Включаться - быть-для -настойчиво стремиться

Я определяю эту неуверенность терапевта как включенную неопределенность. Нам известно, что «включенность в ситуацию» — одна из трех основопо­лагающих характеристик self, согласно тому, как это понятие рассматривается в теории гештальт-терапии. Эти три характеристики: спонтанность, промежуточ­ный медиальный залог, включенность в ситуацию. Каковы особенности этого включения в ситуацию?

Психотерапия среди прочего, на мой взгляд, оп­ределяется тем фактом, что один человек заботить­ся о другом и принимает на себя, следовательно, не­которую форму ответственности за другого; один че­ловек — за другого. Когда я говорю об ответственнос­ти, которая лежит на терапевте, это не значит то, что терапевт решает что-то за своего пациента, составля­ет для него или заменяет ему функцию ego; мы стре­мимся двигаться к тому, чтобы пациент смог вернуть себе функцию ego. Это не значит даже, что я обязан знать, окажусь ли я способен сделать что-то для него или я не буду на это способен; сделаю ли я это или не сделаю. Совсем по другому поводу Левинас прово­дит различие между тем, чтобы «быть ответственным» и «принимать ответственность»²³. Я скажу просто: на нас возлагается задача создать ситуацию, определить как минимум отношение, его контекстуализацию, и эта ситуация поставлена на службу одного человека — клиента. Если терапевт принимает вознаграждение за

Luvinas E. Ethique et Infini.P., 1982.

Быть в присутствии другого 101

свои действия, то это чтобы гарантировать, что он не ждет ничего другого от пациента — ничего в ответ, ни­какой иной взаимности. Я не жду от моего пациента, что он будет заботиться обо мне и обращаться со мной так, как я обращаюсь с ним; такое обращение я могу ожидать в повседневных «я-ты» отношениях. «Бы-тию-вместе-с» феноменологов, на что охотно ссыла­ются гештальт-терапевты, предшествует «бытие-для-другого» со стороны психотерапевта, который, может быть, будет иметь в виду подлинное «бытие-вместе-с», поскольку оно тоже присутствует при этом в не­которой модальности. Для Левинаса эта модальность бытия вместе с другим, подчиненного чувству ответс­твенности, и есть то, что он называет этикой. Это можно трактовать так, что не существует некоей эти­ки психотерапии, но что сама психотерапия есть не­кая этика, так как она является одним из вариантов бытия для другого.

«Бытие-вместе-с», конечно, составляет этап, сле­дующий за «бытием-для». Однако бытие-вместе-с, бытие бок о бок, систематически устанавливаемое, составляет лишь один из редких моментов сущест­вования человека: в психотерапии мы пребываем ли­цом к лицу, и это не только пространственная анало­гия. Психотерапевт активно и направленно соучаст­вует*. Левинас в другом контексте, а именно в связи с герменевтикой талмудических текстов, использует это замечательное понятие активного направленного соучастия для описания действия «попытки оживить [текст] перекличками и этосами». Терапевт настойчи­во стремится (sollicite). Слово происходит из латыни, где оно означает: «колебать», «сильно трясти», «волно­вать», «раздражать», «возбуждать», «привлекать внима­ние». И в средние века эта идея приведения в движе­ние даже использовалась для обозначения «принятия

Жан-Мари Робин

на себя заботы»: «solliciter un malade» значило позабо­титься о больном, принять в нем участие.

Date: 2015-05-05; view: 528; Нарушение авторских прав