной реформой стала отмена старого налога на зерно, который зачастую становился непосильной ношей для крестьян, хотя его размер уже был уменьшен в XIX веке. (Поскольку данный налог был частью шариатских норм, Кемалю пришлось проводить разъяснительную работу среди крестьянства, объясняя, что отмена этого налога не противоречит воле Господа; когда они поняли, что это никоим образом не затрагивает их религиозные убеждения, они стали считать Кемаля своим благодетелем, что помогло ему сгладить негативное впечатление от других реформ.) Отныне государство получало доходы только от государственной монополии и косвенных налогов, которые куда меньше обременяли беднейшие слои крестьянства. Однако партия не предпринимала серьезных мер против концентрации большей части сельскохозяйственных земель в руках небольшого числа крупных землевладельцев, поскольку в Анатолии они были главной ее опорой. Что же касается рабочего класса в городах, то его было мало и никаких привилегий от Кемаля он не получил.

Принцип этатизма был принят в качестве основополагающего принципа партии несколько позднее, чем все остальные, хотя он естественным образом вытекал из турецких реалий, поскольку контроль почти над всем капиталом в стране находился в руках немусульман. Младотурки успешно увеличивали количество предприятий, принадлежавших туркам, и, хотя Стамбул оставался городом, наполовину населенным иностранцами, кемалисты смогли еще больше увеличить число подобных фирм. Однако для этого потребовались большие инвестиции со стороны государства, и государство, таким образом, вынуждено было взять все инвестиции под свой контроль.

Попытки кемалистов сделать Турцию современной проявились в программах народного образования, включая школы для взрослых, в создании и применении новой правовой системы, в равных правах для представителей всех религий, в механизации сельского хозяйства, в создании промышленности. В их понимании современность основывалась на традициях, которые Кемаль характеризовал как нормы «всего цивилизованного мира», а под «цивилизованным миром» он подразумевал Запад. Турецкая нация должна была отказаться от персидско‑арабского наследия и принять европейскую цивилизацию. Это было совершенно ясно изложено в первых двух пунктах партийной программы.

В 1925 г. сразу после того, как кемалисты подавили восстание курдов в восточных провинциях, которое проходило под знаменем ислама (при этом Кемаль воспользовался возможностью уничтожить часть тех турецких лидеров, которые сопротивлялись его политике), Кемаль провел свои наиболее кардинальные реформы, в том числе ликвидировал суфийские тарикаты. Однако наибольшее недовольство и протесты населения вызывал закон, согласно которому мужчины должны были носить шляпу с полями европейского образца. Мужчинам было запрещено носить фески и другие головные уборы без полей. По мусульманским обычаям во время молитвы мужчины не снимали свои головные уборы, а лоб молящегося обязательно должен был коснуться земли, поэтому отличительной особенностью исламских головных уборов являлось отсутствие полей – широкие поля закрывали лоб и мешали совершать молитву. Таким образом, вне закона сразу же оказались тюрбаны, шапочки и многие другие головные уборы, являвшиеся своего рода отличительным знаком многочисленных социальных групп Османской империи, главным образом улемов и членов различных тарикатов; феску в этот период, кроме правительственных чиновников, носили лишь отдельные представители городского населения.

Таким образом, этот закон выполнял сразу несколько функций. Он символизировал отказ от персидско‑арабской культурной традиции и переход к западному культурному наследию (сама по себе шляпа с полями не была современным явлением и не всегда была удобна, но являлась самым ярким воплощением Запада). Помимо всего прочего, в продолжение реформы Махмуда европейские шляпы уничтожали ту сложную социальную иерархию, символом которой были старые головные уборы и которая была несовместима с социальной однородностью современного общества. Кроме того, это убирало внешние отличия тех религиозных сословий, с которыми Кемаль, убежденный сторонник секулярного государства, вел непримиримую борьбу. Кроме того, это произвело переворот в психологии людей. По‑турецки «человек в шляпе» означало «европеец», а выражение «надеть шляпу» стало фразеологическим оборотом, который означал «стать европейцем», то есть «предать ислам и свое государство». Теперь же Кемаль заставил каждого турка предать все, что составляло основу Османской империи. Он насильно поставил людей перед дилеммой: протестовать, встать в оппозицию к новой власти, либо признать свое поражение и молча отойти в сторону. Многие пытались протестовать и потерпели поражение, остальные признали если не мудрость, то авторитет Кемаля и тем самым согласились со всем, что делало правительство для «вестернизации» страны.

