Толстая и тонкая кожа

Розенфельд(1987) выделял две категории нарциссических личностей, которых он называл «толстокожими» и «тонкокожими» типами. Первый из этих типов людей он описывал как лишённых чувствительности (бесчувственных) с тенденцией к уходу; таких, к которым трудно пробиться (шизоидных). В противоположность им, «тонкокожий» тип – это гиперчувствительные, уязвимые и легкоранимые люди («пограничники»). Эти два типа людей очень похожи на два типа, о которых ранее писала Эстер Бик (1968), называя их «теми, у кого кожа подобна тонкой яблочной кожуре» и «теми, у кого кожа толстая, как у гиппопотама». Люди первого типа легко ранимы и чувствительны, а люди второго типа грубы и упрямы. Оба этих состояния она связывала с пораненными чувствами младенца.

Эти определения являются широкими обобщениями, описывающими относительно устойчивое положение дел. Однако, важно помнить, что состояния сознания – это нечто изменчивое: кто-то может быть «тонкокожим» в один миг жизни и «толстокожим» в другой. В каждом «толстокожем» человеке скрывается «тонкокожий», пытающийся выбраться наружу (и наоборот).

Рон Бриттон (2003) развивает понятия «толстокожих» и «тонкокожих» типов Розенфельда, чтобы объяснить свои чувства, связанные с контрпереносом. Осознавая, как именно заставляет нас чувствовать себя наш пациент, мы можем видеть, каким из трёх типов нарциссических нарушений он страдает: пограничным, шизоидным или же «как будто бы» личностным нарушением. Тем самым, мы можем лучше работать с таким пациентом. Рон Бриттон утверждает, что пациенты, страдающие личностными нарушениями, не позволяют своему терапевту быть одновременно и отделённым от них, и значимым для них человеком.

Бриттон приравнивает «тонкокожих» личностей к пограничным пациентам, которые пытаются ошеломлять своего терапевта, требуя от него любви в духе эдипова комплекса; импульсивно отреагируя свои чувства и угрожая суицидом. Они способны занять собой всё пространство кабинета и заставить своего терапевта чувствовать себя чрезмерно вовлечённым в их мир. Благодаря пережитому ими в детстве опыту постоянного отвержения и нерегулярной заботы со стороны родителей, в отношениях с которыми царил хаос, они стремятся к тому, чтобы не позволить своему терапевту быть другим, отдельным от них человеком, не частью их самих. Они требуют полного понимания, т.е. они требуют от своего терапевта, чтобы он буквально поселился внутри их кожи. Работая с тонкокожими пациентами, Бриттон, по его словам, чувствовал себя скованным и стеснённым: либо он чувствовал, что пациент стал для него тираном, либо он чувствовал, что сам стал для этого пациента тираном. Пациент буквально совершил вторжение в его психическое пространство и превратил это пространство в свою колонию. Терапевт при этом является очень значимой фигурой для пациента, но не воспринимается им как отдельное от него существо.

Бриттон связывает «толстокожий» тип с шизоидными пациентами, которые, в противоположность описанным выше, являются отчуждёнными и отстранёнными. Они сотворяют пустое пространство в кабинете и заставляют нас чувствовать себя отрезанными от их мира. Из-за своего страха перед тем, что какой-то другой человек с помощью своего ума вторгнется в их внутренний мир и это причинит травму, они уходят и прячутся внутрь. Их кожа становится панцирем. Они заставляют терапевта чувствовать себя кем-то незначимым для них, неважным. Это ощущение отвергнутости проецируется на терапевта, который действительно чувствует, что он не может войти во внутренний мир своего пациента, не является важной для него фигурой и неэффективен. Хотя терапевт и воспринимается такими пациентами как другой, отдельный от них человек, он теперь стал незначимой для них фигурой.

Третий из типов личностных нарушений, выделяемый Бриттоном в этой классификации – это люди, страдающие «как будто бы» личностными нарушениями. Эти люди, благодаря пережитой ими травме, связанной с чувством утраты младенческого всемогущества, живут вообще за пределами своей кожи в неком временном переходном пространстве. Такие пациенты вызывают ощущение, словно они присутствуют на сеансе лишь как физическое тело. На самом деле они пребывают в воображаемом мире, находящемся за пределами аналитического пространства, и не собираются ни с кем делиться своим опытом. Терапевт остаётся с чувством, что его пациент вообще не был реальным и что терапевтический процесс не приведёт к желаемым результатам и является бессмысленным.