Слово в неделю о Фоме

Говорено в Чудове монастыре 25 апреля 1826 года

Глагола ему Иисус: яко видев Мя, веровал еси; блажени не видевшии, и веровавше.

(Ин. 20:29)

Когда, по слову пророческому, поражен был Пастырь и расточены овцы стада, то есть когда Иисус Христос предан был на крест и смерть и апостолы Его подверглись различным искушениям, Фома был единою от овец Его в общем рассеянии долее прочих заблуждавшею.

Тогда как прочие апостолы, хотя страха ради иудейска, впрочем, хорошо поступили, что из первоначального рассеяния, кому куда случилось, вскоре обратились искать друг друга, сошлись в известном месте — бяху собрани, и, без сомнения, общую скорбь превращали в единодушную молитву, Фомы, неизвестно по какому препятствию или по его собственной неосмотрительности, там не было — не бе ту с ними. Первое последствие сего было то, что первое явление Господа воскресшего собранным апостолам для Фомы было потеряно: Не бе ту с ними, егда прииде Иисус. Другое последствие, что, когда прочие апостолы явлением Господним вновь утверждены были в вере, в которой поколебались было во время Его страданий и смерти, Фома, несмотря на свидетельство сих верных очевидцев, с неким упорством утверждал себя в неверии: Аще не вижу на руку Его язвы гвоздинные, и вложу перста моего в язвы гвоздинные, и вложу руку мою в ребра Его, не иму веры.

На сей случай, хотя мимоходом, обратить внимание просил бы я особенно тех, которые в особенные дни, скорбей ли, радостей ли христианских, когда мы бываем собрани и призываем Господа в молитве, и приемлем Его в таинстве, не бывают с нами в собрании церковном, по препятствиям ли со стороны дел мирских, впрочем, большей частью не непреодолимым, или только по своему небрежению. Не лишиться бы и им благодатного посещения Того, Который обещал быть посреди собранных во имя Его и Которого присутствие приносит с собой блаженный мир и радость неотъемлемую! Произвольным ослаблением союза с прочими верующими, который должен укреплять их веру, не дойти бы им от слабой веры до упорного неверия!

Возвратимся к Фоме. От погибели, которую готовило ему закосневающее в нем неверие, спасла его, вероятно, еще не разрушенная неверием любовь к Господу, по которой недавно и сам он решительно возжелал и предлагал прочим апостолам с готовностью к смерти не отставать от возлюбленного Учителя и Господа, несмотря на явную опасность жизни шедшего в Иудею. Идем и мы, — говорил Фома, — да умрем с Ним. Поскольку сим образом любовь Фомы уже приобщилась смерти Христовой, то следовало ей приобщиться и воскресения Христова. Привлеченный ею, воскресший Господь вторично явился собранным апостолам собственно ради Фомы, дал ему, как он хотел, осязать язвы Своих рук и ног, и ребр — и сим, не простым только внешним осязательным свидетельством, но живым прикосновением к открытым, так сказать, устиям внутреннего Источника жизни полуумерщвленного неверием апостола воскресил в жизнь веры.

Совершив сие дело милосердия, Господь присовокупил слово правды: «Видев Мя, веровал еси; блажени не видевшии, и веровавше». Счастливое неверие — так мог бы думать Фома, которым приобретено посещение Господа! Нет, глаголет Господь, ты преимущественно помилован, но не преимущественно блажен. Видев Мя, веровал еси: блажени — совсем другие. А из нас иные, взирая на пример Фомы, могли бы подумать: почто мы так несчастливы, что не можем иметь непосредственного явления и утверждения в вере от Господа? Нет, глаголет Господь и нам, не видеть — не есть несчастие, когда и без того есть достаточные основания веровать; напротив, не видеть и веровать есть особенное достоинство веры и потому особенно блаженство. Блажени не видевшии, и веровавше.

Мне кажется, что сие изречение Господне требует несколько более обстоятельного рассмотрения.