Соответственно, когда в 1928 г. правительство провело даже более кардинальную реформу, она не встретила сопротивления. Был принят закон, согласно которому восточная графика, которой пользовались в турецком языке, была запрещена. Новый алфавит был действительно фонетически намного более удобен и более соответствовал строю турецкого языка, чем старая персидско‑арабская графика. Турецкая орфография к тому времени стала очень сложной и запутанной, что мешало сделать образование всеобщим. В принципе персидско‑арабский алфавит можно было адаптировать к требованиям современной промышленной цивилизации, стоило лишь немного изменить начертания букв, и он мало бы чем отличался от современных западных систем письма. По своей сложности английская орфография ничуть не уступала османской, и реформа правописания (наподобие тех, которые были проведены в некоторых западных странах) могла бы привести к тем же результатам, что и новый алфавит. Однако введение нового алфавита преследовало двоякую цель: во‑первых, население психологически свыкалось с тем, что реформы окончательны и бесповоротны, во‑вторых, молодое поколение сразу же оказалось «отрезанным» от культурного наследия прошлого, ведь все литературные произведения бывшей Османской империи были напечатаны арабским алфавитом.

^{Ататюрк посещает институт для женщин в Анкаре. Фото 1934 г.}

В этот же период были проведены и некоторые другие изменения, касающиеся турецкого языка. В конце XIX века турецкие либеральные писатели пытались упростить придворный османский язык и писать не на персинизированном тюркском, а на живом народном разговорном языке. Теперь эта тенденция превратилась в систему. Языком новой Турецкой Республики стал не османский, но турецкий язык простого народа, который постепенно возвращал себе свой утраченный облик, освобождаясь от заимствований персидско‑арабской культурной традиции. Изысканный персианизм, который во много раз превосходил европейский латинизм, уступил место живым разговорным формам. Турки сделали еще один решительный шаг и отказались от персидско‑арабской технической терминологии, особенно там, где она не была понятна малограмотным людям, заменив ее турецкими аналогами по примеру немцев, которые полностью германизировали все термины. Они искали подходящие слова и выражения во всех современных и древних тюркских диалектах. Хотя реформу нельзя было назвать полностью удачной, она серьезно изменила словарный запас языка.

Таким образом, насколько это было возможно, даже технические термины цивилизации, которые являлись принадлежностью скорее интернационального сообщества, чем культуры какого‑либо народа, отныне передавались средствами турецкого языка, что как минимум облегчало их понимание и запоминание простыми людьми. Согласно стандартам, созданным Гёкальпом, язык нового цивилизационного наследства естественным образом вытесняет язык старого, следовательно, нет ничего удивительного в том, что на смену персидскому и персинизированному арабскому приходят французский и франконизированный латинский. В конечном итоге реформа дала свои результаты: население убедилось, что смена алфавита – это не просто временная мера нового правительства, но закономерное следствие всего процесса «вестернизации». Молодое поколение турок не могло больше оставаться в рамках старой письменной традиции, даже если она использовала новый алфавит.

^{Ататюрк посещает народный дом. Фото 1937 г.}

В период всемирной депрессии, начавшийся в 1929 году, Кемаль прилагал особые усилия для индустриализации страны, частично, чтобы сделать ее менее экономически зависимой от импорта, частично для того, чтобы создать в Турции те же социальные институты, что и в странах Запада, что означало (вне зависимости от того, понимали это или нет) появление тех же экономических классов с такими же интересами, взглядами и образом жизни, что и в Европе. Ему как минимум удалось создать современную промышленность, которая изменила весь образ жизни турок. В абсолютных величинах рост промышленного производства в период правления Кемаля был относительно невелик, но по относительным показателям темпов роста Турция занимала третье место в мире после России и Японии. Значительно сложнее обстояло дело с другими институтами европейской социальной модели: гарантией прав личности, свободой критики действий правительства, которые связаны с наличием признаваемой независимой, но разумной политической оппозиции. Кемаль неоднократно утверждал, что Республиканская народная партия не претендует на роль единственной политической партии в стране, однако как только в обществе возникало какое‑нибудь оппозиционное движение, его сразу же подавляли. Дело в том, что стремление народа восстановить старые османские порядки было слишком сильно, и любая оппозиционная партия в этих условиях стала бы орудием в руках тех, кто стремился уничтожить саму республику.

Однако к моменту смерти Кемаля в 1938 г. его принципы «кемализма» были широко популярны среди большей части образованной молодежи, которой и предстояло развивать и укреплять в турецком обществе современные социальные институты. В период его правления Турция дала четкий и недвусмысленный ответ на вопрос, что значит стать современными. В турецком случае это означало пройти весь процесс модернизации и вестернизации, чтобы стать частью Запада как любая другая европейская нация, разделяя все преимущества и недостатки такого положения. Характерно, что молодые турки, полностью ощущая себя европейцами, одно время даже задавались вопросом: а может ли Британия, будучи островным государством, претендовать на место в общеевропейском сообществе? После Второй мировой войны турки с готовностью присоединились к только что созданным европейским организациям (в частности к НАТО), и мы полагаем, что они сделали это не только для того, чтобы получить определенные преимущества в экономической и военной сфере, но также и для того, чтобы окончательно утвердить свой статус европейской державы.

Date: 2015-06-05; view: 490; Нарушение авторских прав