Язык жестов

Коммуникация понимания не достигается ни посредством знаков, ни посредством символов. Если бытие схватывается интуицией, то воля может быть понята только посредством соучастия /participation/. Язык воли, выходя за пределы коммуникации значений, достигает общего утверждения – акта воли, общего всем участникам. Прежде чем мы сможем перейти к изучению языка воли, мы должны преодолеть распространенное заблуждение относительно возможности коммуникации понимания. Как понимание, так и коммуникация понимания невозможны без общего всем участникам постоянного контекста знания, бытия и воли. Люди могут понимать друг друга в обычной жизни лишь там, где домашние и экономические силы навязывают им отношения бытия и общность действий; но по странной, хотя общераспространенной, аберрации люди принимают как само собой разумеющееся, что они могут понимать предельные реальности, которые находятся, фактически, совершенно вне пределов их досягаемости. Добро, истина, справедливость и другие проявления сознательной воли, которые ни один обычный человек даже не начинает постигать, обсуждаются в смешанном языке знаков и символов, в котором употребляемые слова не имеют распознаваемых значений. Более того, следует подчеркнуть, что совместное действие не является свидетельством общего понимания. Единство действия порождается техническим отнесением, а не пониманием участников. Например, игра в крикет создает технические отнесения, которые вводят в действие необходимую технику и своими правилами и привычками обеспечивают последовательных совместных действий со стороны игроков и зрителей. Эта последовательность включает не только телесную деятельность, но также и ментальный опыт любопытства, ожидания, возникших воспоминаний, и эмоциональное удовлетворение от успеха или неудачи. Мы можем наблюдать в этом контексте повторяющийся элемент, который мы выражаем знаком "дух команды", и значение этого знака остается общим для всех, кто говорит об игре, но значение "дух команды" – не то же, что значение "общего понимания". Первое – внешнее, оно порождается техническим отнесением, а когда техническое отнесение исчезает, т.е. когда игра приходит к концу, новое техническое отнесение, такое как экономическая борьба рабочих и нанимателей, может поставить на его место совершенно другое значение, нежели то, которое знак "дух команды" имел во время игры.

Хотя понимание ошибочно приписывается многим человеческим ситуациям, оно может быть обнаружено в зародышевой форме тогда, когда есть подлинное отношение воли. Поскольку отношение воли есть делание, мы будем употреблять термин "жест" для обозначения способа выражения посредством которого создается язык воли. Чтобы схватить значимость жеста, сравним три способа выражения:

3наки: Каждый подлинный языковый знак имеет одно значение, но значение есть повторяющийся элемент, который проходит как нить сквозь контекст опыта. Много опытов нужно для того, чтобы установить одно значение. Есть, однако, взаимно-однозначное соответствие между знаком и значением.

Символы: Символ имеет столько значений, сколько есть градаций бытия, к которому он относится. Символ не только имеет значение, но это также прямой опыт бытия. Сила символа может быть обнаружена не путем интерпретации, а лишь посредством интуиции. Тем не менее, поскольку один символ может иметь много значений, применимых во многих ситуациях, он должен по необходимости проигрывать в отношении конкретности. Он не соотносит полностью опыт с контекстом.

Жесты: Каждый жест уникален. Неся свое значение, он не требует ни интерпретации, ни интуиции. Разные жесты могут быть подобными, и подобные жесты могут повторяться, но уникальность жеста остается его доминирующей характеристикой. Жест не извлекается из контекста, но осуществляется в контексте.

Каждый жест это акт, определяющий – к лучшему или к худшему – будущее течение истории. Масштаб акта может быть очень разным. Иногда он очень мал, и последствия едва можно заметить. В других случаях он столь велик, что весь человеческий опыт изменяется посредством такого жеста. Жест вечностен, т.е. лишен времени, и вместе с тем он отзывается как во времени, так и в пространстве. Он никогда не повторяем, но все же он всегда возвращается.[50]

Уникальность жеста соответствует уникальности понимания. Понимание одной ситуации не может быть перенесено в другую. Понимание является всегда новым, потому что оно всегда есть акт воли, и язык понимания должен сам быть актом понимания. В языке жестов ни одно слово, ни одно действие никогда не значит одно и то же дважды. Это язык всего человечества, и он может быть употребляем лишь человеком, который сам является полностью структурированным целым. "Жесты" обычных людей – это не более чем автоматизм их функций. Значение таких жестов принадлежит не тем, кто их осуществляет, а универсальному процессу, в котором они растворяются. Мы, таким образом, не должны быть вводимы в заблуждение тем фактом, что жест иногда является знаком или символом.

Далее здесь необходимо заметить, что приписывание жеста к высшему порядку языка не следует смешивать с теорией языка, рассматривающей его как возникающий из пантомимы.[51]

Положение, что слова жестикуляционны по природе, может быть справедливым, но оно неверно интерпретируется в теориях, которые считают язык происходящим из автоматических жестов животных.

Здесь необходимо также обратиться снова к намеченному в начале главы различению между языком, искусством и магией. Ни искусство, ни магия не являются строго говоря языком, хотя они используют символы и жесты. Даже в самом высоком языке жест замещает понимание. Это не способ действия. Тем не менее, на высшем уровне язык, искусство и магия действительно соединяются. Опыт, коммуникация и действие разделены, только когда разделена воля. При единстве воли язык жестов прорывается через различия функции и бытия. Там, где понимание усовершенствовано, жест становится универсальным языком. Тот, кто воспринимает жест совершенного индивидуума, понимает его в меру своей собственной способности, но не остается незатронутым. Именно это действие приводит язык жестов в глубокое внутреннее родство с искусством и магией. Коммуникация посредством жестов имеет разные уровни совершенства. На самом низком она зависит от общего контекста, устанавливаемого общими усилиями, на самом высоком уровне контекстом жеста является весь человеческий опыт. Индивидуум, способный осуществлять жесты, сам является творческой силой. Ибо жест совершает большее, нежели создание контекста. Он сам является контекстом собственного выражения.

Мы необходимо оказываемся в области спекуляции, когда пытаемся проводить анализ языка за пределами контекста нашего собственного опыта. Однако мы встречаем в истории человечества примеры жестов, которые продолжают отзываться, и это убеждает нас, что это язык действительно есть высший акт коммуникации.

Главa 5

ЗНАНИЕ