Должно вспомнить, что все апостолы, и одни апостолы были пред лицом Господа, когда Он именно Фоме, с некоторым видом упрека, сказал: Яко видев Мя, веровал еси, — и к сему присовокупил неопределенное изречение: Блажени не видевши, и веровавше. При первом взгляде неожиданным и необычным представляется то, что укоряет Фому, который подлинно и заслужил укоризну тем, что угрожал не верить, если не увидит; но так укоряет, что та же укоризна поражает, кажется, и прочих апостолов, ибо и они, хотя ранее Фомы, видев Господа, веровали. Вид необычайности увеличивается ублажением не видевших и веровавших, если вообразить, что все апостолы принадлежат к числу видевших и, следственно, лишаются ублажения. А не им ли прежде сказано: Ваша же блаженна очеса, яко видят?

Надлежало применить сии необычайности, чтобы уклонением от них приблизиться к истинному разумению изречения Господня.

Если и все апостолы, видев Господа, веровали, но великая в сем разность между Фомой и прочими. Они не имели прежде своего видения, столь сильного и по числу свидетелей, и по способам удостоверения, свидетельства о воскресении Господнем, какое имел он от них. Им видение даровано было по воле Господней, а не по их требованию. Итак, Фома исключительно заслужил личный упрек, потому что дерзновенно требовал видения после свидетельств, совершенно достаточных основать веру.

Все апостолы видели Господа, но до невероятности уничижительно было бы то для их священного собора, если бы не было между ними ни одного, которому бы принадлежало возвещаемое Господом преимущественное блаженство не видеть и веровать. Не желаем видеть и не дерзаем воображать вас, богоблаженные апостолы, лишенными какого-либо блаженства верующих. Явите же нам вы сами, кто из вас блаженный, не видевший и веровавший? Смотрите, братия, не сие ли самое открывает нам евангелист Иоанн, когда, повествуя о посещении гроба Господня в утро воскресения двумя учениками, пишет: Вниде и другий ученик, пришедый прежде ко гробу, и виде, и верова. Что видел он по входе во гроб? Без сомнения, то же, что видел первый ученик, именно Петр: виде ризы едины лежащя. А чему поверил? Тому ли, что пред тем возвестила Магдалина: Взяше Господа от гроба, и не вем, где положиша Его? Но чему тут было верить? Тут нет никакой сокровенной истины и одно явное неведение. Чему же поверил ученик, егоже любляше Иисус? Догадываюсь и думаю, по необходимости должно догадываться, что в ту минуту, как он, вступив во гроб, виде ризы едины лежащя, необыкновенно живая любовь необыкновенным образом возбудила в нем веру, легкая мысль, что нельзя было представить случая, по которому бы ризы, обвившие тело Господне с мастию, могли отделиться от мертвого тела, подала ему великую мысль о воскресении. Он не видел ничего более, как отсутствие погребенного Иисуса из гроба, но в глубине любящего сердца ощутил, что живет Возлюбленный, несмотря на то что к верованию в воскресение Его даже познанием Писания не был приготовлен: виде и верова; не убо ведяху писания, яко подобает Ему из мертвых воскреснути.

Как же скоро, таким образом, найден между апостолами образец преимущественного блаженства не видящих и верующих: беседа Господня с Фомой получает от сего совершенную ясность, точное знаменование. Кажется, можно видеть, как Гос подь взором укорения взирает на Фому и глаголет: Видев Мя, веровал еси, потом обращает взор одобрения на Иоанна, и хотя не открыто к его имени, но тем не менее внятно к его сердцу, продолжает: Блажени не видевшии, и веровавше. Прочие апостолы остаются между одобрением и упреком.

Но поскольку блаженство не видеть и веровать Господь возвещает как общее блаженство многих, постольку после других и нам дарована благодать веровать в Господа с апостолами, тогда как мы не видели Его с ними, то что подумаем мы о себе самих? Неужели подлинно мы блаженны паче Фомы, и даже паче прочих апостолов, кроме, может быть, одного возлюбленного? Не смею с сим вас поздравить, боюсь в сем случае, чтобы не оскорбить первых последователей Господа и всеобщих руководителей в последовании Ему, если впереди их поставлю нас, последних, и у них себе похищу преимущественное блаженство. Довлеет ученику, да будет яко учитель его (Мф. 10:25), довольно и для нас, если и мы, последние, можем быть участниками в блаженстве с первыми руководителями к блаженству. Довольно, если найдутся между нами некоторые, к которым отнести можно ублажающее изречение Господне: Блажени не видевшии, и веровавше.

Некоторые? А другие из нас неужели видят и веруют? Как ни странным сие покажется некоторым, но так должно быть, чтобы степени блаженства соответствовали степеням веры.

И ныне есть видящие и верующие — те, которые, как Фома, требуют от веры удостоверений ясных, действий ощутительных, знамений чудесных. Есть, напротив, «не видящие и верующие» — те, которые и тогда, как против удостоверений восстают сомнения, ощутительные действия веры скрываются, знамения чудесные не являются, тем не менее твердо и непоколебимо стоят в вере.

Не одним апостолам, но всякому любящему обещал Господь Свое явление, следственно, и видение. Любяй Мя возлюблен будет Отцем Моим, и Аз возлюблю его и явлюся ему Сам (Ин. 14:21). Не берусь изъяснить образов сего явления. Кто видит солнце, тот сие явление понимает без всякого изъяснения, но слепому изъяснять видение солнца было бы тщетное усилие! Скажем нечто, единственно по требованию настоящего рассуждения. В сердце твоем возгорается необыкновенно живая, неизъяснимо сладостная любовь Божия, которая всякое дело благочестия делает тебе легким и приятным, так что ты не можешь сего приписать себе, но принимаешь то за дар Божий: тогда легко тебе веровать, ты испытываешь то, чему веруешь, ты ходишь во свете веры. В сем случае Господь может сказать тебе: «Видев Мя, веровал еси». Знай же, что если и тогда, когда огнь в сердце твоем покажется угасающим, духовная сладость перестанет быть ощущаема, вновь восчувствуется труд подвигов и недостаточность сил, — если и тогда ты подвигов не оставишь, о благодати Божией не усомнишься, сердца унынию не предашь — вот особенное достоинство веры! И потому, вот особенное блаженство, хотя бы оно покрыто было страданием: Блажени не видевшии, и веровавше!

Господь является человеку не только во внутренней, но и во внешней жизни, видимыми благодеяниями Своего промысла, в которых, по слову апостола, поне осязать Его (Деян. 17:27) можно. Если Он оградил внешняя твоя и внутренняя дому твоего, дела же руку благословил: легко тебе веровать. Но такой вере и диавол не верит, как не верил ей в Иове; и потому может случиться, что она подвергнется опасному испытанию. Если же и тогда, как благодеющая десница Божия скрывается и тебя постигает нищета, или болезнь, или иное бедствие, ты, как Иов, во всех сих приключающихся не даешь безумия Богу, то Господь благословит последняя веры твоея паче, неже прежняя. Блажени не видевшии, и веровавше.

Может, еще вера наша встретит Господа на путях жизни общественной, в лице меньших братий Его, по слову Его: Понеже сотвористе единому сих братий Моих меньших, Мне сотвористе (Мф. 25:40). И здесь иногда более Он видим бывает, а иногда менее. Авдию, который сто пророков Господних кормил хлебом и водой, нетрудно было вообразить, что в них Сам Господь взалкался и Самому Господу дал он ясти. Напротив того, как часто искушает нас то, что, видя нищих, не видим в них Христа, то есть Христовых и христианских свойств и добродетелей! Точно ли они бедны, думаем мы? Достойны ли они человеколюбивого участия по образу жизни своей? Будут ли они молиться за нас, получив благотворение? Не возмущайся напрасно, благодетельная душа! Не охлаждай сам своей любви подозрениями, не омрачай сам своей веры сомнениями. Не довольно ли тебе слышать от Господа: Мне сотвористе? На что, как Фома, хочешь видеть и осязать Его в том, кому благотворить желаешь? Благотвори видимому — требующему и верь Невидимому — Приемлещему. Блажени не видевшии, и веровавше. Аминь.